Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Святитель Марк Эфесский

Латинянин или О прибавлении в Символе

 

Латинянин: Удивляюсь, почему вы нас обвиняете за прибавление в Символе, когда, вот, и Второй Вселенский Собор переделал Символ Веры, совершенно изменив Символ Первого Собора, прибавлениями увеличив, а остальное пояснив для большей ясности. Итак, если сохраняется ненарушенность догмата, ничего не нарушается изменением в словах.

Грек: С этим мы соглашаемся и нам хорошо известно, что в отношении слов Символ Веры Второго Вселенского Собора в сравнении с Символом Первого Вселенского Собора явился измененным.Но то, что допускалось изменять [его] тем Отцам, не значит тем самым, говорим мы, что и тебе это разрешается.

 

Латинянин: Почему же нет?

Грек: Прежде всего потому, что те Отцы – это был Вселенский Собор, тебе же это не присуще, как бы ты ни гордился папой и его приматом. Затем, тогда это было дозволено, ибо до тех пор не было запрещено. К тебе же, дерзнувшему после запрещения сделать прибавление, это никак не относится, разве лишь – подлежать тем проклятиям, которые изрекли Отцы [на тех, которые дерзнут вносить изменения в Символ Веры].

 

Латинянин: Но когда же это было запрещено и по какой причине?

Грек: Я тебе все точно расскажу. После того, как Символ Веры был изложен Первым Вселенским Собором, многие и различные изложения веры [т.е. Символы Веры] были составлены различными Соборами с целью подчеркнуть [понятие] Единосущия. Но они не были утверждены. Второй Собор, – который также был Вселенским Собором, – и мысль Первого Собора сохранил, и сделал свое собственное изложение, именно то, которое мы употребляем без прибавления, а вы – с прибавлением. Однако, ни тот, ни другой из этих двух Соборов не вынес решения о каком-либо запрещении изменения Символа. Поэтому-то на Третьем Вселенском Соборе был принесен символ веры, составленный единомышленниками Нестория и заключавший в себе еретическое учение, при посредстве какового [символа] и крестить дерзали некоторых в Лидии. Выслушав его, Отцы решили более не допускать для всякого желающего изменять Символ и немедленно вынесли постановление, чтобы с тех пор никто не дерзал изменять святоотеческую веру, то есть Символ Веры. Поэтому и блаженный Кирилл Александрийский, зная соборные постановления (так как он сам был председателем того великого Собора), в послании к Иоанну Антиохийскому так говорит: "Никоим образом мы не допускаем нарушать веру, изложенную Отцами нашими, то есть Символ Веры, ни нам самим, ни иным мы не допускаем изменять ни единого слова его содержания, ни единого даже слога нарушить, памятуя говорящего: Не прелагай предел вечных, яже положиша Отцы твои (Притч. 22, 28), ибо это не они говорили, но через них говорил Дух Бога и Отца, Который от Него исходит, но не чужд же [и] Сыну, согласно понятию естества". Слышишь ли, что не только мысль, но и слово и даже слог он запрещает изменять и нарушать? – "Не допускаем, ни нам самим, ни иным", – говорит он как бы от лица всего Собора. И хотя это был Вселенский Собор, однако они вынесли постановление о запрещении и изрекли те страшные прещения [применимые даже и к ним самим, если они нарушат Символ]. Итак, если они не допускают себе самим, то как допустят тебе? Это же обнаруживается и самим делом: ибо они не дерзнули прибавить в Символе слово "Богородица", о котором и велась вся борьба, но и они, как и до того, как и мы доселе, говорили: "от Духа Свята и Марии Девы". Приведенные слова великого Кирилла представляют для меня точное и весьма очевидное свидетельство его мнения, которое он имел относительно божественного Символа и исхождения Святаго Духа. Ибо, с одной стороны, он выражает желание, чтобы Символ был ненарушимым и в слове и слоге, и, с другой стороны, богословствует, что Дух Святый исходит от Отца, а Сыну – свойственен, как единосущный с Ним. Может ли быть что-нибудь более ясным и более очевидным, чем это? Удивительно же, что он и то, и другое представил в одно, как бы предвидя пророческим духом, что вы, итальянцы, будете нарушителями и того, и другого. Так Святые умели и будущее предвидеть, и последующее зло предупреждать. Восприяв эти слова, и все Восточные епископы на том сошлись и облобызали мир. Так, по крайней мере, они говорят через Феодорита, пишущего сие: "Прочтя в собрании грамоты египтян и тщательно изучив их смысл, мы нашли, что они согласуются со словами послания, посланного оттуда. Ибо они украшены евангельским благородством: в них Господь наш Иисус Христос возвещается совершенным Богом и совершенным Человеком, а о Духе Святом говорится, что не от Сына или через Сына Он имеет бытие, но что Он от Отца исходит, свойственен же Сыну, как именуемый единосущным с Ним". Видишь ли, как они разумели слова: "не чужд Сыну, согласно понятию естества"? Но и когда Несторий говорил в своем символе; "Дух Святый не есть Сын, и не чрез Сына имеет бытие", – великий тот Собор принял сказанное, и ничего не возразил и не порицал, из чего явствует, что ему было угодно принять сие, как свой догмат. Ибо если бы было иначе, разве они молчали бы? Итак, знай, что Третий Вселенский Собор является первым Собором, вынесшим постановление о запрещении внесения изменений в Символ, и первым осудившим ваш догмат, чрез то изречение Нестория. которое принял и признал как свое. Не ищи иного собора, который это бы одобрил: ибо сие совершенно запрещено тем великим Собором, а допускающий это [собор] впрочем никак не являлся бы Собором, но – лжесобором.

Но хорошо, пойдем дальше! Да и после того Собора был собран Четвертый [Вселенский] Собор, который, прочтя сначала собственное постановление и оба Символа, принял оба Символа [Никейский и Цареградский] как бы один, и после прочтения немедленно подтвердил: "Довлеет для полного познания и утверждения благочестия – святой сей и блаженный Божественной благодати Символ". Слышишь ли: "святой Символ"? Итак, оба Символа – один Символ: ибо второй содержит в себе первый. И Третий Вселенский Собор [тоже] сказал о двух Символах, как об одном. Но послушай, что следует за сим: "ибо он совершенно учит об Отце и Сыне и Святом Духе", Слышишь ли: "он совершенно учит"? Итак, в нем ничего нет несовершенного относительно Святаго Духа, и Символ Веры не нуждается в прибавлении. Но каким образом долженствует сохранять этот Символ, они говорят в конце: "Итак, чрез те постановления и определения, которые нам было угодно вынести. Святой и Вселенский сей Собор постановил, что никому не допускается вносить иную веру, т.е. писать, или составлять, или учить, или вносить. Дерзнувших же писать, или составлять иную веру, таковых – если они епископы или клирики, – отчуждать епископов от епископства и клириков от клира, а если мiряне – анафематствовать их", А то, что здесь "верой" называется Символ Веры, ясно, полагаю, для имущих разум; ибо Собор говорит отнюдь не о постановлениях, поскольку и после сего были различные постановления. Эту же "веру" делают "иной" не только многие слова, но и одно только прибавление или отъятие или изменение. Ибо "писать", "составлять" и "вносить" явно указывают на составления слов, а это – запрещается.

 

Латинянин: Нет, говорится "иная" вера в смысле "противоположная" – содержащая чуждые Церкви догматы, ибо вера, содержащая объяснение и разъяснение, отнюдь не есть "иная" вера, хотя бы различалась [от основного Символа Веры] одним или многими словами.

Грек: Удивляюсь, что ты не исследуешь смысла приведенных слов, но еще более тянешь в свою сторону эти изречения. Ведь полагать, что "иное" означает то же, что и "противоположное", – свойственно мужу немудрому и не знающему усваивать каждой вещи присущее ей по природе наименование. Ибо, несомненно, "иное" – шире, чем "противоположное", и не все "иное" в отношении чего-то уже тем самым и "противоположное" ему: например, человек по форме есть нечто "иное", нежели лошадь, но никак не "противоположное", ибо в общем понятии естества он ей ничем не противоположен. Итак, чрез "иную веру" они не имели в виду обозначить "противоположную": никто не обозначает определенного человека общим термином "живое существо". А что они обозначают словом "иная", явствует из слов "писать" и "составлять", как это было сказано выше. Затем, просто было бы смешно, что составляющий противоположную и еретическую веру, если он епископ или клирик, только низлагался бы, а если мiрянин, предавался бы анафеме, поскольку предаются анафеме в равной степени все еретики, будь то епископ или мiрянин. Но они имели в виду не еретиков этим устрашить или отвратить, ибо и после сего было много еретиков, но Символ никто не дерзнул изменить, кроме вас одних. Итак, запрещение относится к тексту, а не к смыслу, как вы считаете. И следовательно (поскольку вы нарушили это запрещение), ваши епископы и клирики уже не епископы и не клирики, будучи низложены такими великими и древними Соборами, а мiряне – подлежат анафеме и отлучению. Этими же почти словами определяют и последующие Соборы, Пятый и Шестой, и после них – Седьмой, который и восклицает великим гласом: "Мы держимся законов Церкви; мы соблюдаем определения Отцев; мы прибавляющих или убавляющих нечто, от Церкви анафематствуем". И засим: "Если кто все предание церковное писанное и не писанное презрит, да будет анафема". Разве вы не нарушаете писанное предание Отцев тем, что вносите новшество? Как вы не краснеете, произнося в остальном весь Символ так, как его составили те Отцы, а одно единственное слово вставляя отсебятины? Ибо прибавлять или изымать слова – это дело еретиков, которые желают благодаря сему укрепить свою ересь. Разве вы поступили бы так в отношении Евангелия или Апостола, или кого-нибудь из ваших Учителей? Разве вы бы не потребовали наказания дерзнувшему на это, если бы он был уличен? Даже если бы и не было таких постановлений и страшных прещений и множества запрещений, разве не стыдно в чужие писания, уже изданные и господствующие во всей вселенной, вставлять свои собственные слова, и этим возбуждать такой соблазн в Церквах? Бесчувственные и огрубелые вы, "у вас железная душа в сердце": вы презираете братьев, терпящих соблазн и разделенных с вами, только бы вам не отказаться от своей воли и новшеств! Что еще? – После Седьмого Вселенского Собора собирается иной Собор снова, во время Василия, императора Ромеев, созванный Святейшим Патриархом Фотием [в 879-880 гг.]. Этот Собор был назван Восьмым Вселенским и имел легатов Иоанна, блаженного Папы Ветхого Рима, – Павла и Евгения епископов, и Петра, пресвитера и кардинала. Этот Собор засвидетельствовал Седьмой [Вселенский] Собор, утвердил блаженного Фотия на его престоле, и дерзающих с тех пор говорить прибавление в Символе предал анафеме. "Если кто, – говорит он, – помимо этого священного Символа дерзнет иное писать или прибавлять или убавлять и дерзко отзываться об этом постановлении, да будет осужден и извержен из всего христианского общества". Это же самое касательно оного прибавления в Символе говорит еще более широко и очевидно и Папа Иоанн в послании к Святейшему Фотию. Этот Собор издал также каноны, которые находятся во всех сборниках канонов. Итак, не несправедливо мы отделяем себя от вас, ставящих ни во что таких великих Отцев, а также Вселенские и [иные] многочисленные Соборы.

 

Латинянин: Я доселе, действительно, еще не слыхал ничего подобного. Удивляюсь же теперь, что те, которые некогда дерзнули внести прибавление [в Символ Веры], несмотря на такие запрещения, не постыдились также произносить его и передать потомству.