Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Архимандрит Софроний (Сахаров)
1896-1993

О молитве Иисусовой

В наше время молитва Именем Иисуса становится широко распространенной на всех материках. Многое, написанное о ней, заслуживает серьезного внимания; но параллельно сему было высказано немало нелепых идей. Ввиду этого я решил написать краткий трактат о ней, чтобы, с одной стороны, предупредить благочестивых делателей ее о непроторенных дорогах, и с другой – утвердить основные богословские и аскетические положения этой великой духовной культуры.

Теория сей молитвы может быть изложена на нескольких страницах, но практическое применение ее в христианской аскетике связано с такими трудностями, что с давних времен отцы и учители Церкви всячески убеждали искателей этого образа соединения с Богом приступать к ней со страхом, искать руководителя, прошедшего сей подвиг. Я вовсе не надеюсь исчерпать этот исключительно важный вопрос, но поставил себе ограниченную задачу: представить здесь нечто из того, чему я был научен во. время моей жизни на Святой Горе, в монастыре и в пустыне. Совершенно избежать в этой попытке повторений того, о чем уже было написано другими авторами – невозможно. Но, полагаю, подобные повторения не только могут быть не лишними, а даже и необходимыми для освещения предмета в иных контекстах.

Господь в последние часы Своей жизни с нами сказал: "Доныне вы ничего не просили во Имя Мое;просите и получите, чтобы радость ваша была совершенна... Истинно говорю вам: о чем ни попросите Отца во Имя Мое, даст вам" (Ин. 16: 24, 23). Эти слова Христа являются и догматическим, и аскетическим основанием для молитвы Его Именем.

Нет сомнений, что ученики Христа соблюдали эту заповедь. Тем более это достоверно, что они уже познали силу Его Имени, когда были посланы, как "агнцы среди волков", нести людям мир, исцелять больных, возвещать приближение Царствия Божия: "Семьдесят учеников возвратились с радостью, и говорили: "Господи, и бесы повинуются нам о Имени Твоем", и другой случай: "...мы видели человека, Именем Твоим изгоняющего бесов..." (Лк. 10, 17; 9, 49). Таким образом, история молитвы Именем Иисуса начинается с апостольских времен. Не сохранились словесные формулы их молений личных, но весь Новый Завет полон свидетельств, что они совершали многие поразительные чудеса сим Именем.

" Но что значит Имя Божие? Чтобы молиться "во Имя" – нужно ли понимать его значение, его свойства, его природу? Да, необходимо даже, чтобы "радость наша была совершенна".

Глубины жизни во Христе – неисчерпаемы; усваиваются они в длительном процессе с великим напряжением всех наших сил. И постижение содержания и смысла Имени Божьего стяжевается лишь постепенно. Обрадовать наше сердце может и мимолетное призывание его; и это ценно. Но не должно останавливаться на полпути. Коротко наше пребывание здесь, и должно использовать каждый час так, чтобы созревало наше познание Бога. Когда же сольются воедино и радость сердца, и свет ума, тогда мы приближаемся к совершенству.

С великой культурой этой молитвы я встретился на Святой Горе. Естественно, я желал учиться у отцов – как они понимают сей важнейший аспект христианской аскетики. Приехал я на Афон в 1925 году. Незадолго перед тем там произошли бурные споры о природе Имени Божьего. В напряжении самих споров, подобных богословской полемике XIV века о природе Фаворского Света, было допущено с обеих сторон немало поступков, которых не должно было бы быть среди людей, предавших свои души в руки Святого Вседержителя. Есть в этой полемике некая аналогия с вековыми распрями между номиналистами и реалистами, идеалистами и рационалистами. По временам они затихают, чтобы затем снова вспыхнуть в иной форме. Наблюдается наличие двух различных естественных расположении: с одной стороны – пророки и поэты” с другой – ученые и технократы. Я не предполагаю останавливаться на внешней стороне происходивших в то время событий, но предпочитаю внимательно всмотреться в существо проблемы, чтобы воспринять нетленное познание, свыше сходящее, которого удостоились святые подвижники, любители умного делания.

Жизнь каждого из нас находится в теснейшей связи с нашими представлениями о мире, о нас самих и о Боге. Молитва в своих конечных степенях требует возможно ближайшего познания о подлинном образе Божественного Бытия. "Возлюбленные! мы теперь дети Божии: но еще не открылось (вполне), что будем. Знаем (по опыту), что, когда откроется, будем подобны Ему, потому, что увидим, КАК ОН ЕСТЬ" (1 Ин. 3, 2). И мы также знаем из тысячелетнего опыта всего нашего рода, что наш естественный ум, предоставленный самому себе в нашем данном состоянии, не может в своем мышлении о Боге пойти далее некоторых догадок. Необходимо, чтобы Бог Сам явился человеку, дав ему познание о Себе. Подобно тому, как в жизни каждого из нас Бог открывается постепенно, так и в истории человечества, как она представлена в Библии, "многократно и многообразно" (Евр. 1, 1) являлся Он отцам и пророкам с возрастающей силой и глубиной.

Первое упоминание о еще неясном призывании Бога: "У Сифа... родился сын, и он нарек ему имя: Енос; тогда начали призывать Имя Господа" (Быт. 4, 26). Затем открывается Бог Аврааму, Исааку и Иакову со все расширяющимся горизонтом: "Являлся Я Аврааму, Исааку и Иакову с именем "Бог Всемогущий", а с именем Моим ЯХВЕ – не открылся им" (Исх. 3, 14). Восполнил Бог откровение о Себе: И сошел Господь в облаке, и остановился близ него (Моисея) и провозгласил Имя ЯХВЕ. И прошел Господь пред лицом его и возгласил: Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный, сохраняющий (правду и являющий) милость в тысячи родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину отцов в детях и в детях детей до третьего и четвертого рода" (Исх. 34: 5, 7). Итак, сначала Бог открылся Моисею как ПЕРСОНАЛЬНЫЙ и единственно воистину СУЩИЙ, с неведомыми еще атрибутами. Последующее откровение раскрывало свойства сего АЗ ЕСМЬ как Бога милостивого и человеколюбивого. Но и это было неясным, и Моисей сознавал неполноту усвоенного им познания.

Пророки также не достигали искомой полноты; но из слов Исаии: "Так говорит Господь, Искупитель... Святый Израилев... Я – Господь первый, и в последних Я – тот же... чтобы вы знали... что это Я: прежде Меня не было Бога, и после Меня не будет" (Ис. 43: 14, 41, 4; 43, 10). Сей Бог - "Первый и Последний" – открылся как Абсолют Персональный, живой; не как некое отвлеченное "Все-Бытие" или трансперсональное Всеединство и подобное сему. Итак, очевидно, что дух израильских пророков был направлен к Перво-Бытию, к Тому, Кто от Начала. Именно эта установка характерна человеку – образу Абсолюта. Он не останавливается ни на чем, что бы то ни было, промежуточном. Из библейского повествования мы видим, что всякое новое откровение воспринималось, как Богоявление, как Его непосредственное действие. В связи с этим и самое Имя переживалось как Присутствие Бога. В Имени заключена двойная сила: с одной стороны, ощущение Живого Бога, с другой – познание о Нем. Откуда страх призывать Имя всуе (Исх. 20, 7). По мере обогащения откровения о свойствах Божиих, о действиях Его – углублялось и боговедение вообще. Но, несмотря на уверенность израильтян, что они избранный народ, что Всевышний открывается им, не прекращался до явления Христа стон пророков в молитве к Богу – придти на землю и дать о Себе воистину полное познание, жажда которого неотъемлема от духа человека.

Открывался Бог и как Промыслитель, Избавитель, Спаситель и многое иное, но все в умах людей оставалось покрыто вуалью. Иаков в трагический момент своей жизни, возвращаясь от Лавана в родные места, где еще жил брат его Исав, встречи с которым он боялся, ночью, оставшись один вдали от общего стана, боролся с Богом: нелегко прошли годы в дому Лавана; страшна встреча с Исавом. Искал он благословения и защиты, но в напряженной борьбе: состязаясь с Ним, обвиняя Его (Быт. 32, 24).

Так же борьба в жизни пророков Илии и Ионы. Первый молился: "Довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих... возревновал я о Господе Саваофе, ибо сыны Израилевы оставили завет Твой, разрушили Твои жертвенники и пророков Твоих убили мечом; остался я один, но и моей души ищут, чтобы отнять ее" (3 Цар. 19: 4 и 10). Иона же говорил: "Господи, Ты послал меня с таким насилием пророчествовать ниневитянам о грядущей на них гибели за их нечестие, зная, что Ты не сделаешь сего с ними, ибо Ты Бог благий и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый, и сожалеешь о бедствии. И ныне, Господи, (когда мое пророчество не сбылось и я посрамлен) возьми душу мою от меня, ибо лучше мне умереть, нежели жить" (Иона, 4: 23).

Еще разительнее случай с Иовом: "Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: "зачался человек"... да омрачит его тьма и сень смертная... да страшатся его, как палящего зноя... Ночь та, да не сочтется она в днях года... да будет она безлюдна; да не войдет в нее веселие. Да проклянут ее проклинающие день... пусть ждет она света, и он не приходит, и да не увидит она ресниц денницы за то, что не затворила дверей чрева матери моей и сокрыла горести от очей моих. Для чего не умер я, выходя из утробы, и не скончался, когда вышел из чрева? ... Теперь бы лежал я и почивал (в великом покое небытия)... там беззаконные перестают наводить страх... малый и великий там равны (в своем ничтожестве) и раб свободен от господина своего. Там узники наслаждаются покоем... На что дан страдальцу свет, и жизнь огорченным душою, которые ждут смерти, и нет ее, которые... обрадовались бы до восторга... что нашли гроб? НА ЧТО ДАН СВЕТ ЧЕЛОВЕКУ, ПУТЬ КОТОРОГО (к познанию Бога) ЗАКРЫТ, И КОТОРОГО БОГ ОКРУЖИЛ МРАКОМ?" (Иов, гл. 3).

В судьбах наших всегда есть нечто общее с каждым из них. Боролся Израиль с Богом; а кто из нас не борется? Весь мир даже доселе погружен в отчаяние, нигде не находя исхода. В томительном борении вся земля обвиняет Его в страданиях своих. Жизнь – непростая вещь, и нелегко проникнуть в глубинный смысл Бытия.

Дар напрасный, дар случайный, Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной Ты на казнь осуждена?
Кто меня враждебной властью Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью, Ум сомненьем взволновал?

Так в глубокой горести писал поэт, выражая, по существу, то же, что многострадальный Иов.

Оставаться всегда подавленным мраком неведения – и унизительно, и отвратительно скучно. Дух наш ищет непосредственной беседы с НИМ, Тем, "Кто меня... из ничтожества воззвал"; Кто нарушил мой покой не-быть и бросил в эту бессмысленную и даже гнусную трагикомедию. Мы хотим знать: в ком неправда? В нас ли самих, или в Нем, Творце? Нам кажется, что мы пришли в сей мир помимо нашей воли, быть может, против нашего согласия. Помнит ли кто из нас такой момент, когда он был спрошен: хочешь ли родиться в эту жизнь? Открывая, конечно, заранее – какова она. Имели ли мы возможность отказаться от дара сего? Правы ли мы, приписывая "безумие Богу"? (ср.: Нов. 1, 22).

Вот, я слышу иной голос: "Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни" (Ин. 8, 12). "Кто жаждет, иди ко Мне, и пей. Кто верует в Меня, у того... из чрева потекут реки воды живой" (Ин. 7: 37, 38). Не принять ли мне с верою этот призыв Христа и действительно бороться за достижение Царства непреложной любви Отца; идти путем, который Он, Христос, указал нам? Если нам не дано сотворить ничего из "ничто", то и сама идея о вечности не может родиться в нас. Ее присутствие в нас было бы онтологически невозможным. Внимательно наблюдая за ходом окружающей нас действительности, мы замечаем, что всякая реальная нужда имеет в космическом бытии возможность удовлетворения, только нужно найти доступ к сему средству. В истории научного прогресса многие казавшиеся чрезмерно дерзновенными идеи – осуществились ныне на наших глазах. Почему бы мне усомниться, что и моя жажда блаженного бессмертия и вечного единения с Творцом также осуществима?

Как радикально меняется все, когда вдруг раскроется сердце принять призыв Христа. Каждый момент становится драгоценным, исполненным глубокого смысла. И страдания, и радости – чудно сливаются с новым подвигом. Лестница до небес – пред нашими глазами. "Отныне имя тебе будет... Израиль, ибо ты боролся с Богом, и человеков будешь одолевать" (Быт. 28, 12; 32: 28-29). А об Имени Моем не спрашивай, ибо оно чудно, и ты еще не способен воспринять Его. И все же ты благословен. "И взошло солнце... и хромал он на одно бедро": путь к познанию совершенному еще не открылся, но предвидение было уже дано. Оно будет углубляться в сознании пророков, и будут сказаны многие пламенные глаголы о долженствующем придти Предвечном Слове Отца; и совершенный Свет, в котором нет ни единой тьмы, явится нам во всей силе Своей.

Рискованна борьба с Богом: она может привести к погибели, но она же может сделать нас могущими побеждать "ветхого человека", изуродованного люциферической гордостью. Побеждать смирением: "...и человеков будешь одолевать". Как? Смирением. "И сказал Иаков: Боже отца моего Авраама и Боже отца моего Исаака... Избавь меня от руки брата моего Исава, чтобы он, пришедши, не убил меня и матери с детьми" (Быт. 27, 41)... "Взглянул Иаков, и увидел, и вот, идет Исав, и с ним четыреста человек... и пошел (Иаков)... и поклонился до земли семь раз, подходя к брату своему. И побежал Исав к нему навстречу, и обнял его, и пал на шею его, и целовал его, и плакали" (Быт. 33). Смягчился Исав, ненавидевший Иакова, обманом похитившего принадлежавшее ему благословение отца их Исаака. В Иакове-Израиле нам дан образ смиренного покаяния.

Переживаемый во всем мире духовный кризис не есть ли приготовление к новому великому возрождению? Ведь то, что совершается ныне в душах отдельных людей, может произойти и во множестве душ. И это может придти, как мощный потоп; как ослепительная молния в полуночной тьме. Данный нам отрезок истории может и должен был бы стать периодом усвоения нами бытия во всех его измерениях. Самые страдания наши становятся во свете этой надежды развертыванием пред нами величественной картины: "День дню передает глагол, и ночь ночи открывает разум" (Пс. 18, 3), если проведены в молитве, которая достигает "пределов вселенной"... "от края небес исход ее (молитвы), и движение ее до края их, и ничто не укрывается от теплоты ее" (молитвы). Она и нас согревает и веселит. Она есть канал, по которому сообщается откровение Свыше. "Да будет Имя Бога нашего благословенно отныне и до века".

Последовательность откровения о Боге, представленная в Священном Писании, в значительной мере совпадает с процессом нашего личного прогресса – возрастаем мы в познании подобно праотцам и отцам нашим: сначала люди схватывают понятие о Высшем Существе. Затем все новые и новые атрибуты Его становятся познаваемыми для человеческого духа; и так приходит час страшного синайского "АЗ ЕСМЬ" (Быт. 22, 14). В последующие века углубляется опыт и разумение, хотя и не достигает еще совершенства, доколе не придет Ожидаемый.

Тот, Кто превыше всякого Имени в своей Сущности, раскрывается сотворенным "по образу" разумным существам во множестве имен: Вечный, Всеведущий, Всемогущий, Вседержитель; Свет, Жизнь, Красота, Мудрость, Благость, Истина, Любовь, Праведный, Спасающий, Святый, Освящение и другие. В каждом из них и чрез каждое из них мы испытываем прикосновение к нам Единого Бога, и в силу Его неделимости мы имеем Его всего. Так достойно мыслить, но вместе с тем ни одно из них не дает нам полноты постижения, "как Он есть". Его Бытие в своей сущности превосходит все Имена. И все же Он продолжает открываться в Именах.

Двадцать веков тому назад по нашему счислению пришел Он, ТОТ, Кого ожидали народы, Логос Отца. Надмирный в Своей Сущности Творец нашего естества – воспринял "образ раба, сделавшись подобным (нам) человекам, и по виду став, как человек" (Фил. 2, 7). Безначальное Слово Отца "стало плотью и обитало с нами" (Ин. 1, 14). Вечный проявил Себя во времени. Откровение принесло нам новое Имя: ИИСУС, Спаситель, или БОГ-СПАСИТЕЛЬ. Великий Свет вошел в жизнь мира. Наступила новая эпоха. Священною была история от Адама до Моисея; священна она с момента синайского богоявления; тем более священна с момента пришествия Христа.

Были и ранее того идеи о Боге-Спасителе, но с иным содержанием, в ином измерении, с несравненно меньшей конкретностью. "Народ, сидящий во тьме, увидел свет великий, и сидящим в стране и тени смертной воссиял свет" (Мф. 4, 16).

Имя Иисус прежде всего открывает нам смысл или цель прихода Бога во плоти: "нашего ради спасения". Восприятие Богом нашего естества указывает на возможность и для нас стать сынами Бога. Наше сыноположение заключается в сообщении нам божественной формы бытия: "В Нем обитает вся полнота Божества телесно" (2 Кол. 2, 9). По вознесении Он воссел одесную Отца и уже и как Сын Человеческий. Вот как говорит Он сам: "Славу, которую Ты дал Мне, Я дал им, да будут едино, как мы едино. Я в них, и Ты во Мне: да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня, и возлюбил их, как возлюбил Меня. Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде сложения мира... Я открыл им Имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них" (Ин. 17: 22-26).

Ум наш в удивлении замолкает пред этой тайной: Творец облекся в тварное; Вечный и Невидимый воспринял на Себя временную и изменчивую форму бытия; Дух, стоящий далее всякой мысли – соделался плотью и дал нам возможность осязать Его руками, взирать на Него телесными очами; Бесстрастный подвергся страданиям; Жизнь безначальная связала Себя с умиранием.

Философствующий ум, предоставленный самому себе, не может согласиться с евангельской проповедью: для него это безумие. Абсолют философов от своих творцов не получил разрешения истощать себя даже до рабьего зрака (ср.: Фил. 2, 7). Воображаемый ими Абсолют, по существу, есть небытие (в полном смысле этого слова). До пришествия Христа были умы, создававшие весьма увлекательные теории о таковом отвлеченном Абсолюте; и для нас не ново появление в наши дни тех же тенденций. К сожалению, многие становятся жертвой этой духовной аберрации. Великий Павел воспел в связи с этим гениальный гимн: "...написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну... ибо... благоугодно было Богу безумием проповеди спасти верующих. Ибо и иудеи требуют чудес, и еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для иудеев соблазн, а для еллинов безумие... Для самих же призванных... Христа, Божию силу и Божию Премудрость. Потому что безумное Божие мудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков" (1 Кор. 1: 19-25).

"Слово стало плотию и обитало с нами" (Ин. 1, 14). Мы не постигаем, как это возможно, но не исключаем, что Тот, Кто сотворил наше естество, мог воспринять сие в Свою Ипостась. Он не воспринял новую, иную ипостась, человеческую; пребывая в Своей извечной Ипостаси Бога, Он соединил в Ней Божескую природу с природой тварной. Во плоти явил нам совершенство Отца, с исключительной силой показал совместимость Бога и Человека. Христос принес нам познание Святой Троицы: Отца и Сына и Святого Духа. Моисей под Именем ЯХВЕ – АЗ ЕСМЬ разумел единую Персону. Слово и Дух для него являлись энергиями Единого Сущего. Нам же открыто, что и Логос, и Дух – суть Ипостаси, равнодостойные Отцу: Единый в своей сущности – множествен в Ипостасях. Образ сего Бога: Единая природа Человека во множестве ипостасей.

Имя "АЗ ЕСМЬ" в силу единства Бога приложимо и ко всей Троице и к каждой Ипостаси отдельно. Как и многие другие Имена, и сие может и должно быть понимаемо и как общее (нарицательное) Имя, и как собственное каждому Лицу. Подобно тому, как Имя "Господь" относится ко всем трем Лицам и вместе служит как собственное Имя каждого из трех Лиц. То же возможно сказать и о Имени ИИСУС – т. е. Бог Спаситель. Но в опыте молитвы мы употребляем сие Имя ИИСУС исключительно как собственное Имя Христа, Второго Лица Святой Троицы.

В древности познание о Божестве давалось человеческому духу чрез Имена, открывавшие главным образом свойства Божий, атрибуты: могущество, вездеприсутствие, всеведение, промысл, славу и подобное. Моисею же Имя ЯХВЕ было дано как собственное Имя. Чрез воплощение Логоса Отца мы соприкасаемся с Богом в такой форме, в такой полноте, что не ждем уже дальнейших восполнении, но нуждаемся только в подвиге жизни по заповедям, чтобы воспринять дар в его подлинных измерениях: Он жил с нами, в условиях нашего падения; Он говорил нам на нашем языке; Он снизошел до нас в такой степени, что мы Его осязали; Он в видимом зраке явил нам Невидимого Отца в совершенстве; Он открыл нам все, что касается отношений между Богом и человеком. Принесенное Им спасение имеет исключительно конкретный характер. Свою проповедь Он начал с призыва: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство небесное" (Мф. 4, 17). В этой проповеди мы усматриваем продолжение Его беседы с Адамом в раю (Быт. 3: 8 и далее).

Велико Имя АЗ ЕСМЬ; велико Имя Святой Троицы; так же велико и имя ИИСУС. О Его Имени возможно сказать многое: оно неисчерпаемо в своем содержании; оно принадлежит Тому, Кому все сущее обязано своим бытием: "Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем жизнь, и жизнь была свет человеков". Он – "в начале"; т. е. Он есть принцип всего мироздания. Во внутритроичной жизни Он обращен к Отцу; в акте же творения тот же Логос обратился к сотворенным по образу Его.

Имя Иисус и как смысл-познание, и как "энергия" Бога по отношению к миру, и как собственное Имя Его – онтологически связано с Ним. Оно есть духовная реальность; Его звуковая сторона может сливаться с его реальностью, но не обязательно. По звуку оно давалось многим смертным, но когда мы молимся, мы произносим его с иным содержанием, с иной установкой духа нашего. Оно для нас – мост между нами и Им; оно канал, по которому к нам приходят потоки божественной силы. Как исшедшее от Святого Бога – оно свято и освящает нас чрез призывание его. С этим Именем и чрез него молитва принимает некую осязаемость: оно соединяет нас с Богом. В нем, этом Имени, присутствует Бог, как в некоем сосуде-драгоценной вазе, полной благоухания. Чрез него Надмирный становится ощутимо имманентным. Как божественная энергия – оно исходит от Сущности Божества и божественно само по себе.

Когда мы молимся с сознанием изложенного выше, молитва становится и страшным, и в то же время торжественным актом. В древности была дана заповедь – не призывать Имени Бога всуе; Господь же дал заповедь и обетование "просить Отца во Имя Его". Все Имена Божий раскрылись нам чрез пришествие Христа в их более глубоком значении, и мы должны были бы трепетать, как это происходит со многими подвижниками, среди которых мне довелось жить, произнося Святое Имя Иисуса. Дерзко сказать, что и я мог бы быть свидетелем живым, что достойное призывание сего Имени делает присутствие Вечного Бога заполняющим все наше существо; уносящим ум в иные сферы; сообщающим нам особую энергию новой жизни. Свет Божественный, о котором нелегко говорить, приходит с этим Именем.

Мы знаем, что не только Имя Иисус, но и все другие Имена, открытые нам Свыше, онтологически связаны с Ним – Богом. Мы знаем сие из опыта Церкви. Все таинства в Церкви нашей совершаются чрез призывание Имен Божиих, и прежде всего святой Троицы: Отца и Сына и Святого Духа. Все наше богослужение основано на призывании Имен Божиих. Мы не приписываем им, как звуковым явлениям, магической силы, но произносимые в истине исповедания веры и в состоянии страха Божия, благоговения и любви – мы воистину имеем Бога совместно с Его Именами. Многие поколения священнослужителей сохранили познание о силе Имени Бога и совершали таинства с глубоким ощущением присутствия Живого Бога. Им открылась тайна священнодействия Божественной Литургии. Для них не было сомнений, что Кровь и Тело Христа пред нами в своей подлинной реальности. Над ними было призвано Имя Того, Который когда произносит слово, то слово становится "фактом". "И сказал Бог: да будет свет. И стал свет".

Забвение об онтологическом характере Имен Божиих, отсутствие опыта сего в молитвах и тайносовершениях – опустошило жизнь многих. Для них молитва и самые таинства теряют свою вечную реальность. Литургия становится из Божественного акта простым воспоминанием, психологическим или ментальным. Многие дошли до того, что считают молитву бесполезной потерей времени, особенно, если по молитве их о наших житейских нуждах не совершилось того, о чем они просили... А соединение с Богом нашего существа – не есть ли самое важное чудо нашего бытия? Это есть та "благая часть", которая не отнимается от нас смертью. Факт воскресения нашего в Боге – вот что стоит в центре нашего внимания, как последний смысл нашего явления в мир. Любовь ко Христу, заполняющая всего человека, радикальным образом изменяет нашу жизнь. Он – Богочеловек – соединил в Самом Себе сии два, и чрез Него мы имеем доступ к Отцу. Есть ли что большее, что возможно желать?

Те, что возлюбили Христа и Имя Его, наслаждаются чтением Евангелия и вообще Священного Писания. Имена Божий, исходящий от них Смысл и Свет, влекут к себе дух человека, и он ничем другим не может увлечься. С каким высоким вдохновением говорит Петр: "Нет другого Имени под небесем, данного человекам, которым належало бы спастись". Или: "сребра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе: во Имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи" (Деян. 4, 12; 3, 6). В другом случае апостолы "возвысили голос к Богу и сказали: Владыко Боже, сотворивый небо и землю и все, что в них... воззри на угрозы их (царей и властителей мира сего: Иродов и Пилатов с язычниками и народом израильским), и дай рабам Твоим со всею смелостью говорить слово Твое, тогда как Ты простираешь руку Твою на исцеление и на соделание знамений и чудес Именем Святого Сына Твоего Иисуса. И по молитве их поколебалось место, где они были собраны, и исполнились все Духа Святого и говорили слово Божие со дерзновением"... "и великая благодать была на всех их" (Д. А. 4: 24-33).

И так все Священное Писание от начала до конца полно свидетельством о Боге чрез Имена Его. И не престает наслаждаться дух наш при встрече со святыми словами, и благословляет душа Бога, давшего нам сей бесценный дар.

Медлительно развивается человек в сфере познания о Боге. Пройдут годы и годы, прежде чем раскроется в сознании нашем величественная картина Бытия: творение мира с его космическими силами и явлениями, и человека, когда "Господь Бог... вдунул в лице его дыхание жизни" (Быт. 2, 7). Человек является связующим принципом между Богом и прочей тварью, так как в нем происходит сложение тварных космических энергий с Нетварною. Всякая энергия, исходящая от Бога, из Сущности Божества, и сама богословами именуется "божеством". Сущность, однако, несообщима человеку, но жизнь Божественная соединяется с человеком силою Божественного действия. Акт обожения совершается чрез нетварную благодать. Наиболее ярким примером в Новом Завете является Фаворское откровение: в зримом апостолами Свете они услышали голос Отца: "Сей есть Сын Мой возлюбленный". И Свет, и Голос (то и другое неизъяснимы) – все было "божеством".

Всем нам необходимо учиться различать энергии по их происхождению; неспособность разобраться в этом вопросе замедлит процесс нашего роста в духе.

Нелишне подчеркнуть, что в молитве Именем Иисуса мы не имеем ничего автоматического или магического. Если мы не подвизаемся соблюдать заповеди Его, то напрасным будет и призывание Имени.

"Сам Он сказал: "Многие скажут Мне в тот день: Господи, Господи! не от Твоего ли Имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли Именем многие чудеса творили?" И тогда объявлю им: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф. 7: 22-23). Очень важно, чтобы мы уподобились Моисею, который терпеливо нес подвиг, как бы видя Того, Кто невидим (ср.: Евр. 11, 27), и призывать Его с сознанием онтологической связи Имени с Именуемым, с Персоной Христа. Любовь к Нему будет возрастать и совершенствоваться по мере того, как умножается и углубляется наше познание о жизни возлюбленного Бога. Когда мы по-человечески любим кого-либо, то с приятным чувством произносим имя любимой персоны и не утомляемся повторением. Так и еще безмерно больше с именем Господа. Когда любимое нами лицо все более и более раскрывается пред нами в своих дарованиях, то возрастает и ценность его для нас, и мы с радостью усматриваем в нем новые черты. Так происходит с именем Иисуса Христа. Мы с захватывающим интересом открываем в Его Имени новые тайны путей Божиих, и сами становимся носителями той реальности, которая заключена в имени. Чрез это живое познание в самом опыте жизни нашей причащаемся вечности:

"Сия есть вечная жизнь, да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа" (Ин. 17, 3).

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас и мир Твой.

Имя Иисус было дано по откровению Свыше. Оно исходит из вечной Божественной сферы, и никак не является измышлением земного разума, хотя и выражено тварным словом. Откровение есть акт – энергия Божества, и, как таковая, принадлежит иному плану и транс цендирует космические энергии. В своей надмирной славе Имя Иисус – метакосмично. Когда мы произносим сие Имя Христа, призывая Его к общению с нами, то Он, все наполняющий, внимает нам и мы входим в живой контакт с Ним. Как предвечный Логос Отца, Он пребывает в нераздельном единстве с Ним, и Бог-Отец чрез Слово Свое вступает в общение с нами. Христос Единородный совечный Сын Отца, и потому говорит, что "никто не приходит к Отцу, как только чрез Него" (ср.: Ин. 14, 6). Имя Иисус – значит Бог-Спаситель; как таковое, оно может быть отнесено ко Святой Троице; возможно отнесение его к каждой Ипостаси отдельно. Но в молитве нашей Имя Иисус употребляется исключительно как собственное Имя Богочеловека, и ум наш обращен при этом вниманием к Нему. В Нем обитает вся полнота Божества телесно, говорит апостол Павел (Кол. 2,9). В Нем не только Бог, но и весь род человеческий. Молясь Именем Иисуса Христа, мы ставим себя пред абсолютной полнотой и Нетварного Перво-Бытия, и бытия тварного. Чтобы войти в область сей полноты Бытия, мы должны вселить Его в нас так, чтобы Его жизнь стала и нашей, чрез призывание Имени Его, согласно заповеди: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного. "Соединяющийся с Господом есть один дух с Господом" (1 Кор. 6, 17).

Я остановился на догматическом понимании молитвы Именем ИИСУСА в значительной мере потому, что за последние десятилетия много раз пришлось мне встречаться с извращенным взглядом на практику этой молитвы. Наиболее недопустимым являются смешения ее с йогой, с буддизмом и даже с "трансцендентальной медитацией", и подобное сему. Радикальное различие всех этих уклонений с христианством состоит в том, что в основе нашей жизни лежит Откровение о Боге ЛИЧНОМ: АЗ ЕСМЬ. Все другие пути отводят ум человека от личных взаимоотношений между Богом и молящимся в область отвлеченного трансперсонального Абсолюта, в имперсональную аскетику.

Медитация, как отвлечение нашего ума от всяких образов, может давать нам ощущение успокоения, мира, исхода из условий времени и пространства, но в ней отсутствует сознательное предстояние Богу личному; в ней нет действительной молитвы, т. е. лицом к Лицу. Это может привести к тому, что увлеченный медитацией удовлетворится психическими результатами подобных экспериментов, и, что хуже всего, восприятие Живого Бога, Абсолюта Персонального станет для него чуждым. Нередки безумные попытки за короткий срок достигнуть "космического сознания" и даже иметь опыт непосредственного общения с Сверх-Личным Абсолютом. По существу же этого рода аскетика становится уходом от Бога Истинного, от воистину Сущего.

Евангельское учение говорит не только о Боге Личном, но и о личном бессмертии спасаемых. Достигается сие чрез победу над миром страстей. Великая, грандиозная задача; но Господь сказал: "Дерзайте, Я победил мир"; и мы знаем, что нелегка была сия победа. И опять Христос учит: "Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их. Берегитесь лжепророков..." (Мф. 7: 13-15). В чем погибель? В том, что люди покидают открывшегося нам Живого Бога, устремляясь в то "ничто", из которого вызваны к бытию ради сообщения им бессмертного блаженства в форме богосыновства, чрез вселение в них Бога святой Троицы.

Чтобы поверить Христу, нужно: или иметь детскую простоту: "если не обратитесь и не будете, как дети, не войдете в Царство небесное" (Мф. 18, 3); или уподобиться в безумном дерзновении Павлу, который говорит: "Мы. безумны Христа ради... мы немощны... мы в бесчестии... мы как сор для мира, как прах, попираемый всеми доныне" (1 Кор. 4: 10-13); и однако: "никто не может положить другого основания, кроме положенного, которое есть Иисус Христос" (1 Кор. 3, 11). "Умоляю вас: подражайте мне, как я Христу" (1 Кор. 4, 16).

Космическое сознание в христианском опыте дается в молитве, подобной Гефсиманской молитве Господа, а не в философском трансцензусе. "И сказал им: ...так надлежало... проповедану быть во ИМЯ ЕГО покаянию и прощению грехов во всех народах... Вы же свидетели сему, и се Я пошлю обетование Отца Моего на вас; вы же (пребывайте в молитве) пока не облечетесь силою Свыше" (Лк. 24:46-49).

Практика

В данной главе я попытаюсь возможно кратко изложить наиболее существенные моменты великой культуры сердца и самые здравые советы для этого подвига, с которыми я встретился на Святой Горе.

Многие годы монахи произносят молитву устно, не ища искусственных способов соединения ума с сердцем. Внимание их обращено на то, чтобы согласовать свою повседневную жизнь с заповедями Христа. Вековой опыт сей аскезы показал, что ум соединится с сердцем по действию Божию, когда монах пройдет солидный опыт послушания и воздержания, когда его ум, сердце и самое тело "ветхого человека" в достаточной мере освободятся от власти греха. Однако и в прошлом, и в настоящее время отцы иногда разрешают прибегать к искусственному методу сведения ума в сердце. Для этого монах, дав телу удобное положение и наклонив голову к груди, мысленно произносит молитву, тихо вдыхая воздух со словами: "Господи Иисусе Христе (Сыне Божий)" и затем выдыхая кончает молитву: "помилуй мя (грешного)". Во время вдыхания внимание ума сначала следует движению воздуха и останавливается на верхней части сердца. При таком делании чрез некоторое время внимание может быть сохранено нерассеянным, и ум установится рядом с сердцем или даже и войдет вовнутрь. Опыт покажет, что этот способ даст уму возможность видеть не самое физическое сердце, но то, что в нем происходит: какие чувства возникают в нем; какие мысленные образы приближаются извне. Такая практика приведет к тому, что монах будет чувствовать свое сердце и пребывать вниманием ума в нем (сердце), уже не прибегая к "психосоматической технике".

Искусственный прием может помочь начинающему найти место, где должно стоять вниманием ума при молитве и вообще во всякое время. Однако чрез такой способ настоящая молитва не достигается. Она приходит не иначе, как чрез веру и покаяние, являющиеся единственным основанием для подлинной молитвы. Опасность психотехники, как показал долгий опыт, в том, что есть немало людей, слишком большое значение придающих самому методу. Во избежание вредной деформации духовной жизни молящегося – начинающим подвижникам с древних времен рекомендуется иной образ, значительно более медленный, но несравненно более правильный и полезный, а именно: сосредоточивать внимание на Имени Иисуса Христа и на словах молитвы. Когда сокрушение о грехах достигает известной степени, тогда ум естественно идет на соединение с сердцем.

Полная формула молитвы: ГОСПОДИ ИИСУСЕ ХРИСТЕ, СЫНЕ БОЖИЙ, ПОМИЛУЙ МЯ ГРЕШНОГО. Начинающему предлагается именно эта формула. В первой части молитвы мы исповедуем Христа-Бога, воплотившегося нашего ради спасения. Во второй – раскаяние признаем наше падение, нашу греховность и искупление. Соединение догматического исповедания с покаянием делает молитву более полною в ее положительном содержании.

Возможно установить некоторую последовательность в процессе развития этой молитвы:

1. УСТНАЯ: мы произносим молитву устами, сосредоточивая наше внимание на Имени и словах.
2. УМНАЯ: мы не двигаем устами, но произносим Имя Иисуса Христа и прочее содержание мысленно.
3. УМНО-СЕРДЕЧНАЯ: ум и сердце соединены в своем действии; внимание заключено внутри сердца, и там произносится молитва.
4. САМОДВИЖНАЯ: молитва утвердилась в сердце и без особого усилия воли сама произносится внутри сердца, привлекая туда внимание ума.
5. БЛАГОДАТНАЯ: молитва действует, как нежное пламя внутри нас, как вдохновение Свыше, услаждающее сердце ощущением любви Божией и восхищающее ум в духовные созерцания. Иногда соединяется с видением Света.

Постепенное восхождение в молитве является наиболее достоверным. Вступающему на поприще борьбы за молитву настойчиво советуется начинать с устной молитвы, доколе не усвоится она нашим телом: языком, сердцем, мозгом. Длительность этого периода различна у каждого; чем глубже покаяние, тем короче путь.

Практика умной молитвы может быть на время связана с психосоматической техникой, т. е. носить характер ритмического или неритмического произношения молитвы умом посредством вдыхания при первой части и выдыхания при второй, как описано выше. Такое делание может быть полезным, если при этом не теряется из виду, что каждое призывание Имени Христа должно быть неразлучно с Ним, Его Персоной, неотрывно от Лица Бога. Иначе молитва превращается в техническое упражнение и становится грехом против заповеди: "Не произноси Имени Господа Бога твоего напрасно" (Исх. 20, 7; Втор. 5, 11).

Когда внимание ума установится в сердце, тогда становится возможным полный контроль происходящего внутри сердца, и борьба со страстями принимает разумный характер. Молящийся видит врагов, приближающихся извне, и может отгонять их силою Имени Христа. Сердце при таком подвиге утончается и становится прозорливым: интуитивно знает о состоянии того лица, о котором произносится моление. Таким образом совершается переход от умной молитвы к умно-сердечной, – после чего даруется молитва самодвижная.

Мы стремимся предстоять Богу в единстве и целостности нашего существа. Призывание в страхе Божием Имени Спасителя, соединенное с постоянным старанием жить согласно заповедям, приводит постепенно к блаженному единству всех наших сил, прежде разбитых падением. В этом чудном, но болезненно трудном подвиге никогда не должно спешить. Бог не насилует нашу волю, но и Его невозможно заставить силою сделать что бы то ни было. Достигаемое усилием воли чрез психотехнику не удерживается надолго, и что важнее, не соединяет нашего духа с Духом Бога Живого.

В условиях современного мира молитва требует сверхчеловеческого мужества, так как ей противится совокупность космических энергий. Устоять в нерассеянной молитве означает победу на всех уровнях натурального существования. Путь сей долог и тернист, но приходит момент, когда луч Божественного Света прорежет густой мрак и создаст пред нами прорыв, сквозь который мы увидим Источник этого Света. Тогда молитва Иисусова принимает измерения космические и метакосмические.

"Упражняй себя в благочестии. Ибо телесное упражнение мало полезно; а благочестие на все полезно, имея обетование жизни настоящей и будущей. Слово сие верно и всякого приятия достойно, ибо мы для того и трудимся... что уповаем на Бога Живого, Который есть Спаситель всех человеков... Проповедуй сие и учи" (1 Тим. 4: 7-11). Следовать сему учению апостола явится наивернейшим путем к Искомому нами. Мы не думаем об искусственных средствах достижения обожения: мы веруем, что Бог пришел на землю, и открыл нам тайну греха, и дал нам благодать покаяния, и мы молимся: "Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного", – в надежде прощения и примирения во Имя Его. Слов – "помилуй мя грешного" – мы не оставляем всю нашу жизнь. Полная победа над грехом возможна не иначе, как чрез вселение в нас Самого Бога, что и явится обожением нашим, в силу которого станет возможным непосредственное созерцание Бога, "как Он есть". Полнота христианского совершенства в пределах земли недостижима. Св. Иоанн Богослов пишет так: "Бога никто никогда не видел; Единородный Сын, сый в недре Отчем, Он явил" (Ин. 1, 18). И он же утверждает, что в грядущем веке наше обожение завершится, потому что "увидим Его, КАК ОН ЕСТЬ" (1 Ин. 3, 2). "...Всякий, имеющий надежду сию... очищает себя, так как Он чист... всякий, пребывающий в Нем, не согрешает; всякий, согрешающий не видел Его, и не познал Его" (1 Ин. 3, 6). Полезно впитать содержание сего послания, чтобы призывание Имени Иисуса стало действенным, спасительным; чтобы "мы перешли из смерти в жизнь" (1 Ин. 3, 14), чтобы мы облеклись силою Свыше (ср.: Лк. 24, 49).

Одна из самых замечательных книг, творений отцов-аскетов есть "Лествица" Иоанна Синайского. Ее читают новоначальные монахи, она же служит авторитетным коррективом и для "совершенных . (Быть может излишне говорить, что совершенство на земле никогда не бывает полным). Подобно сему можно рассуждать и о молитве Иисусовой. Ею молятся при всякой работе благочестивые простые люди; ею заменяют церковные службы, ее "умом" произносят монахи, находясь в храме во время богослужений; она же составляет преимущественное занятие монахов в келиях и пустынников-исихастов.

Делание сей молитвы теснейшим образом связывается с богословием Имени Божьего. Она имеет глубокие догматические корни, как и вообще всей аскетической жизни православных гармонически сопутствует догматическое сознание. Она воистину в некоторых из своих форм становится огнем, пожирающим страсти (ср.: Евр. 12, 29). В ней заключена божественная сила, восставляющая мертвых грехами; светом просвещающая ум, сообщая ему способность видеть действующие в "космосе" силы; она же дает возможность созерцать совершающееся внутри нашего сердца и ума: "она проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит чувствования и помышления сердечные" (Евр. 4, 12).

Благоговейное делание этой молитвы приводит человека ко встрече со многими скрытыми в атмосфере противодействующими энергиями. Приносимая в состоянии глубокого покаяния, она проникает в область, лежащую за пределами "мудрости мудрецов и разума разумных" (1 Кор. 1, 19). В своих наиболее интенсивных проявлениях она требует или большого опыта, или наставника. Всем без исключения необходима бдительная осторожность, дух сокрушения и страха Божия, терпения всего находящего на нас. Тогда она становится силою, соединяющею наш дух с Духом Божиим, дающею чувство живого присутствия внутри нас вечности, как предварительно проводила нас по безднам тьмы, скрытой в нас.

Сия молитва – великий дар Неба человеку и человечеству.

Насколько важно пребывание (чтобы не сказать – упражнение) в молитве – показывает и самый опыт. Считаю дозволенным провести параллель с естественной жизнью нашего мира и привести примеры из известных нам фактов современной нам повседневности. Спортсмены, приготовляясь к предстоящим им состязаниям, в течение долгого времени повторяют одни и те же номера, чтобы в момент самого испытания проделать все движения, хорошо уже усвоенные, быстро, уверенно и как бы механически. От количества упражнений зависит и качество исполнения. Вот еще расскажу об одном факте; это произошло в кругу лиц, знакомых мне. Конечно, я повторю здесь то, что слышал от одного из ближайших к действующим лицам человека. В одном европейском городе два брата женились почти одновременно на двух девушках. Одна из них – доктор медицины, большого ума и сильного характера. Другая – более красивая, живая, интеллигентная, но не слишком интеллектуальная. Когда приблизилось время родить для обеих, то свой первый опыт они решили совершить, следуя незадолго перед тем появившейся теории "безболезненных родов". Первая, доктор медицины, быстро поняла весь механизм этого акта и после двух-трех уроков определенной гимнастики оставила упражнения, уверенная, что она все поняла и в нужный момент реализует свои познания. Другая имела очень примитивное представление об анатомическом строении своего тела, но не была расположена заняться теоретической стороной, а просто с усердием отдалась повторению предписанного комплекса движений тела; достаточно освоившись, пошла на предстоящую операцию. И что же вы думаете? Первая, в момент родов, с начала появления болей, позабыла все свои теории и родила с большим трудом, "в болезни" (см.: Быт. 3, 16). Другая же без болей и почти без труда.

Так будет и с нами. Понять "механизм" умной молитвы для современного образованного человека – легко. Стоит ему помолиться две-три недели с некоторым усердием, прочитать несколько книг, и вот, сам он уже может к числу написанных добавить свою. Но в час смерти, когда весь наш состав подвергается насильственному разрыву; когда мозг теряет ясность и сердце испытывает или сильные боли, или ослабление, тогда все наши теоретические знания пропадут и молитва может потеряться.

Необходимо молиться годами. Читать немного, и только то, что находится в том или ином соприкосновении с молитвой и по своему содержанию содействует усилению влечения к покаянной молитве во внутреннем заключении ума. От долговременности молитва станет природой нашего существа, естественной реакцией на всякое явление в духовной сфере: будь то свет или тьма; явление святых ангелов или демонических сил; будь то радость или скорбь; словом, во всякое время, при всех обстоятельствах.

С такою молитвою наше рождение для вышнего мира может действительно стать "безболезненным".

Кратка книга Нового Завета, открывающая нам последние глубины безначального Бытия; теория Иисусовой молитвы также не требует длиннот. Недостижимо в пределах земли явленное нам Христом совершенство; не поддается описанию множество испытаний, чрез которые проходит подвижник сей молитвы. Делание этой молитвы странным образом приводит дух человека к встрече с "силами", скрытыми в "Космосе". Она, молитва Именем Иисуса, вызывает борьбу против него этих космических сил, лучше же сказать: "мироправителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных" (Еф. 6, 12). Вознося человека в сферы, лежащие за гранями земной мудрости, сия молитва в своих высших формах требует "ангела верна наставника".

По существу своему молитва Иисусова стоит выше всякой внешней формы, но практически, вследствие неспособности нашей стоять в ней "чистым умом" долгое время, ради дисциплины верующие пользуются четкой. На Святой Горе Афона наиболее распространена четка, имеющая 100 узлов, разделенных на четыре части (по 25 каждая). Число молитв и поклонов на день и ночь определяется соответственно силе каждого и реальной житейской возможности.

Молитва Именем Иисуса применима во всех обстоятельствах

Кто действительно верит, что евангельские заповеди даны Единым Истинным Богом, тот в самой этой вере черпает силу на жизнь по образу Христа. Верующий не позволяет себе критического подхода к слову Господню, но себя ставит на его суд. Таким путем он познает себя как грешника и сокрушается о своем жалком состоянии. Отсутствие сокрушения о грехах показатель, что ему еще не открылось видение того образа, по которому задуман человек прежде создания мира. Всякий истинно кающийся не ищет высшего созерцания: он всецело занят борьбою с грехом, со страстями. Лишь по очищении от страстей, хотя бы еще несовершенном, естественно и не насильственно предстают ему озаренные Светом духовные горизонты, дотоле неподозреваемые, и ум и сердце восхищаются любовью Божией. Тогда перестраивается наше естество, разбитое падением, и двери в область бессмертия приоткрываются.

Путь к святым созерцаниям лежит чрез покаяние. Доколе владеет нами мрачная гордость, несвойственная Богу, Свету, в котором нет ни единой тьмы, дотоле мы не приняты в Его вечность. Но страсть сия исключительно тонка, и мы сами не в силах распознать ее присутствие в нас до конца. Отсюда наша усердная молитва: "От тайных моих очисти меня и от умышленных удержи раба Твоего, чтобы не возобладали мною. Тогда я буду непорочен и чист от великого развращения. Да будут слова уст моих и помышление сердца моего благоугодны пред Тобою, Господи, твердыня моя и избавитель мой" (Пс. 18: 13-15).

Никто из нас, сынов Адама, не видит ясно своих грехов. Только в часы озарения Божественным Светом освобождаемся мы от этих страшных оков. И если сего нет, то хорошо с плачем взывать:

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного".

Ревностное следование заповедям Христа приводит человека к встрече со всеми возможными событиями в духовной космической сфере: один он не в силах ни сопротивляться, ни ясно разуметь, что губит и что спасает. В отчаянии он будет призывать Имя Бога Живого.. И блажен будет, если посетит его луч Света из неприступной области Божества, который выявит подлинную природу всякого явления. Но если Свет еще не пришел, то все же не должно страшиться, но крепко молиться: "Господи, Иисусе Христе, Сын Бога Живого, помилуй мя", и снизойдет спасительная сила непременно.

В начале подвига мы не постигаем путей, указанных Богом; мы пытаемся уклониться от тяжелой борьбы с "огненными искушениями" (1 Петр. 4, 12). Мы можем пребывать в мучительном состоянии непонимания: почему Бог, любовь всесовершенная, благоволил путь к Нему сделать действительно моментами страшным. Мы умоляем Его: открыть нам тайну путей спасения. Постепенно просвещается наш ум, и сердце собирает силу последовать Христу и чрез наши малые страдания приобщиться Его страданиям. Необходимо нам пережить и боль, и ужасы, чтобы нам раскрылись глубины бытия и мы сделались бы способными к заповеданной любви: вне страданий человек остается духовно ленивым, полуспящим, чуждым Христовой любви. Зная это, мы, когда сердце наше уподобляется бездействующему вулкану, согреваем его призыванием Имени Христа: "Господи, Иисусе Христе, Сын Бога Живого, помилуй мя".

И пламя Божией любви действительно прикоснется к сердцу.

Стяжать молитву Именем Иисуса – значит стяжать вечность. В самые тяжкие минуты разложения нашего физического организма – молитва "Иисусе Христе" становится одеянием души; когда деятельность мозга нашего прекратится и все прочие молитвы станут трудны для памяти и произношения, тогда, ставший нам интимно-ведомым, исходящий от Имени свет боговедения пребудет неотъемлемым от духа нашего. После того, как мы видели кончину отцов наших, умерших в молитве, крепка наша надежда, что мир небесный, превосходящий всякий ум, навеки обымет и нас. "Иисусе, спаси меня... Иисусе Христе, помилуй, спаси... Иисусе, спаси меня... Иисусе Боже мой".

Торжество – тихое, святое – знать Бога любви – пробуждает в душе глубокое соболезнование всему человечеству. Сей все-человек – есть моя природа, мое тело, моя жизнь и любовь. Я не могу совлечься моей "природы", оторваться от моего "тела", постоянно разорванного враждой одних "клеток" против других, составляющих единый по существу организм. Сие великое тело "все-человека" непрестанно находится в состоянии болезненного разрыва его частей, нам неподвластных. Болезнь представляетсянеизлечимою. И это есть наш удел в плане земли. Плачет душа до изнеможения в молитве, но спасение придет не иначе, как если сами люди в своей свободе возжелают сего. "Любите врагов ваших" – вот в чем и исцеление исторической жизни, и спасение для вечности. Познавший силу любви к врагам познал Господа Иисуса, распявшегося за врагов; предвосхитил таковой и воскресение свое, и Царство Христа Победителя (см.: Ио. 17: 21-23; 11: 51-52; Еф. 2: 14-17; 1 Кор. 3, 22 и др.).

"Господи Вседержителю, Христе Иисусе, помилуй нас и мир Твой".

В мире человеческого духовного бытия только христианство дарует опыт и нетварного Света Божества, и кромешной тьмы ада. Подобная полнота познания дается исключительно чрез Христа-Бога и Духа Святого. В истории аскетического действия наших отцов мы видим, что им бывало дано бытийно созерцать преисподний мрак. И сие в такой мере, что эти люди исключительного мужества десятилетиями рыдали в молитвах своих. Но кто может поведать об этом? От лишенных живого опыта скрывается сия тайна, скрывается до времени всеобщего последнего Суда (ср.: Мф. 25: 31 и далее).

"Господи, Иисусе Христе, спаси нас".

Велик дар – созерцать вечность в неприступном Свете Божества. Испытавшие сие блаженство не стремятся к стяжанию временных ценностей. Благодать этой силы не пребывает неотступно с человеком, и Свет умаляется в душе. Лишение ТАКОГО Бога вызывает страдание всего нашего существа, – но подобные оставления необходимы всем и каждому, чтобы не почил никто на лаврах, но продолжил свое следование за Господом, восходящим на Голгофу, высочайшую из всех гор в плане духа. Как бы ни была беспомощна подобная попытка, она все же перерождает человека, сообщая ему новую силу для восприятия подобия Христу.

"Иисусе, Спасе наш, спаси меня грешного".

Когда молимся в тихом и уединенном месте, тогда нередко всякие ненужные мысли назойливо собираются вокруг ума, отрывая его внимание от сердца. Молитва кажется бесплодною, потому что ум не участвует в призывании Имени Иисуса, и только уста механически повторяют слова. Когда же кончается молитва, то обычно помыслы удаляются, оставляя нас в покое. В этом нудном явлении есть, однако, смысл: призыванием Имени Божия мы приводим в движение все тайное, скрывающееся внутри нас; молитва уподобляется снопу лучей света, брошенному на темное место нашей внутренней жизни, и открывает нам, какие страсти или привязанности гнездятся внутри нас. В таких случаях надо усиленно произносить Святое Имя, чтобы покаянное чувство возрастало в душе.

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешного".

Наш дух, нетленный по замыслу Божию о нас, томится в тюремной камере страстей греховных. Чем глубже боль наша от сознания нашей далекости от Бога в силу греха, тем напряженнее порыв нашей души к Богу, и она молится с великой тоской, со многим плачем, ища единения с Ним. И Он не презирает сокрушенного сердца и приходит к нам; и "глубокое" сердце человека осознает свое родство с Ним, "ощутимо" присутствующим и действующим внутри нас. Из этого видно, что и тело наше, свойственным ему образом, воспринимает дыхание Бога Живого:

"Иисусе, Сыне Бога Живого, помилуй нас".

Наследие, оставленное нам отцами: их учение и повествования о дарах Божиих – включают также и указания путей к боговидению, т. е. той борьбы, которую вели они во внутреннем мире своем с живущим в каждом из нас "законом греха" (Рим. 7, 23), этим трагическим последствием первого великого падения человека. Всякий, вступивший на поприще многогранной битвы за стяжание святой вечности, встретится, между прочим, с необходимостью противостоять разлагающему влиянию окружающего нас мира, отталкивающегося от молитвы; наилучший щит при этом опять-таки:

"Господи, Иисусе Христе, помилуй нас и мир Твой".

Имя Иисуса Христа для верующего подобно высокой крепостной стене. Нелегко врагу проникнуть чрез тяжелые железные врата внутрь обманом, если внимание наше не рассеивается на внешние предметы. Молитва Его Именем дает душе силу не только противостоять вредным влияниям извне, но и больше того: возможность влиять на среду, в которой живем: как бы исходить из внутренней глубины сердца и общаться с братьями в любви и мире. Умножающийся мир и любовь, заповеданная Богом, – становятся источником горячей молитвы за весь мир. Дух Христа выводит нас на просторы любви, обнимающей всю тварь. В таком состоянии душа с великим чувством молится:

"Господи, Иисусе Христе, Спасителю наш, помилуй нас и мир Твой".

Бог никогда не насилует волю человека; но и Его невозможно силою заставить сделать что бы то ни было. В молитве нашей мы стремимся предстать в единстве и целостности нашего существа; прежде всего в соединении ума с сердцем. Чтобы достигнуть сего блаженного соединения двух наиглавнейших сил нашей личности – мы не прибегаем ни к каким искусственным средствам (психотехнике); в начале мы приучаем ум вниманием стоять в молитве, как нас учат отцы; т. е. внимательно произносить Имя Иисуса Христа и прочие слова молитвы. Сосредоточенное призывание Имени Божия с повседневным усилием жить согласно заповедям Евангелия приводят к тому, что и ум, и сердце естественно сливаются в едином действии.

В подвиге нашем мы никогда не должны спешить. Необходимо отбросить идею: сделать максимум в минимальный срок. Опыт веков показал, что достигнутое путем психотехники соединение не удерживается надолго; и что важнее – не соединяет дух наш с Духом Бога Живого. Пред нами стоит вопрос вечного спасения в глубоком смысле. Для этого все наше естество должно переродиться: из плотского сделаться духовным. И когда Господь находит нас способными воспринять Его благодать, тогда не медлит Он придти в ответ на наше смиренное призывание. Его пришествие иногда бывает настолько всепоглощающим, что и сердце, и ум всецело заняты только Им; сей видимый мир уступает место реальности иного порядка, высшего. Ум перестает мыслить дискурсивно: он весь становится вниманием. Сердце же приходит в трудноописуемое состояние: оно полно страха, но благоговейного, животворящего. Дыхание при этом бывает сдержанным: Бог зрится и внутри, и вне. Он все наполняет, и весь человек: дух-ум, сердце-чувство, и даже тело слитно живут только Богом.

"Господи, Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас и мир Твой".

Я дерзнул говорить о том, что монах обычно хранит внутри, как драгоценную тайну, из страха, что "Иисус уклонится от толпы" (ср.: Ин. 5, 13). Когда я жил еще в монастыре, мне было дано сие, но с большей силой по выходе моем на пустыню. Там, в уединении, я испытывал" присутствие Бога Живого до забвения о мире. Невозможно адекватно описывать опыт Божиих посещений. Они не повторяются все в той же форме, но едва ли не каждый раз привходит нечто новое, и иная последовательность.

Помню, как призывание Имени Иисуса Христа слилось с пришествием (невидимым) Его Самого; и с того момента сие Чудное Имя, да и другие Имена Божии, значительно более прежнего являются для меня каналами единения с Ним. В то время я был уже иереем. Совершение Божественной литургии также приняло иной характер: это был не только акт благочестивой, чистой от колебаний веры, но ощущение всем моим существом ФАКТА присутствия Бога, совершающего Таинство. Тогда ощутил я глубоко смысл и реальность, заключенные в словах Василия Великого: "Ты даровал нам небесных тайн откровение" (ср.: молитва приношения). Да, Господь и нам, последним из всех людей, открывает тайну священнодействия.

Много после сего приходило умных постижений действенности литургического служения, но не знаю, найду ли я слова для выражения пережитого мною? Литургия, как Божественный акт, воспринимается всем существом: нет вопросов – КАК это возможно? Пред иереем это очевидность бытийного факта. "Приимите – это есть Тело Мое... Пиите – это есть Кровь Моя". И раньше я причащался не без веры, не без любви, но с менее ярким сознанием происходящего. Чрез призывание Имени Иисуса Христа был дан мне опыт блаженного, но и вместе страшного присутствия Вечного Бога. Конечно, это не значит, что такая последовательность обязательна для всех.

С первых слов литургии: "Благословенно Царство Отца и Сына и Святого Духа" – приходит милостивый ответ Бога. Не всегда с одинаковой интенсивностью. Литургический канон требует особенно ответственного внимания; наивысшим же является момент эпиклезиса. Иерей, и с ним все присутствующие в храме, обращаются к Богу-Отцу с прошением – ниспослать Духа Святого. И Сей приходит и совершает то, о чем была молитва.

Чрез литургический акт я научился созерцать жизнь Христа-Человека. Прежде, чем сказать апостолам: "Приимите – сие есть Тело Мое", Он втайне молился Отцу. Он не сказал этих страшных слов как Вседержитель, но как Сын человеческий, научая нас не сотворить ни единого внутреннего движения, носящего характер "самообожения". Я положил это разумение в основание моей жизни во Христе: я молюсь Отцу как тварь; я жду спасения только как дара любви Свыше; усыновления ищу не иначе, как чрез Христа; освящения и просвещения только чрез Духа Святого. Все сии Три – Отец, Сын и Дух Святой – в моем глубоком сознании – Единая Жизнь, Единое Царство, Единый Свет, Единая Любовь. В Каждом из Них абсолютная полнота Божества. Они разделяются во мне. нераздельно. Они сливаются во мне неслиянно. Это – вечный факт Божеского Бытия, печать которого жажду воспринять при сознании моего полного недостоинства. Я не пытаюсь объяснять Святое Триединство чрез логическую абстракцию. Я благоговейно живу эту великую Тайну, чрез откровение которой мне дан ответ на все мои вопросы.

Наше рождение и затем рост на земле есть не что иное, как творческий процесс, в течение которого мы усваиваем бытие в доступной нам мере, в надежде, что не завершенное здесь познание будет восполнено до совершенства за пределами этой формы нашего существования. Когда в нашем духовном видении сливаются все пережитые нами опыты - как в едином центре нашей персоны; когда и мрачный ад, и Нетварный Свет соединяются в нашем духе как познанные нами реальности, тогда мы начинаем понимать значение Имени Иисус – т. е. Спаситель. Он, Свет безначальный, "истощил Себя до рабьего зрака", до сошествия во ад, чтобы изъять оттуда Адама. И мы ныне зовем Его в молитве:

"Иисусе, Сыне Бога Живого, Спасе наш, помилуй нас и мир Твой".

Имя Божие, открытое людям, служило связью между Богом и нами. Именем Божиим, лучше сказать – Именами Божьими совершаются в Церкви все таинства. Во Имя Божие должно твориться всякое дело. Чрез призывание Имени Всевышнего -Его присутствие становится живым, постоянно ощущаемым: сердце мирно, когда дело наше по воле Господа, и в каждом случае уклонения в какую-либо сторону от правды оно же испытывает некоторое "стеснение"; таким образом, через молитву совершается неусыпный внутренний контроль над каждым движением нашего духа; ни одна мысль, никакое слово не избегает сего. Это следствие непрестанной молитвы позволяет свести грехи наши до возможного минимума.

"Господи, Иисусе Христе, Сыне и Слове Бога Живого, помилуй нас".

"Сподоби, Господи, в день сей без греха сохранитися нам". Так молимся мы по утрам. Но только тонкое присутствие Духа Божия в нас дает возможность пребывать в действенном внутреннем трезвении духа нашего. "Никто не может назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым" (1 Кор. 12, 3). Снова убеждаемся, что чрез умное призывание Имени Господня спасаемся мы от погрешностей в делах и словах наших: "Господи Иисусе, Ты Свет, пришедый спасти мир, просвети умные очи сердца моего, да буду достоин без преткновений, как при свете дня, совершать путь мой пред Лицом Твоим" (ср.: Ин. 11: 9-10).

Чтобы делание молитвы приводило к тем результатам, о которых с таким восторгом говорят наши отцы и учители, необходимо следовать их учению. Первое условие – вера во Христа как Бога-Спасителя; второе – сознание себя погибающим грешником. Это сознание может достигать такой глубины, что человек ощущает себя худшим всех других; и это ему предстает как очевидность, не в силу внешне соделанных актов, но как увидение своей удаленности от Бога и себя – как потенциального носителя всякого зла.

Чем больше смиряемся мы в болезненном покаянии, тем быстрее молитва наша достигает Бога. Когда же мы теряем смирение, тогда никакие подвиги не помогают нам. Действие в нас гордости, осуждения братьев, превозношение и неприязнь к ближним – далеко отбрасывают нас от Господа.

К Богу мы приходим, как последние грешники. Мы искренне осуждаем себя во всем. Мы ничего не воображаем, ничего не ищем, кроме прощения и помилования. Таково наше постоянное внутреннее состояние. Мы умоляем Самого же Бога помогать нам не оскорблять нашими гнусными страстями Духа Святого; не причинить никакого вреда брату нашему (всякому человеку). Мы осуждаем себя, как недостойных Бога, на адские муки. Мы не ждем никаких особых дарований Свыше, но лишь стремимся всеми силами постигнуть истинный смысл заповедей Христа и жить согласно с ними. Мы взываем:

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас и мир Твой". И Бог слышит нас, и приходит к нам спасение. "И будет: всякий, кто призовет имя Господне (в подобном расположении духа), спасется" (Иоиль. 2, 32).

"Покайтеся" (Мф. 4, 17). Нам должно строго воспринять призыв Христа: изменить радикально образ нашей внутренней жизни и наше мировидение; наши отношения к людям и ко всякому явлению в тварном бытии: не убивать врагов, но побеждать их любовью. Помнить, что нет зла абсолютного; абсолютно только безначальное Благо. И сие Благо заповедало нам: "любите врагов ваших... благотворите ненавидящим вас... будьте совершенны, как совершен Отец ваш небесный". Предать себя на заклание за братьев – лучшее орудие вырвать их из рабства клеветнику-дьяволу и приготовить души их к принятию Бога, Который хочет спасти всех людей. Нет такого человека, в котором не присутствовал бы в той или иной мере свет, потому что Бог просвещает "всякого человека, приходящего в мир" (Ин. 1, 9). Заповедь – "не противься злому" – есть максимально эффективная форма борьбы со злом. Когда насилию противятся теми же средствами, к которым прибегает творящий неправду, тогда возрастает динамика мирового зла. Убийство неповинных невидимым часто образом перемещает моральные силы человечества на сторону того добра, за которое умер невинный. Не так, когда с обеих сторон наступает та же недобрая тенденция доминировать. Победа физической силою не длится вечно. Бог, сый свет святой и чистый, отступает от преступников; последние отпадают от единственного источника жизни, и умирают: "Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: "Мне (принадлежит) отмщение, Я воздам, говорит Господь. И так... не будь побежден злом, но побеждай зло добром" (Рим. 12; 19, 21).

Люди, носители лишь относительной правды, в фанатической борьбе за торжество их идеи разлагают цельность бытия, и в конечном итоге приводят все к гибели. В своем ослеплении они абсолютизируют положительный аспект их политической доктрины и готовы отстранять всех тех, кто хотел бы увидеть жизнь вселенной построенною на лучших, более гуманных началах; и конечно, прежде всего на заповедях Христа, убитого за Свою проповедь любви. В современном мире евангельские слова Христа принимают особенно актуальный характер: "...услышите о войнах и о военных слухах. Смотрите не ужасайтесь: ибо надлежит всему тому быть; ...и вы (христиане) будете ненавидимы всеми народами за имя Мое... и по причине умножения беззаконий, во многих охладеет любовь... и тогда придет конец" (Мф. 24: 6-14).

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас и мир Твой".

Мир весь погружен в распри: между государствами с различными социальными строями; между расами и классами; верованиями и идеологиями и подобное. При современных средствах массовых разрушении и уничтожении – все и повсюду живут в атмосфере "ожидания бедствий, грядущих на вселенную" (Лк. 21, 26). И вот, мы стоим перед сплетением трудноразрешимых парадоксов. С одной стороны, мы не можем оставаться спокойными, ибо мы принадлежим к семье людской, с общими во многих моментах судьбами; с другой – слова Христа:

"Когда начнет это сбываться, тогда восклонитесь, и поднимите головы ваши, потому что приближается избавление ваше" (Лк. 21, 28). Не здесь подробнее останавливаться над описанием уже создавшихся положений апокалиптического напряжения; но мы не оставим сильного оружия, которое дал нам Господь: молитву: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Бога Живого, помилуй нас и мир Твой", и доколе это будет практически возможным – совершение литургической жертвы.

"...И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою" (Быт. 2: 7). И мы влечемся к Нему, томимые жаждой соединиться с Ним вечным образом. И Сам Он ждет нас с любовью. Жажда Бога – постоянная окраска нашего земного бывания; с ней собираемся мы и умирать. Сам Христос при кончине на кресте воскликнул: "жажду". Он и "алкал" (Мф. 21, 18), и жаждал, и "томился" (Лк. 12, 50), чтобы мы познали Отца. И мы томимся на земле, опечаленные кошмарным беспрерывным зрелищем насилий, убийств, ненависти, и жаждем придти к Отцу, и призываем Имя Единородного Сына Его:

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас".

"Тогда отверз им ум к уразумению Писаний и сказал им: так написано, и так надлежало пострадать Христу и воскреснуть из мертвых в третий день, и проповедану быть ВО ИМЯ ЕГО ПОКАЯНИЮ во всех народах..." (Лк. 24, 45-47). Если Имя Его дает нам радость познания тайны любви Безначального к нам, то, конечно, возлюбим мы и самое Имя. В нем содержится "домостроительство тайны, скрывавшейся от вечности в Боге, создавшем все Иисусом Христом", "избравшем нас в Нем прежде создания мира, чтобы мы были святы и непорочны пред Ним в любви, предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа" (Еф. 1: 4-5; 3-9).

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Единородный, помилуй нас".

Многолетняя молитва трансформирует нашу падшую природу настолько, что она становится способною воспринять освящение чрез открывшуюся нам Истину; и это – прежде, чем мы покинем сей мир (ср.: Ин. 17, 17): "Господи, Иисусе, помилуй нас".

Безмерное величие стоящей пред нами задачи внушает нам страх. Нам сказано, что "Царство силою берется, и употребляющие усилия восхищают его" (Мф. 11, 12). Длительный подвиг покажет нам, что в евангельском откровении все принадлежит иному, высшему плану. Ослепительный Свет Божества отражается в нашем плане, как заповеди:

"Любите врагов ваших... будьте совершенны, как совершен Отец..." (Мф. 5, 44 и 48). Только вселение Того, Кто дал нам сии заповеди, поможет исполнить поведенное. Отсюда наш крик к Нему: "Господи, Иисусе Христе, Сын Бога Живого, помилуй нас".

Призывание Имени Господа постепенно соединяет с Ним. Частично это происходит даже тогда, когда молящийся еще не разумеет, "КТО ЭТО" (Мф. 21, 10), и еще неясно ощущается исходящая от Имени сила освящения. Всякое дальнейшее продвижение, однако, непременно связывается со все углубляющимся осознанием нами греховности, доводящей нас до отчаяния. Тогда мы с возрастающей энергией призываем чудное Имя: "Иисусе, Спасе мой, помилуй мя".

Святое Предание, драгоценнейшее наследие нам от Самого Господа чрез апостолов и отцов Церкви, учит нас пребывать в нищете духовной, в сознании нами присутствующей в нас смерти греховной, если мы действительно стремимся стоять в истине. "Если говорим, что не имеем греха, обманываем себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас" (1 Ин. 1: 8-10).

"Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй мя грешного".

С каким напряжением живут люди постигающие их смертельные болезни, например – рак, с таким же, а иногда и большим ужасом живут некоторые присутствие в них греховных страстей, отлучающих от Господа. Таковые истинно сознают себя "хуже всех"; искренне видят себя во тьме кромешной. Тогда внутрь их собирается наибольшая энергия молитвы-покаяния. Последнее может достигать такой степени, что ум их останавливается и не находит слов, кроме: "Иисусе, спаси мя грешного".

Спасительно для нас, если растет в нас отвращение от греха, переходящее в ненависть к самому себе. Иначе мы в опасности сжиться с грехом, который так многогранен и тонок, что мы обычно и не замечаем его присутствия во всех наших действиях, даже по виду благих. Труден, но и прекрасен подвиг – погрузить наш верховный ум в невидимый центр нашей личности с призыванием Имени Иисуса Христа, без веры в Которого никто не может прозревать действующего внутри нас смертельного яда греха. Чрез такую борьбу со злом, живущим внутри нас, нам откроются не только глубины нашего собственного бытия, но и таинственные бездны космической жизни. Тогда дух наш отойдет от мелких и поверхностных явлений повседневности и в "ужасе" от самого себя познает святую силу иной молитвы, иного плана, взывая: "Господи Иисусе, Спасе мой, помилуй, помилуй мя, окаянного".

О молитве Именем Иисуса Христа можно говорить в терминах Писания и Творений святых отцов. А именно: она есть пожирающий страсти огонь (ср.: Евр. 12, 29); она есть свет, просвещающий наш ум; делающий его проницательным и дальнозорким; способным видеть все, совершающееся внутри нас. Про нее достойно говорить словами Послания к евреям: "она действенна и острее всякого меча обоюдоострого; она проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помыслы и намерения сердечные, и нет ничего а глубинах духа нашего, сокровенного от нее, но ВСЕ ОБНАЖЕНО И ОТКРЫТО при свете ее" (Евр. 4: 12-13).

Делание этой молитвы приводит человека к встрече со многими силами, скрытыми в "Космосе"; она вызывает великую брань против него со стороны этих космических сил, лучше же сказать: "мироправителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных" (Еф. 6, 12). Победа, однако, приходит при покаянии "до ненависти к себе" (ср.: Лк. 14, 26). Образ сей битвы описан в Откровении св. Иоанна: "Они победили его (дьявола и сатану, обольщающего всю вселенную) кровию Агнца и словом свидетельства своего, И НЕ ВОЗЛЮБИЛИ ДУШИ СВОЕЙ ДАЖЕ ДО СМЕРТИ" (Апок. 12: 11 и 9).

При пламенном покаянии молитва сия возносит дух человека в сферы, лежащие за пределами достижения "мудрости мудрецов... века сего" (1 Кор. 1: 19-20). Страшно говорить о ней: проведя предварительно по безднам тьмы кромешной, скрытой внутри нас, она затем соединяет дух наш с Духом Божиим воедино, и еще отсюда дает нам жить святую вечность. Во все века отцы поражались величием дара сего падшему миру: Господи, Иисусе Христе, Едине Святый, Едине истинный Спаситель всех, Помилуй нас и мир Твой.

Восторгает нас красота тварного мира, но в то же время с еще большей силой влечется наш дух к нетленной красоте Безначального Божеского Бытия. С поразительной ясностью Господь Иисус приоткрыл нам надмирный свет Небесного Царства. Созерцание сего великолепия освобождает нас от последствий падения, и благодать Духа Святого восстанавливает в нас первозданный образ и подобие Божие, явленный нам Христом в нашей плоти; и теперь призывание его Имени является нашей непрестанной молитвой:

"Господи, Иисусе Христе, Спасе наш, помилуй нас и мир Твой".

Эта молитва в своей последней реализации соединяет нас вполне со Христом. Человеческая ипостась при этом не уничтожается, не растворяется в Божественном Бытии, как капля воды в океане. Личность человека неразрушима в вечности. "АЗ ЕСМЬ"; "Я есмь... истина и жизнь". "Я свет миру" (Ин. 8, 58; 14, 6; 9, 5). Бытие, Истина, Свет не суть отвлеченные понятия, безличные сущности – "ЧТО", но "КТО". Там, где нет персональной формы бытия, там нет и живущего; подобно тому, как нет там ни добра, ни зла; ни света, ни тьмы. Там вообще ничего не может быть: "Без Него ничтоже бысть, еже бысть. В Нем была жизнь" (Ин. 1: 3-4).

"Господи, Иисусе Христе, сыне Бога Живого, помилуй нас и мир Твой".

Когда с призыванием Имени Иисуса соединяется пришествие Несозданного Света, тогда особенно ясно открывается нам значение сего Имени; тогда возможен опыт "Царствия Божия, пришедшего в силе" (Мк. 9, 1), и дух молящегося улавливает голос Отца: "Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте" (Мк. 9: 1-7). И мы молимся: "Господи, Иисусе Христе, Единородный Сыне Отца, помилуй и спаси нас".

Христос явил нам в Себе Отца: "видевший Меня – видел Отца" (Ин. 14, 9). Теперь мы знаем Отца в той мере, в какой познали Сына: "Я и Отец – едино есма" (Ин. 10, 30). Итак: Сын являет Отца, и Отец свидетельствует о Сыне; и мы молимся: "Сыне Божий, Единородный, помилуй и спаси нас и мир Твой".

"Все предано Мне Отцом Моим, и никто не знает Сына, кроме Отца; и Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть" (Мф. 11, 27). Сына же мы знаем постольку, поскольку пребываем в духе Его заповедей. Без Него мы бессильны подняться до заповеданной нам высоты, так как в заповедях раскрывается жизнь Самого Бога. Отсюда крик наш к Нему: "Господи, Иисусе Христе, Собезначальный Отцу Сыне, помилуй мя; прииди и вселися в мя со Отцом и Духом Святым по обетованию Твоему (Ин. 14, 23) ...Господи, Иисусе, помилуй мя грешного".

В Ветхом Завете Имя Отца было ведомо, но созерцался Он во мраке непостижимости, Христос же явил нам Отца с предельной конкретностью в Себе; Он раскрыл истинный объем всего, что было дано до Него чрез Моисея и пророков. "Я во Отце и Отец во Мне" (Ин. 14, 11); "Я и Отец – едино есмы" (Ин. 10, 30). "Я открыл им Имя Твое, и открою (до полноты), да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них" (Ин. 17, 26). Познание Имени Отца есть познание и Его, Отчей, к нам любви. Призывая Имя Иисуса, вводимся в область Божественной Жизни, и Отец, и Сын, и Дух Святой – даны нам в Имени Иисуса: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас и мир Твой".

Призывать Имя Иисуса с возможно полным сознанием того, что оно несет в себе, значит уже реально быть в единстве с Богом Святой Троицей. Сей Бог открылся нам в Его новом отношении к человеку: уже не как Творец, но как Спаситель мира: как Свет Истины и истинной вечности: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Предвечного Отца, помилуй нас".

Богословие Имени и богословие иконы – имеют общие черты. Взирая на икону Христа, мы духом восходим в личный контакт с Ним. Мы исповедуем Его явление во плоти: Он – и Бог, и человек; всецелый человек и совершенное подобие Божие. Мы идем дальше красок и линий, в мир умный, духовный. Так и в призывании Имени мы не останавливаемся на звуках, но живем смысл. Звуки могут изменяться в зависимости от различия языков, но содержание-познание, заключенное в Имени, пребывает неизменным: "Господи, Иисусе Христе, спаси нас".

Одно звуковое призывание Имени Божия недостаточно: "Не всякий, говорящий Мне: Господи, Господи! войдет в Царство; но исполняющий волю Отца Моего Небесного. Многие скажут Мне в тот день: "Господи! не от Твоего ли Имени мы пророчествовали? Не Твоим ли Именем бесов изгоняли? и не Твоим ли Именем многие чудеса творили?" и тогда объявлю им: "Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие" (Мф. 7: 21-23). Нелегко нам слышать эти слова: страшен суд Божий: "Господи, Иисусе, помилуй и спаси мя грешного".

Сознавая обетованное нам чрез Христа сыноположение, прославим Создавшего нас. Призывая Имя Иисуса Христа, дадим ему звучать в нас со свойственными ему силою и величием; пусть оно сотворит нас причастниками славы Его: пусть чрез имя сие вселится в нас Его мир, превосходящий всякий разум (ср.: Ин. 14, 27; Фил. 4, 7). После многих лет молитвы сим Именем да даст нам Бог познать полноту заключенного в нем откровения: Чудный Советник; Бог крепкий; Отец Вечности; Князь мира; Господь Саваоф (Ис. 9, 6; 8, 18; Д. А. 4, 12).

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Бога Живого, помилуй нас и мир Твой".

В смирении должны мы призывать Имя Божие. Вот, Христос, Владыка мира, воплотившись, как человек, смирял Себя даже до крестной смерти. И потому превознесено Имя Его превыше всякого имени, именуемого не только в сем веке, но и в будущем: Отец посадил Его "одесную Себя на небесах... поставил Его... главою Церкви, которая есть Тело Его, полнота Наполняющего все во всем" (ср • Еф 1-20-23).

"Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас, и Церковь Твою, и мир Твой, молитвами Богородицы, святых апостолов и всех от века святых Твоих".

Путь наших отцов требует крепкой веры и долготерпения, тогда как наши современники пытаются схватить все духовные дары, включая даже непосредственное созерцание Абсолютного Бога, нажимом и в короткий срок. Нередко среди них встречается склонность провести параллель между молитвою Именем Иисуса и йогой, или "трансцендентальной медитацией" и подобное сему. Полагаю нужным указать на опасность такого заблуждения – опасность смотреть на молитву, как на простейшее и легкое "техническое" средство, приводящее к непосредственному единению с Богом. Считаю необходимым категорически подчеркнуть радикальное различие между Иисусовой молитвой и всеми иными аскетическими теориями. Заблуждаются все те, что стремятся мысленно совлечься всего преходящего, относительного, чтобы таким образом перешагнуть некий невидимый порог, осознать свою безначальность, свое "тождество" с Истоком всего сущего; чтобы возвратиться к Нему, слиться с Ним, безымянным трансперсональным Абсолютом; чтобы растворить в океане сверхмысленного и свою персональность, смешивая сию последнюю с индивидуализированною формою природного существования. Аскетические усилия подобного рода дали некоторым возможность подняться до металогического созерцания бытия; испытать некий мистический трепет, познать состояние молчания ума, по выходе сего последнего за пределы временных и пространственных измерений. В подобных опытах человек может ощущать покой совлечения непрестанно меняющихся явлений видимого мира; раскрыть в себе свободу духа и созерцать умную красоту.

Конечное развитие такой имперсоналистической аскетики многих привело к усмотрению божественного начала в самой природе человека; к тенденции к самообожению, лежащей в основе великого Падения; прозреть в себе некую "абсолютность", которая по существу есть не что иное, как отражение Божией Абсолютности в созданном по образу; испытать влечение к возврату в то состояние покоя, в котором человек был, якобы, до явления своего в этот мир; во всяком случае, после опыта совлечения может родиться в уме этот род мысленной аберрации. Я не ставлю в данном случае пред собою цели перечислить все вариации умственных интуиции, но скажу из моего собственного опыта, что Бога Истинного, Живого, т. е. Того, Который есть "о онтос Он", – во всем этом НЕТ. Это есть естественный гений человеческого духа в его сублимированных движениях к Абсолюту. Все созерцания, достигаемые на этом пути, суть самосозерцания, а не Богосозерцание. В этих положениях мы раскрываем для себя красоту еще тварную, а не Перво-Бытие. И во всем этом нет спасения человеку.

Начало подлинного избавления в несомненном, всецелом принятии Откровения: "Аз есмь Сый"... "Аз есмь Альфа и Омега, первый и последний" (Ап. 1, 10). Бог – Абсолют Личный, Троица единосущная и нераздельная: на сем Откровении строится вся наша христианская жизнь. Сей Бог вызвал нас из небытия в жизнь сию. Познание сего Живого Бога и проникновение в тайну путей творения Его освобождает нас от мрака наших собственных, снизу идущих идей об Абсолюте; спасает нас от влечения, не осознанного, но все же губительного, к уходу от всякого существования-бывания. Сотворены мы с тем, чтобы быть приобщенными Божественному Бытию подлинного Сущего. Христос указал нам сей длинный путь: "Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь" (Мер. 7, 14). Постигая глубины мудрости Творца, мы принимаем страдания, в которых стяжевается вечность Божия. И когда осиявает нас Свет Его, тогда мы совмещаем в себе созерцание двух концов бездны: с одной стороны, мрак ада, с другой – торжество победы. Мы бытийно вводимся в область Божественной нетварной Жизни. И ад теряет власть над нами. Нам дается благодать: жить состояние Воплощенного Логоса – Христа, сходящего во ад как Победитель. Мы тогда, силою Его любви, объемлем всю тварь в молитве:

"Иисусе, Вседержитель Благий, помилуй нас и мир Твой".

Откровение Персонального Бога всему придает сей дивный характер. Бытие не есть некий детерминированный космический процесс, но Свет неописуемой любви Божественных и тварных персон. Свободное движение духов, исполненное разумного сознания всего сущего и самосознания. Вне сего – нет смысла ни в чем, но только смерть. Молитва же наша становится живой встречей нашей тварной персоны с Персоной Божественной, т. е. абсолютного порядка. И выражается она обращением к Слову Отца:

"Господи, Иисусе Христе, Собезначальный Слове Безначального Твоего Отца, помилуй нас, вселися в ны, спаси нас и мир Твой".

Начало постижения мудрого плана о нас Творца и Бога нашего стимулирует нашу любовь к Нему, и мы в молитве испытываем новое вдохновение. Созерцание божественной Премудрости в красоте мира влечет наш дух к новому восходу, который уже отрывает нас от всего тварного. Отрыв сей не есть некое философское витание в сфере чистых идей, как бы ни казались они нам привлекательными; ни художественно-поэтическое творчество; но захват всего существа нашего энергией неведомой дотоле жизни. К возвышению духа нашего превыше всего тварного приводит нас Евангелие, в котором мы начинаем усматривать Акт Божественного Самооткровения. Это есть вступление в благодать богословия, не как человеческой науки, но как состояния богообщения. Слово Господне мы не ставим на суд нашего низменного рассудка, но самих себя судим во свете данного познания. В нашем естественном после сего стремлении сделать евангельское слово содержанием всего нашего бытия мы освобождаемся от власти над нами страстей и силою Бога-Иисуса побеждаем космическое зло, гнездящееся внутри нас. Мы действенно познаем, что Он, Иисус, есть единственный в собственном смысле Спаситель-Бог, и молитва христианская совершается непрестанным призыванием Его Имени:

"Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий Боже, помилуй нас и мир Твой".

Великий вопрос, ставший трагической проблемой для всего человечества: где подлинное Бытие, и где мираж нашего падшего воображения? Где воистину живая вечность, и где обманчивые притяжения нашего духа к сознаваемым нашим же умом идеям? Является ли принцип персоны-ипостаси ограничительным сам по себе, и следовательно – недостойным и неприложимым к Богу, или воистину именно сей принцип есть образ Живого Абсолюта: АЗ ЕСМЬ СЫЙ? От того или иного решения нашего зависит все наше будущее. Если мы остановимся на мысли, что принцип персоны сам в себе есть лимитативный, то в аскетическом подвиге нашем мы будем делать все, чтобы превзойти в нас самих сие начало. И наоборот: если мы воспримем его как единственно возможный образ Бытия Абсолюта, то в восторге от вливающейся в нас силы мы будем молиться: "Отче наш, Иже еси на небесех..." или: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Отчий, помилуй нас, включи нас в Твою жизнь, исцелив нас от всякого следа убивающего нас греха". Если обетованное нам во Христе чрез воскресение бессмертие есть личное, то никак не захотим мы "совлечься, но облечься, чтобы смертное поглощено было жизнью. На сие самое и создал нас Бог и дал нам залог Духа" (2 Кор. 5: 4-5).

"Христе Иисусе, восставший из мертвых, помилуй нас".

"Если не уверуете, что это Я (Который открылся Моисею на Синае), то умрете в грехах своих" (Ин. 8, 24); "Авраам... рад был увидеть день Мой; и увидел, и возрадовался" (Ин. 8, 56); "Являлся я Аврааму, Исааку и Иакову (с именем) "Бог всемогущий"; а с именем (Моим) "Иехова" не открылся им" (Исх. 6, 3; ср.: Деян. 7, 2). "...Если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне..." (Ин. 5, 46). "И начав от Моисея, из всех пророков изъяснял им сказанное о Нем во всем Писании" (Лк. 24, 27). Так в нашей духовной смерти мы утеряли чувство греха, и ныне без Христа и благодати Святого Духа не можем видеть его в себе. Грех же, по существу своему, есть всегда преступление против любви Божией. Возможно такое преступление не иначе, как если "АЗ ЕСМЬ", т. е. Бог Абсолютный, персонален и наши с Ним отношения глубоко персональны. Нет иной веры, религии, где бы так раскрывалась тайна греха. Вот, святой Ефрем Сирин, исполненный Духа Святого, молился: "Даруй ми зрети моя прегрешения"; и все отцы говорили, что видеть свой грех есть нечто большее, чем иметь явления ангелов. Итак, мы, познавая сокровенное от века, в умилении сердца зовем: "Господи, Иисусе Христе, помилуй мя грешного, спаси мя, падшего".

"Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти, оправдал Себя в Духе, показал Себя Ангелам, проповедан в народах, принят верою в мире, вознесся - во славе" (1 Тим. 3, 16). Все мы – наследники Адама, павшего люциферическим падением. Созданному по образу Божию – идея обожения свойственна, но вопрос стоит о средствах достижения сей цели, сего задания. Если мы тварь, а не Перво и Само-Бытие, то безумно полагать, что мы сможем стать "равными Богу", обходя Его.

Базой нашей жизни – является "явление Бога во плоти". Если неотъемлемо от нас чаяние обожения, то путь к нему чрез усвоение жизни Бога, показавшего нам Себя в нашей форме существования; да, мы должны впитать в себя Его слово, Его Дух; уподобиться Ему во всех наших проявлениях. И чем полнее подобие наше Ему в этом мире, тем полнее и совершеннее наше обожение. Опять ап. Павел говорит: "Соединяющийся (чрез молитву и причащение) с Господом есть един дух с Господом" (1 Кор. 6, 17); и так мы молимся: "Господи Иисусе Христе, Единородный Сыне Отчий, Ты Един упование наше, с Тобою и чрез Тебя приведи нас ко Отцу... помилуй мя, грешного".

Вечная жизнь в недрах Святой Троицы – смысл евангельского зова. Но сие "Царство силою берется, и употребляющие усилия восхищают его" (Мф. 11, 12). Необходимо самопринуждение, потому что "тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Мф. 7, 14). И когда мы, христиане, не соглашаемся идти вместе с теми, что "не находят", потому что не хотят, тогда создаются конфликты; мы становимся неугодными сынами мира сего: такова доля возлюбивших Христа. Когда Господь с нами, тогда все страдания земли кажутся не страшными, потому что с Ним мы перешли от смерти в жизнь. Но неизбежны для нас часы и даже периоды богооставленности: "Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты оставил Меня?" (Мф. 27, 46). И если при этом мы терпим отвержение со стороны людей, то отчаяние может принять весьма глубокую форму, и мы призываем Его, Того, Кто Сам искушен был, и потому может и искушаемым помочь (Евр. 2, 18).

"Господи Иисусе, спаси мене, утопающаго, яко спасл еси Петра" (Мф. 14, 30).

В подвиге молитвы каждый идет до доступной ему меры. Нелегко найти самого себя: пределы своих сил. Водимые Духом Святым – никогда не перестают осуждать себя, как недостойных Бога. 'В минуты же тяжкого отчаяния они позволяют себе на время отойти от края бездны, где стоят духом, чтобы дать передышку психике и телу, и затем снова идут стоять над пропастью. Но и отдыхает ли он или в периоды покоя – в глубинах сердца всегда остается некая рана, которая не допускает подвижника предаться гордой о себе мысли. Аскетическое смирение становится все более укорененным в душе и как бы уже натурой его. Скорби и болезни – характерны нашему земному шествию. Без этого никто из сынов Адама не устоит в смирении. Претерпевшие же удостоятся дара "Христова смирения" (Мф. 11, 29), о котором старец Силуан говорит, что "оно неописуемо", ибо подлежит иному, высшему плану бытия. Стяжание сего дара возможно чрез постоянную память Христа и молитву к Нему: "Господи, Иисусе Христе, Великий и Святый Боже, Ты Сам научи мя смирению Твоему... молю Тя, помилуй мя грешного".

Итак, только огнем покаяния переплавится наша природа: слезной молитвой убиваются в нас корни страстей: призыванием Имени Иисуса очищается, возрождается и освящается наше естество: "Вы уже очищены чрез слово, которое Я проповедал вам.

Пребудьте во Мне..." (Ин. 15, 3; Ин. 17, 17). И каким образом пребыть? Вам дано Мое Имя, и во Имя Мое Отец даст вам все, чего ни попросите:

"...чего ни попросите от Отца во Имя Мое, Он даст вам" (Ин. 15, 16).

"Господи Иисусе Христе, Единый, воистину безгрешный, помилуй мя, грешного".

Отцы наши наставляют нас молиться Именем Иисуса, не часто меняя формулу. Но, с другой стороны, время от времени это необходимо для обновления внимания, для усиления даже молитвы, когда ум переходит в богословские созерцания или расширяется сердце, чтобы обнять весь мир. Так Именем Христа Иисуса возможно покрывать всякое внутреннее и внешнее событие, таким образом сия дивная молитва становится всеобъемлющей, универсальной, космической.