Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Апокалипсис Святой Руси

О духовных причинах падения Третьего Рима и наступления эпохи «последних времён»

к оглавлению

...     11     12     13     14     15     16     17     18     19     20     ...

УДАЛЕНИЕ РУССКИХ ИМЯСЛАВЦЕВ С АФОНА

— 2 —

Все попытки «обращения» имяславцев успехом не увенчались, поэтому владыка Никон приступил к активному искоренению «ереси» на Афоне — с 14 по 17 июня проводилась перепись имяславцев Пантелеимонова монастыря. Результаты переписи: имяборцев — 661, имяславцев — 517, не явилось — 360¹⁷¹. Таким образом, можно сказать, что, несмотря на усилия представителей церковной власти, большая часть насельников Пантелеимонова монастыря (около тысячи) поддерживали имяславие.

2 июля было решено отправить на Афон пароход «Херсон» с целью выдворения монахов, «увлекшихся ересью Булатовича и […] не признающих власти ни Святейшего Синода, ни Вселенского Патриарха, проявляющих в своих воззрениях и выступлениях явно революционное настроение». Представитель департамента полиции МВД А.А. Волков предложил после доставки монахов в Одессу «передать отступников духовному суду, лишить сана и представить затем в распоряжение гражданских властей», Комиссией это предложение было одобрено¹⁷². Просьба о предоставлении парохода была направлена послом М.Н. Гирсом, руководствовавшимся в своих действиях позицией архиепископа Антония (Храповицкого).

К Свято-Пантелеимонову монастырю пароход подошел к 3 июля. После этого началось насильственное выдворение имяславцев из Пантелеимонова монастыря и Андреевского скита. Отец Антоний (Булатович) со слов монахов, присутствовавших при «зачистке» монастыря, писал: «безоружных, совершавших церковное служение иноков, подвергли неслыханному истязанию — их в продолжении целого часа окатывали в упор из двух шлангов сильнейшей струей холодной горной воды, сбивая с ног, поражая как сильнейшими ударами лицо и тело»¹⁷³. Заранее подпоенные, полупьяные солдаты штыками и прикладами выталкивали монахов за пределы обители. Монахов растаскивали пожарными крюками и баграми, хватали за волосы, бросали на пол, били ногами, сбрасывали по мокрым лестницам с четвертого этажа, сознательно оскорблялись святые иконы, принадлежавшие гонимым инокам. Больших жертв удалось избежать только из-за крайнего незлобия монахов, которые не оказывали никакого сопротивления солдатам и помощникам игумена Мисаила. Но все же в ту ночь было похоронено четверо убитых, а раненых, пострадавших от холодного оружия, зарегистрировано 40 человек¹⁷⁴.

Очевидец Иеромонах Паисий описывает произшедшее следующим образом: «По прибытии войска карательной экспедиции, имяславцы были лишены соборного храма. Свыше тысячи человек скорбных имяславцев вынуждены были собраться на всенощное бдение в большом коридоре просфорни, на третьем этаже большого братского корпуса. Конечно, было тесно, но любовь и ревность к памяти великого и богоносного отца, начальника Афонского монашества преп. Афанасия превозмогала неудобства тесноты. Они были лишены богослужебных книг, служащим был один только иеросхимонах в епитрахили. Последний благословил начало всенощной, которая совершалась без пения, по четкам, один громко читает молитву: «Преподобие отче наш Афанасие, моли Бога о нас».

Такое служение называется службой по уставу глубоких пустынных отшельников. Один громко читает, все же остальные мысленно сливаются в одну молитву. Узнав о том, что имяславцы единодушно молятся, совершая всенощную по четкам, Никон послал офицера — командира — немедленно гнать молящихся на пароход. Явившийся офицер приказным тоном заявил: «Довольно вам, черти, Богу молиться, идите и садитесь на пароход!» Имяславцы ответили: «Никакая власть не вправе прерывать недоконченную молитву, когда закончим ее, тогда и пойдем на пароход». И отказались идти до конца всенощной. Офицер передал это Никону. Последний еще больше рассвирепел и приказал применить силу. Нужно заметить, что всему составу карательной экспедиции старцы-диаволопоклонники и архиерей Никон внушили о нас, имяславцах, что мы еретики и революционеры. Притом они щедро подпоили солдат вином. В таком понятии о нас, опьяненные каратели приступили к исполнению повеления архиерея Никона.

По распоряжению последнего, каратели, прежде всего, применили водяную бомбежку. Корпус, где молились имяславцы, стоит на склоне горы. На достаточной высоте от корпуса устроены пруды и установлены большие цистерны с обильным запасом горной воды. В плотинах этих сооружений вмонтированы спускные дренажи, для пуска воды на поливку огородов и насаждений, а при случаях и для пожаротушений. Это хозяйственное сооружение каратели, по распоряжению «святителя», применили к имяславцам. Солдаты и монахи-имяборцы втащили на гору широкие шланги — рукава, присоединили их к трубам большого пруда и пустили воду, направив ее по большому коридору просфорни, где молились имяславцы. Сильным напором воды из широких шлангов вышибало оконные рамы и сбивало с ног молящихся имяславцев. Целый час поливали их холодной водой. Вода текла рекой из коридора по мраморной лестнице. Имяславцы не переставали молиться: «Преподобие отче наш Афанасие, моли Бога о нас». Видя, что водой не одолеть имяславцев, осатаневший архиерей приказал применить силу оружия. Снизу до третьего этажа лестница прямая. Пьяные солдаты с ружьями выстроились по ступенькам лестницы до третьего этажа. Другие, чтобы не осквернить своих рук, железными баграми и крючьями хватали монахов-имяславцев, тащили их к лестнице, передавая вооруженным солдатам. Последние били мокрых имяславцев: кто прикладом, кто штыком, а кто ногами, а скатившихся по лестнице вниз, к великому удовольствию архиерея Никона, избитых, гнали на пароход»¹⁷⁵.

Таким образом, «монастырь превратился в поле сражения: коридоры были окровавлены, по всему двору видна была кровь, смешанная с водою; в некоторых местах выстланного камнями двора стояли целые лужи крови». Подобная же картина предстает перед нами при ознакомлении со свидетельством иеросхимонаха Николая (Иванова), стоявшего в первых рядах монахов, во время обливания их ледяной водой: «В то время (3-го июля), когда была в коридоре поливка из пожарных труб холодной водой братии, я в полном монашеском облачении и в епитрахили, с иконой Божией Матери в руках, во время ужасной поливки стоял впереди. Когда всех измочили, многих сбили с ног, и они в одежде с иконами и крестами лежали на полу в воде, тогда набросились на меня два офицера 50-го Белостокского полка, один по фамилии Мунзов, а другой неизвестен, которые моею епитрахилью чуть было не задушили меня. Они, сорвав с меня епитрахиль, рясу, схиму, их бросили на пол в воду и топтались по ним. Затем вырвали у меня из рук икону Божией Матери и ею два раза сильно ударили меня по голове, потом стали бить меня иконою же по всему телу, я упал на пол в воду, они и лежащего меня продолжали бить и, бив до полусмерти, бросили на пол в воду и самую св. икону Божией Матери, разбивая ее на мелкие части, топтались по ней ногами, а солдаты, тут бывшие, били меня прикладами и ногами; а потом те же два офицера и еще два солдата, приподняв меня кверху, сильно ударили меня о каменный пол, я лишился чувств. Не могу определить времени моего безчувствия. Когда же я стал приходить в чувство и, открыв глаза, стал ощущать сильную боль тела от побоев, и так как я лежал в коридоре в поперек, то по мне солдаты топтались ногами и через меня таскали в просфорную мертвых — убитых монахов (я заметил только двух). Затем один солдат, схватив меня за ногу, потащил меня по полу к просфорне, где складывали убитых монахов; дотащив меня до просфорни, солдат, заметив, что я жив, бросил мою ногу и спросил меня: "Батюшка, ты живой?" Я ответил: "Живой!". "Так вставай", — сказал мне солдат. "Не могу", — ответил я. В это время подошел другой солдат, они вдвоем приподняли меня и, поставив на ноги, сказали "иди", но я не мог сам идти. Тогда они начали ругать меня скверными словами, и в то время один солдат сильно ударил меня прикладом ружья в плечи, я снова упал и лежал на полу без чувств. Когда же стал приходить в чувство, я оказался сброшенным уже внизу во дворе, около библиотеки. Опомнившись немного, я с трудом поднялся на ноги и, неоднократно падавши, оттуда вышел сам, дошел до переплетни и там, облокотившись о стол, отдыхал, дабы прийти более в чувство. В это время увидел меня монах Моисей (игуменский повар), возмущавший солдат на избиение монахов; у него была через плечо шашка офицера Мунзова. Монах Моисей, ругая меня скверными словами, подбежал ко мне, вынув из ножен шашку, и ею хотел меня зарубить, но подоспевший солдат, удержав руку убийцы, оттолкнул его с криком: "Не смей это делать", и спас меня от смерти. Этот солдат взял меня под руку и повел к другим солдатам, стоявшим в два ряда около храма святителя Митрофана, и, передав им меня, сказал: "Отведите его на низ". Два солдата взяли меня под руки, повели вниз по лестнице к храму Успения Божией Матери. На половине лестницы оба солдата ударили меня прикладами и толкнули вниз, где, сильно ударившись о каменную мостовую, лежал без чувств — не знаю, сколько время. Когда же несли меня четыре солдата из обители, то около святых ворот я мог открыть глаза и увидел стоявшего там консула Шебунина, который говорил солдатам: "Несите его, чёрта, на пристань и отправьте на пароход Херсон"»¹⁷⁶.

Архиепископ Никон в своем докладе Святейшему Синоду о раненых монахах говорит как о якобы «оцарапанных» иконами. В его донесении выдворение имяславцев выглядит совсем иным образом: «Почти три часа увещевали "имеславцев" добровольно идти на пароход: успеха не было. По-видимому, им хотелось вызвать кровопролитие, дабы приобрести славу мучеников; в то же время они, конечно, были уверены, что кровопролитие допущено не будет ни в каком случае, и вот, чтобы поиздеваться над правительственной властью и оттянуть время, они упорно противились: пели, молились, клали поклоны. Вообще, кощунственное отношение к святыне и молитве проявлялось в целях демонстративных постоянно: иконами защищались, пением отвлекали внимание, с пением потом плыли на лодке на "Херсон". Наконец, рожок заиграл «стрелять». Это было сигналом для открытия кранов водопровода. Вместо выстрелов пущены в ход пожарные трубы. Понятно, при этом не обошлось без царапин у тех, кто старался защитить себя от сильной струи воды доскою или иконою. Только тогда упорствующие бросились бежать. Их направляли на "Херсон". "Раненых", то есть оцарапанных, оказалось около 25 человек, которым раны были перевязаны нашим судовым врачом, а через два-три дня повязки были уже сняты»¹⁷⁷.

О ценности этого свидетельства можно судить по тому, что сам Владыка Никон во время побоища в Пантелеимоновом монастыре осмотрительно не присутствовал (!!!), а находился на «Донце».

О событиях же в Андреевском скиту иеромонах Паисий писал, что «[…] на другой день, в самый праздник преподобных Афанасия и Сергия, 5 июля, карательная экспедиция направилась в наш Андреевский скит. Но после удаления еретика Иеронима наш охраняемый скит уже полгода был, как крепость, недоступен никому из посторонних. Никон и каратели о таком положении нашего скита знали, но жестокость кары развязала им руки, и они решили действовать по военному времени: взорвать порту и взять скит приступом. Порта нашей обители проходит через весь корпус трехэтажного здания. Самая арка порты в нижнем этаже. Второй и третий этажи над портовой аркой занимает церковь во имя святителя Петра, митрополита Московского и всея России чудотворца. Поэтому, если взрывать порту, будет взорван и храм Божий. Никон в безумии своем решался и на это ужасное кощунственное поругание храма Божия. В ожидании карательной экспедиции в братстве нашего Андреевского скита произошел спор. Старшая начальствующая сторона решила открыть порту и принять войско как гостей — мирно. Младшая (молодые иноки), вдвое превосходящая сторона в своей ревности, не соглашалась впустить в обитель врагов Божиих и говорила: «Пусть взрывают порту с святым храмом, если они дерзают на такое безбожие, тогда мы закроемся в соборном храме, как неприступной для карателей крепости, пусть взрывают собор вместе с нами, умрем за честь и славу Имени Иисусова, ни на йоту не уступим врагам Божиим!»

Старшая братия стала доказывать, что войско идет от имени царской власти, и если воспротивимся царю, то окажемся противниками Самому Богу; что Бог попускает, тому мы должны покориться как испытанию, незыблемо храня исповедание веры во Имя Господне.

Наконец, молодые послушались старших, но при условии, если с войском не будет Никона. Если же придет сам Никон, то порту не откроют и старшие, но те и другие закроемся в соборе до смерти. Командиры карательной экспедиции уведомили нас, что Никона нет и не будет. Тогда вся братия — имяславцы открыли порту и вышли, встречая экспедицию как гостей трезвоном колоколов, и приняли их с любовью и миром, они даже удивились нашему смирению. Войско быстро заняло посты охраны, и мы оказались арестованными.

Профессор Троицкий призвал на общее собрание все братство: имяславцев и имяборцев. Прочитал нам грамоту от имени Российского Правительствующего Св. Синода и потребовал, прекратив спор об Имени Божием, покорно присоединиться к мнению начальствующих соборных старцев Пантелеимоновской обители еретиков-имяборцев, веру которых исповедует сам Св. Правительствующий Синод и «вся Православная Церковь». Эту грамоту мы должны принять, и каждый должен под ней расписаться. Затем профессор Троицкий, обращаясь к собранию, спросил: «Кто за подписку?»

Быстро подняли руки около семидесяти еретиков-имяборцев. Троицкий снова спросил: «А кто против подписки?» И подняли руки все православные исповедники Имени Божия, около четырехсот имяславцев. Профессор Троицкий, смутившись, говорит: «Отцы, на кого же вы оставляете обитель?» Исповедники единодушно ответили: «Мы крестились во Имя Божие, и постриглись в монашество во Имя Божие, а если отречемся от Имени Божия, то ради чего, ради камней останемся в обители?» Троицкий говорит: «Отцы, Св. Синод прислал для вас пароход старый и негодный, чтобы погрузить вас в него, а затем вывезти в откры-тое море, открыть люки и потопить как непокорных преслушников, противящихся власти церковной».

Мы ответили: «Жгите, рубите нас на куски, топите в водах морских, мы с радостью примем лютейшие муки за исповедание Имени Божия и умрем за него». Троицкий говорит: «В таком случае, собирайтесь».

Как лишенные всех прав, мы попросили дозволения последний раз совершить всенощную и Божественную Литургию, в последний раз приобщиться Пречистых и Животворящих Тайн Тела и Крови Христовых на Св. Горе Афонской, а утром будем уходить на пароход, так как время уже вечернее. Притом мы попросили профессора разрешить нам взять свои келейные иконы, книги и свою монашескую одежду». Как уполномоченное лицо, Троицкий разрешил нам взять все просимое. И мы с этого собрания отправились в больничную церковь на всенощную молитву. Утром, после всенощной, совершили раннюю Божественную Литургию, и все приобщились Пречистых, Божественных и Животворящих Тайн Тела и Крови Христовых. Пришедши в свои кельи, попили чайку. А после чая нас позвали в канцелярию получить свои документы. Получив их, все стали немедленно выносить в порту свои вещи, откуда вьючными мулами и ослами переправляли их через перевал Афонского хребта на пароход «Херсон», стоявший у берега Пантелеимоновского монастыря, где уже сидели избитые, израненные наши братья, пантелеимоновские имяславцы»¹⁷⁸.

Таким образом, на пароходе «Херсон» в Одессу был вывезен 621 монах (из них насельников Пантелеимонова монастыря — 418, Андреевского скита — 183). Иноки Андреевского скита сопротивления не оказали, противники имяславцев объясняли покорность «имябожников» Андреевского скита тем, что они были уверены: пароход прислан Государем по ходатайству Булатовича для отправки имяславцев в специально отведенный для них российский монастырь¹⁷⁹. Остаток имяславцев числом 212 был посажен на пароход «Чихачев» чуть позже и 17 июля был доставлен в Одессу.

В Одессе монахи подверглись подробному дознанию для выяснения личности и степени причастности к безпорядкам. Решение официальных лиц было довольно суровым: «Лица, признанные в сане и монашестве русскою церковною властью, в числе 8 были отправлены на подворье Андреевского скита. 40 человек, обвиняемых и подозреваемых в уголовных преступлениях, были отправлены в тюрьму, а остальные были направлены по проходным свидетельствам в мірском одеянии для водворения на родину по местам прописки»¹⁸⁰.

По сообщению газеты “Голос Москвы”, «отец Антоний Булатович послал афонским братиям, находящимся в Одессе, несколько писем, в которых увещал терпеть за Имя Божие. Об этом было доложено Синоду письмом архиеп. Херсонского и Одесского Назария. В письме архиеп. Назарий указывал также, что не все иерархи Православной Церкви разделяют взгляды Синода и солидарны с изданным разъяснением "ереси" имяславцев. Он называет имена еп. Феофана и опального еп. Гермогена и приводит содержание письма, написанного еп. Гермогеном к о. Антонию об имени "Иисус". Синод решил выяснить отношение еп. Гермогена и послать ему официальный запрос. Отцу Антонию Синод послал указ с запрещением проповеди своей “ереси”, с угрозой в случае неподчинения высылки из России». «Опальный еп. Гермоген (Долганов) прислал в Синод письмо с ответом на запрос, как он относится к учению имяславцев. В ответе он резко критикует деятельность Синода, архиеп. Никона и обер-прокурора. Ответ еп. Гермогена произвел ошеломляющее впечатление в "духовных сферах". Теперь не может быть речи о назначении Гермогена на самостоятельную кафедру. Правительство также недовольно, и князь Урусов командирован на Афон»¹⁸¹.

к оглавлению

...     11     12     13     14     15     16     17     18     19     20     ...