Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Иудо-масонские корни экуменизма

(из статьи А. Правдолюбова "ГЛОБАЛИЗМ И РЕЛИГИЯ АНТИХРИСТА", "Русский эсфигмен", Санкт-Петербург, 2006)

Что же это за новая духовность, наполняющая храмы МП? Сергианство, как практическая ересь толстовского непротивленчества злу, помимо всего прочего, являет собою еще и наилучшую базу, плацдарм для любых видов лже-духовности, всевозможных религиозных опытов и мистических переживаний. И основной направляющей силой здесь, безусловно является экуменизм. Как писал иером. Серафим Роуз в своем капитальном труде "Православие и религия будущего": «Каждая ересь имеет свою собственную "духовность", свой особый характерный подход к практике религиозной жизни. Так католицизм до недавнего времени обладал своим особым, легко отличимым видом благочестия, связанным с "сердцем Христовым", папством, чистилищем и индульгенциями, с откровениями различных "мистиков" и тому подобным; и внимательный православный наблюдатель может различить в этих современных аспектах латинской духовности практические результаты теологических заблуждений Рима. Протестанты-фундаменталисты также имеют свой собственный подход к молитве, свои типичные гимны, свой подход к духовному "возрождению"; и во всем этом можно заметить влияние на религиозную жизнь фундаментальных искажений христианской доктрины.»

Точно также о. Серафим рассуждает и «о "духовности" экуменизма, главной ереси XX века... Сама природа экуменической ереси – вера в то, что нет единой видимой Церкви Христовой, что такая Церковь только еще формируется, – такова, что она подвергает душу, поддавшуюся ее влиянию, определенным духовным воздействиям, которые с течением времени должны привести к типично экуменическому "благочестию" и "духовности".»

Далее о. Серафим поясняет причину, побудившую взяться за труд: «В основу этой книги легло изучение в 1971 году последней "экуменической" моды – начала "диалога с нехристианскими религиями"» ("харизматического возрождения").

Согласно совершенно точному наблюдению автора, если «"Христианский" экуменизм в своем наилучшем варианте представляет собой искреннее и понятное заблуждение протестантов и католиков, – заблуждение, которое заключается в том, что они не умеют понять, что видимая Церковь Христова уже существует и что они находятся вне ее», то «"Диалог с нехристианскими религиями", это [уже] нечто совсем иное... Как он может найти почву для какого бы то ни было единства, как бы оно ни было расплывчато, между христианами и теми, кто не только не знает Христа, но – как все сегодняшние представители нехристианских религий, входящие в контакт с христианством, – решительно отвергает Христа?.. Если какой-нибудь нехристианин в исключительном случае и утверждает, что познал "Христа", то разве что в том смысле, который вкладывает в свои слова Свами Вивекананда: "Мы, индуисты, не просто терпим, мы отождествляем себя с любой религией, молясь в мечети с мусульманином, поклоняясь огню с зороастрийцем и преклоняя колени перед крестом с христианином" – то есть считая это только одним из многих равноценных духовных опытов...». Что по мнению о. Серафима, является «продуктом не просто человеческой "доброй воли", а скорее дьявольского "наваждения", которое может покорить только тех, кто уже настолько удалился от христианства, что стал по сути дела язычником, поклоняющимся богу века сего, сатане (2 Кор. IV, 4)».

Рассуждая о том, что же, все-таки, общего может быть у верующих во Христа с "нехристианами", о. Серафим приходит к выводу, что «единственный возможный общий знаменатель для всех религий – это совершенно неопределенное понятие "духовного", которое поистине открывает религиозным "либералам" почти неограниченные возможности туманного богословствования.»

А в другом месте он уточняет: «"Святой Дух", воспринимаемый совершенно независимо от Христа и Его Церкви, – вот что в действительности является общим знаменателем всех религий мiра. ...Все это, разумеется, представляет собой ересь, отвергающую само существо Святой Троицы, и у нее нет иной цели, кроме подрыва и уничтожения всей идеи и существования Церкви Христовой. Действительно, почему Христос должен считаться основателем Церкви, если Святой Дух действует совершенно независимо не только от Церкви, но и от Самого Христа?»

Здесь со всей проницательностью о. Серафим показывает то, что во времена написания его книги еще только смутно предчувствовалось, оформляясь лишь в качестве новоявленной тенденции, робкими шагами протаптывавшей тропинку в среде межконфессионального движения в сторону его суперэкуменичности. Американский богослов прекрасно уловил и определил как направление этой тенденции, так и задающее его основание. Он призывает нас вместе «исследовать идеи "православного" мыслителя», впервые «написавшего "Экклезиологию Святого Духа", одного из признанных "пророков" "духовного" движения наших дней, в котором занимает свое место и "диалог с нехристианскими религиями"» – Николая Бердяева.

«Николай Бердяев (1874-1949) ни в какое нормальное время не считался бы православным христианином... Глядя свысока на отцов Православия, на "монашеский аскетический дух исторического Православия", по сути дела, на все "консервативное христианство, которое... устремляет все духовные усилия человека к покаянию и спасению", Бердяев искал вместо этого "внутреннюю Церковь", "Церковь Святого Духа", тот "духовный взгляд на жизнь, который в XVIII веке нашел себе приют в масонских ложах".

Он считал, что "Церковь находится все еще в потенциальном состоянии", что "она несовершенна", и он ждал пришествия "экуменической веры", "полноты веры", которая объединит не только различные течения в христианстве, но также и "частичные истины всех ересей" и всю "гуманистическую творческую деятельность современного человека... как религиозный опыт, освященный в Духе". Приближается эра "нового христианства", "нового мистицизма", – пишет он, – который будет глубже, чем все религии, и призван объединить их"; так как "существует великое духовное братство... к которому принадлежат не только Церкви Востока и Запада, но также и все те, чьи стремления направлены к Богу и Божественному,.. все те, кто уповает на какой-либо вид духовного восхождения" – иначе говоря, люди, принадлежащие к любой религии, секте, религиозной идеологии. ..."Успех движения к единению христианства предполагает новую эру в самом христианстве, новую и глубокую духовность, то есть новое излияние Святого Духа".»

Как отмечает о. Серафим, «совершенно ясно, что нет ничего общего между этими суперэкуменическими фантазиями и православным христианством, которое Бердяев в действительности презирал. Тем не менее всякий, кто чувствует религиозный климат нашего времени, увидит, что эти фантазии на самом деле совпадают с одним из основных течений современной религиозной мысли. Бердяев и вправду может показаться "пророком" – вернее говоря, он почувствовал то течение религиозной мысли и эмоций, которое в его дни было не столь уж явно, но в наши дни стало почти доминирующим.»

В качестве современного ему примера о. Серафим указывал на проводимые «Конференции на высшем уровне», которые предоставляют возможность «православным делегатам принять участие... в "безпрецедентных экуменических (суперконфессиональных) молитвенных собраниях", где "каждый молится в соответствии с обычаями религии, которую он представляет". Можно только гадать о том, – удивляется автор, – что происходит в душе православного христианина, который принимает участие в подобных конференциях и молится вместе с мусульманами, евреями и язычниками.» (Иеромонах Серафим (Роуз) Православие и религия будущего. Предисловие и введение.)

К сожалению американский богослов и подвижник не дожил каких-то полгода до провозглашения анафемы экуменизму Русской Зарубежной Церковью к которой он принадлежал. С другой стороны, уже наверное к счастью, он предварил своей кончиной и те, без сомнения, ужаснувшие бы его события, которые явились осуществлением его опасений и не заставили себя долго ждать. Описаны они были уже другим автором, также чадом РПЦЗ – Людмилой Перепелкиной в книге "Экуменизм – путь, ведущий в погибель".

«Каждая новая экуменическая встреча, – пишет она, – приносит нечто новое, духовно более жуткое. Это особенно ясно продемонстрировала последняя VII экуменическая Ассамблея ВСЦ, проходившая с 7 по 20 февраля 1991 г. в Канберре. Главной темой ассамблеи был Святой Дух: "Прииди, Дух Святый, обнови все творение". Интересно отметить, что на протяжении всей истории Церкви все еретики и богоотступники неизменно претыкаются о Дух Святый и своими словами или действиями возводят на него хулу, что, по слову Господа нашего Иисуса Христа, "не простится им ни в этом веке, ни в будущем" (Мф. 12, 31).

...Делегация РПЦ, состоящая из 38 человек, во главе с архиепископом (ныне митрополитом) Смоленским Кириллом (Гундяевым) участвовала в работе [этой] откровенно богохульной VII Ассамблеи ВСЦ... "Всемiрный Совет Церквей – это колыбель будущей единой церкви (...), наш общий дом, – сказал митрополит Кирилл, – мы несем особую ответственность за его судьбу" ("Assembly Line", N10, 19.2.1991, Canberra, p. 3, col. 5.).

А в приветственном Обращении к VII Ассамблее ВСЦ Патриарх всея Руси Алексий II пишет, что молится о том, чтобы "Всемiрный Совет Церквей пребывал верным своему изначальному призванию быть Советом Церквей, ищущих совместного исполнения общего для них призвания достигать единства в вере и евхаристическом общении" ^[1] (ЖМП, №6, 1991, c. 60).

Встреча в Канберре изобиловала богомерзкими мероприятиями. Фотография, помещенная в третьем номере бюллетеня ассамблеи, показывает клубы дыма от разожженного аборигенами костра, которым, как указывает подпись под снимком, "очищаются" направляющиеся на богослужение участники ассамблеи ("Assembly Line", N3, 11.2.1991, p. 5).

Как тут не вспомнить святых мучеников – благоверного князя Михаила Черниговского и болярина его Феодора (+ 1246 г., память 14 февр. и 20 сент.), предпочедших мученическую кончину прохождению между ритуальными языческими кострами!»

После небольшого вступления Л. Перепелкина переходит к описанию кульминационного момента экуменической конференции: «Выступление участницы из Кореи, профессора богословия пресвитерианки д-ра Чунг было, согласно теме ассамблеи, тоже посвящено духу, вернее "духам". Эта "докладчица" продемонстрировала сеанс, представлявший собою смесь черной магии со спиритизмом: окруженная ритуальными масками, она разожгла на своей ладони пламя, сопровождая это действо заклинаниями по-английски. Участники ассамблеи, в том числе 38 посланцев Московской Патриархии, видели и слышали, а иные, возможно, и участвовали в этом кощунственном акте, начавшемся словами: "Добро пожаловать, Святой Дух! Да даст нам свой ритм оживление! Прииди, Св. Дух и обнови вселенную!" Вслед за этим началось вызывание "духов" младенцев, убитых Иродом; душ крестоносцев, аборигенов разных стран, погибших в колониальных войнах, душ убитых в Китае и Литве". Не забыла она и духа земли, воздуха и воды, этого "духа, распинаемого жадными страстями человека". Под конец она воззвала: "Прииди, дух Иисуса, Который был распят на кресте!" ^[2].

Итак, – делает вывод автор, – новая парадигма новой церкви! Вот она, страшная изнанка экуменизма, этого кромешного явления наших дней, любящего рядиться в гуманные, эгалитарные и миролюбивые одежды.

Всемiрный Совет Церквей, который митрополит Кирилл (Гундяев) назвал "нашим общим домом", на VII Ассамблее в Канберре слишком откровенно обнажил свою антихристианскую сущность, чтобы можно было и в дальнейшем принимать его и преследуемые им цели за проявление "христианской любви", "стремление к единству" или "свидетельство о христианстве в секуляризированном мiре"...» – заключает Л. Перепелкина, раскрывая подлинную сущность тех "благих" побуждений, которыми обычно прикрываются активные участники экуменических конференций от лица Московской "патриархии".

«Совет нечестивых в Канберре имел самые разнообразные "богослужения". Кроме... "мессы" содомлян там были "молчаливые" службы квакеров, "жаркие богослужения" Евангелической церкви, проходившие в сопровождении джазовой музыки (Объявление об этом называлось "Go hot gospel" – "Иди на жаркое евангелие!"). А в зале заседаний, на помосте, полуголые африканские музыканты и аборигены своей оглушительной музыкой создавали, вероятно, своеобразный звуковой фон для... совместных, межконфессиональных "молитв", подготавливающих почву для "соединения всех в евхаристическом общении".

Интересно звучат в этой связи слова, сказанные митрополитом Кириллом (Гундяевым). Приводим их дословно: "Я глубоко убежден в том что то, что происходит на ассамблее, церкви должны взять с собой и понести в себе (!) и донести до своего народа. Если они сделают это и делают это, то это означает, что экуменическое движение есть движение церквей, а не отдельных представителей богословской элиты, которые приехали в Канберру и для которых последствия ассамблеи безразличны" ^[3]». (Л. Перепелкина. Экуменизм – путь, ведущий в погибель. СПб.: "Реверс". – 1992г., с. 30-35).

«Правда, – замечает цитируемый нами автор, – нужно отметить, что проводимые в России экуменические встречи и диалоги пока не венчаются "христианским" рок-н-роллом, джазовой музыкой в храме, курением "трубки мира" или танцеванием молитвы, как это бывает на экуменических встречах за рубежом». Но зато, – добавим мы, – совместные молитвы с еретиками, а главное, заимствование их духовного опыта идёт полным ходом.

И не случайно главным орудием обуморения верующего народа остается молитва, ибо она, согласно свт. Игнатию Брянчанинову, есть «причащение жизни», она – «таинственный воздух», которым питается душа, «мать всех добродетелей». И наоборот: «Молитвы, сочиненные еретиками, весьма сходствуют с молитвами язычников...веет из них смертоносная зараза духа темного, духа лукавого, духа лжи и погибели» (Свт. Игнатий). Если ранее через молитвы о врагах Божиих – сатанистах большевиках, испрашивавшии им «здравие, спасение и во всём (!) благое поспешение», люди были совершенно лишены способности отличать добро от зла, то сегодня, через заимствование "благодатного" опыта еретиков, иноверцев, язычников и даже иудеев (!) происходит полное отторжение от корней православия уже без какой-либо, за редким исключением, надежды на восстановление Богообщения. Ныне иерархия Московской "патриархии" ввиду протеста некоторого количества верующих не может открыто пропогандировать свои "экуменические контакты", поэтому для насаждения духовного прелюбодеяния избран другой метод. Суть его заключается в том, что клирики МП, в силу внешней видимости своего духовного достоинства, частным образом научают паству практикам различных видов лжедуховности: от католической молитвенной восторженности, до медитации и языческих заклинаний! Яркий пример того являет широко популярный, тем более что уже почивший, экзарх "патр". Алексия II по Британской кафедре – "митр". Антоний Сурожский (Блюм). Книги с его проповедями, лекциями, интервью и т.п. издаются с начала 90-х г.г. тиражами в десятки тысяч экземпляров, и пользуются такой популярностью, что к его имени относятся с уважением даже противники модернизма в среде Московской "патриархии". Но чему же учит "высокопреосвящённый" автор?

Прежде всего, что «мы должны относиться с глубокой вдумчивостью к тому, что люди опытно знают о Боге, даже если они выражают это совершенно неприемлемыми формами благочестия или мiровоззренческими представлениями». Перенося это на все религии мiра он утверждает, что «Бога невозможно выдумать», и что «когда человек говорит: "Я опытно знаю, что есть Божественная сила", это значит, что он коснулся хоть края ризы Божественной». (Митр. Антоний Сурожский. "Школа молитвы". Клин: Фонд "Христианская жизнь". – 2001, с. 66).

А отсюда, по его мнению, «иноверный, инославный, язычник по нашим понятиям, неверующий – если он всем сердцем и умом живет согласно своей вере и верит в то, что говорит, может сказать слово правды, и мы можем научиться чему-нибудь» (Митр. Антоний Сурожский. "О встрече". СПб.: "Сатисъ". – 1994г., с. 70).

Однако, Православное учение утверждает прямо противоположное: «У них есть представления (концепции) о Боге; но каждое представление о Боге есть идол, потому что представление – это продукт нашего воображения, сотворение Бога по нашему образу и подобию. Для нас, христиан, Бог – "неисследимый, непостижимый, неописанный и невещественный, – как говорит свт. Василий Великий. – Для нашего спасения Он стал доступен пониманию, описанию и стал естественным в таинстве воплощения Своего Сына". Вот почему свт. Киприан Карфагенский утверждает, что тот, кто не знает Церкви как матери, не знает и Бога как Отца!» (Иеромонах Серафим (Роуз). Указ. соч. Гл. 1)

Но для м. Антония, считающего, как мы покажем ниже, что спасение возможно вообще вне Христа Спасителя, святые отцы Православной Церкви, конечно же, не являются авторитетом. И вместо чистого источника истины он предлагает читателю напиться тухлой водицы еретических лжеучений: кроме католиков – французского иезуита Бернаноса, Ж. Даниелу (католический кардинал), генерала Мориса дэ Эльбо, м. Антоний цитирует протестантских лжеучителей, и не пренебрегает даже еретическим протестантским переводом Библии (Школа молитвы..., с. 37).

В интервью англиканской газете "Church Times" м. Антонию был задан вопрос: Ваше Преосвященство, что в результате общения с нами Вы можете сказать о духовности нашей [англиканской] "церкви"? (Надо сказать, что в области догматики англиканство разделилось на два направления: "высокая церковь" (High Church) – по своему учению близкая к католицизму, и "низкая" – исповедующая протестантизм.).

И "православный митрополит" отвечает: «Если определять духовность как дыхание, действие Святого Духа в людях и в общинах, больших или малых, то я могу сказать, что в англиканском исповедании (как и в римокатоличестве) на меня сильное впечатление производит горячее стремление людей к Богу, к тому, чтобы слушать Его, стараться понять пути Божии и не пытаться переиначить их по-своему» (Школа молитвы..., с. 413.). Но ведь это явная ложь. Разве не католики переиначили учение Христа по-своему, утвердив безгрешность своего папы? Разве не протестанты отвергли Таинства, установленные в Церкви Христом? Разве не англикане, имеющие заблуждения и тех и других, ввели у себя новшество: рукополагать во священники женщин, что противоречит всякому здравому смыслу? Тем не менее, м. Антоний дерзает теоретически обосновывать и допустимость женского священства и публично заявлять, что не видит богословских препятствий для рукоположения женщин. (См. официальный журнал "Греческой Православной церкви" "Ортодокс Типос" № 745, Афины, 29.5.1987, с. 2).

Отсюда становиться ясным и какую духовность насаждает "митрополит" в своих сочинениях. Так, он приводит выдержки из трудов писателя К.С. Льюиса, приверженца англиканского вероисповедания. История его обращения описана им в книге "Настигнут радостью", прочитав которую становится ясно, кем был "настигнут" бедный Льюис, на склоне лет женившийся на иудейке и объявивший о том, что полностью разделяет ее взгляды. Особо он почитается экуменистами, т.к. говорил, что христианство – это огромный дом, состоящий из множества комнат-конфессий, что, конечно же есть хула на Духа Святого ^[4].

И вот, корень этой настигшей Льюиса бесовской радости является неотемлемой частью и трудов м. Антония: в другом месте он приводит пример "молитвы" одного французского крестьянина, проводившего целые дни в деревенском костеле. Когда его спросил Арский Кюре (католический лже-старец, известный под именем Вианне) о том, что он делает, сидя там целыми днями, то он отвечал: «Я гляжу на Него, а Он глядит на меня, и нам хорошо вместе» (Школа молитвы... с. 10).

Особенно кощунственно звучит вторая половина фразы «нам хорошо вместе». Такие примеры католического моления святыми богодухновенными мужами расценивались как явная бесовская прелесть.

Святитель Игнатий прямо предостерегает, говоря: «Не играйте вашим спасением, не играйте! Иначе будете вечно плакать. Займитесь чтением Нового Завета и святых Отцов Православной Церкви (отнюдь не Терезы, не Францисков и прочих западных сумасшедших, которых их еретическая церковь выдает за святых!)... Много было таких подвижников в Западной Церкви с того времени, как она впала в папизм, в котором богохульно приписываются человеку Божеские свойства и воздается человеку поклонение, подобающее и приличествующее единому Богу; много эти подвижники написали книг из своего разгоряченного состояния, в котором исступленное самообольщение представлялось им божественною любовию, в котором расстроенное воображение рисовало для них множество видений, льстивших их самолюбию и гордости» (Свт. Игнатий Брянчанинов, Соб. соч., т IV, письмо 28).

Но пример с прелестным крестьянином далеко не единственный из католического вероучения в "Школе" м. Антония. Далее он приводит в пример иезуитский "орден искупления", который, по его словам, «в непрестанном поклонении святым дарам молит о прощении преступлений всей земли... Орден ставит пред собой также цель воспитывать в детях и взрослых дух любви» (Школа молитвы..., с. 20).

По поводу небезызвестного духа "любви", который насаждали посредством крестовых походов и продолжают насаждать и поныне еретики-католики, святитель Игнатий пишет: «Бoльшая часть подвижников Западной церкви, провозглашаемых ею за величайших святых, по отпадении ея от Восточной Церкви и по отступлении Святаго Духа от нея, молились и достигали видений, разумеется, ложных... Эти мнимые святые были в ужаснейшей бесовской прелести. Прелесть уже естественно воздвигается на основании богохульства, которым у еретиков извращена догматическая вера. Поведение подвижников латинства, объятых прелестью, было всегда исступленное, по причине необыкновенного вещественного, страстного разгорячения. В таком состоянии находился Игнатий Лойола, учредитель иезуитского ордена. У него воображение было так разгорячено и изощрено, что, как сам он утверждал, ему стоило только захотеть и употребить некоторое напряжение, как являлись пред его взорами, по его желанию, ад или рай» (Свт. Игнатий Брянчанинов, Соб. Соч., т. I, с. 243).

Действия этого, по словам м. Антония, "духа любви" со всей выразительностью мы находим в жизнеописаниях католических "святых", таких как Франциск, Тереза, Мехтильда, Гертруда, Анджела... Так, последняя, сгорая от любви, просит Христа показать ей хоть одну часть тела, распятого на кресте. «И тогда явил Он мне Свою шею...», – говорит "святая", – Он же не явил мне ничего, кроме шеи этой, прекраснейшей и сладчайшей...».

Нет никакого смысла повторять эти кощунственные страстные описания, исполненные мерзкого блудного начала. «Это сильные галлюцинации на почве истерии, т.е. прелесть..., – пишет А. Ф. Лосев, – Весь этот бедлам эротомании, бесовской гордости и сатанизма – можно, конечно, только анафематствовать» (Лосев А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии. М: "Мысль", 1993, с. 884-885).

Но м. Антоний и не думает анафематствовать, он дает своим адептам свойственный католикам совет: «...Если мы хотим молитвенно поклоняться Богу, то должны прежде всего научиться испытывать радость от молчаливого пребывания с Ним» (Школа молитвы..., с 10).

Стоит ли напоминать слова преп. Иоанна Лествичника, который говорит: «Рукою смирения отвергай приходящую радость как недостойный ее, чтобы не обольститься ею и не принять волка вместо пастыря» (Лествица 7; 57)? Поэтому начинать молитву с радости и безмолвного пребывания пред Богом – учение, ведущее в лапы бесовские.

Далее м. Антоний учит молиться так: «Мы можем повторять раз за разом: радость, о, радость...! Мы можем произносить любые слова, потому что слова не имеют значения, они только поддерживают нашу настроенность, выражают нелепо, безумно, нашу любовь или наше отчаяние» (Школа молитвы..., с. 136).

Но если слова в молитве не имеют значения, то это уже не молитва, а заклинание. Именно заклинания (мантры) не имеют смыслового значения и представляют собой некий набор слов. Такая практика принадлежит восточному оккультизму и не имеет ничего общего с православным учением. Частое повторение безсмысленных заклинаний отключает внутреннее внимание человека, что необходимо демонам для обретения власти над ним. Через заклинания многие впустили в душу диавола и дошли до исступления ума.

«Произноси слова молитвы неспешно, – предупреждает свт. Игнатий, – не позволяй уму скитаться повсюду, но заключай его в слова молитвы (Лествица 28; 17). Тесен и прискорбен этот путь для ума, привыкшего странствовать свободно по вселенной, но путь этот приводит ко вниманию» (Собр. Соч., т. I, с. 147).

Однако, вместо тесного пути в "Школе молитвы" предлагаются широкие врата. "Митрополит" учит, что «молитва рождается из двух источников: либо это восторженное наше изумление пред Богом... либо это чувство трагичности нашей и особенно чужой» (Школа молитвы..., с. 6). И в этом случае также присутствует сущность католического духа, проявляющегося как симптом болезненной восторженности – "радости" от упоения собой. Православное же учение гласит: «Не сочиняй себе восторгов, не приводи в движение своих нервов, не разгорячай себя пламенем вещественным, пламенем крови твоей. Жертва благоприятная Богу – смирение сердца, сокрушение духа. С гневом отвращается Бог от жертвы, приносимой с самонадеянностью, с гордым мнением о себе, хотя б эта жертва была всесожжением» (Свт. Игнатий Брянчанинов, т. I, с. 129).

Однако, именно бесовскую гордость, по совету католика Ж. Бернаноса, м. Антоний предлагает отдать Богу (Школа молитвы..., с. 16). Но гордость ненавистна и Господу и людям, и преступна против обоих (Сир. 10, 7) – говорит Священное Писание. Бог ждет от нас лишь покаяния, сердца сокрушенного и смиренного (Пс. 50, 19). Сыне, даждь ми твое сердце (Притч. 23, 26), – говорит Господь, – сердце, а не гордость. Но м. Антоний солидарен с еретиком Бернаносом в обратном ^[5].

Поэтому не удивительно, что он не останавливается на примерах еретиков, а обращается в поисках "молитвы" к исламу. Так, цитируя отрывок из рассказа Аль Абсихи об одном мусульманине, он восхищается иноверцем и его умением "молиться". Мусульманин молился так, «что ему не помешал и пожар, вспыхнувший в его доме», где находились его малолетние дети (Школа молитвы... с. 53). Воистину, как говорится, симптомы умопомрачения налицо ^[6].

Далее м. Антоний признается: «Из индийских религий я научился многим ценным вещам, и интересовался йогой, когда был врачом» (Школа молитвы..., с. 420). Таким образом, не обошел он и буддийскую "мудрость". Так, приводя пример соляной куклы, которая, желая познать море и постепенно погружаясь в него, сама стала морем, "митрополит" пишет: «Не проводя абсолютной параллели между буддийской куклой и христианским познанием Бога, мы можем найти в этом рассказе много правды» (Там же). Однако, эта "многая правда", которую предлагает автор в своем примере, есть тонкая ложь и ухищрение лукавого змия. Достаточно внимательно взглянуть на эту басню, чтобы понять ее смысл.

Буддийская соляная кукла – человек, – желая познать море (бога), зашла в море и растворилась в нем. Вот чем привлекает здесь буддизм своих последователей. И вы будете, как боги, – говорил сатана Еве в раю, соблазняя ее на грех (Быт. 3, 5). Отсюда желание быть выше всех и управлять всеми. Вот плод гордыни этой хитросплетенной басни! Обольщенные таким "правдивым" примером несчастные люди подвергаются обольщению, страстно мечтая о том, чтобы достигнуть ощущения самобожества.

Но м. Антоний обучает и типично индуистскому способу молитвы – медитации: «Когда я только что священником стал, – рассказывает он студентам Московской Духовной Академии (!), – пришла одна старушка из старческого дома и говорит: "Батюшка, вот я четырнадцать лет занимаюсь Иисусовой молитвой, всё время твержу, а никогда не ощутила, что Бог есть; что мне делать?"... – Я сказал – Вот что делать. Приди к себе в комнату, закрой дверь, поставь кресло поудобнее... сядь и пятнадцать минут вяжи перед Лицом Божиим, только не думай ничего благочестивого и не молись (!)... – Старушка моя говорит: Злочестиво же так поступать! (замечательный ответ, хотя, к сожалению, только на словах – прим. ред.) – Я ответил: Попробуй... Она ушла. Через какое-то время пришла снова, говорит: "Знаете что, на самом деле выходит!" Я спрашиваю: "А что выходит?" – Она рассказала: "Вот что вышло... Лампадка горела; сначала волнения всякие еще не утихли, мысли бегали; потом я начала вязать, мысли стали утихать... а потом почувствовала, что эта тишина совсем не потому, что шума нет, а что она какая-то – как она сказала – густая; это не пустота, а что-то. Я продолжала дальше вязать, и вдруг мне стало ясно, что в сердцевине этой тишины Кто-то: Бог..."

Вот попробуйте, – советует он студентам МДА, – не пятнадцать минут, потому что для этого надо быть мудрой старушкой, – а хотя бы пять минут... Один старик, французский крестьянин однажды на вопрос: что ты часами делаешь в церкви, сидишь, даже чёток не перебираешь? – ответил: А зачем? Я на Него гляжу, Он на меня глядит – и нам так хорошо вместе... А что другого вам нужно?» (О встрече. С. 159-160).

Митр. Антоний часто называет молитву "встречей" и "путешествием", увлекая читателей своей эрудицией в различных областях инославного исповедания, но такая опасная прогулка может окончиться для многих неприятной встречей с психиатром, потому что приводит не к смирению, а, как мы уже показали, к бесовской гордости.

После всего вышеизложенного можно только задаться вопросом, какому же духу приобщаются мiряне Московской "патриархии" от ознакомления с учением м. Антония и подобных ему "старцев"? Ответим словами о. Серафима (Роуз): «В нашем веке отступничества, предшествующего явлению антихриста, сатана освобожден на малое время (Откр. XX, 7), чтобы творить ложные чудеса, которые он не мог творить во время "тысячи лет" благодати Церкви Христовой (Откр. XX, 3), и чтобы пожать в своей адской жатве те души, которые не приняли... истины (2 Фес. II, 10). О том, что время антихриста и вправду близко, нам говорит сам факт, что эта сатанинская жатва ныне свершается не только среди языческих народов, не слыхавших о Христе, но даже более среди "христиан", потерявших соль христианства. Это свойственно самой природе антихриста – представлять царство дьявола, как будто это царство Христа. Сегодняшнее "харизматическое" движение, христианская "медитация" и "новое религиозное сознание", частью которого они являются, – все это предвестники религии будущего, религии последнего человечества, религии антихриста, и их главная духовная деятельность заключается в том, чтобы ввести в обиход христианства бесовское посвящение, до сих пор ограниченное лишь языческим мiром. Пусть даже эти "религиозные эксперименты" часто все еще носят осторожный и случайный характер, и в них, по меньшей мере, равные доли духовного самообмана и подлинных обрядов бесовского посвящения; разумеется, не всякий, кто успешно "медитировал"... в действительности получил посвящение в царство сатаны. Но в этом заключается цель таких "экспериментов", и, несомненно, приемы инициации будут все больше совершенствоваться по мере того, как человечество будет все лучше подготовлено к их восприятию настроем на пассивность и раскрытость новым "религиозным опытам", насаждаемым этими движениями.» (Иеромонах Серафим (Роуз) Указ. соч. Заключение, раздел 2).

Но еще более характерными в поучениях м. Антония являются примеры из жизни хасидов. Восторгаясь, он пишет о молодом раввине Цуссии: «Он [Цуссий] умел воздействовать потрясающим образом на всех людей, возбуждая в них покаяние, возбуждая в них новую жизнь» (Школа молитвы..., с. 489). Видимо, этот раввин потрясающим образом воздействовал и на жидовствующего "митрополита"–экумениста, хвалящего "покаяние" тех, которые никогда не имели истинного покаяния, которые распяли Христа, и сами наложили проклятие на поколения своих потомков, засвидетельствовав: кровь Его на нас и на детях наших (Мф. 27, 25); и которые говорят о себе, что они Иудеи, а они не таковы, но сборище сатанинское (Откр. 2, 9.).

Ссылается м. Антоний и на иудейского писателя-талмудиста XII века Маймонида ^[7], который, говоря о "тайном имени" своего бога, кощунственно называет святые христианские имена кличками («Настоящее имя – не кличка, как Петр, Иван...». Школа молитвы... с. 255). Каждый православный знает об этом загадочном "имени" из жития святого Сильвестра, где говорится о раввине, который произнесением "тайного имени" своего бога умертвил огромного быка. Убить-то убил, а вот воскресить не смог. Святитель же Сильвестр, призвав имя Христово, не только воскресил, но и сделал до того буйного быка смиренным и кротким (Свт. Димитрий Ростовский. Жития святых, М: 1905, янв., ч. 1, с. 135-139).

Увлечение иудаизмом вообще "в духе времени" и согласуется с официальной доктриной католицизма, признающей тождество еврейского Машиаха и "Христа второго пришествия", а еврейство – иным, нежели прочие народы: не результатом исторических процессов, а особым, уникальным духовным явлением в истории человечества.

Так и Московская "патриархия", будучи одним из духовных центров Нового Мiрового Порядка, в лице своих "лучших" представителей с дерзновением занимается проповедью иудаизма. Сегодня этот факт удивляет только неосведомленных о той длительной, на протяжении многих десятков лет проводимой подготовке к нынешней фейерии духовного блудодейства. Взятый нами в качестве примера м. Антоний такой подготовкой начал заниматься как минимум с 1966 г. Известно, что тогда он впервые побывал в Московской Духовной Академии, студентов которой (будущих "священнослужителей"!) он учил подражать незаурядным (читай – подверженным особой силы беснованию) представителям христианских ересей и инославных исповеданий, вроде упомянутых выше. И, конечно же, не преминул "православный митрополит" обратиться к духовному опыту иудеев: «Есть рассказ, приведенный Мартином Бубером? ^[8], о том, как в XVIII веке жил в Польше раввин, – жил в крайней, отчаянной бедности, и каждый день приносил Богу благодарность за все Его щедрые дары... Это замечательный рассказ, потому что в нем мы видим человека, сумевшего верить Богу и Его любить, и понимать через любовь премудрость Божию, непостижимую плотским умом, видим, как этот человек, при предельной своей обездоленности, был богат и был, в каком-то смысле, в Царстве Божием (!! – ред.).» (О встрече. С. 131-132). Это иудей-то, по законам своей религии обязанный проклинать все, связанное со Христом?

При этом обращает на себя внимание то, что цитируемая лекция состояла из 2-х частей, по окончании первой из которых автор высказал желание «завтра продолжить эту тему», «если после строгого суда ректора(!)» ему будет позволено «провести вторую беседу»... (Там же, с. 138).

И вот, несмотря на кажущуюся, для еще совсем недавно вступившей в экуменизм Московской "патриархии", нетрадиционность взглядов м. Антония, ничто не помешало ему в том же духе закончить лекцию на следующий день. А в оставшееся время потрясшему всех своей эрудицией иерарху были заданы студентами МДА вопросы. Многие из них выражали недоумение по поводу прочитанной лекции, погасить которое (т.е. убедить в своей правоте) м. Антонию порою стоило изрядных усилий (известного умения манипулировать цитатами из Священного Писания и Предания Православной Церкви). В конце-концов, после длительного общения был осторожно задан главный вопрос:

«Веровал ли тот еврей в приводимом вами примере во Христа как Сына Божия?

– Нет, не верил. – Отвечает м. Антоний.

Значит что же, спасение возможно без Христа и благодать действует и вне Церкви?

- Благодать разлита так широко, что мы просто постигнуть не можем (!!!)...» (О встрече. С. 165-166).

Как видно, автор прибегает к простой подмене понятий: в общем и широком понимании слово «благодать» Божия («благодать» Святаго Духа) означает животворное присутствие Божества во всём Его Творении, без чего ничто вообще не могло бы существовать. Поэтому Духом Святым живится всякая душа человеческая, в том числе – даже душа атеиста или сатаниста, пока он живёт на земле. Если иметь в виду такое широкое понимание, то «благодать» действует повсюду, в том числе и по отношению к иудеям (в направлении их вразумления). Но есть и особенное Церковное понимание слова «благодать». Дух – един, но действия Его различны... Один образ действий в людях, вне Христа, вне Церкви пребывающих, другой – в Церкви, в Теле Христовом. Здесь, в Церкви, благодать Святаго Духа прежде всего являет себя в совершении семи таинств церковных, подающих людям «семь даров Святаго духа» и иные духовные дары ко спасению, в том числе – способность видеть истину (!) в явлениях и вещах окружающей жизни.

Но м. Антоний этой способности, очевидно, лишен. На следующий вопрос: «Так значит, возможно спасение без Христа?» – Он отвечает. – «Я бы сказал – да (!); возьмите слова апостола Павла о том, что язычники руководствуются законом Божиим, написанным в их сердцах, что иудеи руководствуются законом Божиим, данным Моисеем, христиане – законом Христовым идут (Рим. 2, 14 и след.).» (О встрече. С. 166).

Таким образом, м. Антоний словами самого апостола обосновывает возможность спасения кого угодно и вне зависимости от их отношения ко Христу Спасителю. Прежде всего, он намекает на то, что язычники могут оправдаться согласно своей совести, а это совершенно искажает слова ап. Павла, ибо он, говоря что «дело закона у них написано в сердцах, о чем свидетельствует совесть их и мысли их, то обвиняющие, то оправдывающие одна другую» (Рим. 2, 15), обосновывает этим справедливость ожидающего их осуждения, о чем и сказал ранее: «Те, которые, не имея закона, согрешили, вне закона и погибнут» (Рим. 2, 12). Потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе (Рим. 3; 23, 24).

Далее, по поводу иудеев м. Антоний, конечно же, ничего нового не открыл, а лишь продемонстрировал, что Московская "патриархия", как и весь западный "христианский" мiр, полностью разделяет гуманистические ценности Нового Мiрового Порядка.

Так например, «под громким заглавием "Христианская Церковь кается" журнал "The Jerusalem Report" от 11 января поместил статью, посвященную взаимоотношениям между западными христианами и иудаизмом. "Если Божественный завет с иудеями остается в силе, – говорится там, – то, как сам папа неоднократно свидетельствовал, надо делать необходимое заключение, что спасение может быть достигнуто без веры в Иисуса. Так, по крайней мере, совершенно определенно учит католическое богословие после II Ватиканского Собора"». (Современное обновленчество. М.: "Одигитрия". – 1996г., с. 236).

Православное же богословие учит прямо противоположному:

«Нет ничего жалче иудеев: они всегда идут против собственного спасения. Когда надлежало соблюдать закон, они попрали его; а теперь, когда закон перестал действовать, они упорствуют в том, чтобы соблюдать его. Что может быть жалче тех людей, которые раздражают Бога, не только преступлением закона, но и соблюдением его? Поэтому, говорит (св. Стефан), жестоковыйнии, и необрезаннии сердцы и ушесы, вы присно Духу Святому противитеся (Деян. VII, 51), не только нарушением закона, но и неблаговременным желанием соблюдать его.

И еще: упразднистеся от Христа, иже законом оправдастеся: от благодати отпадосте (Гал. V, 4). Ты умер для закона, сделался мертвым, и уже не находишься под игом и неволею его. К чему же всуе и напрасно усиливаешься безпокоить сам себя?» (Свт. Иоанн Златоуст. Против иудеев. М.: Лодья, – 2000. Слово I, II, стр. 6, 28,29).

Однако, если даже для иудеев возможно спасение «без веры в Иисуса», то уж тем более неудивительно, что, по словам м. Антония, христианские ереси до сих пор «законом Христовым идут», несмотря на самое отпадение их от Истины, т.е. от Самого же Христа.

«Но они должны подойти ко Христу? – Недоумевают студенты МДА относительно возможности спасения иноверцев и еретиков.

– Они могут и не подойти, – отвечает м. Антоний, – потому что это – историческая возможность. Вы не можете ставить под вопрос вечное спасение человека только на том основании, что он родился в Центральной Африке в эпоху, когда там не было ни одного миссионера; тогда действительно спасение определялось бы географией и историей... Это было бы слишком просто!» (О встрече. С. 167).

Здесь м. Антоний прибегает к обычной для всех проповедников экуменизма уловке, используя простую богословскую неграмотность слушателей. Конечно, в приводимом нами примере со студентами МДА эта уловка работает в силу уже других причин, нежели богословская неграмотность, – здесь имеет место деформация религиозного сознания, происходящая под воздействием глубоко поразившей тело Московской "патриархии" доктрины масонства, основанного на общечеловеческих ценностях добра и справедливости. Но об этом позднее, сейчас же предложим читателю неискажённый православный взгляд на возможность спасения иноверцев и еретиков в изложении свт. Игнатия:

«Вопрос, предложенный вами, теперь предлагается сряду. "Отчего не спастись, – пишете вы, – язычникам, магометанам и, так называемым, еретикам? между ними есть предобрые люди. Погубить этих добрейших людей было бы противно милосердию Божию!.. Да! это противно даже здравому разуму человеческому! – А еретики – те же христиане. Считать себя спасенными, а членов прочих верований погибшими, это – безумно, и крайне гордо!"

Постараюсь отвечать вам в немногих по возможности словах, чтоб многословие нисколько не повредило ясности изложения. – Христиане! Вы разсуждаете о спасении, а не знаете, – что такое спасение, почему человеки в нем нуждаются, наконец – не зная Христа – единственное средство нашего спасения! – Вот истинное учение об этом предмете, учение Святой, Вселенской Церкви: Спасение заключается в возвращении общения с Богом. Это общение потерял весь род человеческий грехопадением праотцев. Весь род человеческий – разряд существ погибших. Погибель – удел всех людей, и добродетельных и злодеев. Зачинаемся в беззаконии, родимся во грехе. "Сниду к сыну моему сетуя во ад", – говорит св. патриарх Иаков о себе и святом сыне своем Иосифе целомудренном и прекрасном! Нисходили во ад по окончании земнаго странствования не только грешники, но и праведники Ветхаго Завета. Такова сила добрых дел человеческих. Такова цена добродетелей естества нашего падшаго! Чтоб возстановить общение человека с Богом, иначе, для спасения, необходимо было искупление. Искупление рода человеческаго было совершено не Ангелом, не Архангелом, не каким-нибудь еще из высших, но ограниченных и сотворенных существ, – совершено было Самим безпредельным Богом. Казни – жребий рода человеческаго, заменены Его казнию; недостаток заслуг человеческих заменен Его безконечным достоинством. Все добрыя дела человеческия немощныя, нисходившия во ад, заменены одним могущественным добрым делом: верою в Господа нашего Иисуса Христа. Спросили Господа иудеи: "Что сотворим, да делаем дела Божия?" Господь отвечал им: "Се есть дело Божие, да веруете в Того, Его же посла Он" (Иоан. 6, 28 – 29). Одно доброе дело нужно нам для спасения: вера; – но вера – дело. Верою, одною верою мы можем войти в общение с Богом при посредстве дарованных Им таинств. Напрасно-ж, ошибочно вы думаете и говорите, что добрые люди между язычниками и магометанами спасутся, т.е. вступят в общение с Богом! напрасно вы смотрите на противную тому мысль как бы на новизну, как бы на вкравшееся заблуждение! Нет! таково постоянное учение истинной Церкви, и Ветхозаветной и Новозаветной. Церковь всегда признавала, что одно средство спасения: Искупитель! она признавала, что величайшия добродетели падшаго естества нисходят во ад. Если праведники истинной Церкви, светильники, из которых светил Дух Святый, пророки и чудотворцы, веровавшие в грядущаго Искупителя, но кончиною предварившие пришествие Искупителя, нисходили во ад, то как вы хотите, чтоб язычники и магометане, за то, что они кажутся вам добренькими, непознавшие и неуверовавшие в Искупителя, получили спасение, доставляемое одним, одним, повторяю вам, средством, – верою в Искупителя? – Христиане! познайте Христа! – Поймите, что вы Его не знаете, что вы отрицались Его, признавая спасение возможным без Него за какия-то добрыя дела! Признающий возможность спасения без веры во Христа, отрицается Христа, и, может быть не ведая, впадает в тяжкий грех Бога хульства.

"Мыслим убо, – говорит св. Апостол Павел, – верою оправдатися человеку, без дел закона (Рим. 3, 28 и 22). Правда же Божия верою Иисус-Христовою во всех и на всех верующих: несть бо разнствия. Вси бо согрешиша и лишени суть славы Божией: оправдаемы туне благодатию Его, избавлением, еже о Христе Иисусе". Вы возразите: "св. Апостол Иаков требует непременно добрых дел, он научает, что вера без дел – мертва". Разсмотрите – чего требует св. Апостол Иаков. – вы увидите, что он требует, как и все Боговдохновенные писатели Священнаго Писания, дел веры, а не добрых дел падшаго естества нашего! он требует живой веры, утверждаемой делами новаго человека, а не добрых дел падшаго естества, противных вере. Он приводит поступок патриарха Авраама, дело, из котораго явилась вера праведника: это дело состояло в принесении в жертву Богу своего еднороднаго сына. Заклать сына своего в жертву – совсем не доброе дело по естеству человеческому: оно – доброе дело, как исполнение повеления Божия, как дело веры. Всмотритесь в Новый Завет и вообще во все Священное Писание: вы найдете, что оно требует исполнения заповедей Божиих, что это исполнение называется делами, что от этого исполнения заповедей Божиих вера в Бога делается живою, как действующая; без него она мертвая, как лишенная всякаго движения. И напротив того, вы найдете, что добрыя дела падшаго естества, от чувств, от крови, от порывов и нежных ощущений сердца – воспрещены, отвергнуты! А эти-то именно добренькия дела вам и нравятся в язычниках и магометанах! За них, хотя бы то было с отвержением Христа, вы хотите им дать спасение.» (Свт. Игнатий (Брянчанинов). Собр. соч., т. IV. Письмо 28 "О невозможности спасения иноверцев и еретиков").

Но м. Антоний возражает: «Если вы не могли даже и слыхать о Христе, то вы этим не можете осудиться. Иначе это предопределение худшее, чем у кальвинистов, чем в реформатстве, тогда это был бы просто Божий произвол: – в неистовстве восклицает он, – ты родился там, ты и осужден поэтому. Тут никакой нравственной коннотации нет, ничего нравственного нет, есть только или случайность, или злая воля Божия, но не иначе: чем же ты виноват, что родился тут, там или еще где-то?» (О встрече. С. 166).

Короче говоря, м. Антоний утверждает, что суду Божию совершенно невозможно противоречить человеческим представлениям о нравственности, т.е. нашему здравому разуму. Но свт. Игнатий вопрошает:

«Что-ж вам говорит ваш здравый разум? – Что признать погибель добрых людей, неверующих во Христа, противно вашему здравому разуму! – мало того! такая погибель добродетельных противна милосердию такаго всеблагаго Существа, как Бог. – Конечно, было вам откровение Свыше об этом предмете, о том, что противно и что не противно милосердию Божию? – Нет! но здравый разум показывает это. – А! ваш здравый разум!.. Однако-ж, при вашем здравом разуме, откуда вы взяли, что вам возможно собственным ограниченным человеческим умом постигать – что противно и что не противно милосердию Божию? – Позвольте сказать нашу мысль, – Евангелие, иначе Христово Учение, иначе Священное Писание, – еще иначе святая Вселенская Церковь открыли нам все (!), что человек может знать о милосердии Божием, превышающем всякое умствование, всякое постижение человеческое недоступное для них...

Странно ваше суждение о здравом разуме! С чего, по какому праву, вы находите, признаете его в себе? Если вы христианин, то должны иметь об этом предмете понятие христианское, а не другое какое, самовольное или схваченное невесть где! Евангелие научает нас, что падением мы стяжали лжеименный разум, что разум падшаго естества нашего, какого бы он ни был достоинства природнаго, как бы ни был изощрен ученостию мiра, сохраняет достоинство, доставленное ему падением, пребывает лжеименным разумом. Нужно отвергнуть его, предаться водительству веры: при этом водительстве в свое время, по значительных подвигах в благочестии, Бог дарует верному рабу Своему разум Истины, или разум Духовный. Этот разум можно и должно признать здравым разумом: он – извещенная вера, так превосходно описанная св. Апостолом Павлом в 11-й главе его послания к Евреям. Основание духовнаго разсуждения: Бог. На этом твердом камени оно зиждется, и потому не колеблется, не падает. Называемый же вами здравый разум мы, христиане, признаем разумом столько болезненным, столько омрачившимся и заблудшим, что уврачевание его иначе и не может совершиться, как отсечением всех знаний, его составляющих, мечем веры и отвержением их. Если же признать его здравым, признать на каком-то основании неизвестном, шатком, неопределенном, непрестанно изменяющемся, то он, как здравый, непременно отвергнет и Христа. Это доказано опытами... (Современные модернисты тому замечательный пример – прим. ред.)

Суетно шатание ума человеческаго, когда он ищет определить безпредельнаго Бога!.. когда он ищет объяснить необъяснимое, подчинить своим соображениям... кого?.. Бога! Такое начинание – начинание сатанинское!..» (Там же. Письмо 28).

Оно соответствует, в частности, экуменической доктрине католицизма. В католической газете «Свет Евангелия» (1995. № 41), издаваемой в Москве, сообщается, что «прошли времена, когда Церковь провозглашала: "вне Церкви нет спасения". Сегодня Церковь проповедует... уважение к спасительной благодати, присутствующей в других религиях мiра». Итак, после переориентации католицизма в направление суперэкуменизма, обусловленной решениями реформаторского II Ватиканского Собора, спасение, как можно заключить из самых послених «богословских изысканий» католических "отцов", может действовать и без Христа, Который «за ненадобностью» становится как бы лишним, и «мешающим» глобальным проектам единения всех религий на основе некоей «духовности». (Цит по: Современное обновленчество. М.: "Одигитрия". – 1996г., с. 237).

Что это за духовность, мы уже знаем, как говорил Н. Бердяев, это "духовный взгляд на жизнь, который в XVIII веке нашел себе приют в масонских ложах". Такой взгляд, конечно же, отвергает "фундаменталистскую теорию" об оправдании исключительно верою во Христа Иисуса, и провозглашает возможность спасения, в первую очередь, как мы уже видели, тех, кто, по словам м. Антония, «не мог и слыхать о Нём», а затем, утверждает, что даже «если перед вами станет Истина, и вы пройдете мимо», то «и тут есть слово Христово: всякая хула на Сына Человеческого простится (Мф. 12, 31-32). Значит, – делается глубокомысленный вывод, – можно пройти мимо чего-то (?!) и не осудиться вконец...» (О встрече... с. 165-168).

А что значит "не осудиться вконец"? – Спастись? Стать причастником Духа Святаго несмотря на отвержение Сына Божия?

Это, надо сказать, самый лукавый изворот: духовность вне Истины – такое может быть, действительно, только в масонстве. Православное же учение гласит: «фарисеи, отвергнув Истину, похулили Духа Святаго, – и погибли.» (Свт. Игнатий. Там же. Письмо 30).

Ибо, объясняет свт. Игнатий в другом месте, «Истина имеет свойственный Себе Дух. Этот Дух именуется Духом Истины (Ин. 15:26). Он – Дух, от Отца исходящий (Ин. 15:26). Он – Дух Святый Божий (Ин. 14:26). Он – Дух Сына (Гал. 4:6) как неотступно соприсутствующий Сыну, как составляющий со Отцем и Сыном единое нераздельное и неслитное Божеское Существо. Приятие Истины есть вместе приятие Святого Духа: потому-то Всесвятая Истина возвещает о Себе, что Она пошлет Святого Духа от Отца ученикам Своим.

Естественно там присутствовать Святому Духу Истины, где действует Святая Истина, и печатлеть ее действия. ...Понеже есте сынове, говорит апостол, посла Бог Духа Сына своего в сердца ваша, вопиюща: Авва Отче (Гал. 4:6). Такие-то поклонники признаются истинными поклонниками Бога! Таких-то поклонников, поклоняющихся Богу Духом и Истиною, ищет и приемлет Бог. Вне истинного христианства нет ни богопознания, ни богослужения.

Никтоже приидет ко Отцу, токмо Мною (Ин. 14:6), сказал Господь. Для того, кто не верует в Господа Иисуса Христа, нет Бога: всяк отметаяйся Сына, ни Отца имать (1Ин. 2:23), иже не верует в Сына, не узрит живота, но гнев Божий пребывает на нем (Ин. 3:36). Невозможно приступить к Богу, невозможно войти в какое бы то ни было общение с Богом иначе, как при посредстве Господа нашего Иисуса Христа, единого посредника и ходатая, единого средства к общению между Богом и человеками!.. Иже есть от Бога, глаголов Божиих послушает (Ин. 8:43), сказал Господь.

Братия! Смиримся пред Господом Богом нашим! В противоположность ожесточенным иудеям, отвергшим и Господа и Его учение, окажем повиновение Господу покорностью всесвятому и спасительному учению Его!.. Последуем Истине, и наследуем Истину. Истина освобождает человеческий ум от невидимых уз заблуждения, которым оковал его грех. Этого мало: всесильная Истина, доставив духовную свободу уму, обновив, оживив его жизнью свыше – Словом Божиим, выводит его на путь заповедей Христовых, и путь неправды отставляет от него (Пс. 118:29) ... Такая душа непременно соделывается причастницей Святого Духа, который не может не присутствовать там, где присутствует и владычествует Божественная Истина, который в таинственном Своем совете со Всесвятою Истиною вещает о себе так: Причастник Аз есмь всем боящимся Тебе и хранящим заповеди Твоя (Пс. 118:63, по объяснению преп. Пимена Великого, помещенному в Алфавитном Патерике)». (Свт. Игнатий. Там же. О поклонении Богу Духом и Истиною.).

Отсюда ясно, что не поклоняющиеся Господу Иисусу Христу и даже отвергающие хотя бы малейшее изо всей полноты Богооткровенной истины, не могут соделаться и причастниками Духа Истины, т.е. стяжать Благодать Духа Святаго. Об этом же, применительно к еретикам, пишет святитель Игнатий в другом месте:

«Вы говорите: "еретики те же христиане". Откуда вы это взяли? Разве [только] кто-нибудь, именующий себя христианином и ничего не знающий о Христе, по крайнему невежеству своему решится признать себя таким же христианином, как и еретики, а святую веру христианскую не отличит от чада клятвы – Бога хульныя ереси! Иначе разсуждают об этом истинные христиане! Многочисленные сонмы святых прияли венец мученический, предпочли лютейшия и продолжительнейшия муки, темницу, изгнание, нежели согласиться на участие с еретиками в их Бога хульном учении. Вселенская Церковь всегда признавала ересь смертным грехом, всегда признавала, что человек, зараженный страшным недугом ереси, мертв душею, чужд благодати и спасения, в общении с диаволом и его погибелию. Ересь – грех ума. Ересь – более грех диавольский, нежели человеческий; она – дщерь диавола, его изобретение, – нечестие, близкое к идолопоклонству. Отцы обыкновенно называют идолопоклонство нечестием, а ересь – злочестием. В идолопоклонстве диавол принимает себе божескую честь от ослепленных человеков, а ересию он делает слепотствующих человеков участниками своего главнаго греха – Бога хульства.

...Ересь сопряжена с ожесточением сердца, с страшным помрачением и повреждением ума, – упорно держится в зараженной ею душе – и трудно для человека исцеление от этого недуга! Всякая ересь содержит в себе хулу на Духа Святаго: она или хулит догмат Святаго Духа, или действие Святаго Духа, но хулит непременно Святаго Духа. Сущность всякой ереси – Бога хульство.

...Замечательно: все древния ереси, под различными изменяющимися личинами, стремились к одной цели: оне отвергали Божество Слова и искажали догмат воплощения. Новейшия наиболее стремятся отвергнуть действия Святаго Духа: с ужасными хулами они отвергли Божественную Литургию, все таинства, все, все, где Вселенская Церковь всегда признавала действие Святаго Духа. Они назвали это установлениями человеческими, – дерзче: суеверием, заблуждением! Конечно, в ереси вы не видите ни разбоя, ни воровства! Может быть единственно потому не считаете ее грехом? Тут отвергнут Сын Божий, тут отвергнут и похулен Дух Святый! Принявший и содержащий учение Бога хульное, произносящий Бога хульство не разбойничает, не крадет, даже делает добрыя дела естества падшаго – он прекрасный человек! Как может Бог отказать ему в спасении!.. Вся причина последняго вашего недоумения, так как и всех прочих, – глубокое незнание христианства!

Не думайте, что такое незнание – маловажный недостаток! Нет! его следствия могут быть гибельны, особливо ныне, когда ходят в обществе безчисленныя книжонки с христианским заглавием, с учением сатанинским. При незнании истиннаго христианскаго учения, как раз можете принять мысль ложную, Бога хульную за истинную, усвоить ее себе, а вместе с нею усвоить и вечную погибель. Бога хульник не спасется!» (Свт. Игнатий. Собр. соч., т. IV. Письмо 28).

Таким образом мы вполне показали, что экуменические понятия о спасении не только вне Христа вообще, но даже вне истинного православного вероисповедания, совершенно противоречат Свящ. Писанию и Преданию Церковному, и основываются на отвержении их буквального толкования, т.е., говоря словами апостола, на «превращении Благовествования Христова» (Гал. 1, 7). Наиболее ясно это видно из нижеследующих слов взятого нами в качестве примера м. Антония: «нам надо быть очень осторожными. – Учит он чтению Священного Писания. – Я знаю, у апостола Павла есть место, где говорится, что боги язычников – бесы (1 Кор. 10, 20) – постольку, поскольку они отрицали Христа.» – И не смотря на то, что это полностью соответствует изложенному нами ранее Православному учению о поклонении Богу в Духе и Истине, м. Антоний находит другое объяснение: «Слово "сатана", как вы знаете, по-еврейски значит "противник", это не "черти" (!) в нашем понимании.» (О встрече... с. 66).

Так, если ранее м. Антоний утверждал, что язычники могут спастись несмотря на неведение Истины, то теперь выходит, что и в своем противлении Богу они служат отнюдь не бесам! Правда, удивляться этому не приходится: современные экуменисты готовы вменять в добродетель и самое богоборчество, лишь бы «широкие» врата спасения соответствовали их «любвеобильным» сердцам. Но нас интересует другое. Согласно м. Антонию, отвергающему буквальный смысл Св. Писания, получается, что и ап. Павел на самом деле имел в виду совсем иное (!), нежели сказал.

За разъяснением обратимся к толкованию слов апостола свт. Игнатия (Брянчанинова): «Человеки, потонув в земных попечениях и наслаждениях, соделавшись исключительно плотию, потеряли самое понятие о истинном Боге. Но чувство богопочитання есть чувство неотъемлемое от сердца человеческого, как врожденное и естественное ему: оно не уничтожено падением – лишено правильности. Водимые этим безсознательным чувством, человеки воздали божеское поклонение изобретателю и родителю греха – падшему ангелу и сонмищу его демонов. Человек обоготворил убивший его грех во всех его видах, обоготворил представителей греха – демонов. Он признал божественными наслаждениями удовлетворение всем страстям. И блудодеянию, и пьянству, и воровству, и убийству воздана почесть. Каждая страсть изображалась своим истуканом или идолом. Идол был символом демона, вполне чуждого жизни, вполне мертвого для ощущений духовных. Пред такими идолами совершалось и общественное, и частное или домашнее поклонение; пред идолами закалались и приносились жертвы из животных, а нередко и из людей. Но наружное служение идолам было в сущности служением бесам, как научает нас Божественный Апостол Павел (1 Кор. 10, 20). Идольские храмы и самые идолы были любимым жилищем демонов. Из этих жилищ своих они издавали гласы и прорицания для обольщения злосчастного человечества. И сам человек, престав быть храмом Бога Живаго, соделался храмом и обиталищем сатаны (Лк. 11, 24-26).» (Свт. Игнатий «Слово о человеке». СПб.: Центр Правосл. Просвещ., – 1995, с. 59-60).

Отсюда понятно, что каждое слово Св. Писания отражает истину, о которой всецело свидетельствует и предание Церковное. Однако, м. Антоний со всею последовательностью искажает и другие слова апостола. Так, отвечая на заданный ему «вопрос..., касающийся определения апостолом Павлом синагоги как сатанинской», он в очередной раз объясняет: «Это писалось в период, когда было резкое противопоставление между молодой, растущей христианской общиной и синагогой, ветхозаветным храмом. "Сатана" – слово еврейское и значит "противник". Так что речь шла не о "чертовщине" в нашем понимании, а о том, что эта община противна всему тому, чему учили апостолы.» (О встрече... с. 105).

Но апостолы, как мы знаем, учили тому, что слышали из уст Самого Спасителя, что изъяснено им было Самим Духом Святым, сошедшим на них в Пятидесятницу. Следовательно, быть «противным всему тому, чему учили апостолы», значит противясь учению Христову, вести борьбу с его проповедниками, как это делали иудеи и язычники, предавая христиан на смерть. А последнее как раз и совершалось по научению бесовскому. Ибо демоническая природа и заключается в отпадении от Бога и попытках создать царство, противящееся Ему. Именно поэтому падший Денница назван «сатаною», т.е. противником, а всякий человек, подражающий ему в этом противлении добровольно раскрывает свою душу действию бесовских сил. Ибо в духовном мiре ничего нейтрального не бывает: либо покланяешься Богу, либо – Сатане. Вот как пишет об этом свт. Иоанн Златоуст:

«Конечно (иудеи) скажут, что и они покланяются Богу. Но этого сказать нельзя; никто из иудеев не покланяются Богу. Кто говорит это? Сын Божий. Аще Отца Моего бысте ведали, говорит Он, и Мене ведали бысте: ни Мене весте, ни Отца Моего (Ин. VIII, 19). Какое еще можно привести мне свидетельство достовернее этого? Итак, если они не знают Отца, распяли Сына, отвергли помощь Духа; то кто не может смело сказать, что место то (синагога) есть жилище демонов? Там не покланяются Богу, нет; там место идолослужения.

...Если же кто обвинит меня (за эти слова) в дерзости, и я в свою очередь обвиню того в крайнем безумии. Ибо скажи мне: не нечестиво ли то место, где живут демоны, если даже и не стоит там идол? (А место), где собираются христоубийцы, где преследуют крест, где хулят Бога, не знают Отца, поносят Сына, отвергают благодать Духа, где еще находятся и самые демоны, – такое место не более ли пагубно?

Ибо там (в языческом капище) нечестие явно и очевидно, и не так легко привлечет или обольстит человека умного и здравомыслящего, но в синагоге иудеи, говорящие о себе, что поклоняются Богу, отвращаются идолов, имеют и почитают пророков, – этими словами устраивают только бoльшую приманку и ввергают в свои сети людей простых и неразумных по их неосторожности.

Значит, нечестие как у иудеев, так и у язычников, одинаково; но обольщение у первых действует гораздо сильнее, потому что у них не виден ложный жертвенник, на котором они закалают не овец и тельцов, а человеческие души(!). Словом: если ты уважаешь иудейское, то что у тебя общего с нами?

...Если бы кто убил твоего сына, скажи мне, ужели ты мог бы смотреть на такого человека, слушать его разговор? Не избегал ли бы ты его, как злого демона, как самого диавола? Иудеи умертвили Сына твоего Владыки... Умерщвленный (Иисус Христос) почтил тебя так, что сделал Своим братом и сонаследником; а ты столь безславишь Его, что уважаешь убийц и распинателей Его?.. И как же не демонам служат те, которые делают противное Богу?» (Свт. Иоанн Златоуст. Против иудеев. М.: Лодья, – 2000. Слово I, стр. 9, 17, 20-21).

И м. Антоний не от незнания этой прописной истины противопоставляет "чертей в нашем понимании" этакому безобидному "сатане-противнику", а оттого, что в одни и те же слова он в разных случаях вкладывает разный смысл, как-будто следуя уже упомянутому запрету на буквальное толкование Священного Писания Организации Объединённых Религий ^[9], который, в свою очередь, имеет непосредственное основание в доктрине масонства, настаивающего на своей свободе произвольно понимать как масонские символы, так и знаки, слова и догматы вообще. Такой же подход, как мы видели, свойственен и Московской "патриархии" в целом, почему и вступление в экуменизм для неё было органической необходимостью.

Надо сказать, что этот "краеугольный камень" был заложен ещё основателем последней – м. Сергием (Страгородским). Для чего мы и обратимся к его чрезвычайно показательной работе «Православное учение о Спасении», в которой он определяет вероучение, Писание и Предание как чисто внешние по отношению к существу Христианства вещи, содержащие только буквальное выражение, но не суть. В этом смысле м. Сергий усматривает в них большое количество случайных элементов, не имеющих, по его мнению, отношения к Христианству как таковому.

Более того, м. Сергий не просто так уничтожает Писание и Предание, но с подменой смысла. То есть, Писание и Предание остаются, но только в качестве внешних оболочек для некоторого неочевидного содержания.

Все это как две капли воды похоже на отношение гностиков и масонов к Писанию и Преданию. С одной стороны, им присуща чрезвычайно высокая оценка Писания и Предания как наполненных тайным духовным смыслом; с другой стороны, они отрицают букву и прямой смысл Писания и Предания. Церковное их понимание отвергается как слишком прямое и поверхностное. Далее следует подмена смысла, выделение отдельных фрагментов в качестве "особо духовных".

В результате, как и гностики, митр. Сергий приходит к мысли о том, что букву вероучения, Писания и Предания необходимо наполнить взятым извне жизненным содержанием, которое, якобы, составляет существо православного Христианства, «составляет на деле, в реальности содержание всех этих отвлеченных... и невразумительных тонкостей догматики» (архим. Сергий (Страгородский). Православное учение о спасении. изд. 2-е. Казань, 1898. С. 4).

Как видно, и современные экуменисты придают статус догматической истины реальным, а следовательно, изменчивым (!) условиям человеческого бытия, которые, по их мнению, не просто должны учитываться Богом при определении загробной участи души, но и пред-определять (заменять) Суд Божий вообще.

М. Сергий учит: вероисповедание должно представлять из себя «не свод человеческих (?!) измышлений, а прямой снимок с реального бытия,.. оно не искажает факта жизни, а подлинно его воспроизводит, – ...следовательно, оно есть истина» (там же. С. 6). Но если истиной является сам "факт жизни", то где найти критерий, которому должна жизнь соответствовать? В соответствии с чем будет судим человек? Ведь сколько людей, столько и мнений.

И м. Сергий, противопоставляя жизненный уклад, как реальное содержание, тонкостям догматики, как чему-то внешнему, самому по себе недействительному, как раз и уничтожает этот критерий. Он хочет представить дело так, будто вероучение постигнуто через отвлечение (абстрактные "человеческие измышления"), что совершенно не соответствует истине. Вероучение имеет своим источником откровение Христа Своим Апостолам. То, что открыто Христом Духом Божиим, не нуждается в отвлечении. Слово Божие Само творит формы, наполняемые Духом Святым, обновляет, одухотворяет и жизненный уклад тех, кто приемлет Слово: «По вере вашей да будет вам» (Мф. 9, 29).

Но для м. Сергия, напротив, всякое вероучение имеет содержанием факт жизни. Поэтому «тот, кто хочет узнать истинное существо католичества, протестантства или православия, тот должен обратиться не к теоретическому их учению, а к их понятию о жизни» (там же. С. 6).

И даже: «не от filioque католичество, а наоборот» (там же. С. 6). «Предположим, – пишет м. Сергий, – что все ошибки в учении и устройстве будут исправлены,- искаженное понятие о жизни докажет, что эти исправления только на словах, – чрез несколько времени протестанты должны будут создать на место устраненных новые искажения, новые ошибки» (там же. С. 7).

Получается, что напрасно церковные писатели боролись с ересями, то есть стремились исправить теоретические различия, тогда как им надо было исправлять жизнь, например, Ария или Евномия, а не спорить с ними об отвлеченностях.

В результате вероучение теряет свою основную роль – служить границей, отделяющей Православие от ересей. Согласно м. Сергию, «Православие узнается не из его теоретического учения. Отвлеченные положения и формулы по самой своей отвлеченности одинаково неудобопонятны, неудобопредставимы для человека, будут ли они католическими или православными» (там же. С. 7).

Мы видим, что против православных вероучительных формул выдвигается обвинение в отвлеченности, невразумительности, неудобопонятности и неудобопредставимости. Это равносильно упрекам солнцу за то, что оно светит. В этом и сила, и, если угодно, жизнь, – что вероучение неудобопредставимо. Оно и должно приниматься на веру, а не достигаться усилиями человеческого исследования ("отвлечения" – абстракции) или воображения.

Наконец, как же м. Сергий говорит, что Православие узнается не из его теоретического учения? Из учения о Боге-Отце, Сыне и Духе Святом, из учения о спасении – разве не узнается Православие?

Стремление м. Сергия к подмене догматов жизненным укладом (содержанием) является воспринятой от западной цивилизации традицией, сложившейся в последние века. Ибо догматика в обычной жизни и в быту присутствует повсеместно. Только твердо зная, что огонь добывается трением и что камень падает вниз, можно вести упорядоченный и относительно безопасный образ жизни. Это тем более верно для сферы отвлеченной. Здесь догматический подход выражается прежде всего в языке. Чтобы речь была возможной в принципе, необходимо, чтобы каждое слово имело в высказывании свое определенное значение, и это значение не было произвольным.

Но адогматическая система – это живая жизнь без верха и низа, расплавленная магма бытия. В адогматической системе камень может вести себя как угодно, а слово может значить то одно, то другое, то все вместе взятое. В обыденном плане такое воззрение является опасным для жизни, но не менее опасно оно для любой упорядоченной философии и веры. Проникая внутрь государства и общества, а также Христианской Церкви, адогматизм начинает выступать в своем истинном виде – в виде революции.

Среди множества адогматических систем особенно выделяется масонская идеология. Кратко выражая ее сущность, можно сказать: масонство – это порыв к жизни без оснований; к жизни как таковой; к жизни, потому что она живет сама собой. Эта безформенность – то есть отсутствие догматов – оказывается разрушительной для всего, к чему масонство прикасается. Именно масонство является первообразом отступления от истины. Здесь же нужно искать и истоки всех отступлений от Православия XX века: экуменизма, модернизма, и конечно, сергианства. Да и видны они искушённому исследователю невооружённым глазом.

Например, м. Сергий на протяжении всей своей работы пытается доказать читателю отсутствие какого-либо иного значения Св. Писания, помимо нравственного. Но его утверждения о якобы только нравственном, а не созерцательном (догматическом) учении Писания не подтверждаются ни самим Писанием, ни его православными толкователями. Зато такая позиция вполне соответствует коренному масонскому взгляду, а также религиозному модернизму. Вот как писал в начале XIX века о значении Писания масонский "Сионский вестник": «В Священном Писании мы вовсе не видим никаких условий со стороны понятий о вещах Божественных... Христос не требовал, чтобы все право мыслили, но чтобы право поступали». (О разделениях между христианами. "Сионский вестник". Октябрь. 1817).

При таких взглядах на вероучение, какую же роль ему приписывал м. Сергий? Ведь реальное бытие и факты жизни вполне самодостаточны, чтобы существовать вообще без всякого вероучения.

М. Сергий допускает вероучение как чисто внешний признак того, что человек спасается. Вероучение для него – знак настроения жизни: «Тот или другой способ мышления был для них [Святых отцов] знамением целого уклада жизни» (архим. Сергий... там же. С. 225).

То есть, для него вероучение само по себе есть чистая теория, которая служит внешним символом жизненного устроения. А эта символичность лежит в самом основании масонства, является его существом. "Масонство, согласно официальным английским, шотландским, американским и прочим ритуалам, обычно определяется как "особая система нравственности, окутанная в иносказание и изображаемая в виде символов",- пишет немецкий ученый Герман Грубер (Gruber, Hermann. Masonry (Freemasonry)//Transcribed by Bobie Jo M. Bilz. The Catholic Encyclopedia. V. IX. 1999) ^[10].

Настаивая на своей символичности, масонство видит в этом свое право понимать внешние знаки так, как ему хочется. Масонские аллегории и легенды вообще не имеют измерения "истинно – ложно". Их истинность или ложность не имеет никакого значения, поскольку они – всего лишь знаки движения духа. Но не только истинность или ложность легенд не имеет значения, они и сами имеют неопределенный смысл, а значит – до конца непонятный и самим посвященным. С масонской точки зрения, это соответствует целям масонского познания.

Многие тайны непонятны сегодня большинству масонов, в чем они сами с готовностью признаются. «Масонство,- говорит Пайк,- ревностно хранит свои тайны и намеренно обманывает самонадеянного искателя тайн» (Pike, Albert. Morals and Dogma of the A. A. Scot. Rite of Freemasonry 5632. 1882. P. 105)... "Посвященных мало, хотя и многие слышат звуки" (Там же. P. 355).

«Каждый масон должен сам раскрыть тайну масонства, размышляя над его символами и мудро постигая то, что говорится и делается во время "работы"» (Там же. P. 218). Соответственно «масонские символы могут пониматься и понимаются в совершенно разных смыслах» (Gruber, Hermann. Masonry... там же). Здесь достаточно вспомнить того же м. Антония Сурожского, который ухитрялся в одно и тоже слово «сатана» в различных случаях вкладывать разный смысл. Ведь если символика отвлечена от содержания, то открывается только один путь – к свободе понимания слов.

Уже становится несущественным то, насколько глубоко человек проникся идеями масонства, важно, что неподвижная догма заменена в его голове подвижным символизмом. Этот переворот в сознании адепта делает едва ли не невозможным обратный путь: от масонства к Христианству.

Масонская идеология резко выделяется среди множества адогматических систем, поскольку она, во-первых, стремится проявиться в действии, а во-вторых, считает полезным для себя проникать в традиционные формы религии, и прежде всего Христианство, чтобы разлагать их изнутри.

Когда масонство говорит, что его убеждения являются настолько общечеловеческими, что преодолевают все искусственно созданные человеком границы (напр., в Уставе Всемiрного Совета Церквей так и записано, что воздвигаемые людьми "перегородки /т. е. религиозные различия/ не достигают неба"), то это надо понимать не как отвлеченность. Это действие, поскольку масоны считают себя вправе преодолевать эти границы, и, не разделяя догматов Церкви, проникать в нее и изнутри преодолевать ее догматическую замкнутость. Хотя масонская идеология выглядит, как пропаганда терпимости и мiра, в Церкви она оборачивается войной против Богооткровенных истин, что становится очевидным на примере столь модной ныне доктрины «частного богословского мнения», стремящейся примирить, казалось бы, непримиримое: существование единой Истины с признанием правды за отличными от неё (да и, подчас, противоречащими друг другу) суемудрствованиями.

Но в том-то и суть, что «религия масонства является несектантской. Она привлекает к себе людей всех исповеданий, отвергая при этом религиозные институции; и только на этом основании масон и должен выступать в защиту своей веры» (Mackey, Albert Gallatin. A Lexicon of Freemasonry. Rev. ed. 1921. P. 618-619).

Масонство опирается на то, что не вызывает споров, и неудивительно, что оно столь распространено в современном мiре. Оно распространено, потому что и хочет быть распространено.

Поэтому справедливо говорится, что масонство является самым понятным и широко распространенным идеологическим кодом современной эпохи. Так, вселенская проповедь терпимости и политической корректности есть одно из важнейших проявлений масонской идеологии. Один из современных авторов Ричард Смоули (не-масон) отмечает: «Наша цивилизация может быть названа в своих основаниях "масонской» (Smoley, Richard. Masonic Civilization//Gnosis, #44: 254-31. 1997). И до сих пор не появилось ничего, что могло бы потеснить масонство в качестве идеологии Нового Мiрового Порядка и информационной эры.

Именно потому, что масонство приходит в Церковь с проповедью мира, терпимости и общечеловеческих ценностей, оно немедленно начинает бороться с церковными догматами и верой в сверхъестественное.

Католический исследователь масонства указывает: «Все масоны согласны в объективном значении масонского принципа "гуманизма", в соответствии с которым вера в догматы имеет второстепенное значение, или даже наносит вред закону всеобщей любви и терпимости. Поэтому масонство противостоит не только католицизму и Христианству, но и вообще системе сверхъестественной истины» (Gruber, Hermann. Masonry... там же).

Чтобы быть общепонятным, масонство отказывается от любых необщепринятых человечеством догматов, и в этом выражается его несектантский характер. Масонство признает только то, с чем согласны все люди. Как говорится в основополагающем документе современного масонства: "Теперь сочтено лучшим обязывать членов масонского братства только к той религии, в которой все люди согласны, и затем их особенные мнения предоставить им самим". (Пыпин А.Н. Русское масонство XVIII и первая четверть XIX в. Пг.:"Огни", 1916, стр. 19-20).

Но, с точки зрения православного вероучения такой подход определяется как ересь, отрицающая возможность познания Богооткровенных Истин. И исторически находит он своё выражение, прежде всего, в католическом учении filioque, а далее – в философии калабрийского монаха Варлаама (XIV в.), пытавшегося с её помощью добиться заключения унии с латинянами. Поскольку эта ересь, отвергающая действия Святаго Духа в тварном мiре, используется сегодня как теоретическое обоснование (на понятном христианам языке) доктрины масонства, остановимся на ней подробнее.

Уже с самого начала варлаамитское учение об абсолютной непознаваемости Существа Божия (в духе неоплатонизма) сводило весь богословский спор с латинянами к словопрению, имеющему малое практическое применение, и обосновывало следующий вывод: если никто не может приобрести истинное познание Существа Божия, то и различия во мнениях на этот счет не могут быть препятствием "Церковному общению", а сами латиняне уже как бы перестают быть еретиками.

Обличителем новоявленной для Православново Востока ереси выступил Свт. Григорий Палама. Его учение, утвержденное на Константинопольских соборах 1341-51 гг., явилось разъяснением догмата о Св. Духе. В противоположность варлаамитскому агностицизму – Бога можно познать только человеческим разумом, а последний ограничен в своих возможностях, следовательно, Бог остается для нас непознаваемым – Свт. Григорий Палама противопоставил святоотеческое учение, гласящее, что Бог, совершенно недоступный для самостоятельного познания человеческим разумом, может по собственному желанию открывать Себя в Своих Энергиях, т.е. проявлениях или движениях Божественной Сущности в тварном мiре. Поэтому, для человека обязательным условием Богопознания является причастие Божества: человек, восхищенный Св. Духом превыше собственного естества, становится способным познать Бога в угодной Ему мере. Отсюда проистекает и учение об обожении или стяжании Духа Святаго, которое со всей последовательностью и отвергал католицизм, подменяя смиренное богоуподобление восторженным подражанием Христу – главным источником прелести, приводящей к тяжелейшим душевным расстройствам и даже к сумасшествию.

Для нас важно осознание достаточно очевидного факта: если для паламитов, представлявших аскетическую и догматическую вершину тысячелетней патристики Востока, Бог, абсолютно недоступный человеку в аспекте своей сокровенной и непознаваемой Сущности, сообщается ему в аспекте своей проявленности, то есть божественных же Энергий, то для варлаамитов Энергии Бога (то есть Его проявления, доступные для человека, в т.ч. Божественное Откровение, содержащее вероучительные истины), тварны и, стало быть, вместо обожения тварь соединяется с тварью, а богопознание есть не духовное соединение человека с Богом, а лишь чисто умозрительный познавательный процесс, яркий образец чего мы имеем, к примеру, в западно-латинской схоластике.

Таким образом, варлаамитство вполне адекватно выразило западный дух начинавшейся апостасии. Варлаам Калабрийский, решительно осужденный двумя Константинопольскими соборами – 1341 и 1351 гг., в 1340-е годы эмигрировал в Италию, где и был не только не осужден, но принят папистами с распростертыми объятиями, принял унию и даже стал епископом и учителем Петрарки и написал свою апологию латинства. Варлаам, настаивавший на невозможности опытного и доказательного познания Божиих тайн и, стало быть, на вторичности догматических различий, стал одним из первых экуменистов в истории Церкви, начав либеральную ревизию догматики.

Подводя итог своему анализу варлаамитской ереси, Лосев пишет по этому поводу: «В лице Варлаама и Акиндина православная Церковь анафематствовала все надвигавшееся тогда Возрождение, которому предались все западные народы, вероятно до конца своего существования, ибо переставши быть возрожденцем, западный человек перестанет быть западным». Мы бы добавили к этому, что анафематствовав Варлаама, Церковь анафематствовала либеральное христианство и экуменизм, эти порождения масонства, продуктом которых-то и явилось "частное богословское мнение", впервые введённое в употребление в русской богословской школе в конце XIX века профессором В. В. Болотовым ^[11], и соответствовавшее в его терминологии "теологумену".

Но если во времена Варлаама его представления о Богопознании дали повод к дискуссии, обнажившей общую нецерковность его веры; а во времена Болотова варлаамитский агностицизм находил множество сочувствующих, но публиковать его от имени официального «академического» Богослова было еще неудобно; то, наконец, в наше время идея «теологуменов» становится классикой экуменизма, ее преподают во многих официальных Духовных школах и за возражение против нее даже подвергают учащихся репрессиям.

А все потому, что за этим внешне безобидным «частным богословским мнением» сокрыто отвержение восьмого члена символа веры; в первую очередь слов «...и в Духа Святаго... глаголавшаго пророки». Если Дух Святый вещал через пророков и Святых Отцов, то и проповеданное через них учение единственно истинное. Если же мы признаем право на толкование этого учения каким-то иным образом, отличным от общего святоотеческого, и не считаем разнящееся мнение еретическим заблуждением, то мы хулим Духа Святого, приводящего исключительно к единомыслию, в отличие от Сатаны, вносящего разделения, мы низводим Богооткровенные словеса до уровня масонской символики, которая каждым может пониматься так, как ему это заблагорассудится.

Практика «частных богословских мнений» и является отличительной чертой экуменического сознания, породняющей его с масонской идеологией. Это, можно сказать, самая сердцевина ереси, поэтому не стоит удивляться, что к самому межконфессиональному общению массы верующих агитировать не станут,– все дело в терпимости... к «частному богословскому мнению». И еще раз повторим, что здесь уже становится несущественным то, насколько глубоко человек проникся такими идеями масонства, важно, что неподвижная догма заменена в его голове подвижным символизмом. А этот переворот в сознании адепта делает едва ли не невозможным обратный путь: от масонства к Христианству.

Популярный исследователь тайных обществ Георг Шустер пишет: "Нет никакого основания говорить о какой-либо франкмасонской догме. Франкмасонство, вследствие его чисто человеческого и космополитического характера, особенно избегает всяких догматов. Религиозные догматы разъединяют людей и легко приводят к борьбе мнений... Франкмасонство не хочет разъединять людей, а напротив, стремится собрать в своих ложах людей всех исповеданий. Благодаря этому оно возвысилось до того понимания религии, которое... "одно лишь достойно свободного человека". Франкмасонство признает, что "религиозные догмы – это истины для души, что истины эти для верующего не только не менее, но даже еще более несомненны, чем все то, что может быть измерено и осязаемо, но для неверующего они совершенно не существует, религия – это субъективная потребность слабого человеческого сердца, и именно потому не может быть предметом спора. Ибо вопрос о нравственном достоинстве человека решается не тем, во что он верит, но тем, как он верит" (Шустер Георг. История тайных союзов, обществ и орденов. Т. 2. Киев: Ваклер, 1996. С. 86).

Достаточно сравнить вышеприведенный отрывок, например, со словами митр. Антония Сурожского, чтобы понять насколько тесно связаны экуменизм и масонство: «Знаете, меня поражает..., – делится он, – притча о Страшном суде в этом контексте. Нам всегда говорят: вот, это Страшный суд: козлища туда, овцы сюда... – а какие вопросы ставит Христос? Он не спрашивает людей, веруют ли они в Бога (!), не спрашивает ничего о том, как они к Нему относятся, Он их спрашивает: "Одел ли ты нагого? Накормил ли голодного? Посетил ли больного?..."» (О встрече... стр. 68).

Именно исходя из такой, иногда неосознанной, посылки, современный человек часто относится к Бого(!)откровенным словам Писания и Предания церковного как к несущественным, условным, относительным, а споры о догматах полагает пустыми пререканиями о словах, которые все равно не могут, да и не должны отражать в точности Божественную реальность. АДОГМАТИЗМ – главнейшая болезнь XX века, породившая все прочие недуги, и именно на такой почве народился и вырос модернизм и экуменизм в среде православных обществ.

В области аскетики, молитвенного делания, на этой же почве вырастает субъективизм и психологизм, неразрывно связанный с экуменическим умонастроением наших дней. Не уделяя должного внимания и почитания богооткровенным словам молитв, а в первую очередь – Имени Божию, которым только и входит человек в богообщение, делатель молитвы остается замкнутым в сферу своих умственных или эмоциональных представлений и впечатлений, что ведет его прямиком к прелести.

Заметим, что такое состояние, поистине являющееся смертью души, нелегко обнаружить и обличить. Ереси древности состояли в отвержении некоторых вполне определенных догматов, но действовали в рамках все той же естественной системы понятий, почему и обличать их было относительно просто. Но всякий, кто сталкивался с далеко зашедшим адогматическим повреждением, обычным для "официального православия", замечал, что здесь все обсуждения ведутся на совершенно ином языке, где самые основные христианские понятия давно утратили свой смысл, или понимаются в различных обстоятельствах по-разному, так что какая-либо полемика часто оказывается совершенно невозможной.

В результате, адогматизм (в лице следующих ему проповедников масонства и "розового христианства") оказывается революционным элементом, руководствуясь самыми общими соображениями: что догмат – это плохо, и что нужно искать иной смысл слов.

Обратной стороной революционности является то, что, как и масонство, само официальное православие впитывает в себя произвольные и не связанные между собой элементы – ведь оно не имеет догматики, чтобы отличить истину от лжи. В XIX веке, подобно нынешним экуменистам, такой переворот внутри масонства пытались устроить теософы. Современный масонский историк указывает, что в возникновении нерегулярного оккультистского масонства в конце XIX века «огромную роль сыграло Теософское общество. Произошел как бы подземный взрыв, который остался почти незаметным со стороны сильных мiра сего, в том числе и масонов». А как же он мог быть ими замечен, если в адогматическом мiровоззрении нет никакого мерила истинности?

Наставления, выпущенные Великой Ложей Шотландии, говорят, что масонство «имеет свое особое мiровоззрение, которое, как оно считает, может быть приемлемо для Церкви, синагоги и других подобных религиозных институций. Учение масонства преодолевает все конфессиональные и сектантские разделения. В плане человеческого поведения оно совместимо с религией, но религиозные темы не должны обсуждаться ни в одной из лож» (Ars Quatuor Coronatorum. Transactions. London. 1963. V. LXXVI. P. 122).

И уж совсем как признание современного экумениста (вроде упоминаемого отцом Серафимом индуиста Свами Вивекананда) звучат слова оккультиста Мэнли Холла указывающего, что «истинный масон не связан никаким исповеданием веры. Он осознает, что... его религия должна быть всеобщей: Христос, Будда, или Магомет,- имя не имеет значения. Масон признает только сам свет, но не носителя его. Он молится в любой святыне, поклоняется перед каждым алтарем: в храме ли, мечети или соборе,- постигая своим правильным образом единство всех духовных истин» (Hall, Manly P. The Lost Keys of Freemasonry. Macoy Publishing and Masonic Supply Co. Richmond, Va., 1976. P. 65).

Опыт, который Холл называет "светом", отвлечен от конкретного носителя и закрепляется в аллегориях и символах. Один из наиболее влиятельных русских масонов учит: "Итак, отправления внешней религии есть средство ко внутреннему истинному Христианству. И несмотря на то, что отторглась она от своего источника, и правление света, учредившего ее, сокрылось от нее, всегда однако весьма нужна оная религия, как средство; и ныне много ею пользоваться могут благонамеренные, утверждаясь на откровении Евангельском" (Лопухин И.В. Некоторые черты о Внутренней Церкви//Масонские труды. М.: "Алетейа", 1997. С. 89).

«Соответственно, – продолжает католический ученый, – Библия также становится масонским символом, и истолковывается как символ Книги Природы или Закон человеческого разумения и совести. При этом христианские и вообще любые догматы, с точки зрения масонства, это лишь преходящие символы, скрывающие одну неизменную истину, "последовательным откровением" и применением которой и является масонская "наука" и "искусство", по словам Пайка».

Далее он пишет: «Главная польза для масонства от этого символизма... состоит в следующем.

(1) Поскольку символика масонства приспособлена ко всем возможным мнениям, учениям и вкусам, она привлекает кандидата и занимает ум и воображение посвященного.

(2) Символизм сохраняет масонство в его целостности как несектантское объединение, несмотря на все различия религий, национальностей, народного самосознания и индивидуальных устремлений.

(3) Символика соединяет умозрительную и практическую мудрость всех веков и народов в один всеобщий понятный язык.

(4) Символика учит масона считать существующие установления: религиозные, политические и общественные, – переходными стадиями развития человечества, и учит его находить самостоятельно то, что можно изменить в мiре во имя масонского прогресса, и находить средства для достижения этого.

(5) Символика учит масона смотреть на учения и догмы, даже и общепринятые, как на всего лишь субъективные концепции или преходящие знаки более глубокой вселенской истины в духе масонских идеалов ^[12].

(6) Наконец, символизм позволяет масонству скрывать свои действительные цели от непосвященных и даже от тех из посвященных, которые неспособны усвоить себе эти цели так, как того требует масонство» (Gruber, Hermann. Masonry... там же).

Последний пункт для нас особенно интересен, именно под него подпадает самая зловещая сторона «экуменической духовности» – сокрытие от непосвящённых природы духа, которому они поклоняются. Возвращаемся мы, в итоге, к масонской секстограмме (шестиконечной звезде Давида), символизирующей борьбу и, под конец мiровой истории, одоление (!) Бога Писаний богом иудо-масонов – Сатаною, давшим престол свой и силу, и власть грядущему Машиаху – Антихристу. И главный признак того, что это время вот-вот наступит, – появление в ХХ веке феномена фарисейства, поклонившегося Антихристу в духе своём и изъявляющего своё особенное расположение к современному иудаизму.

В антицеркви диавола-змия из всех народов, в неё вовлеченных, особое, первенствующее место занял еврейский народ именно потому, что был некогда (до отвержения от Христа) народом богоизбранным, народом – Церковью Ветхого Завета. Разогнанный, расселённый после 70-го и 135 г.г. по Р.Х. по всему Мiру, сделавшись мрачной тенью древнего Израиля, но с ошибочными претензиями на избранность и на господство в мiре, этот народ прочно удерживался кагалом и раввинами в сознании и чувстве своей исключительности и превосходства над другими. Можно представить себе, сколь болезненными должны были быть его переживания при виде Христианской Церкви в народах Европы, которые все в совокупности оказались теперь избранным Божиим народом – Церковью Нового Завета, как бы «новым Израилем», каковое название давно открыто звучало в Церкви! Будучи теперь, по слову Спасителя, «сынами диавола», «исполняющими похоти» этого своего «отца», иудеи, во-первых, исполнились зависти и тайной злобы к Христианству. Во-вторых, они постарались извратить и исказить своё же учение Ветхого Завета, богоданный Моисеев закон, пророчества о Христе – с помощью Талмуда (сборника толкований Закона и Пророков) так, чтобы выходило, что они, несмотря ни на что, по-прежнему «богоизбранные» и их «настоящий» Мессия ещё придёт в будущем и сделает их господами над всеми другими народами. Но это – для еврейского плебса, для массы «простых» евреев. Для посвященных же сионских мудрецов-талмудистов основой их учения и веры давно сделалось Каббала (свод магических знаний). Иудеи ещё во время своего вавилонского пленения в VI в. до Р.Х. взяли её от вавилонян (халдеев), славившихся во всём мiре особым развитием чёрной и белой магии. Обогащенная магическими тайнознаниями Египта, Эллинского мiра, Индии и Дальнего Востока, а также собственными разработками, Каббала стала «еврейской Каббалой». В этом синтезе тайных наук было очень многое,– от сохранившихся древних рецептов организации человечества в строительстве «столпа до неба» (Вавилонской башни) до различных рецептов магического общения с диаволом и бесами для получения нужных сил (в том числе,– ритуальных человеческих жертвоприношений). В-третьих, с помощью этой Кабаллы иудеи, точней – их тайные вожди, начали разлагать Христианство, веру и Церковь европейцев путем создания масонства в разных его обличиях и ритуалах,– от Тамплиеров, Розенкрейцеров, Мальтийцев до Великого Востока Франции и прочих лож «вольных каменщиков» разных обрядов (ритуалов). Известный раввин Исаак М. Визе в 1855 г. писал: «Масонство есть иудейское учреждение, которого история, степени, должности, пропуски и толкования от начала до конца иудейские».

И вот, каково же сегодня должно быть торжество мiровой церкви диавола, когда само Христианство, даже не просто Христианство, а Новозаветная Церковь Третьего Рима – последний оплот Вселенского Православия – превращена в такую же оборотническую организацию, каковой была еврейская синагога времен Первого Пришествия Христа Спасителя. Как некогда иудейская верхушка – тайные диаволо-поклонники, совершенно извратив смысл Ветхозаветного Закона поставили внешнеобрядовую форму истинного Богопочитания на службу "богу иному", искони вдохновлявшему все эти подмены и извращения, так и ныне т.н. "патриархи" и "митрополиты" используют восточно-православный обряд, Св. Писание и Церковное Предание для проповеди поистине сатанинской лже-духовности, формирующей "новое религиозное сознание" как почву для воцарения Антихриста. Теперь к ним обращены слова Господа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты. Так и вы по наружности кажетесь людьми праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.» (Мф 23; 27,28).

И как ранее одержимые деятели тайны беззакония в своем неистовом богопротивлении изрекли приговор Самому Спасителю: «...лучше нам, чтобы один человек умер за людей, нежели чтобы весь народ погиб.» (Ин 11:50). Также и современные фарисеи, возглавлявшие сергианскую лже-патриархию, предавали Св. Новомучеников и Исповедников Российских на расправу иудо-большевицкому зверю, в жертву своей пресловутой политике по "спасению Церкви". И снова, после реабилитации убиенных свидетелей Иисусовых (Откр. 17, 6), на нынешних иуд с особой силой обрушиваются слова Господа: «Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что строите гробницы пророкам, и украшаете памятники праведников, и говорите: "если бы мы были во дни отцов наших, то не были бы сообщниками их в пролитии крови пророков". Таким образом вы сами против себя свидетельствуете, что вы сыновья тех, которые избили пророков. Дополняйте же меру отцов ваших. Змии, порождения ехиднины! как убежите вы от осуждения в геенну?» (Мф 23; 29-33).

Но проливая кровь Новомучеников Российских, составляющих собою истинное Тело Христово, иерархия МП, вместе с тем проливала и Кровь Самого Спасителя. В этом причина ее родства, а лучше сказать – братства с иудеями. Поэтому совершенно справедливо заявил от ее лица лже-патриарх Алексий II: «Мы едины с иудеями, не отказываясь от христианства, не вопреки христианству, а во имя и в силу христианства, а иудеи едины с нами не вопреки иудейству, а во имя и в силу истинного иудейства.» ("Еврейская газета", янв. 1991г.). И как последние называли себя Церковью Ветхозаветной, на что Господь сказал им, что "они не таковы, но сборище сатанинское" (Откр. 2;9), также и нынешние фарисеи называют себя Церковью Третьего Рима – "Русской Православной Церковью", на самом деле являясь такой же откровенной синагогой сатаны.

 

---

 

 

[1]  «Мы соработники у Бога» (1 Кор. 3, 9) – этими словами “патриарх“ Алексий назвал представителей 310 церквей — членов ВСЦ, собравшихся на VII Ассамблею ВСЦ в Канберре 7–20 февраля 1991 г. — участников прошедшего там языческого идолослужения. (ЖМП, № 6, 1991г., с. 59–60). Как пишет Л. Перепелкина: «В России дело ограничивается пока совместными экуменическими молитвами и мероприятиями, подробные отчеты о которых и фотографии можно найти в каждом номере ЖМП. Этот официальный печатный орган МП даже имеет специальный отдел "Экуменические контакты", изобилующий изъявлениями экуменической "любви".

Впрочем, ЖМП красноречиво умалчивает о вопиющих фактах экуменических контактов. Многих бы навел на размышление снимок, напечатанный на первой странице бюллетеня VI Ассамблеи ВСЦ в Ванкувере, 1983 г. Этот снимок запечатлел воздвижение участниками Ассамблеи огромного, 15-метрового идола-тотема индейского племени, подаренного канадскими идолопоклонниками экуменистам. Известно, что среди воздвигавших идола был и непременный участник экуменических встреч архиепископ (ныне митрополит) Кирилл (Гундяев)» (- ныне один из главных претендентов на “патриарший” престол – прим. ред.).

[2]  Мы сохраняем написание этого слова в согласии с текстом к документальному фильму об экуменический ассамблее в Канберре. О выступлении д-ра Чунг см. несколько номеров "Assembly Line" и особенно №2, с. 1. Да простит мне Всемилостивый Господь воспроизведение этих, и последующих, жутких слов! Однако привожу их дословно в назидание всем, склонным к экуменическому прекраснодушию и братанию! – Прим. автора.

[3]  Полностью эти слова, сказанные митрополитом Кириллом на пресс-конференции в Канберре, звучат в фильме "Kirkkot keskella Canberra", а также – фрагментарно – в статье "Criticism comes from standpoint of godwill", резюмирующей сказанное митр. Кириллом на пресс-конференции. См. "Assembly Line", N10, 19.2.1991, p. 3, col. 5, 6. – Прим. автора.

[4]  А его мнение о том, что кроме рая и ада существует еще так называемый третий путь (создание своего фантастического мiра, наподобие сегодняшней теле- или компьютерной виртуальной реальности), отразилось в трудах его единомышленника Дж. Р. Р. Толкина. Сказки Льюиса кощунственно изображают Христа в образе льва, и используют языческие персонажи: русалок, кентавров и прочее. Они уводят в область мечтательности, на мнимый «третий путь» – хулы на Бога.

[5]  «...если мы поняли всю красоту, какая в нас есть, и всё, что в нас есть уродливого, – снова учит м. Антоний в другом месте, – мы можем взять это всё и целиком, охапкой отдать Богу. Принести Богу то, что прекрасно, что правдиво, что цельно, не составляет проблемы; но как быть с тем, что и не красиво, и не праведно, и не цельно? Те из вас, кто читал “Дневник сельского священника” Жоржа Бернаноса (м. Антоний подразумевает, что православные должны знакомиться с подобной еретической литературой – ред.), помнят, может быть, разговор одного молодого священника с пожилой графиней, полной горечи, полной гордости, полной надменности и разочарования. Он говорит ей, что есть только один выход: отдаться Богу. Она возражает: но мне нечего дать, всё что у меня есть – гордость, горечь, озлобление!.. И тогда он говорит ей: отдайте это Богу... бросьте Ему в руки всё это, и пусть Он поступит с этим по-своему (?)...» (О встрече. С. 210).

[6]  Между тем, христианину следует помнить, что если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного (1 Тим. 5, 8).

[7]  Он же Моше бен Маймон – иудейский философ-талмудист, врач и систематизатор иудейского закона.

[8]  Бубер, Мартин (Мардохай; 1875-1965) – еврейский религиозный философ и писатель, профессор Тель-Авивского университета – прим. ред.

[9]  Объяснив, почему нельзя дословно понимать вышеупомянутый отрывок Апостола, м. Антоний заключает: «Поэтому мы не должны улавливать в этих словах оттенка ненависти или отвержения; мы должны быть очень осторожны, когда читаем некоторые тексты.» (О встрече... с. 105).

[10]  Пек (Peck, M.C.) дает следующее определение: "это наука, занятая поиском Божественной Истины и использующая символику в качестве средства обучения" (Peck, M.C. Appendix to: Mackey, Albert Gallatin. A Lexicon of Freemasonry. 12th ed. London, 1883. P. 394-395).

Алберт Пайк – один из главных идеологов североамериканского масонства XIX века, “ученейший первосвященник сатаны” ­писал: "Символизм масонства – это сама суть масонства" (Ars Quatuor Coronatorum. Transactions. London. XVI. P. 28). Другой масонский деятель утверждает: масонство "от начала до конца – это символ, символ, символ" (Boyd, the Grand Orator of Missouri//Freemason's Chronicle. 1902. I. P. 167).

[11]  См. его «Тезисы о filioque», изданные впоследствии в 1914г. в СПб.

[12]  Поэтому не имеет значения существующее противоречие между англо-саксонским и латинским масонством. Великий Восток Франции отменил положение об обязательной вере в Великого Архитектора вселенной. С точки зрения англо-саксонского масонства, это неверно, поскольку Великий Восток "отклонился от традиции, удалив символы и символические формулы масонства, которые при правильном понимании ни в коем случае не содержат догматических утверждений и которые не могут быть изъяты без ущерба для масонской работы, поскольку эта работа невозможна без двусмысленных религиозных формул, подходящих к любой вере и к любой стадии нравственного развития. С этой точки зрения символ Великого Архитектора Вселенной и символ Библии для масонства имеют основополагающее значение" (Gruber, Hermann. Masonry... там же). Провозглашение откровенного неверия сочтено несоответствующим целям масонства. Но при этом указано, что понимать символ Великого Архитектора и Библии можно как угодно, в том числе и атеистически.

Так символы веры используются для разрушения всякой веры через адаптацию и слияние с ними. Отсюда и происходит такой парадокс, что религиозные символы масонства не только не имеют обычного им религиозного смысла, но и являются подрывными для Церкви и веры.

Представитель Великого Востока Франции писал немецкому исследователю Финделю: "Мы совершенно согласны с вами в том, что любые догматы, утверждается ли в них что-либо или отрицается, коренным образом противоречат масонству, в котором о догматах позволяется учить под покровом символов. А эти символы могут и должны объясняться каждым по его собственному разумению. Только так догматы перестают вносить разделения, а наоборот служат для поддержания согласия. По этой причине наша Великая Ложа сохраняет символ Великого Архитектора, правда, в качестве необязательного для всех членов, поскольку каждый может понимать его в согласии со своими собственными взглядами" (Signale fur die deutsche Maurerwelt. 1905. Leipzig. P. 27)" (Gruber, Hermann. Masonry... там же).