Вопрос №2745
О самоукорении и терпении унижения от других.
Илья
, Королев, Россия
28/01/2008
Здравствуйте, отец Олег!
Мне сложно общаться со сверстниками, не могу разделять их удовольствия. Люблю одиночество. Одноклассники смеялись надо мной, а я обижался, считал себя лучше, гордился. А меньше года назад я понял, насколько я заблуждаюсь. На самом деле у меня гордое сердце, я чревоугодливый, завистливый, страстный, злопамятный. Очень беспокоит телесное самобичевание. Если покажется, что виноват перед кем-то – начинаю себя бить, так как мучает совесть. Раньше наносил раны. Иногда без повода со словами "за плохое". Очень неспокойно, когда прочитал про садомазохизм. Является ли телесное самобичевание тем же самым, что и садомазохизм? Или эти дела имеют разные причины? Я считаю себя последним грешником. Мучает совесть. Мне говорят, что я очень много себя унижаю. Но я считаю, что самоунижение нужно для того, чтобы увидеть, как грешен. И как можно унижать себя и считать хуже всех по-другому, если самобичевание грех? И как очиститься? Простите меня, грешного и ослепшего существа!
Ответ отца Олега Моленко:
Здравствуй, Илия.
Хорошо, полезно и богоугодно сознавать себя виновным пред Богом грешником, ибо это так и есть. Только это осознание должно быть смиренным и не приводить к отчаянию, но подвигать к покаянному исправлению себя.
Самоукорение, которое может включать в себя самоуничижение, самооплевание и самобичевание это один из видов смиряющего делания. Это делание является важной частью покаяния, особенно же для монашествующего человека. Некоторые отцы считали его важнейшим после непрестанной молитвы деланием монаха, без которого он не может преуспеть. Самоукорение противостоит пагубному самооправданию и действует против страсти гордости. Оно более подходит для человека, живущего в безмолвии и крайнем уединении. Для человека, живущего среди людей или в монашеском общежитии, всегдашнее укорение себя является вспомоществующей добродетелью, которая менее важна терпения напраслин, укоризн и унижений от других людей. Терпение унижений от других более полезно, более смиряет и более приносит благодати, чем терпение унижений от себя самого. Живущий по воле Бога в крайнем уединении подвижник вынужден более пользоваться самоукорением из-за отсутствия людей и укоризн с их стороны. Для него самоукорение незаменимо! Но живущий среди людей и терпящий от них унижения находится в отношении смиряющих его обстоятельств в более выгодном положении, чем уединенник. Ведь терпеть унижения от других людей несравненно болезненнее, чем от себя самого.
Самобичевание является крайней формой самоунижения, а вместе с тем и самонаказания и телесного озлобления. Оно подходит только для здоровых и физически крепких лиц живущих в крайнем уединении. Однако применять подобные острые средства должно с особой осторожностью и осмотрительностью. Часто некоторая польза в деле смирения, бывающая от самоистязания, легко перечеркивается и устраняется возникающей у делателя так называемой подвижнической гордостью. Эта гордость проявляется у подвижника ведущего строгий образ жизни и напирающего на телесные подвиги неприметно и постепенно. Неочищенное от гордости сердце подвижника замечет все его подвиги, страдания и лишения. Затем подвижник дает этим своим отмеченным подвигам некоторую оценку, которая при сравнивании с другими, не так ревностно подвизающимися, или вовсе нерадеющими о своем спасении людьми, становится в глазах подвижника весьма высокой. Эта самооценка своих реальных подвигов непременно приводит подвижника к надмению, самомнению и превозношению над прочими людьми, что является действием страсти гордости и укрепляет ее. Подвижническое самомнение приводит к самоудостоению, то есть к ожиданию благодати и особых даров Божиих за свои подвиги и страдания. К этому ожиданию обязательно примешиваются духи злобы, которые по причине гордости подвижника и оставления его за гордость Богом получают к нему безпрепятственный доступ и власть над ним. Они то и осуществляют самоудостоительные чаяния и гордостные ожидания уловленного ими подвижника тем, что подсовывают ему прелесть вместо благодати. Ослепленный гордостью подвижник принимает эту "благодать" от бесов как должное, полагая, что это награда от Бога за его труды. Здесь он окончательно улавливается в прелесть бесовскую, которая ведет его к погибели и дурному концу. Из Афонского патерика и других описаний жительства подвижников мы видим много примеров того, как бесы губили возгордившихся подвижников, например, сбрасывая их своими мечтаниями со скал и другим образом.
Поскольку мне лично приходилось жить в пустынях Кавказа в крайнем уединении, постольку я перепробовал на себе самом все те средства подвижничества, которые указаны у Святых Отцов, подвизавшихся в уединении. Пробовал я и различные формы самоунижений, включая самоистязания и самобичевания. Я укорял и обвинял себя пред Богом. Наказывал себя за конкретные проступки лишением пищи, сна, тяжким трудом, хождением по снегу босиком, повержением себя в обнаженном виде в снег, бил себя кожаным ремнем и тому подобное. Однако перепробовав все подобные средства я оставил их, как опасные и малополезные для меня, оставив лишь словесное самоукорение. С Божией помощью я нашел для себя (а полагаю, что это полезно и всем прочим, кто пойдет или уже идет путем подвижничества), что самое лучшее, полезное, безопасное и более всего смиряющее делание есть как можно частое призывание имени Господа Иисуса Христа с целью покаяния. При этом спасительном делании человек меньше всего делает сам (так что ему просто нечем гордиться) и больше всего дает в себе место Божественному действию через имя Бога. Смирителями при этом делании являются, прежде всего, злые духи. Они всячески нападают на молящуюся именем Иисуса Христа душу, унижают ее и издеваются над ней. Это топтание от бесов смиряет более всех прочих подвигов и деланий. К этому добавляется смиряющее действие от скорбей и болезней, а к ним прилагается поношение от людей. Все это является горнилом внешнего смирения, которое приуготовляет душу к внутреннему смирению по действию Божественной благодати. По силе и пользе Божественное смирение несравненно превосходит любое внешнее смирение. Божественное смиряющее человека действие ведет его к бездне нищеты духовной, которая является единственно правильным и надежным основанием всего дела спасения. Первым даром от Бога подвижнику молитвы является благодатное внимание, которое справедливо можно назвать духовным прозрением. Этому новому истинному зрению Господь дарует зрение греха своего. Зрение греха своего не есть простое напоминание цепочки соделанных человеком согрешений, но есть духовное видение ума, когда прозревший ум зрит по действию благодати свое падение, свою реальную погибель, свое жуткое и невыразимое словами бедственнейшее состояние, свое лютое повреждение грехом, свое жуткое и мерзкое уродство пред Богом, свой плен и рабство у бесов и страстей. Открывшаяся кающемуся человеку картина буквально повергает его в сильнейший шок, сбивает с него всякую спесь и самонадеянность, всякое упование на свои силы и подвиги и смиряет его самым сильным образом. Человек от глубины своего оживающего духа признает и осознает себя величайшим грешником и преступником пред Богом и всем творением Его. Он не смеет возвести очи свои на небо или взирать на лик Христа и Божией Матери на иконах. Он уже не может ценить свои действия и подвиги, ибо видит всю их тщетность. Себя он видит немощным, жалким и безпомощным существом, порабощенным греховными страстями и поруганным от бесов. Так видящего себя человека уже никто и ничто не может утешить, кроме блаженного плача о своей всегреховности, немощи, погибели, недостоинстве Бога и далекости от Него. Только ненасытный плач хоть как-то может утешить познавшего себя человека, который более не надеется на себя, на свои действия или на других людей. Возымев крайнюю нужду в спасении от открывшейся ему реальной погибели, делатель покаяния все свое упование возлагает только на одного Своего Спасителя Иисуса Христа. Теперь он начинает через Его дражайшее и спасительнейшее имя исповедовать Его Своим Спасителем, Освободителем, Искупителем и Благодетелем. Через имя Иисуса Христа он и плачет, и исповедуется Ему, и просит помощи, и смиряется, и укрепляется, и получает все ему необходимое для спасения. К имени Жизни он присовокупляет Чашу Жизни, ибо уже не хочет пребывать в смерти греховной!
