Письмо заключенных Соловецкого Концлагеря. Письмо В.И. Ленина об изъятии церковных ценностей

(о вере в "гуманных людей" из ВКП-б)

В ПРЕЗИДИУМ ЦИК ВКП(б)
(сохранен язык оригинала)

Обращаемся с просьбой, которой просим уделить минимум внимания.

Мы заключенные, которые возвращаемся из Саловецкого Конц. лагеря по болезни, которые отправлялись туда полные сил и здоровья в настоящее время возвращаемся инвалидами изломанными и искалеченными морально - и физически. Просим обратить внимание на произвол и насилие царящие в Соловецком - Конц. Лагере в Кеми и на всех участках Кон. лагеря. Такого ужаса произвола и насилия и беззакония даже трудно представить человеческому воображению. Отправляясь туда, даже в мыслях не предполагали такого кошмара и теперь искалеченные сами и от нескольких тысяч людей там находящихся взываем к руководящему центру Советского государства положить предел царящему там ужасу. Недостаточно того, что ОГПУ безконтрольно без суда высылает туда даже в большинстве случаев невинно в большинстве рабочих и крестьян (не говоря о преступниках заслуживающих наказания) бывшая царская каторга в сравнении с Соловками на 99% имела больше гуманности справедливости и законности. Высылаются люди в Соловки в большинстве пролетарии , без всякого повода и дела имевшие несчастье в годы общей разрухи нищеты, голода и холода - попасть в водоворот борьбы за существование и совершившие преступления за каковые в свое время наказание перед законом и обществом понесли и возвратившись к честному труду от которого временно, повторяем, уклонились, т.е. считаем, что кошмарное прошлое с голодом и муками прошло и тихо и мирно работали на гос.фабриках и заводах, и несмотря на это большинство находящихся на Соловках сняты с работ, оторваны от честного труда и семьи, семьи и дети брошены на произвол судьбы увеличив тем и без этого огромные кадры беспризорных, это не выдумка, а факты, которые всегда можно проверить. Но этого недостаточно пусть было бы так, раз существует такое право или закон что людей можно невинно наказывать. Но почему нельзя дать хотя бы возможное существование не обрекая на муки и страдание. Например: люди, имеющие деньги устраиваются за теже деньги и вся тяжесть опять ложится на рабочих и крестьян к несчастью не имеющих денег и влачат жалкое существование при непосильных работах - раздетые чуть ли не голые, питаясь падалью, т.к. паек выдается при непосильных работах - ничтожный. Если я сапожник, то за 20-30 руб. могу быть слесарем, такие и другие примеры есть сотни и тысячи. Избиение и издевательство дошло до таких кошмарных пределов, что выразить невозможно. Люди мрут как мухи, т.е. умирая медленной, мучительной смертью, повторяем, что все эти муки и страдания ложаться на плечи лишь пролетариату не имеющему денег, т.е. на рабочих имевших несчастье, повторяем, попасть в полосу голода и разрухи сопровождавшихся после Октябрьских событий и совершив преступления лишь спасая себя и семьи от голодной смерти за каковые наказание в свое время понесли однажды и громадное большинство стали на честную трудовую дорогу. Теперь за прошлое, за которое вину искупили караются снова срываются с работ и главное, что вся тяжесть вопиющего произвола насилия и беззакония царящего в Соловках и др. участках Конц. лагеря ОГПУ ложится на плечи рабочих и крестьян другие же как то контр-революционеры, спекулянты и т.д. имея полный кошелек в Социалистическом Государстве устраиваются и живут припеваючи, а рядом в буквальном смысле слова от произвола и беззакония благодаря надзору, который сплошь состоит из отбывающих наказание агентов и сотрудников ГПУ и др. погибают с голода и холода при непосильной 14-16-ти часовой работе, рабочие и пролетарии не имеющие денег.

Жаловаться или писать что либо "Сохрани Аллах" подведут махинацию под исскуст. побег или что либо другое и растреляют как собаку. Выстраивают на линейку голых и босых при 30-ти градусном морозе и держат по часу. Трудно описать весь тот хаос и ужас, который творится в Кеми на Соловках и др. участках конц. лагеря. Все приезжающие ежегодно комиссии открывают массу злоупотреблений. Но все это в сравнении с действительностью только часть того ужаса и произвола, которые которое случайно открывает Комиссия (например, это факт, один из тысячи, который зарегистрирован в ГПУ и за который виновные понесли наказание "ЗАСТАВЛЯЛИ ЕСТЬ СВОЕ ИСПРАЖНЕНИЕ". проверьте "товарищи", если смеем так выразиться, это

[конец первой страницы, далее обратный перевод с английского - авторы "Неизвестных страниц русской истории"]

факт, о котором, мы повторяем, ОГПУ все известно, и из этого вы можете сами сделать выводы о размахе произвола и насилия, творимого надзором и теми, кто озабочен лишь собственной карьерой. Мы уверены, мы надеемся, что в ВКП(б), как нам сказали, много порядочных и гуманных людей; возможно, вы можете подумать, что это все наша выдумка, но можем вам поклясться всем, что нам свято, что это лишь маленькая часть страшной правды, нам не имеет никакого смысла все это выдумывать. Мы повторяем, и можем повторить сто раз, что, да, действительно, некоторые люди виновны, но, большинство людей страдают невинно, как мы описали выше. Слово "закон", в соответствии с законом Конц.лагерей ГПУ, не существует; что существует, так это только абсолютная власть тиранов, сотрудников, отбывающих наказание, которые имеют власть над нашей жизнью и смертью. Все нами описанное - правда и мы, которые близки к могиле после трех лет на Соловках, в Кеми и других отделениях, просим улучшить жалкое, ужасное существование тех, кто страдает под игом беззакония и произвола ОГПУ....

Подписи:
        Г. Железнов,
        Виноградов,
        Ф. Белинский.

2. Письмо В.И. Ленина об изъятии церковных ценностей

Товарищу Молотову для членов Политбюро
Строго секретно
Просьба ни в коем случае копий не снимать,
а каждому члену Политбюро (тов. Калинину тоже)
делать свои пометки на самом документе.
Ленин.

По поводу происшествия в Шуе, которое уже поставлено на обсуждение Политбюро, мне кажется, необходимо принять сейчас же твердое решение в связи с общим тоном борьбы в данном направлении. Так как я сомневаюсь, чтобы мне удалось лично присутствовать на заседании Политбюро 20 марта, то поэтому я изложу свои соображения письменно.

Происшествие в Шуе должно быть поставлено в связь с тем сообщением, которое недавно РОСТА переслало в газеты не для печати, а именно сообщение о подготовляющемся черносотенцами в Питере сопротивлении декрету об изъятии церковных ценностей. Если сопоставить с этим фактом то, что сообщают газеты об отношении духовенства к декрету об изъятии церковных ценностей, а затем то, что нам известно о нелегальном воззвании Патриарха Тихона, то станет совершенно ясно, что черносотенное духовенство во главе со своим вождем совершенно обдуманно проводит план дать нам решающее сражение именно в данный момент.

Очевидно, что на секретных совещаниях влиятельнейшей группы черносотенного духовенства этот план обдуман и принят достаточно твердо. События в Шуе лишь одно из проявлений этого общего плана.

Я думаю, что здесь наш противник делает громадную ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадежна и особенно невыгодна. Наоборот, для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем с 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местах едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи, трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления. Именно теперь и только теперь громадное большинство крестьянской массы будет либо за нас, либо, во всяком случае, будет не в состоянии поддержать сколько-нибудь решительно ту горстку черносотенного духовенства и реакционного городского мещанства, которые могут и хотят испытать политику насильственного сопротивления советскому декрету.

Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки этот фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть и несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало. А сделать это с успехом можно только теперь. Все соображения указывают на то, что позже сделать это нам не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечил нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне.

Один умный писатель по государственным вопросам справедливо сказал, что если необходимо для осуществления известной политической цели пойти на ряд жестокостей, то надо осуществить их самым энергичным образом и в самый короткий срок, ибо длительного применения жестокостей народные массы не вынесут. Это соображение в особенности еще подкрепляется тем, что по международному положению России для нас, по всей вероятности, после Генуи окажется или может оказаться, что жестокие меры против реакционного духовенства будут политически нерациональны, может быть, даже чересчур опасны. Сейчас победа над реакционным духовенством обеспечена полностью. Кроме того, главной части наших заграничных противников среди русских эмигрантов, т.е. эсерам и милюковцам, борьба против нас будет затруднена, если мы именно в данный момент, именно в связи с голодом проведем с максимальной быстротой и беспощадностью подавление реакционного духовенства.

Поэтому я прихожу к безусловному выводу, что мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий. Самую кампанию проведения этого плана я представляю следующим образом:

Официально выступать с какими бы то ни было мероприятиями должен только тов. Калинин, – никогда и ни в каком случае не должен выступать ни в печати, ни иным образом перед публикой тов. Троцкий.

Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменяема. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретна, противник, конечно, скоро узнает).

В Шую послать одного из самых энергичных, толковых и распорядительных членов ВЦИК или других представителей центральной власти (лучше одного, чем нескольких), причем дать ему словесную инструкцию через одного из членов Политбюро. Эта инструкция должна сводиться к тому, чтобы он в Шуе арестовал как можно больше, не меньше, чем несколько десятков, представителей местного духовенства, местного мещанства и местной буржуазии по подозрению в прямом или косвенном участии в деле насильственного сопротивления декрету ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Тотчас по окончании этой работы он должен приехать в Москву и лично сделать доклад на полном собрании Политбюро или перед двумя уполномоченными на это членами Политбюро. На основании этого доклада Политбюро даст детальную директиву судебным властям, тоже устную, чтобы процесс против шуйских мятежников, сопротивляющихся помощи голодающим, был проведен с максимальной быстротой и закончился не иначе, как расстрелом очень большого числа самых влиятельных и опасных черносотенцев г. Шуи, а по возможности также и не только этого города, а и Москвы и нескольких других духовных центров.

Самого Патриарха Тихона, я думаю, целесообразно нам не трогать, хотя он несомненно стоит во главе всего этого мятежа рабовладельцев. Относительно него надо дать секретную директиву Госполитупру, чтобы все связи этого деятеля были как можно точнее и подробнее наблюдаемы и вскрываемы, именно в данный момент. Обязать Дзержинского, Уншлихта лично делать об этом доклад в Политбюро еженедельно.

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть произведено с беспощадной решительностью, безусловно ни перед чем не останавливаясь и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционной буржуазии и реакционного духовенства удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. [ 1 ]

...Для наблюдения за быстрейшим и успешнейшим проведением этих мер назначить тут же на съезде, т. е. на секретном его совещании, специальную комиссию при обязательном участии т. Троцкого и т. Калинина, без всякой публикации об этой комиссии с тем, чтобы подчинение ей всей операции было обеспечено и проводилось не от имени комиссии, а в общесоветском и общепартийном порядке. Назначить особо ответственных наилучших работников для проведения этой меры в наиболее богатых лаврах, монастырях и церквах.

Прошу т. Молотова постараться разослать это письмо членам Политбюро вкруговую сегодня же вечером (не снимая копий) и просить их вернуть Секретарю тотчас по прочтении с краткой заметкой относительно того, согласен ли с основою каждый член Политбюро или письмо возбуждает какие-нибудь разногласия.

[ 1 ] По неполным данным, в течение 1922 года было уничтожено 8100 духовных лиц, кроме того тысячи людей погибли, защищая святые иконы и священные сосуды от комиссий по изъятию церковных ценностей (Журнал "Слово", №5, 1991, М.).

Ленин знал и открыто писал, что хлеб в стране есть: "Недалеко от Москвы, в губерниях, лежащих рядом: в Курской, Орловской, Тамбовской, мы имеем по расчетам осторожных специалистов еще теперь до 10 млн. пудов избытка хлеба" (ПСС, Т. 36, с. 369). Вопрос стоял не о продовольствии, а только о политике: "Нам надо не только сломить какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационных государственных рамках. Мы имеем средство для этого... Это средство – хлебная монополия, хлебная карточка, всеобщая трудовая повинность" (Там же, с. 269). "Потому что распределяя его (хлеб), мы будем господствовать над всеми областями труда" (там же, с. 449). Одним из проявлений политики был и вопрос об "изъятии церковных ценностей ".

Два письма

1. Письмо заключенных Соловецкого Концлагеря

2. Письмо В.И. Ленина об изъятии церковных ценностей