Цветник
священноинока Дорофея
к оглавлению
Глава 33
Поучение о том, как возрастает и утверждается молитва Иисусова в человеке
Некоторые неопытные безсмысленно утверждают, что молитва Иисусова, по сравнению с пением – ничто. А я говорю, что молитва Иисусова, совершаемая вслух и в уме, – крепкая стена и основание для человека. А пение – непобедимое оружие. Некоторые из святых отцов, оставив пение, придерживались молитвы Иисусовой. Ибо молитва Иисусова, словно возлюбленный сын, работает на отца своего допоздна, а иногда и дотемна, устраивая все как следует. А пение, словно некий близкий друг, проводит с человеком весь день до вечера. И тот, и другой хороши.
Чем прилежней человек в молитве, тем больше желает ее душа его. Всегда желает в ней находиться. А чем дольше пребывает человек в пении, тем больше устают уста его и желают отдыха. Но в начале нужно с понуждением усердно совершать молитву. И когда научится ей человек, тотчас начнет она, словно быстрая птица, кружить и вращаться в уме непрестанно.
Как зрение – важнейшее из всех чувств в человеческом естестве, так и среди духовных добродетелей самая благоприятная – сосредоточенно хранить в уме молитву Иисусову, то есть умная молитва Иисусова. Сосредоточенная молитва Иисусова как бы превращает человека в огонь, и не в состоянии приблизиться к нему бесовское действие. Когда видят бесы человека, огражденного молитвой Иисусовой, то не смеют приближаться к нему, боясь ее силы. По правде скажу, молитва Иисусова, словно палица, сокрушающая демонов. Молитва Иисусова, поистине, может разрушить и рассеять тучу душевных страстей. И прояснить ум, душу и сердце человека светом веселья, утешения и радости. Равным ангелу становится монах из-за совершенной любви к Богу и из-за истинной и чистой молитвы Иисусовой. Как мореплаватель, плавая ночью, в бурю по океану, когда не видит ни берега, ни пристани, смотрит на движение звезд, а иногда на компас, и находит верный путь или направление к тихой пристани. Так должен находить направление и тот, кто плавает мыслями в бурном и волнующемся море умственной темноты и мирской жизни нынешнего века. И пусть желающий спастись вглядывается в движение молитвы непрерывно, а иногда в книжный компас и бдение. Когда внутренние чувства обуреваемы житейскими волнениями, заботами и разногласиями мира сего, тогда должен желающий спастись внимательно всматриваться в это движение молитвы.
О человек, когда же начнешь делать это сладостное дело? До каких пор будешь останавливаем и удерживаем мало-помалу вещами, о которых ты думаешь, что они благословенны? Пчела, собрав мед с различных цветов, доставляет радость тем, кто ест его. И ты, человек, если желаешь насытится сладостью молитвенной и постоянно держать ее в уме своем, оставь все земные заботы, все вещи, изобилие в различных яствах и одежде. И не занимайся изощренным рукоделием, но имей простое. Всю суету и измышления оставь, удались от мира и останься наедине со своей мыслью. Терпи недостаток во всем и уповай на Бога. Если же все это не отбросишь и не будешь презирать, то не сумеешь освободиться от забот и смятений, наступающих на тебя, словно волны морские. Если это не оставишь, не сумеешь пребывать в непрестанной молитве и не удержишь ее. Поскольку все это смущает ум твой и отводит от Бога. Ибо из-за этих вещей не имеешь упования на Бога. А молитва требует скромного жития вне всех дел, забот и суетных измышлений, и непрестанного к ней усердия и прилежания.
Любое дело, касающееся необходимых нужд и потребностей, имей в качестве побочного. А молитву Иисусову и прочие моления – вместо всех дел, в качестве постоянного. Когда ум проникнет в молитву, словно в некую тихую пристань от всех волнений нынешнего века, не ленясь, исправно побуждай себя ради своего спасения усердно повторять: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного!», – как скороход, идущий быстрым шагом. И тогда сладость и радость невыразимая распространяются из сердца. Но много нужно проявить усердия и прилежания, пока человек не отрешится от всего земного и не обретет непрерывную молитву Иисусову.
Велика эта молитва Иисусова, потому что борется с дьяволом. Даже когда мы спим, молитва эта, укорененная в сердце, вращаясь внутри непрерывно, опаляет врага и не впускает вовнутрь человека, охраняя неусыпно и душу, и тело.
Если же бесы склонят ум наш к каким-нибудь страстям, то следует возвращать его к добродетелям, словно упругое дерево. Молитвой и чтением будем возвращать его. А если снова примем что в ум свой, тогда молитва умная опять ослабеет. Ибо умная молитва требует сосредоточенности мысли. Поэтому от всех волнений, забот, слухов, дел, споров и удобств следует уклоняться. И только ей одной следовать, не уклоняясь, желающему непрерывно ее творить. Ни с одним помыслом не может и не согласна молитва Иисусова тайно и непрерывно пребывать в душе. Ибо нельзя служить Богу и маммоне. Только одному, – одному Богу служить.
Как маленький волосок раздражает глаз, так и малейшее попечение обращает в ничто безмолвие и молитву. А в различных разговорах, заботах и делах, что желаем увидеть полезного и спасительного? Ведь человек с двоящимися мыслями неустроен во всех путях, начинаниях и делах своих (Ср. Иак. 1, 8). Если действительно хотим спастись и быть подлинными воинами Христовыми, то должны мы презреть все земное, все заботы, все дела, все споры и разговоры, все телесные удобства, все желания и прихоти, все земные привязанности и суетные пристрастия, и всевозможную рассеянность и расслабленность ума. Все это следует нам претворить в молитву и в другие моления. Говорю же это совершенным, опытным и умудренным. А новоначальные и неискусные, как младенцы в молоке, нуждаются в непрерывном учении, послушании и покорности при любом рукоделии и трудах, полностью отказавшись от своеволия, собственных нравов, привычек и суждений, пока не научатся всему. Состарившимся и слабым следует пребывать в молитве, а здоровым – работать и любить во всем огорчительное, наибеднейшее и уничижающее. Избегать всех славных, красивых и приятных вещей, и всяких удобств, но всегда понуждать себя. И святые отцы могли бы изощряться и всячески благоустраиваться во всем, и накапливать богатое имущество, волнуясь в мирской суете, если бы не берегли время свое спасительное. Суета, слава, вещи, заботы, удобства и достаток требуют многих хлопот, губят много времени, рассеивают и многократно смущают ум и колеблют, словно ветер море. Губят смирение, кротость, плач и слезы. Отсекают упование, усердие, страх Божий и любовь к Богу. Молитва же требует полной сосредоточенности ума и смирения – вне всех дел, всех забот и попечений, славы и волнений, всяких измышлений, достатка и удобств. И следует о себе самом безпокоится, обнаруживая великое усердие. Считай, что один ты живешь на земле, и устраивай ум свой так, чтобы Богу единому служил.
Но как же лют дьявол, губитель душ наших с полчищами своими! Мало-помалу все это тревожащее, суетное и вредное вкладывает в ум наш и постоянно напоминает и ставит перед глазами. Склоняет к различным делам, заботам, достатку и удобствам. Заставляет нас не понимать, что окончательно погибаем, не считая это грехом. А в делах добродетели непрестанно хитрит, как лисица, и воюет из часа в час. Крадет и губит время, всячески удерживает: когда разнообразными делами, когда различными заботами и хлопотами. Иногда закрывает ум, иногда забытье и помрачение наводит и, словно пеленой, покрывает очи души. И мы забываем все заповеди Господни и отеческие добродетели. Пришествие Христово и будущие небесные, невыразимые и нескончаемые блага ни во что не ставим. Смерти и безконечных мук не боимся. Но смерть, однако, следует за каждым человеком, и в чем застанет смерть человека, в том и будет судить его Бог.
О, жестока любовь к миру сему, ибо угашает любовь к Богу. Сладость мира сего угашает сладость Божию – духовную и молитвенную. Радость мира сего угашает радость грядущую. Украшения и удобства мира сего угашают и отстраняют красоту и покой будущего века, противостоя друг другу. Разве стоит отпадать от Славы Божией и Царства Небесного, променивая спасение свое на тленные вещи? Нет, постараемся и побудим себя всем тленным пренебречь. И тогда придем к совершенству и спасемся. Богу нашему слава всегда была, и ныне, и присно, и во веки веков.
к оглавлению
