Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Последний благодатный российский епископ

Гурий Казанский (Павлов)

Последним истинным благодатным катакомбным епископом в России и исповедником веры был Владыка Гурий Казанский (Павлов), блаженнопочивший в день Рождества Христова в 1996 г. после совершения им литургии.

Будущий епископ Гурий (в миру Семен Павлович Павлов) родился в 1906 г., в деревне Средние Кибечи, Шихазанского района Чувашии. В крещении его назвали Симеоном. Его родители - Павел Иванович и Варвара Михайловна - простые благочестивые крестьяне, дедушка по отцовской линии был священником. В семье было восемь детей, трое умерли во младенчестве, остались - Порфирий, Симеон, Андрей, Василий и Сусанна. Когда Симеону было 8 лет, отец вместе с односельчанами поехал на заработки в Ташкент. По дороге он сильно заболел дизентерией и умер. Все тяготы воспитания пятерых детей легли на плечи матери.

Несколько лет Симеон учился в церковно-приходской школе, учителем в которой был псаломщик, очень благочестивый человек. Перед началом занятий ученики обязательно пели "Царю небесный", перед обедом "Отче наш", после занятий читали вечернее правило. Учебниками для учеников служили Псалтирь, Часослов и Св. Евангелие. Учитель часто давал Симеону для чтения жития святых. Читая о святых и их подвижнической жизни, маленький Симеон хотел подражать их подвигам. Так он совершенно сознательно перестал есть мясо (ему было тогда 8 или 9 лет). Он избегал деревенских праздников, сторонился шумных игр своих сверстников. Любил уединение и молчание. Он порой носил во рту маленький камешек, и когда ему хотелось заговорить с кем-то, то камешек напоминал ему о том, чтобы он сдерживал свой язык. Мальчишки в школе часто шутили над ним. Они наполняли шапку снегом, нахлобучивали ее ему на голову и дразнили его: "Монах, монах". Другие говорили: "Нет, он архиерей, епископ". В такие минуты Симеон горячо молился в сердце, чтобы Господь действительно сподобил его стать монахом. О епископстве он, конечно, даже и не помышлял.

Два монаха из той же деревни, Иннокентий и Тимофей, которые иногда приходили к родным, еще более укрепили маленького Симеона в его желании стать монахом. Ему нравился монастырский уклад, монашеское облачение. Он выспрашивал отцов о монастырской жизни. Они много ему рассказывали, о. Тимофей по его просьбе нарисовал карту, по которой можно было дойти до монастыря. Симеон просил мать благословить его уйти в монастырь. Но он был у нее любимым сыном, и она не хотела его отпускать. В последние годы сам Владыка Гурий так вспоминал об этом: "Тогда мне в сердце хотелось ехать в монастырь и там жить. А мать меня не хотела пускать. Я просил ее: "Благослови меня в монастырь". А она плачет. Я думаю, что мне делать? Тайным образом от матери уходить. Тогда хлебного магазина не было. Хлеб пекли в доме. Я каждую ночь отрезал хлеба кусок и сушил сухари. Собрал маленькую котомочку на дорогу. Мне было тогда 13 лет".

В начале Великого поста 1920 г. Симеон тайком ушел из дома. Шел он три дня, пройдя около 70 верст, дошел до Александро-Невского монастыря, куда и был принят к его великой радости. Этот монастырь находился в Козьмодемьянском уезде. Как сообщает справочник "Православные русские обители" 1910 г. издания : "Обитель эта, учрежденная в 1902 г., была создана специально для чувашей по их горячей просьбе. Просвещенные Евангельским учением, недавние иноверцы, они возжелали поработить себя Христу высшею формою христианского благочестия…".

Через три года Александро-Невский монастырь был закрыт безбожниками. Монахов изгнали из их келий. Года два они еще жили вокруг церкви. Но потом их изгнали и из церкви, и они разошлись, кто куда. Симеон ушел в Макарьевскую пустынь, находившуюся в 2 верстах от г. Свияжска на правом берегу реки Свияга, впадающей в Волгу. По дороге в этот монастырь Симеон зашел в родную деревню. До этого времени мать и родные не знали, где он находится. Теперь мать была счастлива, что сын избрал монашеский путь и благословила его.

Вскоре Макарьевская пустынь была тоже закрыта властями. И Симеон ушел за Волгу в Раифскую пустынь , находившуюся в 18 верстах от Свияжска и в 28 верстах от Казани. Но и здесь начались гонения. Монахов разгоняли, двое из них, отказавшиеся уходить, были расстреляны.

Куда было идти? Многие монахи поступали на мирскую работу. Но Симеон не хотел возвращаться в мир. Узнав, что в Башкирии еще существуют монастыри, он отправился в Уфу. Там поступил в Одигитриевский чувашский монастырь, находившийся в Белебеевском уезде. Однако вскоре и этот монастырь был закрыт, и опять Симеону пришлось уходить. Так он пришел в Уфу в Симеоновскую церковь. Вероятно, это было во второй половине 1927 года.

К тому времени Симеоновская церковь представляла собой своего рода кафедральный собор Архиепископа Андрея Уфимского и его последователей. (См. подробнее о церковной ситуации в Уфимской епархии и о Симеоновской церкви в альманахе "Воздвижение" № 13, весна 2000). Симеону не довелось встретиться с самим Владыкой Андреем. Летом 1927 года Владыка Андрей был уже в далекой ссылке в Кзыл-Орде, куда после недолгого пребывания в Уфе его выслали власти. В конце 1927 г. также был арестован и отправлен в ссылку осуществлявший руководство епархией первый заместитель Владыки Андрея, Епископ Аввакум.

В апреле 1928 года в Уфу из Ташкентской ссылки приехал епископ Вениамин. Он, как и епископ Аввакум, был рукоположен Владыкой Андреем и являлся его верным последователем. Симеоновский приход пригласил епископа Вениамина, и он принял на себя руководство церковной жизнью в Уфе.

11 октября 1928 г. Епископ Вениамин постриг Симеона в монашеский чин с именем Гурий. На следующий день он же рукоположил инока Гурия в дьяконский сан, а 13 октября - в священнический. Вскоре, по-видимому, в начале 1929 г., Владыка Вениамин направил о. Гурия в Казанскую епархию для окормления чувашей. Больше о. Гурию не довелось увидеться с Епископом Вениамином. В 1929 г. Владыка Вениамин был арестован и отправлен в концлагерь. После отбытия срока он жил в ссылке в Мелекессе, где и был в последний раз арестован в 1937 г. Вероятно в 1933 или 1934 г. о. Гурий встречался в последний раз с епископом Аввакумом, когда тот находился в Ульяновской ссылке. О дальнейшей судьбе этих архиереев о. Гурий точно не знал, но, как и многие катакомбные христиане, полагал, что они были замучены безбожниками в тюрьмах и почитал их святыми мучениками.

О. Гурий говорил, что если бы все епископы были такие же, как Владыки: Андрей, Аввакум и Вениамин, то советский режим долго бы не продержался. В последние годы своей жизни при воспоминании о епископах-мучениках о. Гурий не мог удержаться от слез. Когда ему дали копию фотографии Архиепископа Андрея из книги "Русские катакомбные святые", изданной в Платине, он заплакал. Всю жизнь он бережно хранил фотографии Епископа Аввакума и Вениамина, которые они ему подарили и подписали. Это просто чудо, как на протяжении десятилетий в постоянных гонениях, тюрьмах и лагерях ему удалось их сохранить!

Всю жизнь о. Гурий также свято хранил память об архиерейском благословении Епископа Вениамина. Епископ Вениамин благословил о. Гурия на служение у чувашей, и это служение о. Гурий почитал послушанием, которое он должен был исполнять до последнего своего часа. Епископ Аввакум написал о. Гурию на обратной стороне своей фотографии (вероятно, во время их встречи в ссылке в 1930-ых гг.): "На память дорогому о. Гурию, чтобы он всегда любил и жил ради воцерковления чувашей". О. Гурий прожил более 60 лет после рукоположения в священнический сан и, действительно как истинный пастырь душу свою положил за паству свою.

Когда о. Гурия спрашивали в последние годы, не хотел ли он бежать куда-нибудь из богоборческого Советского союза, особенно во время Второй мировой войны, он отвечал, что ему и в голову не приходила такая мысль. Ведь у него было послушание окормлять чувашей, и он не мог покинуть свою паству. На протяжении десятилетий ради своей паствы о. Гурий терпел всяческие лишения, вплоть до тюрем и лагерей. Даже в глубокой старости, будучи уже больным немощным 80-летним старцем он дважды совершил путешествие на другой край света, чтобы найти истинных епископов и не оставить свою паству без духовного окормления. Вместо спокойного окончания дней своих в настоящем монастыре, в который он после шести с лишним десятилетий, наконец, попал, и где был окружен заботой и любовью братии, он вновь возвратился в Россию, в труднейшие условия жизни. Но иначе он не мог. Он не мог, как и прежде, оставить свою паству.

Вслед за своими архипастырями, о. Гурий шел всю жизнь трудным и скорбным, но единственно спасительным исповедническим путем. Также как и Епископы Вениамин, Аввакум, и многие другие епископы и клирики Русской Церкви, о. Гурий отверг предательский сергианский путь соглашательства с богоборческой властью. О митрополите Сергии отец Гурий говорил с негодованием, называя его иудой: "Как Иуда предал Господа, так и Сергий поступил в отношении многих епископов, священников, монахов и всей Церкви. Его декларация "ваши радости – наши радости"… О, как советы радовались, видя, как Сергий разрушает все! Сергей покрыл коммунистов своим омофором, он сказал иностранцам, что не коммунисты закрывают церкви, а сам народ, который теперь якобы свободен делать то, что он желает, т.е., что это была якобы народная воля. О, несчастная, бедная Россия!"

Отец Гурий и был послан на служение к чувашам, которые сразу распознали предательство м. Сергия. Вот как вспоминал об этом сам о Гурий: "Не признавшие декларации митрополита Сергия в 1927 г. чуваши искали истинных пастырей. В Казани они познакомились с находящимся в ссылке уфимским иереем Аркадием Волокитиным (о новомученике иерее Аркадии см. альманах "Воздвижение" № 13, весна 2000 г.). Отец Аркадий дал им адрес Владыки Андрея Уфимского, и они написали ему в ссылку письмо: "Владыка святый! Как нам теперь жить? Мы перестали ходить в сергиевские раскольнические храмы. Ходить или не ходить?" Он им пишет в ответ: "Не ходить. Там не Богу служат, а антихристу. Молитесь, как молились в своем доме. Но найдите себе духовного отца". В это время Владыка Андрей узнал, что я свободный там иеромонах в Уфе, и пишет Владыке Вениамину: "У вас есть такой свободный священник, пошлите его к чувашам". Владыка Вениамин вызывает меня к себе и говорит: "Отец Гурий! Отправляю вас как овцу к стаду, окруженному волками. Но будьте терпеливы, ибо претерпевший до конца - спасется". Положил мне голову на плечо и заплакал. Он дал мне святый антиминс, святое миро и, в общем, благословил меня. И я пошел к чувашам. И у меня вся церковь была в котомке. Если есть дом "праздный" (несемейный), там служили обедню. Начинал служить на Пасху…"

По-видимому, первая служба о. Гурия была на Пасху 1929 г. или 1930 г. Как он рассказывал, в деревне (к сожалению, название деревни не было записано) был пятистенный дом свободный. Хозяева дома умерли, и им пользовались родственники. О. Гурий начал там пасхальную службу, вдруг пришел кто-то из знакомых и предупредил, что в деревню приехали милиционеры. Едва о. Гурий собрал вещи, как нагрянули милиционеры с наганами. Христиане успели спрятать о. Гурия под соломой в огороде, в то время, когда милиционеры обыскивали все в доме и сарае. К счастью, они не заметили кадило, оставшееся висеть на печке. Так и ушли ни с чем, а о. Гурий с христианами вышли на гумно и в срубе, закрыв дверь снопами, закончили пасхальную службу. Вот в таких условиях на протяжении без малого 60 лет, проходило все дальнейшее священническое служение о. Гурия: тайно, постоянно под угрозой ареста и пыток, в постоянных скитаниях и скорбях.

В 1929-1930 гг. о. Гурий часто бывал в Казани у иерея Аркадия Волокитина и епископа Нектария (Трезвинского), которые не имели общения с м. Сергием и не приняли его предательскую Декларацию. Отец Аркадий был из Уфимской епархии, последователь Архиепископа Андрея Уфимского. Он находился в Казани в ссылке. До этого в Бирске он служил в организованной им домовой церкви, не признавая обновленческие и полуобновленческие сергианские храмы.

Епископ Нектарий (Трезвинский) в это время приехал в Казань после отбытия срока в Соловецком концлагере. В архиерейский сан он был рукоположен в 1924 г. патриархом Тихоном и направлен в г. Яранск Вятской губернии, где укрепил православную паству и успешно боролся с обновленцами. В мае 1925 г. он был арестован за "проведение антисоветской агитации" и осужден на 3 года Соловецкого концлагеря. Там вместе с другими епископами-исповедниками он подписал в1926 г. знаменитое послание к правительству, выражавшее истинную позицию Церкви, чуждую всяких компромиссов. Епископ Нектарий не принял декларации Митрополита Сергия 1927 г. и, будучи еще на Соловках, общался и сослужил на тайных богослужениях с епископами, также не принявшими декларации.

В 1928 г. Владыка Нектарий вернулся из Соловецкого лагеря в Казань, где нашел единомысленное ему духовенство и мирян, а также монашествующих, многие из которых проживали в Казани после закрытия их монастырей. Епископ Нектарий поддерживал связь с петроградскими иосифлянами. В ответ на письмо архиепископа Димитрия Гдовского, присланное ему в Казань, владыка Нектарий ответил телеграммой, в которой написал о своем твердом единении с отошедшими от м. Сергия епископами. Отец Аркадий и другие сосланные из Уфы "староцерковники", как называли последователей Архиепископа Андрея (Ухтомского), находившиеся в ссылке в Казани, вошли в общение с Епископом Нектарием. Отец Аркадий, также как и Епископ Нектарий, устроил в доме, где он жил, тайную церковь. Там часто происходили богослужения.

Отец Гурий несколько раз служил с Епископом Нектарием и исповедывался у него. Однажды после исповеди Епископ Нектарий вдруг положил земной поклон о. Гурию, на что тот возразил, что это ему надлежит сделать поклон Епископу. Но Владыка Нектарий ответил: "Так должно быть". В эту ночь Епископ Нектарий отправил о. Гурия ночевать к о. Аркадию. Вот, что рассказывал о. Гурий: "Была полночь. В спальной комнате, где я спал, я услышал стук. Говорю: "Отец Аркадий, вставай-ка, там стучат". Он отвечает: "Отец Гурий, будь недвижим и не тревожься". Он встал, спрятал письма, потом открыл дверь чекистам. Зашли 5-6 человек и начали обыскивать, обыскивать… Я лежу на лежанке за печкой и постоянно читаю "Живый в помощи вышнего…" От страха, испуга забываю, начинаю опять. Они все обыскивают. Я лежал на кровати и так оставался лежать, а они входили… Я читал перед этим вечернее правило и у меня остался на столике каноник, а в канонике были архиерейские документы (о рукоположении). И они не увидели каноника. Если бы увидели… Но ни каноника не видели, ни меня. Я остался невидимкой. Вот это чудо. Отец Аркадий писал Владыке Андрею об этом…" Возможно, это был последний обыск в доме у о. Аркадий 30 августа 1930 г. На следующий день он был арестован, как и Епископ Нектарий и многие из их катакомбной паствы. Все они получили по три года концлагерей, Епископ Нектарий – 10 лет. Однако, возможно, это было другой обыск, который происходил раньше, накануне Пасхи, вероятно 1930 г.

Вскоре после этого о. Гурия пригласил староста храма в селе Шутнерово, Урмарского района в Чувашии. Храм в этом селе был деревянный, старинный, чуть ли не со времен Ивана Грозного. Народ полюбил батюшку, и он там служил с Вербного воскресенья до Петрова Поста. В начале поста в храм пришли комсомольцы, учителя и милиция. Были и сотрудники НКВД. Но арестовать батюшку не смогли, так как народ этому воспрепятствовал. Христиане написали прошение властям, чтобы они не трогали о. Гурия. Однако позже его все-таки арестовали. Перед арестом о. Гурий произнес трогательную проповедь в храме, во время которой все плакали. На допросе в Урмарах (районный центр) о. Гурию отбили легкие. Чекисты со всей силы били о. Гурия в грудь наганом, требуя сказать, кто написал прошение, чтобы его не арестовывали. Но о. Гурий терпел и повторял: "Не знаю, не знаю…" и не назвал ни одного человека. В КПЗ, куда его посадили, сидели двое малолеток, которые ночью перепилили решетку и убежали. О. Гурий тоже решил уйти. Он зашел в храм и оставил записку своим чадам, чтобы они не искали его. После этого начались его скитания днем и ночью. Вся церковь была у него в котомке: облачение, книги, св. сосуды.

Однажды батюшка совершал богослужение в одном доме. Все было заперто. Во время утрени, когда о. Гурий сам читал Шестопсалмие, комсомольцы из "Красной метлы" (как называлась организация по борьбе с Церковью) залезли через крышу в сени. Они подошли к о. Гурию и потребовали, чтобы он прекратил чтение, но о. Гурий не обращал на них никакого внимания. Тогда они силой остановили его и потащили в милицию. Утром пришел начальник милиции, но, увидев священника, почему-то не захотел его арестовывать и сказал: "Все твое с тобой? Забирай вещи и уходи". Батюшка собрал в котомку антиминс, книги, утварь и ушел.

Во время своих скитаний о. Гурий зашел в село Езобакино Октарского района, и там остался служить в чувашском храме. Однажды по просьбе матери батюшка крестил младенца. После этого пришел исполнитель из сельсовета, которому было поручено привести о. Гурия в сельсовет. О. Гурий пошел в сельсовет, и там его арестовали. Через несколько недель его временно отпустили, а потом в лютый буран и непогоду погнали в Симбирск. Там его просто бросили. В Симбирске батюшка нашел верных христиан, которые спрятали его. Через некоторое время и туда нагрянули представители из "Красной метлы", батюшку арестовали. Его посадили в тюрьму в Елабугу, потом он сидел в тюрьмах в Чистополе и Казани, в общей сложности пробыл в заключении год. В Казани о. Гурия освободили, и он вновь отправился в село Шутнерово, где служил прежде. Там он вновь служил и поминал во время богослужений арестованных Епископов Вениамина, Нектария, Андрея и Митрополита Кирилла Казанского. Это было в 1932 или 1933 гг.

Через три месяца в Великий пост о. Гурия опять арестовали. Его посадили в тюрьму и держали под следствием около года в Чебоксарах. Возможно, к этому времени относится рассказ о. Гурия о том, как однажды во время прогулки на тюремном дворе охрана с боковой вышки начала в него стрелять. Две пули просвистели над его головой, задев его волосы. Один из комендантов прибежал и позвал его: "О, так это вы, отец Гурий, вам не больно?" "Нет", - ответил он. В тюрьме знали, что он священник - у него оставались длинные волосы и борода. В это время в одной камере сидели 15-20 священников (и катакомбных и сергианских).

На этот раз о. Гурию дали срок: три года концлагеря, по-видимому, где-то в Карелии. Девять заключенных этого лагеря решили совершить побег. В их числе был о. Гурий и еще один иеромонах. Заключенные бежали через густой лес. Ориентиром для них был мох, растущий на стволах деревьев с северной стороны. Когда беглецы вышли из леса, то увидели железную дорогу и пошли вдоль нее лесом. Наконец, они нашли овраг и спрятались в нем, выжидая время, когда лучше будет перейти дорогу. И вот они уже решили переходить, как их заметила охрана и начала стрелять. Видимо, это была охрана лагеря, которая преследовала их. Беглецы стали разбегаться в разные стороны. О. Гурий попал в болото и пролежал в нем весь день до ночи, молясь Святителю Николаю. Когда тюремщики пробегали мимо, он целиком погрузился в воду и дышал через тростниковую трубочку. Они ушли, не заметив его, но он еще долго оставался недвижим, ни на секунду не переставая молиться.

Когда стемнело, батюшка вылез из болота, наломал сучьев, постелил ветки и заночевал в лесу. В спрятанном мешке у него были спички, котелок и кое-какие продукты. Батюшка вскипятил воду, сварил кашу. Подкрепившись, он пошел, куда глаза глядят. Вдруг он услышал стук топора, пойдя на этот стук, вышел на человека. "Бог в помощь! – сказал о. Гурий, - Я ушел из лагеря. Как мне перебраться через реку Свирь?" Дровосек указал дорогу. Батюшка вышел к тому месту, где стояла лодка, и в ней уже сидели люди. Переправившись через реку, батюшка взял билет на пароход и доехал до ближайшего города. Там он встал в очередь за билетом на поезд. Неожиданно подошел милиционер и приказал показать документы. О. Гурий сказал, что забыл документы. Тогда милиционер рванул его рубашку и заметил на ней лагерную метку. Он отвел батюшку в милицию. Там его обыскали, отобрали иконки, фотографии епископов и хотели снять нательный крест, но о. Гурий снял его и положил себе в рот. Милиционер ударил батюшку, и он упал. Его подняли и стали грозить, что сейчас расстреляют. О. Гурий сказал: "Стреляйте, крест не отдам". Тогда его повели к начальнику, у которого уже лежали конфискованные вещи. Начальник сказал: "Забирай все и уходи. А к билетной кассе больше не подходи, иди пешком". Так пешком батюшка дошел до следующей станции. Там он сел на поезд и доехал до Петрограда, а оттуда через Москву - в Казань. Из Казани о. Гурий вернулся в Чувашию. Жил он в конюшне, а из сарайчика сделал тайную церковь и там служил. Когда вызывали на требы, он ходил обычно только ночью или в непогоду.

Так и он продолжал тайное служение. Иногда он устраивал церкви под землей, настоящие катакомбные церкви. Первая такая церковь была маленькой на 5-10 человек, а последняя – уже на 50-60 человек. Она была выкопана в селе Хурламал под домом одного из христиан, который и помогал о. Гурию строить эту церковь. Выкопанную землю они по ночам вывозили за село и сбрасывали в канаву, закрывая сверху слоем чернозема. Церковь была глубиной 30-35 ступеней вниз. У нее были настоящие своды, т.е., она была как бы под куполом, благодаря хорошей крепкой глине. В церкви был алтарь. Много лет прослужил в этой церкви о. Гурий, но потом пришлось уйти, так как сын хозяев женился на ненадежной девушке, которой нельзя было доверять.

Во время войны о. Гурий дважды едва избежал ареста. В 1941 г. он скрывался в доме одного благочестивого христианина Афанасия. Внезапно он решил уходить, несмотря на уговоры хозяев, опасавшихся, что его арестуют по дороге. "Сердце как бы подтолкнуло уйти", - вспоминал потом о. Гурий. Так он уехал в Казань. На другой день приехав назад на пароходе, он встретил на пристани сына Афанасия, который сказал, что в их дом идти нельзя, так как когда о. Гурий уехал, пришли милиционеры, произвели обыск, всю солому истыкали штыками, приговаривая, что там лежит о. Гурий. Афанасия арестовали и дали шесть лет.

В другой раз, о. Гурий приходил в другую деревню причащать больную женщину. На выходе за ним погнался человек и стал дознаваться, кто он, откуда, наконец, вцепился в него и стал звать другого: "Эй, Ежов, я поймал дезертира". Отец Гурий вырвался и побежал к берегу реки и там спрятался среди бревен. Преследователи искали его, но не нашли.

Однажды батюшка пришел в свое родное село и остановился в доме у знакомых. Отец этого семейства сразу же пошел в сельсовет донести на о. Гурия, (за предательство он хотел получить деньги), но его дочь успела предупредить батюшку. Он ушел из этого дома, но на выходе из села его встретил человек с ружьем и арестовал. Батюшку посадили на телегу и отвезли в район. В милиции его сильно избили. Он почти не мог дышать. Его бросили на пол. Когда пришел начальник милиции и увидел о. Гурия, он спросил, что с ним. О. Гурий ответил: "Вот твои сотрудники мне дали немного…" Начальник сразу вызвал врача, сказав, что о. Гурий умирает. Врач определил батюшку в больницу. Сестра батюшки узнала, что он в больнице, и, несмотря на то, что больница охранялась, смогла подойти к окну. О. Гурий сказал ей, что в полночь он убежит, и попросил принести ему в определенное место одежду. Ровно в 12 часов о. Гурий выпрыгнул в окно и убежал в одном исподнем. Солдаты увидели, как движется нечто белое, и испугались, подумав, что это привидение. Так о. Гурий благополучно добежал до места встречи с сестрой. Сестра принесла вещи, но ни шапки, ни пальто не было. До утра о. Гурий просидел в легкой одежде на кладбище. Утром он отправился в путь и пришел в город Цивильск. В этом городе у него была паства. Здесь он прожил год, переходя из дома в дом, пока его снова не арестовали.

Это произошло в 1949 году. Отец Гурий пришел в один дом, где ему нужно было причастить людей. Там был старый знакомый о. Гурия - Иван. Увидев батюшку, он упал пред ним на колени: "Я давно Вас ищу, о. Гурий, - сказал Иван, плача и вытирая слезы, - можно мне побыть с Вами". Этот Иван был близким другом о. Гурия и служил с ним несколько лет как псаломщик. Но Ивана арестовали, он отсидел какой-то срок, и ему сказали: "Найди отца Гурия, и тогда мы тебя освободим". Иван согласился. Его освободили, дали денег и велосипед, чтобы он искал о. Гурия. И вот он нашел.

После службы Иван пошел якобы в булочную за хлебом, но вернулся с милицией. Отца Гурия арестовали. Начальник милиции вытащил фотографию с о. Гурием из своего нагрудного кармана и сказал ему: "Вот как я вас люблю, столько лет ношу с собой Вашу фотокарточку". Вместе с о. Гурием были арестованы еще 20 человек: все собравшиеся на службу. Следователь сказал, что это по вине о. Гурия страдают эти люди, поскольку он их собрал. Отец Гурий ответил, что он ничего не сделал и с негодованием сказал: "Вы - чудовища, мучающие людей, я не преступник, не преступник в глазах Церкви".

Иван, предавший о. Гурия и других не раскаялся. Только во время суда о. Гурий узнал о его предательстве. После того как на неоднократные вопросы: "Был ли этот человек с вами?", о. Гурий не выдавал этого Ивана, судья сказала о его предательстве и прибавила: "Вот его жалеешь, а он тебя не пожалел". Иван вскоре был убит при загадочных обстоятельствах, когда возвращался домой. Позже о. Гурий видел его во сне: Иван стоял в зловонном потоке навоза и нечистот и не мог пошевельнуться, а только кричал: "Отец Гурий, прости меня. Отец Гурий, прости меня".

Отца Гурия отвезли в тюрьму в Чебоксары. Следователь спросил его: "Вы из ИПХАЦ?" "Что?" – спросил о. Гурий, никогда не слыхавший этого термина прежде. "ИПХАЦ" – Истинная Православная Христианская Апостольская Церковь.

Генерал вызвавший батюшку на допрос спросил:
- Признаешь ли советскую власть?
- А советская власть признает Бога?
- Нет.
- Тогда я эту власть не признаю.
- Патриарха Алексея признаешь?
- Нет. Наш последний патриарх – Тихон.

Затем батюшку перевели в подвальную камеру. Там вместе с приговоренными к смерти он просидел шесть месяцев. Потом его перевели в общую тюрьму, и около года о. Гурий находился под следствием. В обвинительном заключении было написано: "Иеромонах Гурий из православной, истинной, Апостольской, Тихоновской, Кафолической, монархической, катакомбной церкви". Приговорен о. Гурий был к 25 годам заключения. Услышав приговор, о. Гурий в сердцах кинул шапку на стол. Судья из Верховного суда сказала: "Не переживай, через 10 лет все равно выйдешь".

Отправили о. Гурия в Сибирь, в лагерь под Иркутском. Там заключенные работали на прокладке железной дороги в районе Тайшета. Условия в лагере были ужасные. За каждую положенную шпалу была положена жизнь заключенного, погибавшего от непомерных трудов. Заключенные сами валили лес, расчищали дорогу, укладывали рельсы.

Отец Гурий работал на лесоповале. Он отказывался выходить на работу в дни церковных праздников. За это его часто сажали на несколько дней в карцер - холодную сырую камеру, где в сутки выдавали одну кружку воды и кусочек хлеба. Но о. Гурий оставался непреклонен и никогда не работал в воскресенье и церковные праздники. Поэтому, по его словам, получалось, что он чаще сидел в карцере, чем работал.

Также он строго соблюдал пост. Один врач, который был верующим человеком и старался всячески помогать о. Гурию и облегчать его жизнь, настоятельно советовал ему начать есть мясо, так как опасался, что и без того на скудной лагерной пище о. Гурий не протянет долго. Тем не менее, о. Гурий, отказавшийся от мяса в раннем детстве, не притрагивался к нему и в лагере. Как и на свободе, он соблюдал все посты в лагере и тюрьмах. В первую неделю Великого поста он вообще ничего не ел. Так и в лагере весь его хлеб за неделю оставался на тумбочке. В конце недели врач вызвал его, и надев на него наручники, насильно ввел ему укол (по-видимому, витамины или какое-то укрепляющее средство). Отец Гурий потом переживал, опасаясь, что в уколе было что-то скоромное и думал, что лучше ему нудно было есть по кусочку черствого хлеба.

Также о. Гурий ни разу не дал обрить себе голову и бороду. Однажды, его решили остричь насильно. На него накинули жакет, сбили с ног и прижали к полу. Однако его правую руку, видимо не закрепили в этом жакете достаточно хорошо, и поэтому едва машинка коснулась его лба, о. Гурий выхватил ее своей рукой и что есть силы швырнул через всю камеру. Ударившись о металлическую дверь, машинка разбилась. В наказание о. Гурия оставили в одной рубашке и бросили в одиночную камеру в подвал. Пол этой камеры был на несколько сантиметров покрыт водой. Железная решетка лежала на полу. Приходилось скрючиваться на этой решетке, так как не было место ни встать, ни вытянуться. О. Гурий провел целую неделю в этой камере. После этого он всю жизнь болел хроническим бронхитом и страдал от мучающего его кашля. Лагерь в Сибири был особого режима. Помимо обычной охраны, везде были решетки на окнах, на ночь всех закрывали. В день смерти Сталина начали скорбно гудеть гудки. Никто сначала открыто не разговаривал, шепотом передавали новость друг другу. Люди крестились. Это был праздник. Немцы заключенные все говорили друг другу: "Капут". Тогда же сняли решетки с окон, и двери оставили на ночь не запертыми. Питание тоже улучшили – вдоволь стало хлеба и соленой рыбы.

Потом приехала в лагерь комиссия из Москвы для пересмотра дел заключенных. Их вызывали одного за другим. Главной в комиссии была женщина. Они просматривали документы на каждого. О. Гурия спросили: "За что вы осуждены?" – "За непризнание Московской патриархии и тайное служение в подполье". Они объявили ему, что освобождают его. Он перекрестился и сказал: "Спасибо". Позже пришел официальный указ об освобождении. В справке, выданной ему 29 июня 1956 г. указывалось, что он содержался в местах заключения МВД с 25 декабря 1951 г. по 18 июня 1956 г. По-видимому, в этот срок не входило полуторогодовое тюремное заключение во время следствия.

Отец Гурий вернулся в Чувашию. Его с нетерпением ждали его духовные чада. Некоторые из них переписывались с ним во время его пребывания в концлагере и непрестанно горячо молились о его освобождении. И вот к их великой радости о. Гурий вновь был с ними. И вновь он продолжал свое тайное служение, он служил по домам в Дятлино, Карамышево, Картлино, в Чубаево и других местах Чувашии. Устраивал тайные церкви. Ходил из села в село, из города в город. Ходил он с инструментом под видом печника или плотника. Его так и называли для конспирации "плотником". К тому же о. Гурий действительно умел хорошо класть печи и отлично знал плотницкое дело, так что кроме своего священнического служения он исполнял разные плотницкие работы, вплоть до строительства домов. В 1962 г. о. Гурию удалось, наконец, приобрести собственный домик на станции Тюрлема у одного благочестивого крестьянина Порфирия, который стал духовным чадом о. Гурия. Этот дом о. Гурий полностью отремонтировал и в нем устроил церковь. Там был и алтарь, и настоящая алтарная преграда, и все необходимое для службы. Некоторые христиане из близлежащих деревень приезжали туда на ночные службы, как и прежде соблюдая все меры предосторожности, дабы безбожные власти не обнаружили катакомбную церковь.

Однако в основном, как и прежде, о. Гурий продолжал сам посещать свою паству, особенно стареньких и немощных в отдаленных деревнях. Он хранил Запасные Святые Дары и всегда следил, чтобы никто из его паствы не умер без исповеди и причастия. Глубокое чувство пастырской ответственности заставляло его превозмогать собственные болезни и идти к своей пастве даже уже в преклонном возрасте, когда он уже сам был немощным 80-90 -летним старцем.

Иногда в зимнее время, когда он возвращался после своих пастырских трудов в холодный свой дом, остывший в зимнюю стужу за неделю или две его отсутствия, ему приходилось страдать там еще от холода. Пока растапливалась печка, удушливый дым наполнял весь дом и, чтобы не задохнуться приходилось оставлять открытым окно или дверь на всю ночь.

В 1980 г. во время Рождественского поста о. Гурий сильно заболел. Он находился тогда в своем домике в Тюрлеме один. У него очень болела грудь, и был сильнейший приступ кашля. Он едва дополз до двери и, выглянув на улицу, позвал: "Есть кто-нибудь?" Проходившая мимо женщина, подняла о. Гурия и отнесла в свой дом и ухаживала за ним. Два месяца он не мог подняться с постели и даже не мог оторвать головы от подушки. Но пост, несмотря на уговоры, он отказался нарушать. Решил лучше умереть.

Во время этой болезни у него было видение: как-будто находится где-то в подземелье или в туннели и старается оттуда выйти. Было чувство страха, и он продолжал идти. Позади он услыхал голос: "Не бойся, я здесь". Был ли это Господь, или ангел хранитель, или святой? Потом он погрузился в свет. Дорога вела в сияющий белый город вдали. Он очень хотел попасть туда, но в тоже время понимал, что если он попадет, это будет означать, что он умер. Он не достиг этого города, а вернулся назад, в сей мир. Потом постепенно поправился.

В 1984 году во время Великого поста о. Гурий опять очень сильно заболел. Скорая помощь не смогла проехать из-за весенней распутицы, и его несли на носилках. На протяжении 2-х недель он переносил невыносимые страдания. Каждый день вставляли катетор. Была ужасная боль. Медсестра очень грубо обращалась с пациентами и просто орала на них. Операцию на мочевом пузыре ему делали без всякой анестезии, зашили на живую. Боль была ужасная. Его отправили домой и назначили на операцию в Чебоксарах. Но после Пасхи дома у него вновь случился приступ. Началось сильное кровотечение, его вновь забрали в больницу. "Боже сохрани меня, опять попасть туда", - вспоминал потом о. Гурий. Открытые палаты, шум, беспорядок, ходячие больные приносили вино, напивались, пели песни и т.п. Когда о. Гурий сказал им, что это больница, а не пивная, они пригрозили его побить, если он не замолчит. В больнице ему сделали трубку, т.е. вывод из мочевого пузыря.

Через год во время Петровского поста он поехал в Чебоксары на операцию, но верующая медсестра посоветовала ему не делать, так как врачи не были уверены в благополучном исходе. Так, более 10 лет до самой кончины о. Гурий ходил с трубкой и претерпевал помимо неудобства мучительные боли. Как-то о. Гурий посетовал, что не ожидал, что будет настолько болен. Но он принимал все смиренно, считая, что Бог послал это ему в наказание за его грехи.

Кашель в последние годы его тоже сильно мучил. Иногда он просто задыхался от приступов кашля, который мог напасть на него и днем, и ночью. "Кашель нападает на меня как собака, не соблюдая ни расписания, ни праздников", - как-то сказал о. Гурий.

Последние годы после операции, когда ему уже трудно было самому вести хозяйство в своем доме, он жил в доме у инокини Филонилы. Еще в 1942 или 1943 гг. она перестала ходить в открытую церковь Московской патриархии, узнала об о. Гурии, который приходил служить в ее деревню, и стала у него исповедываться и причащаться.

В 1984 г. сама мать Филонила тоже сильно заболела и 1,5 года лежала не вставая (у нее была опухоль, которая передавила, по-видимому, позвоночник). В том же доме лежала ее сестра-инвалид, парализованная с детства. Так что вместо помощи о. Гурию при его новой болезни наоборот еще приходилось самому заботиться о двух парализованных старушках. И это в деревенском доме, лишенном всяких удобств цивилизации (там не было даже электричества, не говоря уже о всем остальном)! Слава Богу, другие прихожанки о. Гурия из этого села им помогали.

Но кроме того, даже в таком состоянии о. Гурий не прекращал своего служения. Еще в 1964 г. он своими руками устроил в сарайчике у Матушки Филонилы настоящую церковь. Она была маленькой, всего несколько квадратных метров. Однако в ней был устроен алтарь, с алтарной преградой и даже царскими вратами. В алтаре как полагалось был Св. Престол и Жертвенник. Все о. Гурий сделал своими руками. Он сам выложил в церковке и печку, в которой пекли просфоры, и которая обогревала зимой. Каким искусным он был печником, можно было почувствовать во время служб: никакого дыма от разгоревшегося угля в кадиле никогда не было в маленькой церковке, где едва умещалось до 10 человек. Когда кадило с разогревшимся углем вешали на специальный крючок, моментально дым из него улетучивался через тягу в печной трубе.

Церковка не была подземной, как прежние, но была тайной, незаметной для постороннего глаза. Сарайчик находился в глубине двора. Маленькие оконца выходили только во двор, и все равно через них вряд ли можно было что-либо разглядеть внутри. Кроме того, была сделана потайная дверка. Поэтому когда начиналась служба, то основную дверь в сарайчик закрывали на висячий замок снаружи, а в церковку проходили через эту потайную дверку рядом, которая была неприметной как часть стенки сарайчика. Поэтому посторонний, проникший во двор, увидев замок на двери, мог подумать, что сарайчик закрыт.

Также в это же время о. Гурий не оставлял свою паству в других местах. Можно представить сколь трудно это было для него с такой болезнью уже почти в 80-летнем возрасте. Однако, он должен был это делать, поскольку считал себя обязанным исполнять свой пастырский долг до конца. Более того, как и прежде о. Гурий продолжал и для себя, и для своей паствы неустанно искать истинно-православного епископа. Он начал искать сразу после своего выхода из концлагеря. Он знал, хотя и не имел точных сведений, что Епископы Андрей, Вениамин, Аввакум, Кирилл, которых он прежде поминал на службах, были замучены безбожной властью. Поэтому на Литургии, как это и позволяется Церковью во время гонений, о. Гурий поминал "православные патриархи, митрополиты, архиепископы и епископы". При этом он не терял надежды найти истинных епископов.

Два раза в год о. Гурий ездил в Троице-Сергиеву Лавру. По-видимому, там, у мощей Преподобного Сергия Радонежского, собирались и встречались многие катакомбные христиане. В Лавре о. Гурий часто встречался с юродивым Василием. Он жил где-то рядом и постоянно там бывал, но никогда не участвовал в службах и тем более не причащался в храмах.

Интересный случай рассказывал сам Владыка Гурий о последней их встрече. Это было в 1988 г. во время празднования 1000-летия Крещения Руси. Отец Гурий услыхал возглас: "Христос Воскресе!". Оглянулся, но никого не увидел. Потом еще раз и так трижды. Наконец, он увидел, что это его приветствует блаженный Василий. Василий сказал о. Гурию, что он станет епископом и перед смертью будет знаменитым человеком. Тогда о. Гурий не поверил этим словам, он даже не мог и помыслить о таком. Единственным его желанием было найти истинного епископа. Те, так называемые катакомбные епископы, с которыми о. Гурию довелось встречаться в 1970-х гг. – Антоний Галынский и Геннадий Секач - были весьма сомнительны, и о. Гурий, все внимательно исследовав, не присоединился к ним. С Геннадием он встречался в Лавре, а к Антонию летал на юг, по словам м.Филонилы в Крым (но возможно, на Кавказ, так как по некоторым сведениям Антоний последние годы жил в Сочи).

С какого-то времени отец Гурий стал поминать на богослужениях первоиерарха Русской Зарубежной Церкви Митрополита Анастасия. Только в 1981 г., будучи в Киеве, о. Гурий узнал, что с 1964 г. Русскую. Зарубежную Церковь возглавляет Митрополит Филарет, (М. Анастасий почил в 1965 г.) и стал поминать его как первоиерарха. Как и многие катакомбники, о. Гурий надеялся, что Русская Зарубежная Церковь, сохранившая в изгнании неповрежденное Православное учение и традиции Церкви, со временем поможет возродить Истинное Православие на родине.

В 1988 г. о. Гурий узнал о кончине М. Филарета и стал поминать М. Виталия. Как раз в это время началась так называемая "перестройка". Открылись связи с внешним миром, и некоторые из прихожан о. Гурия в Казани установили связи с Русской Зарубежной Церковью и в частности с о. Виктором Потаповым. В 1988 г. тот познакомился с о. Гурием и сообщил о нем М. Виталию и Синоду. В 1989 М. Виталий прислал о. Гурию приглашение.

Началась процедура получения заграничного паспорта. Это был первый год, после разрешения на свободу передвижения, когда по простому приглашению можно было выехать в любую страну из СССР. Местные власти с трудом привыкали к такой свободе. К о. Гурию пришли в дом, устроили обыск, выясняли клирик он или нет и т. д. Можно почувствовать насколько само по себе обращение в органы власти было ответственным шагом для о. Гурия. Ему в его 83 или 84 года, после фактически 70 лет гонений обратиться самому в милицию! Хотя он уже знал, что времена изменились, но…

Кроме того, ему приходилось просить о получении паспорта. До этого он никогда не имел никакого паспорта и никаких советских документов. Единственной бумагой у него была справка, выданная в лагере по окончании срока заключения в 1956 г. Не получая советских паспортов, о. Гурий, как и многие из его паствы (которых так и называли "беспаспортники"), подчеркивали свое принципиальное неприятие безбожного советского государства. Они отказывались быть гражданами СССР и быть причастными ему каким-либо образом, в том числе иметь паспорт этого государства с его безбожным гербом. Они продолжали считать себя поданными Российской империи и не признавали беззаконную богоборческую власть коммунистов, расстрелявших последнего законного правителя России – государя императора Николая II, которого, кстати, катакомбные христиане и в том числе о. Гурий, почитали святым мучеником.

Эта твердая позиция катакомбных христиан заслуживает самого глубокого уважения. Если бы весь русский народ, или хотя бы значительная его часть имела такое мужество, то богоборческая советская власть действительно не удержалась бы долго. Ведь именно об этом писал в 1980 г. первоиерарх Русской Зарубежной Церкви, Святитель Митрополит Филарет (Вознесенский). Приведем дословно отрывок из его письма. Хотя он и прерывает наше повествование об о. Гурии, однако как нельзя лучше помогает осмыслить самую сущность жизненного подвига самого о. Гурия и всей Русской Церкви, ушедшей в катакомбы.

"В Соловки пригнали группу монахинь, принадлежащих Катакомбной Церкви, - пишет Святитель Филарет,
- Им чекисты сказали: сегодня устраивайтесь, а завтра пойдете на такую-то работу. Но получили неожиданный ответ: не пойдем и работать не будем.
- Вы что, с ума сошли? Вы знаете, что с вами будет? – закричали чекисты.
Спокойный ответ людей в верности своей ничего не боящихся:
- Что будет, то будет – а будет то, что Богу угодно, а не вам, палачам и преступникам. Вы можете с нами сделать, что вам угодно – морить голодом, пытать, вешать, расстреливать, жечь на огне. Но мы раз и навсегда вас предупреждаем: мы вас, слуг Антихриста, законной властью не признаем и никогда ваших приказаний исполнять не будем!

Разъяренные чекисты утром погнали монахинь на "холм смерти". Так назывался высокий холм, на котором всегда дул ледяной ветер. На этом ветру человек за четверть часа замерзал на смерть. Монахинь, одетых в их ветхие ряски, повели на этот холм красноармейцы в полушубках. Монахини идут веселые, радостные и поют псалмы и молитвы. Солдаты поставили их на вершину холма и спустились вниз. Слышат, что они продолжают свое пение. Полчаса, час, два, больше – сверху все слышится пение. Наступил вечер. Стража подходит к монахиням – те живы, невредимы и продолжают пение молитв. Удивленные солдаты повели их домой - в лагерь. По всему лагерю сразу разнеслась весть об этом. А когда на следующий день стража сменилась и повторилось то же самое – лагерные власти растерялись и оставили монахинь в покое…

Это ли не победа? Вот что значит верность до смерти – как говорят чудесные слова Апокалипсиса: "Будь верен до смерти и Я дам тебе венец жизни". А в данном случае – явное чудо, как это было с тремя отроками в пещи вавилонской, только там была смертоносная стихия огня, а здесь смертоносный гибельный холод. Вот как Господь вознаграждает за верность!

И вот мое глубокое убеждение: если бы вся многомиллионная масса русских людей проявила бы такую верность, как эти монахини, и отказалась бы повиноваться разбойникам, насевшим на русский народ – коммунизм рухнул бы моментально, ибо к народу пришла бы та же помощь Божия, которая спала чудесным образом монахинь, шедших на верную смерть. А пока народ признает эту власть, повинуется ей, хотя бы и с проклятиями в душе – эта власть остается на месте".

Часто можно услышать упреки в адрес "беспаспортников" за излишний экстремизм и прямолинейность и т.п. Некоторые из них действительно могли придавать слишком большое значение вопросу принятия советского паспорта и по этому критерию определять принадлежность к истинной Церкви. Однако сам о. Гурий отличался большой рассудительностью в этом вопросе, не осуждая христиан имевших паспорт, и не принуждая от паспорта отказываться. Не всем был под силу такой исповеднический подвиг…

Когда встала необходимость взять паспорт для поездки в Синод Зарубежной Церкви, о. Гурий его взял. Он понимал, что это необходимо для блага Церкви и для его паствы, в первую очередь. При этом он отказался поставить подпись где бы то ни было при получении. Из-за этого ему не хотели давать паспорт, но он оставался непреклонен. Подпись ставить категорически отказывался. Наконец, сопровождавшая о. Гурия прихожанка упросила местные власти выдать "дедушке" паспорт без его подписи.

И вот он полетел в США. Один! 84-х летний старец, изнуренный своими болезнями… Его встретили в Синоде РПЦЗ. На праздник Вознесения он был возведен в сан архимандрита. Митрополит Виталий был очень к нему внимателен, собирался рукополагать его в епископский сан. Потом о. Гурий поехал на неделю-другую в Джорданвилль, и когда вернулся, то Виталий сказал ему поскорее возвращаться домой. При этом он даже не справился о здоровье о. Гурия. Отец Гурий был огорчен столь спешным отъездом, и особенно тем, что его посадили на самолет в субботу, так что он не смог провести воскресную службу в церкви.

Во всем этом была очевидна интрига епископа Лазаря (Журбенко).

Еще ранее на соборе в Канаде о. Гурия просили признать епископа Лазаря в качестве его священноначалия. На это о. Гурий сказал, что он не может ручаться, что его паства примет Лазаря. Сам о. Гурий был весьма смущен тем, что Синод Русской Зарубежной Церкви принял Лазаря и поставил его фактически во главе Катакомбной Церкви в России. Отец Гурий, как и многие катакомбные христиане знали, что Лазарь был в катакомбной Церкви, потом ушел в Московскую патриархию, был там рукоположен в священнический сан и после этого вновь вернулся в катакомбы. Очевидно, что после этого ему мало кто доверял. Тем более, после того, как Лазарь объявил себя епископом, несмотря на то, что он ссылался на признание Синода Зарубежной Церкви.

В августе 1990 г. Синод РПЦЗ опубликовал официальное подтверждение епископской хиротонии Лазаря, которая была совершена тайно в 1982 г., когда принятый в Русскую Зарубежную Церковь Лазарь был тайно рукоположен в архиерейский сан Епископом Варнавой Каннским. 1(14) августа 1990 г. Архиерейский Синод официально признал это рукоположение и объявил об этом в "Заявлении Архиерейского Синода РПЦЗ" . Во время пребывания о. Гурия в Америке, Лазарь написал М. Виталию, чтобы тот не рукополагал о. Гурия. Он опасался, что авторитет Владыки Гурия, которого рукоположит М. Виталий с архиереями в Синоде будет выше, чем у него (Лазаря), и все катакомбники признают своим главой не его, а Владыку Гурия. Лазарь хотел сам непосредственно участвовать в хиротонии о. Гурия.

Вот поэтому М. Виталий столь спешно и отправил о. Гурия в Россию и сказал, что Епископы Марк и Иларион, которые сейчас там рукоположат его.

В это время они действительно были в России. Они прибыли для участия в знаменательном событии – первой открытой архиерейской службе РПЦЗ в России (вернее, тогда еще в Советском Союзе) в первом открытом храме. Это было в Суздале в Цареконстантиновском храме архимандрита Валентина (Русанцева), который был принят из Московской патриархии Синодом РПЦЗ (постановление Синода 29 марта /11 апреля) 1990 г.

Литургия была отслужена 8 (21) июня 1990 г. Епископами РПЦЗ Марком Берлинским, Иларионом Манхэттенским и Лазарем Тамбовским.

Отец Гурий об этом ничего не знал. Он прилетел позже и случайно встретился с Епископом Марком в аэропорту, когда тот уже улетал из Москвы. Марк сказал о. Гурию, что Иларион и Лазарь обо всем позаботятся. О. Гурий встретился с ними на квартире в Москве, и они уговаривали его принять епископскую хиротонию, но о. Гурий отказался, сославшись на свою паству, которая не доверяет Лазарю.

Тогда же о. Гурий узнал об открытом приходе и служении в Суздале. Как и многих катакомбников, его поразило и опечалило это событие. И он вовсе не разделял радости Синода. Личность архимандрита Валентина, столь поспешно принятого РПЦЗ в сущем сане, вызывала немало подозрений. Более 17 лет тот прослужил в посещаемом иностранцами Суздале в качестве архимандрита Московской патриархии. И вот теперь вдруг неожиданно решил ее покинуть. Кроме того, он являлся депутатом местного совета, и это в то время, когда даже внешне власть не изменилась: по-прежнему, существовала коммунистическая партия, а ее генсек Горбачев, являлся главой того же безбожного государства - СССР.

Для катакомбников все это было неприемлемо, а явное невнимание к Катакомбной Церкви и ее нуждам свидетельствовало о том, что с Синодом РПЦЗ происходит что-то неладное.

Послание Архиерейского Собора 1990 г. 3/16 мая 1990 г., опубликованное в журнале "Православная Русь" № 10, 1990 г., подтвердило худшие предположения. Архиереи РПЦЗ во главе с М. Виталием заявили:

"Верим и исповедуем, что в храмах Московской патриархии, в тех из них, в которых священник горячо верит и искренне молится, являясь не только служителем культа, но и добрым пастырем, любящим своих овец, по вере приступающим, подается в Таинствах спасительная благодать".

Это совершенно неправославное заявление, где наличие спасительной благодати ставилось в зависимость даже не от веры отдельного священника, а от его моральных качества, вызвало справедливую критику со всех сторон, и впоследствии было отменено. Однако, эту отмену некоторые поняли не в отрицательном, а в положительном смысле – как то, что Собор признал, что благодать подается во всех без исключения храмах МП (см. Докладную записку прот. В. Потапова Арх. Синоду РПЦЗ от 1(14) марта 1993 г, с. 9).

При изучении разных материалов Зарубежной Церкви последнего времени, ставших в то время доступными, о. Гурий и его паства еще более убеждались к великому своему огорчению, что Митрополит Виталий и его Синод изменили прежний церковный курс и всеми силами стремятся к сближению с Московской патриархией, которую даже называют "Матерью-церковью".

Ни о каком соборе Катакомбной Церкви, который могли бы возглавить архиереи Зарубежной и на котором можно было обсудить многие проблемы соборно, в том числе решить вопрос с сомнительными катакомбными "ветвями" и восстановить правильную иерархию, не могло быть уже и речи. Было очевидно, что Синод глух ко всем призывам и просьбам Истинно-православной катакомбной Церкви и упорствует на своем отступническом пути.

Тогда вновь о. Гурий был вынужден искать истинных епископов.

Как раз в это время, он узнает о существовании Истинно-Православной Церкви Греции. В сентябре 1990 г. представитель одного из Синодов ИПЦ (так. наз. Хризостомовского) узнал об о. Гурии и встретился с ним в Москве. О дальнейших событиях мы приводим ниже рассказ очевидца, опубликованный в информационном бюллетене "Воздвижение" № 2 (15), февраль 1996 года.

"Мы познакомились с Епископом, тогда еще отцом Гурием после его возвращения из первой поездки в Америку, где его принимали в Синоде Зарубежной Церкви. То было время мучительных исканий и неосуществленных надежд Катакомбной Церкви в России. В это время о. Гурий и его паства поняли, что Синод Зарубежной Церкви, возглавляемый Митрополитом Виталием, отступает от истинного православия, нарушает заветы блаженной памяти Митрополита Филарета (+1986) и других иерархов-исповедников, и вместо возрождения многострадальной Истинно-Православной Церкви идет на сближение отступнической Московской патриархией.

Всю свою жизнь посвятивший служению Господу, пронесший свой крест чрез гонения, тюрьмы и сохранивший верность пути епископов-новомучеников Русской Церкви, отец Гурий не мог спокойно принимать происходящее в Зарубежной Церкви. Это было настоящая трагедия и для него, и для других истинно-православных христиан России. Ведь именно надеждой на восстановление полного общения с Русской Зарубежной Церковью жила Катакомбная Церковь в России на протяжении страшных десятилетий богоборческого ига. Православные христиане Русской Зарубежной Церкви, рассеянные за рубежом по всему миру горячо молились о своих братьях на родине, от которых они были отделены железным коммунистическим занавесом, но о страданиях которых они знали и свидетельствовали пред всем миром.

Именно Русская Зарубежная Церковь опровергала бесстыдную ложь иерархов Московской патриархии об отсутствии гонений на Церковь и благоденствии народа под коммунистическим игом. И она же, обличая отступничество этих иерархов, которые незаконно присвоили себе имя Русской Православной Церкви, исповедывала свое единство со страждущей Матерью-Церковью, истинной Русской Православной Церковью, ушедшей в катакомбы. Русские православные за границей, также как и православные в катакомбах на родине, верили, что настанет день, когда они воссоединятся друг с другом, когда обе части Русской Церкви – Катакомбная и Зарубежная, сохранившие истинную православную веру, в единстве любви и истины принесут слово Божие несчастному русскому народу, укажут ему путь ко спасению и к подлинному возрождению истерзанной безбожниками России.

И вот, когда, казалось, пришло столь долгожданное время, архиереи Русской Зарубежной Церкви вдруг начали искать единения не с исповедниками Катакомбной Церкви, а с отступниками Московской патриархии, которую даже стали называть "Матерью-церковью".

Катакомбные христиане пытались обращаться в Синод РПЦЗ, но тщетно. Синод не обращал внимания на их сетования и мольбы. Что же было делать им, оставшимся без епископов и клириков, погибших в тюрьмах и лагерях или скончавшихся к тому времени от лишений и болезней? Где было искать истинных архиереев? Куда и к кому обращаться?

Такие мучительные вопросы стояли и перед отцом Гурием. В это время впервые мы с ним и встретились.

Конец сентября 1990 года. Слякотная осень в Москве. Холодный ветер, дождь, грязь непролазная в новостройках Новокосино, где мы пробираясь от остановки автобуса, искали нужный подъезд в безликом многоэтажном панельном доме. Унылые окрестности городского района, вдруг на мгновение преобразившиеся, когда сквозь сумрачные низкие тучи вдруг блеснул ослепительно золотой луч солнца, озаривший радостным светом печальную развороченную беспорядочными стройками равнину.

В более чем скромной комнате, служащей молельной многодетной семьи, мы увидели отца Гурия. Как и всех, кому доводилось с ним встречаться, он нас поразил нас до глубины души. Согбенный старец, маленький и хрупкий, но в то же время столь величественный, благородный, исполненный внутреннего достоинства. Даже у далеких от Церкви людей он невольно вызывал чувство благоговения. Казалось, что он не принадлежит настоящему времени, настолько все в нем было чуждо окружающей "советской действительности". Он был словно из другого времени, как бы являясь живым свидетельством православной России, о которой мы имели лишь смутное представление как о безвозвратно "ушедшей Руси", которую так трагично потеряли наши отцы и деды.

Тогда во время разговора с представителем Греческой Истинно-Православной Церкви отец Гурий в основном хранил молчание. Вопросы больше задавал один из катакомбников. Но решение должен был принять отец Гурий. Прежде он ничего не знал о положении в Греческой Церкви. Оказывается в Греции, как и в России в 1920-х гг. произошло разделение: от Церкви отделились отступники, перешедшие на новый стиль и те самым начавшие разрушение церковных традиций. Исповедники, сохранившие традиционный церковный календарь (их стали называть старостильниками), подверглись гонениям со стороны властей и отступников-новостильников. В 1960-х гг. старостильники, оставшиеся без иерархии, обратились в Русскую Зарубежную Церковь с просьбой рукоположить им епископов из числа их архимандритов. Это и было сделано архиереями Зарубежной Церкви. В 1969 г. Синод РПЦЗ, возглавляемый Митрополитом Филаретом, официально признал эти рукоположения и назвал иерархию старостильной Истинно-Православной Церкви Греции братской во Христе иерархией.

И вот теперь истинно-православные христиане из Катакомбной Церкви в России должны были просить иерархов ИПЦ Греции восстановить иерархию в России. Отец Гурий благословил отправить прошение в Синод ИПЦ Греции, возглавляемый Владыкой Хризостомом (Киусисом) через представителя этого Синода, англичанина В. Мосса, с которым он тогда познакомился. В тот момент все присутствовавшие были взволнованы и воодушевлены. Казалось, что мы свидетели исторического события – вновь как 1000 лет назад, русский народ в поисках Истины обращается к своим старшим братьям, дабы приобрести полноту Истинного Православия.

Однако все не так легко и просто далось. Вскоре открылось, что ситуация в старостильной Церкви Греции не так ясна и понятна, как это было представлено нам на первой встрече. Оказалось, что помимо Синода Хризостома существуют еще три старостильных Синода, которые не состоят в общении друг с другом. Трудная проблема встала пред о. Гурием. И вновь он должен был принимать решение.

По поводу одного Синода (так наз. "Киприановского") у о. Гурия не было никаких вопросов, когда стало известно, что этот Синод в общении с новостильниками. Но вот три других?!.. Хризостомовский, Матфеевский и Авксентьевский. Казалось, они все тверды в исповедании веры и защите традиций Церкви. Не имеют общения с новостильниками, осуждают экуменизм… Но почему они не в общении друг с другом и не признают друг друга?

Второй раз мы встретились с отцом Гурием в июне 1991 года, как раз когда перед ним стояла эта мучительная проблема. Отец Гурий приехал в Москву и встретил нас в той же самой комнатке. Страдающий от мучительного кашля, усугубляющегося особенно при нахождении в бетонной городской квартире во время удушливой и пыльной жары, стоявшей тогда в Москве, о. Гурий, тем не менее, более двух часов уделил нам для беседы. Он искренне поделился с нами своими раздумьями. С одной стороны, он продолжал получать письма от представителя Хризостомовского Синода, а с другой - у него уже была подробная информация о Синоде Архиепископа Авксентия.

По Божьему Промыслу о. Гурий и его паства узнали о том, что именно в этот Синод перешли несколько лет назад из Русской Зарубежной Церкви Бостонские монастыри и около 30 клириков с приходами. Об этих монастырях и клириках им сообщил совершенно случайный человек, который неожиданно появился после того, как о. Гурий благословил свою паству усиленно молиться о вразумлении и открытии истинного пути. Этот человек рассказал пастве о. Гурия о том, что из РПЦЗ уже произошел исход тех, кто, как и о. Гурий, не принимает нового курса м. Виталия на сближение с Московской патриархией, и посоветовал узнать, куда ушли эти клирики. Он же дал список бостонского благочиния. На имя первого русского священника в этом списке, о. Георгия Кочергина, о. Гурий благословил свою паству написать письмо. По получении о. Георгий передал это письмо другому русскому священнику, о. Виктору Мелехову. Так начались переговоры и переписка.

Бостонские священнослужители подробно рассказали свою историю, как им приходилось в 1986-1987 гг. уходить из Русской Зарубежной Церкви после того, как они убедились в бесплодности своих попыток образумить архиереев Синода. Они рассказали, как им нелегко это далось, как трудно было разобраться в положении Греческой Церкви, пока, наконец, они по милости Божией ни убедились в канонической правоте Архиепископа Авксентия, возглавлявшего Синод ИПЦ с 1963 года.

В то же самое время представитель Хризостомовского Синода, с которым была первая встреча, очень нелестно отзывался об Авксентьевском Синоде и перешедших к нему. Он писал письма о. Гурию, призывая его ни в коем случае "не поддаваться" и избегать "ловушки" "лишенных сана Авксентия и бостонских аморальных клириков", он повторял всю ту чудовищную клевету, которую возвел Синод М. Виталия на бостонский Свято-Преображенский монастырь.

Почти в то же самое время, в начале лета 1991 г., в Москву приехал представитель третьего старостильного Синода – Матфеевского. Он называл себя старейшим катакомбным монахом, Антонием Черновым. Он настойчиво искал встречи с о. Гурием, задавшись целью уговорить его принять епископскую хиротонию от архиереев Матфеевского синода, каноничность которого он отстаивал. Однако, с о. Гурием ему все же встретиться не удалось. О. Гурий особенно не интересовался Матфеевским Синодом, когда узнал, что тот продолжает существовать на неканоническом основании – единоличной хиротонии, совершенной епископом Матфеем в 1948 г., которую матфеевцы по-прежнему обосновывают как законную и достаточную.

Итак, оставался выбор между двумя оставшимися Синодами. Только Господь ведает сколько пришлось пережить о. Гурию, прежде чем он принял окончательное решение. Он принял его после напряженных размышлений, усиленных молитв и поста.

И вот 85-летний старец вновь один летит на другой конец света. В Бостонском Свято-Преображенском монастыре, где о. Гурий живет 2 месяца, а также в православных приходах, которые посещает, он окончательно убеждается в правильности своего выбора. И тени сомнения не остается в истинности православного исповедания и безупречной нравственной чистоте монашествующих, священнослужителей и мирян. Как дым рассеиваются все измышления врагов, стремящихся клеветой на этих клириков заглушить их православное исповедание. Особенно радует о. Гурия, что бостонские монастыри и приходы хорошо знают и любят русских святых, хранят заветы и традиции прежних русских иерархов под омофором, которых они много лет пребывали. Только отступление Синода м. Виталия от этих традиций вынудило бостонцев и других клириков в США, Канаде и позже в Европе, с великой скорбью покинуть Русскую Зарубежную Церковь в 1986-1987 гг.

15 (28) июля 1991 г. в русском Свято-Воскресенском храме г. Вустера о. Гурий был рукоположен в архиерейский сан. Хиротонию совершили по благословению Архиепископа Авксентия, три архиерея его Синода: Максим Кефалонийский, Ефрем Бостонский и Макарий Торонтский).

Владыка Гурий вернулся в Россию к своей пастве 1/14 сентября 1991 года. Нам довелось присутствовать на встрече его в аэропорту Шереметьево. Как обычно там было шумно, душно. Кругом людская суета. В облаках табачного дыма над стеклянной таможенной перегородкой подпрыгивали проворные китайцы, что-то громко кричавшие на своем языке, повсюду слонялись оборванные цыгане, любопытные туристы галдели на всех языках мира, деловые люди и разодетые дамы сосредоточено тянули свои огромные чемоданы.

И среди этого Вавилона – Епископ Гурий в рясе и камилавке, с панагией на груди и епископским посохом в руках. Он терпеливо стоял в длинной очереди на таможенный контроль за тележкой, нагруженной монастырскими чемоданами с церковной утварью, облачениями, книгами и подарками для его паствы. Такой же как обычно – строгий, спокойный, смиренный. Еще более просветлело его лицо, исполненное благости.

Мы тогда не знали, что перед своим отъездом из Америки он говорил, что еще лет 5 он, наверное, послужит… Так оно и вышло. Он вернулся в Россию, чтобы до конца оставаться со своей паствой и исполнить свой пастырский долг и завет епископов-новомучеников.

"Святителю, Отче Гурие, моли Бога за нас!"