Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Старец Иона Киевский - послушник Серафима Саровского

(† 1902)

Воспоминания о старце

Предисловие

Межигорье и скорби старца

Троицкая обитель. Последние дни жизни отца Ионы

Слово, произнесенное на Литургии в день погребения старца Ионы

Рассказы разных лиц о прозорливости старца Ионы об исцелениях по его молитвам

Иеромонах Израиль, долгое время бывший при старце докладчиком
Отец Виктор - келейник (в обители с 1866 г.)
Иеромонах Тарасий (в монастыре с 1878 г.)
Иеромонах Варлаам вступил в монастырь в 1885 году
Иеромонах Аверкий
Иеросхимонах Димитрий передает
Иеромонах Илиодор
Иеромонах Мелетий (в монастыре с 1883 года)
Настоятель Троицкого монастыря отец Иувеналий
Вкладчик Руденко
Иеромонах Анастасий (в монастыре с 1874 г., 63 года)
Иеромонах Рафаил, заведовавший Васильчиковой монастырской дачей, передает:
Послушница Мария Енакиева
Монах Тихон передает
Воспоминания монахини Миропии, относящиеся к последним дням жизни старца
Кондрат Самойлов, город Бердянск 1927 г., 27 сентября
"Русский паломник" № 35, 1892 г.

Видения, бывшие отцу Ионе, зарисованные

Домик отца Ионы

ПРЕДИСЛОВИЕ

В 0 часов 30 минут ночи 9 января 1902 г. тихо и мирно почил о Господе глубокий старец, великий деятель архимандрит Иона, в схиме Петр. Жизнь и дела этого старца, прожившего свыше 100 лет, высокопоучительны и наглядно свидетельствуют, как много может сделать даже один человек, чего может он достигнуть при энергии самоотверженной деятельности и любви к Богу.

Архимандрит Иона, в миру Иоанн Мирошниченко, происходил из мещан посада Крюкова Полтавской губернии Кременчугского уезда. Его юные годы протекали в то время, когда на Руси школьное образование доступно было немногим, а потому и Мирошниченко грамоте научился дома. От природы он был одарен Господом высокими и богатыми умственными дарованиями и твердою памятью. С детства он любил чтение книг, особенно религиозно-нравственных, и читал очень много. До 22 лет он жил дома и занимался земледелием.

Будучи с детства весьма набожным, Мирошниченко очень часто посещал монастыри и первоначально поселился в качестве послушника у старца Серафима, известного всей России подвижника 19 века, жившего в Саровской пустыни Тамбовской епархии. Умирая, прп. Серафим завещал Иоанну Мирошниченко поступить в Брянскую Белобережскую пустынь, куда, согласно воле старца, он поступил послушником в 1836 г. Через 7 лет, в 1843 г., Мирошниченко принял монашество под именем Ионы и в 1845 г. был рукоположен в сан иеродиакона.

Проводя жизнь в обители в суровых подвигах поста и воздержания, в постоянной молитве и Богомыслии, Иона развил в себе высокую степень самоуглубления и самовникания, тщательно следил за своею внутреннею жизнью и духовным развитием. Тут же он удостоился особого видения, повлиявшего на его дальнейшую жизнь, которое он понял, как веление Промысела взять на себя дело устройства на берегах Днепра нового монастыря. Он решил уйти в Киев.

В 1851 г. отца Иону встретил Киевский митрополит Филарет, по его воле и желанию в августе того же года иеродиакон Иона был переведен в Киевский Никольский монастырь. Затем в 1858 г. он был рукоположен в сан иеромонаха, и через два года, в 1860 г., переведен в число братии Киево-Выдубецкого монастыря, расположенного на одной из весьма живописных окраин г. Киева, на так называемом Зверинце. Уже в это время иеромонах Иона выделялся своею духовною опытностью и благочестивою жизнью, и многие киевляне искали случая получить совет и наставление у отца Ионы, быть духовными его чадами.

Среди многочисленных духовных дщерей о. Ионы была и супруга тогдашнего киевского генерал-губернатора княгиня Васильчикова, высокоуважаемая о. Ионой и много содействовавшая и помогавшая ему, особенно в построении Троицкой обители. В 1867 г. построена была деревянная церковь во имя Св. Троицы, которая в 1871 г. заменена обширным и великолепным каменным храмом. Княгиня Васильчикова пожертвовала от себя монастырю дачу в 55 десятин земли близ Киева. С этого же времени новый монастырь постепенно становится крупным собственником земли: частью - путем пожертвований, частью - путем покупки, где монахами ведется образцовое сельское хозяйство. В августе 1872 г. о. Иона возведен в сан игумена. Указом Свящ. Синода от 17 января 1886 г. о. Иона назначен настоятелем Киево-Межигорского Спасо-Преображенского монастыря с возведением в сан архимандрита. Резолюцией Киевского митрополита Иоанникия от 9 декабря 1899 г. отец Иона по старости и болезни был уволен от управления Свято-Троицким монастырем и оставлен лишь настоятелем его.

Несмотря на свой преклонный - свыше 100 лет - возраст, о. Иона почти до последних дней своей земной жизни сохранил бодрость духа и проявлял присущую ему энергию, всецело направленную на дело благоустройства Свято-Троицкой обители. Последние 2 года своей жизни он страдал неизлечимой и тяжкой болезнью, от которой и слег в постель после 1901 года. В последние дни жизни у него открылась водяника, 15 декабря 1901 г. о. Иона был соборован.

Несмотря на полный упадок физических сил, он почти до самой смерти принимал народ и оставил всем его знавшим высокий урок духовного бодрствования, самоотверженного труда во славу Божию.

МЕЖИГОРЬЕ И СКОРБИ СТАРЦА

Верстах в 18-20 от Киева по грунтовой дороге и на несколько большем расстоянии по воде вверх по Днепру, у самой реки на возвышенном берегу расположен был старинный Межигорский мо настырь. Основание его относят к началу христианства в Киеве, к 988 году. Название его указывает на его расположение - между гор, доходящих до самой реки в защитной от ветров долине. Горы - две продольные и одна поперечная - поросли лесом. Эта тихая, уединенная, прекрасная местность очень удобна для иноческой жизни.

Первоначальный монастырь, носивший имя "Бело го Спаса", находился в 1 1/2 верстах от теперешнего Межигорья, ближе к Киеву, и был разрушен полчища ми Батыя. Рассеявшись тогда из обители, иноки поселились потом в укромном ущелье у Днепра и поставили церковь во имя святителя Николая Чудотворца Князья Киевские наделяли обитель угодьями и озера ми. Когда Киев перешел к Польше, короли польские тоже оказывали монастырю покровительство. Монастырь богато застраивался, о нем радел знаменитый поборник православия князь Константин Константинович Острожский и в 1599 г. вызвал из своего города Остроча (ныне Волынской губернии) старца Афанасия с двумя учениками, духовно обновивших обитель. "После своего многовекового, в шести веках, существования обитель стала для Малороссии второю Лаврою. Игумен Афанасий воздвиг три храма, и при нем монастырь был возведен на степень ставропигии. Монастырь отличался твердостию общежительного устава и строгостию жизни братии. Пользовался уважением всего малорусского народа и был известен и по России, и по христианскому Востоку. В обитель текли пожертвования, между прочим, и гетмана Богдана Хмельницкого.

Прошел пожар 1665 года, испепеливший все здания до основания. Все строилось вновь. Среди постриженников обители был московский 35-летний постриженник, дворянин Иван Петрович Савелов, служивший дотоле на ратной службе (в монастыре Иоаким), впоследствии ставший Патриархом Всероссийским. Он очень любил место своего обитания и щедро благодарил обители.

Значение монастыря чрезвычайно возвысилось и тем обстоятельством, что с 1683 г. он стал приходом всего Запорожского казачества по постановлению Рады (совета), в котором указывалось на высокую духовную степень обители: "Видя отцев Межигорских Киевских житие иноческое, пристойное, общежительное и чин их монастырский, похвалы годный, ко спасению людям полезный и приветный, и страннолюбивый, Уважаючи оных прислуги не малии у войску нашем и в церкви нашей, и видячи церковный порядок и отправы служб Божиих по-монастырскому, и из того всего тешачись, мы, войско все, единодушно положили, абы церковь Святой Покровы наша Запорожская и вся Запорожская Сечь при них была неотменно, и монастыря Межигорского общежительного Киевского, при Святой Покровы священнодействовали, а войску Запорожскому Богомольцами и отцами духовными была". Таким образом, Межигорье стало монастырем всего Запорожья. Всякий Запорожский казак старался побывать в монастыре на "поклонении" Святому Спасу Межигорскому, и при этом редко кто не привозил монастырю какого-нибудь дара: иконы, лампады, какого-нибудь предмета церковной утвари. Из Запорожской Сечи в Межигорье текла серебряная и золотая река, и множество турецких червонцев, добыты в бою, плыли в монастырскую казну. Сюда Запорожские казаки слали часть своей воинской добычи, здесь записывали себя на поминовение, здесь преклоняли свои буйные головы к постригу в монашество после жизни, полной удачи и бранных трудов.

У Межигорского монастыря издревле были какими-то отшельниками выкопаны пещеры, и часть и была разрушена, когда край горы, в которой они был; ископаны, был подмыт Днепром. В Межигорском монастыре проходили искус и постригались молодые образованные монахи, учившиеся в Академии при Киево-Братском монастыре. Так, здесь полагал начало, иноческой жизни своей и в одной из пещер Межигорья принял постриг юный Иоаким Горленко, впоследствии святитель Иоасаф Белгородский.

1775 года случилась крутая перемена в судьбе Межигорья, так как Запорожская Сечь была упразднена. В 1764 г. пожар уничтожил все монастырские здания, но часть их казаки восстановили. В 1786 г. монастырь был упразднен, в бывших келлиях его было предложено разместить отставных увечных офицеров-инвалидов. Но раньше, чем это было исполнено, и накануне того дня, в который должна была посетить Межигорье Императрица Екатерина II, монастырь сгорел дотла, осталась только колокольня и церкви: соборная Преображенская и Петропавловская. Из этих храмов было вывезено все ценное. Богатая утварь увезена сперва в Невскую Лавру в Петербург, а потом распределена между 29 церквами черноморскими. Само Межигорье Императрица подарила Киеву, и здесь была устроена фаянсовая и фарфоровая фабрика. Впоследствии фабрика была закрыта.

В начале 80-х годов Межигорье было объявлено в продажу. Старец Иона чрезвычайно опасался, что место бывшего старинного монастыря попадет в руки евреев. Поэтому он послал предложение в Государственные имущества купить Межигорье. Правительство решило безвозмездно передать Межигорье в ведение Священного Синода. Митрополит Платон мечтал завести здесь дачу и некоторые благотворительные учреждения и поручил возобновление Межигорья старцу Ионе.

Когда Межигорье было передано старцу Ионе, оно представляло из себя картину полнейшего запустения. Здания были заперты в течение двадцати пяти лет, крыши завалены прелыми древесными листьями, на них и на водосточных трубах росла трава. Вокруг построек, из фундаментов из занесенных семян повырастали высоко, сажени на две и на три поднявшиеся деревья. Все окна были с выбитыми стеклами, забить; деревянными досками, а изнутри картоном. Под крышами домов, под карнизами церквей, всюду были понавиты гнезда птиц. Горновой корпус с четырьмя громадными печами для обжигания посуды был в пол ном беспорядке. Стены горновых печей вывалились в разные стороны и лежали грудами кирпичей. Повсюду были кучи битой посуды. И всю эту мерзость запустения пришлось обновлять, устраивая на ней новый монастырь.

Из Троицкого монастыря были присланы в Межигорье человек двадцать братии. Отслужив молебен стали очищать прежде всего церкви, а там и здания. Мусор в тачках валили в водомоины, выравнивая местность монастыря. На крышах жили белки, а на чердаках куницы. Это было какое-то необитаемое и разрушающееся царство. В самой фабрике все оставалось так, как было при неожиданной приостановке работ, когда фабрика была опечатана. Рабочие станки были, казалось, только что остановлены, возле рабочих станков лежала заготовленная глина и формы для фарфора. На полках ждала своей очереди идти в печь сырая, необожженная посуда, на блюдечках и у столов живописцев были растворены засохшие краски, валялись кисти и в бутылочках стояли разные жидкости снаружи и внутри зданий стояли тачки, к которым казалось, вот-вот подойдут рабочие. Брошенные носилки и колымажки, нагруженные глиной. Горновые печи разобраны до основания. Нижний этаж здание поделили на комнаты, расширили верхний этаж и вышел большой двухэтажный дом, где при отце Ионе были для митрополита Платона большие митрополичьи покои, а теперь помещения для сестер Покровского монастыря с церковью. Из станкового и машинного корпусов сделаны тоже жилые помещения, На колокольне сохранились колокола и башенные часы. В колокольне во все время запустения проживал бездомный и безродный старичок, который так и остался в ней и при монахах доживать свой век.

Обе церкви были возобновлены. В Преображенской соборной и Петропавловской во дни храмовых праздников совершалась Литургия приезжими киевскими -священниками. Началась ежедневная служба, через месяц была открыта обитель. Обиход в Межигорье и церковный устав был заведен, как и в Троицком монастыре. На Преображение наезжало из Киева тысяч по пять - шесть богомольцев, размещавшихся по корпусам и под открытым небом. Несколько раз служил митрополит Платон. Братия Троицкого монастыря чрезвычайно любила Межигорье и с радостию ехала туда на послушание. Были засажены фруктовые деревья, малина, смородина и клубника, разведен обширный огород. Всей земли под монастырем - не менее ста десятин.

Митрополит Платон любил это место и, по своему добросердечию, часто запросто беседовал с богомольцами. Однажды, гуляя, он встретил девушку, которая рвала с дерева сливы, потряс ей дерево, чтобы ей было легче. А она поднесла ему три сливы, говоря: "Кушай, дедушка". В другой раз, когда к нему подошла мать с дочкой под благословение, он благословил обеих, спросив у матери: "Кто это у тебя?" - "Дочь моя". - "Это твоя весна, ведь что ты делаешь весной? Вскапываешь землю, сажаешь лук, капусту, огурцы, морковь, огород ты обрабатываешь для пользы своей. Воспитывай же и дочку, учи ее закону Божию, добру, почитанию старших, чтобы она выросла тебе на радость".

Старец Иона время от времени наезжал в Межигорье. Но главное, все в Межигорье с переходом к Троицкому монастырю, прониклось тем духом жизни, который всюду умел пробуждать о. Иона. И долге пустовавшее и безмолвное место древних подвигов зацвело вновь иноческим бытом, огласилось молит вами. Но за этот подвиг обновления обители старец принял одни скорби.

Возобновлению своему Межигорье обязано, главным образом, о. Ионе. Но в деле этом было много неприятного для старца: во-первых, в управлении Межигорьем он был лишен той самостоятельности, какую имеют обыкновенно настоятели монастырей. Он заведовал Межигорьем под ближайшим наблюдением епархиального начальства и должен был на все спрашивать разрешения. Еще неприятнее было старцу то второстепенное место, которое - по сравнению с ничтожным по значению своему Межигорьем - заняла цветущая, созданная им многолюдная Троицкая обитель. Межигорью была присвоена степень монастыря первоклассного, и о. Иона именно по этому монастырю получил сан архимандрита. Троицкий монастырь приписали к Межигорью, отняли у него его прежнюю самостоятельность, все обширные земельные владения Троицкого монастыря, вымоленные у Бога старцем для обеспечения возможности поколениям иноков кормиться безбедно, были переписаны на Межигорье.

Правильное освещение той путаницы, которая образовалась с причислением Троицкого монастыря к Межигорью, дает в одном из писем своих к старцу его духовный сын преосвященный Виталий Тамбовский: "Теперь Вы весь в хлопотах, заботах и трудах относительно нового положения Межигорья, с причислением к нему Вашей обители. Что из сего выйдет, одному Господу ведомо, а нам можно только гадать, как бы не вышло какое смешение в Вашей святой обители, когда чужого посадят в кресло Межигорского архимандрита и отдадут в его распоряжение Свято-Троицкую обитель, созданную потом и слезами старца Ионы и его достойных сподвижников".

Это запутанное положение чрезвычайно тяготило и расстраивало отца Иону. Кроме того, возбуждался даже вопрос о переводе о. Ионы на жительство в Межигорье, что лишило бы громадную часть богомольцев возможности бывать у старца и получать у него утешение. Из Лавры редкий богомолец не заходил в Троицкий монастырь к старцу за благословением, и просветительное значение монастыря было громадно. Многие священники выражали старцу благодарность, что раздаваемые им на общем благословении листики нравственного содержания оказывали самое благодетельное влияние. Часто они, как говорится, попадали прямо в точку. Можно было видеть в монастыре плачущего малороссиянина, который, всхлипывая, говорил: "Що я робив, то против його мени и дав (Что я делал, против того и дал)". И всему этому благотворительному воздействию на народ теперь был бы положен конец.

Старец никак не мог согласиться с предложением митрополита Иоанникия устроить в монастыре (в Межигорье) свечной епархиальный завод с отводом под завод дома и двух десятин земли. Отцу Ионе было не жалко ни дома, ни земли, но он знал, что завод с его рабочим мирским людом внесет только разлад в монастырскую жизнь. Старец говорил протоиерею, который прислан был митрополитом выудить у него согласие: "Подумали ли Вы о том, что фабрика не подходящее для монастыря дело? Раз фабрика, то там и гармоника, и скрипка, и водочка, и табак, и женщины. Хотите, так забирайте себе все Межигорье совсем". Так старец своего согласия и не дал. Все эти обстоятельства заставили о. Иону стремиться к тому, чтобы совсем избавиться от Межигорья. Конечно, старец возносил ко Господу свою скорбь и был услышан.

Как-то приехал в Киев князь С. Васильчиков, сын первой вкладчицы на Троицкий монастырь, своими щедрыми приношениями обеспечившей начало обители, княгини Е. А. Васильчиковой. Он посетил могилы своих родителей, похороненных в семейной усыпальнице Ближних пещер Лавры. При посещении старца о. Иона объяснил князю, что многолюдная обитель, возникшая при содействии и на пожертвования его матери, теперь является хутором Межигорского нового монастыря с сомнительной будущностью. Князь вошел в положение и взялся ходатайствовать перед государем о восстановлении Троицкого монастыря в его прежней самостоятельности, с отделением его от Межигорского монастыря.

Началось дело. Содержание его видно из следующего запроса Киевской консистории, последовавшего по указу Святейшего Синода вследствие прошения генерал-майора князя Васильчикова: "Киевская Духовная консистория сим предписывает представить в консисторию свой отзыв; 1) желаете ли Вы и братия монастыря, чтобы Киево-Межигорский монастырь был отделен от Киево-Троицкого монастыря ввиду того, что средства собственно Троицкого монастыря расходуются на возобновление различных строений Киево-Межигорского монастыря, чрез то благотворительные и воспитательные учреждения, устроенные в Киево-Троицком монастыре на средства княгини Васильчиковой и ее наследников, приходят в упадок и даже совсем могут прекратить свою деятельность, как заявляет в прошении в Святейший Синод сын княгини Васильчиковой - генерал-майор князь Сергей Васильчиков. 2) Действительно ли Киево-Троицкий монастырь за время восстановления Межигорского монастыря израсходовал до пятидесяти тысяч из собственных средств на сей монастырь, и на что именно?"

Старец добился своей цели. Троицкий монастырь был отделен от Межигорья. Великая княгиня Александра Петровна, в иночестве Анастасия, посещавшая Межигорье со времени его обновления и восхищавшаяся им, пожелала, чтобы Межигорье было отдано в пользование устроенному ею в Киеве больничному Покровскому монастырю. В Межигорье были переведены приюты Покровского монастыря, и обитель пользовалась овощами с расширенных Межигорских огородов. Указом Св. Синода от 8 апреля 1894 г. Троицкий монастырь со всеми своими угодьями и капиталами был отделен от Межигорского монастыря, который становился женским монастырем.

В жизнеописании подвижников мы постоянно встречаемся с одним явлением, которое становится почти общим для всех правилом: почти все без исключения претерпевают - одни в начале, другие в середине, большая же часть в конце земного своего подвига - тяжкие скорби, и эти скорби приобщают их отчасти к лику мученическому.

Такие же скорби привелось испытать и старцу о. Ионе. Возможно, они и сократили жизнь старца. Приблизительно за 20 лет до кончины старца поступил в его обитель некто Корнилий, человек лет 30 и весьма сообразительный, ловкий и настойчивый, задавшийся целью выйти в люди, искавший в монашестве не подвига, а собственных выгод. Он сумел приспособиться к характеру старца, завел близкое знакомство с людьми влиятельными в духовном мире, которых он использовал в своих корыстных целях. Он сумел устрожить так, что все иеромонахи, которые могли бы впоследствии стать заместителями отца Ионы, оказались назначенными в другие монастыри. Отец Мелхиседек (его монашеское имя) пробрался в казначеи. Добившись этого поста, он стал использовать влиятельных духовных чинов в своем желании избавиться от о. Ионы. Было решено отнять у о. Ионы настоятельство созданной им обители с назначением вместо него казначея Мелхиседека временно управляющим обителью.

ТРОИЦКАЯ ОБИТЕЛЬ. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЖИЗНИ ОТЦА ИОНЫ

Большинство Киевского монашествующего духовенства было недоброжелательно настроено к о. Ионе. Средних людей всегда как-то раздражает появление людей- выдающихся. Возникновение и быстрый расцвет многолюдного Троицкого монастыря с его широким земельным обеспечением возбуждали зависть к создателю этой обители. А сверх того, людям, привыкшим к лести и заискиванию, не мог быть приятен старец Иона, боявшийся одного Бога, человек прямой до резкости и в высшей степени независимый. Например, во время обновления Межигорья митрополит Платон дает отцу Варлааму, наместнику Межигорья, свои указания, а о. Иона приведет и все изменит. Лаврскому монашеству было в высшей степени неприятно, что богомольцы из Лавры идут к Троицкому монастырю, и они давали богомольцам, спрашивающим о том, как пройти к о. Ионе, лживые сведения. Например, о том, что о. Иона давно уже умер, а монастырь закрыт и запечатан.

Преосвященный Виталий, бывший епископ Тамбовский и Калужский, умерший в Троицком монастыре и бывший преданнейшим духовным сыном о. Ионы. в бытность свою в Тамбове направил за советом к о. Ионе одного помещика. Посетив с семьею своею Лавру, помещик стал спрашивать гостинника, далеко ли до о. Ионы, гак как преосвященный Виталий сказал ему, что в Лавре ему объяснят. "Да, очень далеко, верст пятьдесят". - "Далеконько, - сказал помещик, - а хоть бы и сто, я все равно поеду". Вышел он из гостиницы и спрашивает извозчика: "Сколько возьмешь к о. Ионе? Знаешь дорогу?" - "Как не знать, три рубля возьму". Помещик диву дался, как это за 50 верст брать 3 рубля, и спрашивает: "Да ты хорошо ли знаешь дорогу? Сколько же туда верст?" Тот говорит, что версты три. Тут понял помещик обман монаха и вражду к о. Ионе Лавры.

Докладчик при старце, нынешний иеромонах Израиль, передает, с какою досадой встречали его лаврские монахи, когда он проводил в Пещеры богомольцев из Троицкого монастыря. Поскольку в Пещерах на всяком перекрестке стояли столики для записи на помин души, у которых монахи зазывают записаться, то о. Иона, бывало, говорил, посылая с богомольцами: "Проводи их, а то там монахи на всяком шагу за полы хватают".

Один лаврский монах - записчик спросил в сердцах кого-то из троицких монахов: "Да скажите, пожалуйста, когда Иона, наконец, помрет?" Возмутившись этим вопросом, троицкий монах ответил: "Знаете, сказано: праведницы во веки живут". Спрашивающий так и отпрянул назад с испугом. "Вот как, и не дождешься, значит, еще его смерти".

Отношения с епархиальной властью у о. Ионы ухудшились, когда наместником Лавры был назначен архимандрит Сергий Ланин, впоследствии викарий Киевской епархии, епископ Псковский, умерший на Ярославской кафедре. Когда праздновался юбилей митрополита Иоанникия, был задуман большой приют для духовенства. Делом этим руководил преосвященный Сергий. Капитал был собран порядочный, а местом для постройки наметили монастырскую Васильчиковскую дачу. Приехали к старцу, а старец ответил: "Это обеспечение монастыря, и я земли не дам ни пяди. Денег, сколько Бог поможет, пожертвуем". И он послал к преосвященному Сергию с казначеем 500 рублей. Преосвященный Сергий чрезвычайно оскорбился отказом в земле и в сердцах даже и денег не принял, а вернул их и глубоко затаил свое недовольство и, где мог, вредил старцу.

Местность, на которой стоит Троицкий монастырь, находилась в черте Киевской крепости (ныне упраздненной), и все каменные здания возводились тут с особого, всякий раз высочайшего разрешения. Когда о. Иона задумал строить большой каменный корпус для братии, комендант разрешил на свой страх закладывать фундамент, а доклад свой о доме послал в Петербург, в главное инженерное управление, прибавив, что монастырь собирается строить и каменную колокольню. Все это дело велось помимо епархиального начальства. Из Петербурга был послан ответ, что ввиду намерения обители строить колокольню надлежит представить подробный ее проект, дабы не утруждать государя Императора дважды - отдельно по дому и отдельно по колокольне. Известный архитектор Николаев, строитель Князе-Владимирского Собора, наскоро составил проект высочайшей, в 50 саженей, колокольни, которая, стоя на столь высоком месте, господствовала бы над всем Киевом. Проект послали в Петербург. Когда митрополит Иоанникий был принят государем, государь поздравил его с величественной колокольней в Киеве, на которую он только что дал разрешение. Митрополит, ничего об этом не знавший, почувствовал себя оскорбленным. Через несколько месяцев митрополит вернулся в Киев. Он открыто выражал свое недовольство старцем, а преосвященный Сергий еще и распалял митрополита. Наконец митрополит уволил старца от управления монастырем.

Можно ли сомневаться в том, что лишить человека, своими трудами создавшего обитель, главенства в этой обители - мера совершенно несправедливая и ни с чем не сообразная. Святейший Синод не утвердил представления митрополита об увольнении отца Ионы от настоятельства. Отец Иона продолжал быть настоятелем, но управление обителью было передано казначею Мелхиседеку, это было для старца тяжелым крестом. Рассказывают, что на смертном одре митрополит Иоанникий раскаивался в своих действиях против старца и говорил: "Напрасно мы трогали о. Иону". Старец же отзывался о митрополите так: "Он хороший человек, только окружающие его сбивают". И действительно, митрополит Иоанникий был строгий монах, высокой молитвенной жизни.

Настоятель Выдубецкого монастыря о. Евгений 15 -декабря 1900 г, с каким-то торжеством объявил старцу об устранении от управления обителью, где все было им создано, где все было обеспечено его молитвами, трудами и уменьем. Это не могло не огорчить старца, однако по поначалу все шло по-прежнему, все держалось старцем. Без его благословения ничего не делалось.

У о. Ионы находились ключи от кассы, стоявшей у него в спальне. Мелхиседек же только и думал о том, чтобы забрать себе все в руки и самостоятельно распоряжаться деньгами. Раз пришел он с экономом Смарагдом (находится теперь вместе с о. Мелхиседеком в ссылке на Соловках) брать деньги и, взяв их, ключи не оставил в келлии старца (раньше он их уходя оставлял на столе), а унес с собой. Батюшка вскоре спросил келейника: "Где ключи?" - "Я не знаю". - "А посмотри". О. Виктор посмотрел, их не видно. Батюшка велел сходить и спросить: где же ключи? Мелхиседек резко ответил посланному: "Ключей я не отдам, кому их доверять? Каким-нибудь стрыжакам (т. е. новоначальным)?" О. Виктор, зная, как это огорчает старца, поклонился Мелхиседеку в ноги и говорит: "Выньте все деньги из ящика, заберите все, только оставьте батюшке ключи". Мелхиседек отказал наотрез. Так и пришлось о. Виктору вернуться с пустыми руками. "Напрасно, напрасно", - сказал старец, волнуясь и ходя по комнате. Все ближайшие дни старец был очень скорбен.

Несомненно, что неприятность, которой старец был обижен и унижен его учеником, сокрушила его последнее силы и сократила его дни. Это было в первой половине июля 1901 г., а 4 августа старец написал новое завещание. Для старца все это было завершением его земного креста, а для Мелхиседека - началом его гибели. Он стал по отношению к наставнику свое му Иудою - с тем сходством, что хранил у себя ключи от ковчежца. Добившись распоряжения день гами, он и погубил себя через безрассудное их упот ребление, а к старцу проявил черную неблагодарность.

Многим казалось впоследствии странным, как это старец за много лет не разгадал характера о. Мелхиседека, непригодности его к настоятельскому званию, и не только не преградил ему доступ к настоятельству, но даже указал на него в своем завещании как на своего преемника. А между тем старец полгода до кончины составил другое завещание, в котором уже ни на кого не указывал. Завещание это 4 августа 1901 г. старец читал нескольким лицам в числе которых были служившие ему келейники о Виктор и монах о. Исидор. В завещании старец выражал надежду, что Богоматерь Сама, создавшая это место, Сама и изберет нужного начальника.

К числу первых насельников обители принадлежал Симеон, в постриге Антоний, в схиме Серафим. Он рассказывал сам, как возился с ним, неграмотным батюшка. Бывало, целые ночи о. Иона не спит, учит его грамоте и письму. Потом о. Антоний был иеромонахом и духовником, но не оказывал старцу особой благодарности и частенько осуждал его. Например ждут старца богомольцы для общего благословения а о. Антоний кому-нибудь скажет: "Чего только ждут? В Лавре там мощи, святые там жили, а тут ведь только листки получить". Старец, однако, всегда был ласков с о. Антонием, оказывал ему внимание, посылал съестное. О. Виктору старец сказал: "На моем месте ему надлежало бы быть, да он прозевал". Старец говорил это в том смысле, что о. Антоний позволял себе, вопреки запретам старца, ходить к мирянам в гости и не во всем ему повиновался. Уже по кончине старца, поздно понял о. Антоний незаменимость этого человека и говорил: "Ошибался я, что оскорблял батюшку, тогда казалось мне темно, а теперь вижу: свет тогда был, а теперь - тьма", - и зальется слезами.

Прочтя завещание, старец положил его в конверт и запечатал пятью печатями, положил его в угольник с образами и запер на ключ. На другой день пришел к батюшке о. Антоний, запер дверь на крючок и говорит: "Вот, батюшка, Вы стары становитесь и уже слабы здоровьем. Вам бы надо созвать старших иеромонахов и утвердить о. Мелхиседека Вашим преемником, чтобы уже все знали". Батюшка не сразу ответил, помолчал и потом сказал: "Кого же ты позовешь? У Спасителя было двенадцать Апостолов, и то оказался один Иуда, а теперь их много есть. А вот Божия Матерь", - старец показал рукою на икону. Тем разговор и окончился. Это завещание старца было кем-то похищено, после смерти старца его не оказалось, и стали основываться на прежнем завещании, от которого старец отказался.

Когда старец скончался и тело его начали облачать, Мелхиседек, суетливо ходя по комнате, стал говорить келейнику Виктору: "Смотрите, ничего тут не трогайте, за нитку будете отвечать, за всякую нитку". Это очень огорчило о. Виктора, которому старец доверял вполне и который в те минуты не помнил себя от горя, словно солнце не оттуда всходило. Мелхиседек же, очевидно, был обрадован кончиною старца, он имел какой-то торжествующий вид, был весел и оживлен.

Даже по кончине старца Мелхиседек словно пресле довал его. В монастыре всегда всюду тщательно сохра нялось все напоминавшее о первых днях обители и в полной неприкосновенности хранилась последняя смертная келлия. Мелхиседек же точно старался сгла дить эти драгоценные следы дорогого прошлого. Он велел разобрать первоначальную келлию обители, где когда-то жили первые ее насельники: Иоанн (Иларион и Гавриил. Он же исказил и ту келлию, где старец провел последние годы своей труженической жизни и где в бозе почил митрополит Киевский Феогнос почитавший старца, который приказал, чтобы в его келлии никто не помещался и чтобы все в ней стояло как стояло при старце, и чтобы при келье жил особый старец. При этой келье была небольшая комнатка, где 15 лет жил о. Виктор. Мелхиседек в первый же день выселил его в другое место. После смерти митрополита Феогноста Мелхиседек распорядился с келлией стар ца по-своему и поселил в ней двух монахов. Богомоль цы все интересовались и желали видеть старцеву кел лию. Бывало, стучатся в нее, а живущий в ней иеромонах Валентин (сослан в Соловки) сидит в кадушке лечит себе ноги. Так богомольцы и не достучатся.

Одно время келлия старца служила для счета кружек, для развески чая и сахара. Кровать, на которое старец спал, вывезли верст за шесть от обители, на Троицкую дачу. На большом диване, на котором старец скончался, сидел кто хотел, а однажды, при пере делке печи, навалили мусора, кафеля и глины.

Теперь все это приведено в порядок. Кровать, по распоряжению временно управляющего монастырем преосвященного Назария, епископа Черкасского, о. Виктор отыскал на даче и водворил на свое место. В спальне и зальце стоят те же иконы, как и при старце. Иеромонах Валентин, сосланный ныне в Соловки, в 1907 г., уезжая настоятелем в Саратовскую епархию, забрал с собою две старцевы иконы: Спасителя и Божию Матерь. Но когда он был у ворот обители, везшие его лошади вдруг остановились, и никак нельзя их было двинуть вперед. Об этом узнали соборные иеромонахи, осмотрели клад Валентина, отобрали иконы и водворили их на прежнее место. Теперь все в келлии старца стоит приблизительно так, как при его жизни. Часто служатся панихиды по старце и молебны, поэтому в углу поставлена большая икона Богоматери Троеручицы. В двух шкафах хранятся одежда старца и некоторые принадлежавшие ему вещи. В спальной старца среди других икон находится памятная икона.

Когда старец жил в Белобережской пустыни, он однажды зимой сопровождал в числе других четырех человек развозимую по окрестностям икону Троеручицы. Переезжая мостом, лошади провалились через лед, и дверцу кареты приперло льдом так, что ее невозможно было открыть. Отец Иона тогда вышиб стекло окна ударом кулака и затем снес дверь с петель. Все успели выйти, и даже спаслись лошади. Когда при первой остановке стали служить благодарственный молебен и отворили раму иконы, то изнутри посыпались осколки стекла, то были обломки оконного стекла. Их разобрали на память, и на своем осколке старец дал написать икону Троеручицы и вставил этот тре угольный осколок в деревянную раму.

Здоровье старца, дожившего до весьма преклонного возраста, было слабым. Его постоянно и сильно мучил кашель. Чтобы смягчить его, старец постоянно по два раза в день принимал эмскую воду с порошками Предсмертной же его болезнью была водянка. Не выходил он только две последние недели своей жизни На благословение он не ходил четыре последних дня а к себе принимал почти до последнего дня.

Несмотря на преклонность лет и на его болезнь многие из братии были далеки от мысли, что он приближается к смерти. И раньше он часто болел, но выздоравливал. Другие же, предвидя, вероятно, его смерть, приносили старцу свои иконы, прося благословения этими иконами. Так, накануне кончины батюшки пришел к нему со своей иконой монах Модест. Старец, лежа в сильном жару, не мог уже говорить Приближенный к нему иеромонах сам посвятил икону и благословил ею пришедшего. Тот пошел грустный и неудовлетворенный. Между тем о. Иона, лежа на диване, через стекло двери увидел этого монаха и значками попросил келейника привести к нему монаха Модеста. Старец сначала положил икону его себе на грудь, а потом осенил ею о. Модеста, и тот пошел. радостный и удовлетворенный.

В начале последней болезни старец был соборован и теперь приобщался всякий день. В последние дни его жизни почти вся братия побывала у него, прощаясь, один послушник поведал ему, что он борим нечистыми помыслами. О. Иона посоветовал ему читать помещенную в утренних молитвах последнюю молитву к Богоматери: "Пресвятая Владычица моя Богородица, святыми твоими и всесильными мольбами, отжени от меня, окаянного раба Твоего вся скверная, лукавая и хульная помышления. И погаси пламень страстей моих, и избави мене от всякаго лютаго воспоминания и предприятия, и от всех действ злых свободи мя". "Читай эту молитву, - сказал старец, - и избавишься от искушающих помыслов".

Старец скончался 9 января, а с 15 декабря он вовсе не принимал пищи. Пока о. Иона еще говорил, он произнес такие утешительные слова: "Телом я от вас отхожу, а духом с вами, а вы приготовьте адрес, чтоб был чистый, а я найду там хороших людей и попрошу их за вас, чтоб вам было хорошо". У него спросили разрешения отслужить всенощное бдение и обедню о выздоровлении его. Он на это ответил: "Не надо служащих беспокоить, а людей смущать, я все равно в среду отойду". Всенощная была отслужена под вторник с обедней во вторник, а в ночь на среду он скончался.

Иеродиакон о. Израиль был у старца за 4 дня до кончины. В первый раз застал он его дремлющим В кресле и ушел, не беспокоя его. Когда пришел вторично, у старца были профессор и доктор, которые его подробно осматривали. Они нашли, что вода не дошла до сердца только на 2 вершка. После ухода докторов о. Иона пристально посмотрел на иеродиакона, а тот на старца, не решаясь, однако, просить у него благословения, чтобы не обеспокоить его в такой крайней его слабости. Старец, наконец, заплакал. За плакал, глядя на него, и иеродиакон Израиль. Он раньше был при старце докладчиком и, отличаемый старцем, возбудил к себе зависть некоторых лиц, приближенных к старцу. И эти взаимные слезы были и прощанием.

Тут старец сказал: "Зовите Адриана". Иеромонах Адриан (впоследствии архимандрит), который, еще будучи студентом духовной Академии, обращался к о Ионе за советами. В это последнее свидание о. Ионе предсказал ему некоторые события его жизни, что впоследствии в точности сбылось. (При отпевании старца о. Адриан сказал надгробное слово.) Приобщился старец последний раз 7 января, в предпоследний день своей жизни, а затем душившая его мокрота не позволила ему глотать ничего, кроме святой воды, которую ему давали с чайной ложечки, а в последние минуты движением головы он и от воды отказался. От сильного жара, который палил больное тело старца у него порою бывал бред. Так, он несколько раз спрашивал у келейника, где он находится. Видимо старец хотел что-то сказать наедине своему келейнику Виктору, который был при нем пятнадцать последних лет своей жизни и пользовался вполне его доверием Отец Иона, лежа навзничь, чуть на левый бок, дважды спрашивал о. Виктора, кто есть в комнате. Сзади. у изголовья, притаились настоятель монастыря о. Ме лхиседек и казначей Филарет с другими монастырс кими властями. О. Виктор назвал старцу присутству ющих. "Пусть выйдут", - сказал старец, но те продолжали сидеть. Так спрашивал о. Иона дважды. В третий раз, и в крайней слабости не теряя своей находчивости, о. Иона сбросил на пол лежавшую под рукой его подушечку, чтобы лишние присутствующие тут люди, бросившись ее поднимать, могли обнаружить себя. Но они продолжали сидеть, притаясь и ничем себя не выдавая. Старец тогда в третий раз спросил келейника, вышли ли они, и на ответ, что еще сидят, ничего более не сказал. Так и осталось неизвестным то, что хотел открыть верному келейнику своему умирающий старец.

Ходившие за ним видели, что он страшно страдает. Поддерживать его можно было только под локти, т. к. кожа тела страшно болела. И один из келейников, видя такую его муку, сказал: "Батюшка, помолитесь Божией Матери, чтобы Она разделила болезнь Вашу на всю братию". "Нет, не понесут, - отвечал кротко старец, - буду я один терпеть".

Перед самым концом, точно что-то троекратно глотнув, он спокойно, мирно и тихо, окруженный глубоко опечаленной монастырской братией, отошел в вечность, оставив всем его знавшим высокий урок духовного бодрствования, господства над своею природою и самоотверженного труда во славу Божию и на благо и счастье ближним.

В ту же ночь архимандритом Выдубецкого монастыря Евлогием (около 3 часов) была отслужена перовая панихида над почившим. На другой день панихиды были совершены преосвященным Димитрием, епископом Чигиринским в сослужении архимандрита Платона, инспектора Киевской Духовной Академии, настоятеля монастыря иеромонаха Мелхиседека и монастырской братии. 10 января гроб с телом почившего был перенесен из его келлии в соборный Храм, вече ром того же дня - парастас и 11 января - заупокой ная Литургия были совершены архимандритом Пла тоном. Панихиды в течение 9, 10 и 11 января по в Бозе почившем архимандрите Ионе у гроба его соверша лись непрерывно; в промежутках между панихида читалось Евангелие. На поклонение почившему старцу массами приходил из Киева народ, и в течение целого дня храм был переполнен молящимися.

Погребение о. Ионы совершалось по особо состав ленному церемониалу 12 января. Всю ночь под этот день совершалось заупокойное Богослужение в храме, где стоял гроб с телом почившего. Несмотря на значительную отдаленность Киевского Свято-Троицкого монастыря от Киева (около 3 верст), несмотря на то что из-за наступившей оттепели дорога испортилась и на расстоянии одной версты от монастыря за отсутствием мостовой сделалась непроходимой, туда с самого утра непрерывной вереницей потянулся народ, извозчики и собственные экипажи. К 9 часам 30 мин. утра небольшой монастырский двор буквально был запружен народом, и просторный собор был переполнен. Богомольцев насчитывалось до 30 тысяч.

В 9 часов 30 мин. после ранней Литургии началась поздняя заупокойная Литургия. К ее началу в монастырь прибыл преосвященный Сильвестр, епископ Каневский, который и начал Богослужение в сослужении архимандритов: Платона, инспектора Академии, Феодосия, ректора семинарии, Евлогия, настоятеля Выдубецкого монастыря, Левкия - келаря Киево-Печерской Лавры, иеромонаха Мелхиседека, настоятеля монастыря, и некоторых из числа братии. Кипарисовый гроб с останками покойного архимандрита Ионы стоял посреди храма. Лицо его, как схимонаха, было покрыто черным покрывалом, у ног его стоял посох, а на особом возвышении лежали знаки отличия за заслуги по духовному ведомству: Большой наперсный крест и орден св. Анны 3-й степени.

На литургии слово было произнесено иеромонахом Адрианом, смотрителем Киево-Подольского училища. После литургии, которая окончилась около 12 часов дня, началось отпевание, перед которым речь памяти почившего произнес один из его усердных почитателей и учеников духовных, архимандрит Платон. Во время литургии и отпевания 12 января в храме присутствовали многие весьма высокопоставленные лица во главе с Киевским губернатором Ф. Ф. Треповым, комендантом крепости г-м А. А. Немировичем-Данченко и многие другие. Отпевание совершали преосвященный Сильвестр, епископ Каневский, и преосвященный Димитрий, епископ Чигиринский, в сослужении 8 архимандритов и многих протоиереев, священников г. Киева и иеромонахов обители (всего до 60 человек). Чин погребения пела братия монастыря. Отпевание продолжалось около 5 часов.

После отпевания на руках монашествующих лиц гроб с телом почившего, как бы для прощания, был обнесен в сопровождении крестного хода вокруг храма. День был теплый и ясный. При обнесении останков почившего старца вокруг монастырского храма голуби, которых батюшка о. Иона всегда кормил при жизни, узнали, что их кормилец отошел от сего мира И они отдавали последний свой долг тем, что близко близко над гробницей, делая большой круг, издавали жалобное воркованье. Это поразило всех присутствующих. Они поняли, что не только люди, но и птицы познали свое сиротство, они поняли, что лишились того, кто всю жизнь свою их жалел и кормил.

Затем состоялось предание тела земле. Могилу почившему старцу определили в соборном храме по арками, отделяющими среднюю часть храма от правой. Могила представляла обширный склеп, к которому ведут ступеньки, сюда и направилась процессия Монахи и прочие монашествующие лица спустились вместе с гробом почившего архимандрита о. Ионы, в подвал собора и здесь, после краткой литии гроб поставили в предназначенном для него месте.

Итак, великий деятель, подвижник и основатель Свято-Троицкого монастыря архимандрит Иона погребен на том месте, где 40 лет тому назад он нашел одни лишь жалкие лачуги. Миссию, указанную ему в видении, о. Иона довел до конца. Любовь русского народа и общества к о. Ионе в последние годы возрос ла до крайних пределов. О нем знала, о нем говорила и говорила восторженно, почти вся Россия. Ежегодно, количество богомольцев, посещавших в последнее время монастырь, известный в народе под именем "Монастырь о. Ионы", определялось в сто тысяч. Многочисленные киевские паломники считали своим святым долгом побывать у о. Ионы, получить его благословение, полюбоваться его монастырем.

Погребение окончилось около 4 часов вечера. После того преосвященный Сильвестр, епископ Каневский, Димитрий, епископ Чигиринский и Макарий, бывший епископ Калужский, архимандриты и все участвовавшие в погребении, а также и вся старшая братия монастырская собрались в новом монастырском корпусе, где обителью была предложена поминальная трапеза. Смерть почившего старца, о которой скоро стало известно в Киеве и за его пределами, вызвала чувство глубокой скорби, сожаления и сочувствие осиротевшей обители среди весьма многочисленных почитателей его. Многие из почитателей старца прислали в осиротевшую обитель телеграммы с выражением скорби и сожаления о тяжкой утрате.

Вечная память тебе, великий труженик, учитель и друг народа. Да воздаст тебе Господь сторицею за твои труды на Его пользу и благо. Вечная благодарная память русского народа да будет тебе нерукотворенным памятником, а пример твоего самоотверженного труда, подвига и молитвенного бдения да останется учителям нашим, да вызовет он больше подражателей тебе и последователей твоих в русском обществе.

+ + +

8/21 октября 1966 г. перенесены тела епископа Виталлия и схиархимандрита о. Ионы из Свято-Троицкого монастыря на кладбище (на Зверинце). В одной могиле покоятся тела пресвященного епископа Калужского и Боровского Виталия, скончавшегося 15/1Х 1892 г. на 63-м году жизни, и схиархимандрита Ионы, скончавшегося 9 января 1902 г. на 108-м году жизни.

СЛОВО, ПРОИЗНЕСЕННОЕ НА ЛИТУРГИИ В ДЕНЬ ПОГРЕБЕНИЯ СТАРЦА ИОНЫ

"В путь узкий ходшии прискорбный, вси в житии крест, яко ярем вземшии и Мне последовавший верою при идите насладитеся, ихже уготовах вам почестей и венцев небесных", (стихира погребения)

Этими словами чрез Святую Свою Церковь зовет Владыка неба и земли в Свои небесные обители всех верных Своих, земных последователей. Сему Божественному гласу повинуясь, отошел от нас приснопамятный наш духовный отец и благодетель многих тысяч Боголюбивых иноков и мирян православных, основатель и благоустроитель этой святой обители схиархимандрит Петр, батюшка отец Иона, Вышедшая из тела безсмертная душа его тщится ныне взойти к Престолу Вечнаго Судии Бога и внити в радость Господа Своего. Но она еще как бы витает среди нас, и как бы еще воочию беседует с нами словами священных молитв - песнопений, которые мы теперь слышим: "Духовнии мои братия, споспешницы чада, - говорит он нам отечески с обычным своим глубоким смирением, - не забудьте мене, егда молитеся, но зряще мой гроб, поминайте мою любовь, и молите Христа, да учинит дух мой с праведными".

Но что же в ответ на это скажем мы, собравшиеся семо, дорогому отцу и благодетелю нашему духовному? Ей, содействующему Богу, не забудем любви твоей, отец наш, и присно будем помнить любезное сердцам нашим имя твое и слово твоего завета и наставления. Благодарим ныне и не перестанем благодарить тебя за всегдашнее твое отеческое внимание к нам, молитвенное попечение о нас, терпение и благоснисхождение к немощам, печалям и скорбям нашим, за утешение, предостережение, советы. Благодарим тебя, страннолюбивый отец наш, и за все то, что ты сказал в святой твоей многолетней, многотрудной жизни и нам, и безчисленным во Христе братьям нашим - православным русским людям, ибо в обители твоей находили и находят гостеприимный приют, пропитание, утешение и назидание неисчислимое множество труждающихся, скорбящих и обремененных путников земной нашей юдоли.

Избранник Божией Матери, послушный Ея велению, ты основал, созидал на этой, одной из гор Киевских, и благоустроил сию святую общежительную обитель иноческую. Дивная сила и благодать Божия помогала тебе из ничего создать все то, что мы здесь видим. Исполнились слова Богоматери, некогда сказанные тебе: "Сын и Бог Мой весьма любит сословие иноков православных и избирает тебя для устроения иноческой обители. Ты будешь Его орудием, иди и начинай. Он через тебя совершит все Сам Своею Всемогущею Силою и благодатию". Ты свято выполнил возложенное на тебя Царицею Небесной послушание и отходишь в Ея Царство и Обители Ея Сына и Бога нашего, отходишь к Царю Царствующих и Господу господствующих и к соцарствующим Ему угодникам Его как верный приставник и раб, сын и друг Его, исполнивши волю Его, ибо Он сказал: "Вы друзи Мои есте, аще творите, елика Аз заповедаю вам".

Приводя все сие на память себе, прощаясь с тобою и в последний раз поклоняясь сосуду души твоея. твоим честным останкам, подвизаемые благодарением тебе и любовию духа, просим тебе, не откажи поминать пред Владыкою всяческих вместе со всеми чадами твоими и нас, пришедших ныне сюда, и всех, любовию почитающих твою любовь. "Боже Отец наших, творяй присно с нами по Твоей кротости, не отстави милость Твою от нас, но молитвами их в мире управи живот наш. Ими же веси судьбами. спаси нас и введи в Царство Твое вечное, в сопребывание с ними! Ибо всяческая содержится в Твоей силе и власти, и Тебе паче всех и за все, и за святую жизнь и дела жизни и кончину безмятежную новопреставленного отца нашего, подобает благодарение, честь и слава Отцу и Сыну и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков. Аминь. Помяни, Господи, душу раба Твоего, священно-архимандрита Ионы, во Царствии Твоем и упокой его со святыми, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь бесконечная!"

РАССКАЗЫ РАЗНЫХ ЛИЦ О ПРОЗОРЛИВОСТИ СТАРЦА ИОНЫ И ОБ ИСЦЕЛЕНИЯХ ПО ЕГО МОЛИТВАМ

Иеромонах Израиль, долгое время бывший при старце докладчиком

Окончив военную службу, я под влиянием товарища, решившего стать монахом, и сам стал думать о монашестве. С трудом добившись согласия своих родителей на это, я пришел с товарищем в Киев. В Лавре мы отговели и пошли затем к о. Ионе за благословением. Только в Киеве мы и узнали, что у него свой монастырь, хотя раньше думали, что он Живет в Лавре. Сперва мы получили общее благословение, а потом через докладчика стали просить, чтоб старец нас принял на совет. Докладчик отказал, но о. Иона сам открыл дверь и говорит: "Пусти одного". Мы хотели оба войти, но он принял порознь, сперва товарища, а потом меня. "Что вам?" - "Батюшка, благословите меня в монахи, есть у меня желание, и хотел Вас спросить. Если благословите, то так тому и быть, а иначе в мир вернемся, женимся. А у нас была мечта до монашества побывать в Иерусалиме, на Афоне и уж потом искать себе монастырь". -"Благая мысль, только очень трудно, многие начинают, да мало кончают". - "Батюшка я спрашиваю Вас, есть ли на то Божие благословение а к прочему я приготовился". Тогда он не стал возражать: "Бог благословит. Забирайте ваши вещи, при ходите сюда". Идя в Лавру, между собою мы говори ли, как бы нам отыскать мудрого старца руководи теля. Утром приходит за нами от о. Ионы келейник зовет нас. Заходим к нему в приемную, там с ним благочинный о. Евгений (настоятель Жаботинского Онуфриевского монастыря Киевской епархии). Он нам и говорит: "Вот вам и руководитель мудрый, во век к нему и обращайтесь".

Однажды после общего благословения старая крестьянка великоросска добивалась попасть к о. Ионе на совет и рассказала, что ей трудно жить. В это время незаметно сзади проходил о. Иона и, схватив за рукав строго сказал ей: "Ты помнишь, как ты жила? Помнишь? Так теперь терпи да Бога благодари". Она отвечала: "Помню, батюшка". Монах докладчик спросил ее тогда: "Знаешь ли, кто с тобой говорил?' - "Знаю, это о. Иона". - "А ты поняла, что он тебе сказал?" - "Поняла, все поняла, спаси Господи" И она ушла совершенно успокоенной.

Один купец из Харькова по фамилии Попов сильно страдал геморроем. По совету знакомых он обратился к о. Ионе, чтобы узнать, как ему избавиться от этого мучительного недуга. Старец стал говорить ему: "Кровь не должна идти на низ, туда ей течь не следует, она должна идти по своему направлению", - и он. водя пальцем кругом, стал показывать, как должно совершаться правильное кровообращение. (И эти движения рукой старца и были целительны для больного.) Но, скрывая свою благодатную силу, старец советовал больному принять две ванны - одну из раствора полыни, а другую - из деревея (белоголовника). Больной сделал эти ванны и получил полное облегчение.

Многим бездетным старец предсказывал детей, читал над некоторыми молитву, а по большей части давал советы правильной супружеской жизни. Иногда заранее указывал число будущих детей и назначал им имена. Бывало так, что дети после благословения у о. Ионы рождались от родителей, бывших бездетными лет по 12-15. Один человек признавался, что о. Иона предсказал ему детей, назначил им заранее имена, а тот при рождении детей назвал их по-своему. Родилось у него трое сыновей, и все умерли. Он написал старцу слезное письмо, а старец отвечал, что с Богом шутить нельзя, так как его устами нарекала тогда имена Божия воля.

Незадолго до кончины старца у него был один приезжий из Петербурга, Г. К., служивший там в од-ном центральном ведомстве. О. Иона предсказал ему: "Тебе через год Бог даст сына". Крайне озадаченный этим, гость воскликнул: "Да как же это возможно, когда я 23 года как женат, и женат уже на третьей, и все браки были бездетны". - "Это дело не твое и не мое, - отвечал старец, - а дело Божие". Через год, Действительно, у Г. К. родился, по предсказанию старца, сын.

Часто к о. Ионе обращались женщины, у которых вследствие болезней приостанавливалось деторождение. Старец всегда спрашивал, делала ли женщин; операцию, и если да, то уклонялся от советов. Если ж операции не было, он давал совет, во-первых, известной супружеской воздержанности, а затем лечение ваннами из разных трав; при этом советовал, чтобы при лечении присутствовала простая деревенская повивальная бабка, а никак не акушерка. Ванны советовал три, через двухнедельный срок каждая. Название трав и порядок приготовления их по женским болезням следующий. Первая: трава деревей, она же белоголовник. 2-я - пырей с корнями. 3-я - полевые васильки (на каждую ванну по большому снопу). 4-я - рожь (жито); если в поле имеется зеленая и только что начинает колоситься, то нужно нарвать большой сноп а если в поле нет такой, то зерном 2 пуда. Взять весь состав вышеименованных трав, изрубить на мелки части, чтобы удобнее было поместить в 17-ведерный котел, а за неимением такого котла состав можно распределить в меньшие котлы, налить водой и хорошо вскипятить, затем все выложить и вылить из котла (или котлов) в ванну, влить туда одну столовую ложку святой воды и полстакана простого чистого деревянного масла (оливы). Когда купель немного остынет надо помолиться Богу, прочитать "Отче наш", "Богородице Дево, радуйся..." до конца, положить один поклон и сесть в купель часа на 2, пригласить на это время опытную повивальную бабку, которая должна растирать губкой с этим же самым наваром кость спины. Остальные же части тела, как-то: грудь, живот бока, руки и ноги - вы сами себе растирайте там же в ванне. Как все это сделаете, нужно выйти из ванны и лечь в постель, где та же бабка будет растирать все тело от головы до ног теплым деревянным маслом. 3атем бабка, исправив все внутренности живота, должна подвязать живот полотенцем пошире, туже и пониже, и так ходить в подвязке две недели после каждой ванны, а потом полотенце снять. Таких ванн нужно делать три в течение шести недель и каждую принимать через 2 недели, соблюдая вышеуказанный порядок. Возложите твердую и несомненную надежду на помощь и милость Божию, Матерь Божию и всех святых, и получите облегчение и исцеление в болезни и будете здоровы.

А на прочие болезни, кто спрашивал лечения, то старец отвечал так: если хочешь во гроб скорее, то лечись, а если хочешь жить, то не лечись, а молись Богу, Божией Матери и святым угодникам, и пей святую воду Богоявленскую натощак по чайной ложке, и святым маслом на ночь делай крестик на груди против сердца. Перед тем как пить Богоявленскую воду или же мазать маслом грудь, больной должен прочитать по одному разу "Отче наш" и "Богородице Дево, радуйся..." и положить земной поклон, и это делать 40 дней, в особенности для припадочных.

Старец Иона имел большое попечение о евреях, переходящих в православие. Его заботила мысль, что эти люди окружены враждою своих ближних, которые от них отрекаются, и не находят поддержки у православных. Старец говорил даже и с городским головою, что надо создать какое-нибудь учреждение, где бы новокрещенные находили себе в нем занятие и средства к жизни. Старец приискивал для них состоятельна и отзывчивых восприемников. Одного молодого еврея устроил на фабрике у своих знакомых в Москве. Один из таких знакомых евреев, Владимир, занимался под рядами по выемке земли при постройке домов. Раз ему не повезло - лошади пали. Он решил поступить на городскую железную дорогу контролером. На это требовалось 50 рублей залогу. Жена его пошла просить у старца. Старец вместо 50 руб. дал им 100 руб Вместо того чтобы поступить на трамвай, он опять занялся прежними подрядами, и дело пошло у него хорошо.

Старец очень редко благословлял ехать в Иерусалим - конечно, из-за соблазнов, встречаемых там от смешения полов. Бывало, посмотрит вверх, подымет палец: "В Горний Иерусалим Бог благословит, а туда не благословляю".

Раз вошли к старцу три барыни и с ними одна монашенка. Барынь старец благословил крестом а монашенку ударил по лицу и сказал: "А ты беса оставь, живи с Богом". Она. по-видимому, нисколько не смутилась и спокойно улыбалась. Все они вышли На эти слова она спокойно сказала: "Правда, что я бесу служила, верно старец сказал".

Один уроженец Петербурга отбывал воинскую повинность в г. Киеве и часто ходил к старцу Ионе. Он давно таил в себе желание поступить в монастырь Окончив службу старшим унтер-офицером, он поехал в Петербург и там решил удалиться на Афон. По дороге в Одессу он заехал в Киев и зашел к старцу за благословением. "Еду на Афон, благословите". "Помолиться?" - "Нет, совсем в монахи". - "Нет, нет тебе, Феодор, Божьего благословения в монахи, ни на Афон, ни в России. Поезжай домой и женись, живи честно, трезво, и спасешься". Эти слова разрушили давнюю мечту, показались очень тяжелыми молодому человеку. - "Я никогда не думал жениться, - сказал он старцу, - с юных лет думал о монастыре". - "Нет тебе пути в монастырь". Два часа спорили они, и старец, наконец, сказал: "Вам не видать, а нам благодатию Божиею видать. Вот что было бы с тобой в монастыре: лет на пять хватило бы твоей ревности, а потом все монастырское тебе бы опротивело, ты бы вышел из монастыря. Куда тогда идти? К родным идти стыдно, от работы отвык. Тогда что делать? Воровать, пьянствовать и прочее, Нет, поезжай, женись и живи благочестиво". Он сдался не сразу и все-таки поехал в Одессу. Однако проехав несколько станций, вернулся в Петербург, поборол свою мечту о монашестве, боясь того, о чем предсказал старец. Теперь он давно женат, он очень благочестиво настроен. Ведет торговлю и если услышит от кого-нибудь из покупателей, что болен, дает от святынь маслица, советует, как употреблять, и больные получают пользу. Так иным путем, чем он думал, служит Богу.

Старец Иона всегда давал богомольцам при благословении листики, вполне всегда соответствовавшие обстоятельствам этих людей. Если иногда и казалось, что листики не подходят к положению этих людей в то время, последующие события оправдывали прозорливость старца. Надо иметь в виду, что о. Иона на общем благословении ни с кем не говорил и обычным путем не мог ничего знать о людях, которых видел впервые. Как-то кучка богомольцев из Каневского уезда Киевской губернии, села Паток, в Лавре обсуждали между собою вопрос, что надо зайти к о. Ионе на благословение и получить от него листики. Бывшие в этой компании два парня говорят: "На что нам его листики, прочтем их и бросим, а вот если бы он дал нам по рублю, это дело другое". Все они отправились в Троицкий монастырь и явились к старцу. Были у него и те два парня. Всем прочим о. Иона по обычаю своему дал по листику и по просфорке, а тем двум парням, ничего им не говоря, подал по рублю. На монастырском дворе они, смеясь, рассказывали про свои недавние слова и показывали полученные ими рубли.

Однажды к старцу пришли двое супругов из образованных и рассказали ему свое горе - у них не было детей. Отвечая им, старец стал говорить про неправильность в их прежней жизни и про то, как враг искушает людей. "Батюшка, - прервали они, - мы не верим, чтобы существовала нечистая сила". Старец настаивал, что нечистая сила имеет личное существование. Они же продолжали это отрицать. Тогда старец, стоя перед иконой, стал молиться, и вдруг те, сидевшие дотоле на стуле, кинулись к батюшке, стараясь укрыться за ним. Возле дверей они ясно увидели врага и стали просить у батюшки защиты. Батюшка помолился - видение исчезло, и старец спросил: "Ну что, есть он?"

В монастырском большом храме на одном из столпов есть большого размера изображение: Ангел в схиме вручает преподобному Пахомию, начальнику монашества, "правило" для монахов. Один богомолец увидал это изображение, заказал в иконной мастерской лавке написать и себе то же изображение. Заказ в иконной мастерской лавке написан в память следующего события: находясь дома, он раз с кумом своим зашел в трактир. Дело было около полуночи, а кум был колдун и водился с нечистою силою. Зашел разговор о нечистой силе. "Не верю, что они есть", - говорил один. - "Они существуют и исполняют для меня то, что я прошу, - говорил другой. - А если желаешь видеть их, я тебе их укажу, только купи поллитра". Они хорошенько выпили и пошли в полночь на погост. Пройдя через кладбище, кум свистнул три раза, а наказал куму: "Когда что увидишь, не крестись, потому что будет тебе горе". После третьего свистка, несмотря на тихую погоду, поднялся вихрь, и стала вокруг их кучка нечистых духов. "Что ты зовешь нас? - спросили они. - А вот кум желает вас видеть". Они стали смотреть друг на друга - человек на духов, а духи на человека, а потом скрылись в поднявшемся вихре. Возвратясь в село, еще выпили приятели и пошли спать по хатам. И тот остался доволен, что видел никогда не виданное им, и рассказал про это некоторым товарищам. "Не хорошо это, - сказали они ему, - пошел бы ты спросить у о. Ионы, не будет ли в этом на тебе большого греха".

Он пошел на богомолье в Киев, все рассказал о. Ионе и спросил, не грешно ли то, что он при появлении злых духов не крестился. - "Надо тебе принять наказание в этой жизни или будущей - как хочешь? Тут в полдень те самые духи будут тебя бить ежедневно в течение 3 лет по сто ударов. И будут исполнять свое дело, хотя бы вокруг были люди". Он заплакал и сказал: "Лучше уж принять наказание в этом веке. Когда вернулся домой, к нему пришли соседи, друзья послушать и получить принесенные им подарочки. Когда настал полдень, явились те духи, принесли с собой кузнечный мех с огнем, раскалили на них проволочные пруты и, повалив его среди комнаты, били его. И никто не мог ему помочь, несмотря на все его крики он лежал, как каменная плита. Так продолжалось три года, в последний день на улице явился ему старик похожий на преподобного Пахомия Великого, и сказал ему: "Иди со мною, тебя зовет Царица". Они пришли Большой дом, ворота... Царица сказала ему несколько: таинственных слов. Когда он вышел оттуда, старик привел его к телеге, ждавшей его на улице. И когда он хотел спросить старика, кто он, старик стал невидим Больше этого дома, где они были, он на том месте не видел. Он был у о. Ионы, и тот сказал: "Теперь ты свободен, хорошо, что пришел". А икону он заказал написать по сходству иконы с явившимся ему стариком.

Купец Иван Петрович Сазонов из Луганска сильно запивал. Жена его уговорила поехать его к о. Ионе. О. Иона сказал ему: "Замени водку чаем. Как потянет на водку, так сейчас пей чай". И до смерти он никогда не брал в рот ничего хмельного, все это ему после заповеди старца представлялось отвратительным.

Заходили к о. Ионе и припадочные, те, что в Евангелии называются бесноватыми. О. Иона вообще не позволял им говорить. Во время чтения молитв заклинательных, если дух начинал говорить, он запрещал именем Христовым. Бывало, что до прихода к старцу такие больные не чувствовали своей болезни, только по приходе к о. Ионе эта болезнь обнаруживалась.

Приблизительно в 1885 г. к о. Ионе привезли родные больного киевского гимназиста - мальчика лет 15-16. Когда батюшка его увидел, он сказал: "Поздно привезли". В тот же день, часов в 10 вечера, он скончался в монастырской гостинице, хоронили его на следующий день часа в три. О. Иона сказал: "Я сам буду хоронить". Когда его несли из церкви в могилу, то на расстоянии 50 саженей по распоряжению о. Ионы было отслужено 5 литий. По большой лестнице спустились вниз к трапезе. Батюшка остановился перед дверями трапезы на повороте, облокотился на палку и плакал около часа, никому ничего не говоря. И все погребальное шествие остановилось. Крупные слезы обильно скатывались с лица его на землю. Одна из послушниц видела в это время стадо воронов, и между воронами старались проложить себе дорогу белые голуби, разбивая эту стаю воронов. Из этой толпы вылетел крылатый мальчик, подлетел к батюшке, неся на руках младенца, шепнул ему что-то на ухо, батюшка тогда ободрился, повеселел, двинулся далее, и шествие за ним направилось к могиле. Перед опусканием в землю и наложением крышки было сделано возлияние елея на труп пятью крестами.

Вскоре после того, как старец был возведен в сан архимандрита, мантийный монах Макарий, старик уже лет семидесяти, во время всенощной стоял у иконы Троеручицы и смотрел на то, что совершалось посредине храма, где стояли служащие и певчие, выйдя на "Хвалите". Когда пришло время чтения Евангелия и с батюшки сняли митру, он увидел, что лицо у о. Ионы стало, как у малого ребенка, и такое светлое, что нельзя было продолжать на него смотреть. Когда же, по прочтении Евангелия, надели митру, лицо стало обыкновенным. Наступило время прикладываться к иконе и мироваться, тут одна странница, стоявшая сзади служащих, видела, что из алтаря в епитрахили и с поручами на руках вышла женщина. На ней было зеленое платье и голубой платок на голове, доходивший до ног. Женщина приложилась к иконе, помировалась Сама по-священнически и вошла в алтарь царскими дверями. Она даже возмутилась, как это монахи пустили женщину в алтарь. Она рассказала, что видела, монастырским старцам, и только тогда поняла. Кто была эта Женщина.

Отец Виктор - келейник (в обители с 1866 г.)

Некто послушник Харитон собрал у набожных людей тысячу рублей денег и поехал на старый Афон проситься в Пантелеимоновский русский монастырь. Его приняли, и Харитон в качестве вклада внес свою тысячу. Архимандрит Макарий предложил ему испытать пустынную жизнь, но Харитон не выдержал ее тягостей и простился с Афоном. Ему вернули его тысячу, и о. Макарий сказал ему: "В России поезжай в Киев. Там в Троицком монастыре настоятель о.Иона, только к нему и поступай. А в виде знамения - он встретит тебя у врат своей обители и назовет по имени". Так и случилось. О. Иона принял Харитона и назначил ему послушание у ворот. Харитон был доволен своею жизнью и однажды заговорил с монахом Кассианом о своей горячей любви к старцу: "Когда о. Иона проходит по монастырю, я бы рад его на руки поднять и так носить".

Как-то случилось о. Ионе, проходя по монастырю, заметить у ворот беспорядок. Он подозвал к себе Харитона, сделал ему строгое внушение и ударил его по шее. Харитон был этим чрезвычайно озадачен. Куда девалась любовь его к старцу? Он решил, что больше не останется в обители, и поделился своим решением с Кассианом. "Скорее бы смерти своей поверил, чем тому, чтобы такой старец, святой человек, мог так оскорбить меня". - "Чудак, - ответил ему Кассиан, - разве он тебя бил? Он того согнал с твоей шеи, кого ты возил на себе всю твою жизнь, возил и на Афон". - "Может, и правда", - ответил Харитон. Харитон успокоился, остался в монастыре, вскоре заболел и в больнице пред смертию пострижен был в мантию. Кассиан рассказывал, что было с ним в бытность его экономом на монастырской Васильчиковой даче, Всякую субботу еженедельно приезжал он за двенадцать верст с дачи в монастырь. Раз приехал он с сильною зубною болью, мучился он ею долго и в лекарствах не находил облегчения. Забрав провизию, он зашел за благословением к о. Ионе. Батюшка спросил его, всю ли провизию он получил. Всю, да только келарь грибов не дает. Батюшка ходил по келлии и, смотря вниз, недовольно бормотал про себя; "Да, да, лето прошло, а вы не могли грибов себе набрать, а в лесу живете, нехорошо, нехорошо". Тут он, внезапно остановившись против Кассиана, ударил его по щеке. При больных зубах боль от этого удара получилась страшная, и Кассиан выбежал в коридор. Но когда он опомнился, боли в зубах уже совсем не было. Он был совершенно здоров, и зубы у него до смерти не болели.

У келейника батюшкина Виктора одно время страшно болели зубы. Он не находил себе места, не мог ни пить, ни есть, ни спать. Как-то поутру о. Иона спрашивает других келейников: "Где Виктор?" - "У него зубы болят". - "Пусть чай пьет". Пришли они к нему и говорят, что батюшка велел ему чай пить. - "Где мне пить при такой боли". Тут вошел сам старец и говорит: "Пей чай, да горячий, чтоб из-под крана лить, а не из чайника". Тот сперва не хотел, а потом из послушания выпил. Первый глоток он еле смог проглотить, так болезненно было прикосновение кипятка к больным зубам. Когда же, понуждая себя, он допил весь стакан, боль прошла и с тех пор доселе никогда не возвращалась.

Однажды старец заказал иеромонаху Ираклию, опытному столяру, сделать штук двадцать пять особых низеньких скамеечек. Когда они были готовы, старец велел позвать старших монахов и раздать им эти скамеечки с таким советом: "Когда вы свободны, то после общего правила садитесь на эти скамеечки и занимайтесь на четках Иисусовой молитвой, сколько позволяет время - с полчаса или час. Этим ум просвещается. После этого можно ложиться, и непременно на правый бок, и лежа прочитывать покаянный псалом "Помилуй мя, Боже..." и "Верую..." И так всегда делайте и храните совесть. Если вы будете так делать, то Бог вас не оставит и нужное все пошлет, даже чрез забор вам набросают. А если не будете хранить совесть - пойдите за забор, и там ничего не дадут".

Ездил к старцу некий Константин Георгиевич Абаджи из города Аккермана, человек богатый, страдавший запоем. Старец принимал его ласково. Приказывал в гостинице, как-только его потянет на вино, нести ему самовар и сам поил его чаем. Некоторые из старшей братии оскорблялись, что старец его так принимает и внимателен к нему, когда бы он ни пришел. Старец сказал: ''Разве он мне нужен? Душа его мне нужна. Если бы он сюда не ездил, давно бы он в могиле сгнил". Абаджи умер спокойно в покаянии.

Жила в Киеве мещанка Мария Котикова, лет 40 была в полном расслаблении. Плачущую ее привезли к о. Ионе. Старец посмотрел на нее и сказал: "Не плачь, раба Божия". Дал ей бутылку святой воды и просфоры и велел принимать то и другое в течение 40 дней, причем заповедал ей всю ее жизнь не принимать никаких спиртных напитков. "Как в первый раз приняла я воду, - рассказывает она, - так будто что-то с меня и упало". Мария Котикова до сих пор совершенно здорова.

Года за три до кончины старца один из келейников его, Захария, утром 4 декабря, в день великомученицы Варвары, стал просить у старца отпустить его к обедне в Михайловский монастырь. Там в этот день обносят вокруг собора мощи великомученицы Варвары. Старец сказал: "Зачем? Теперь людей там много". Он опять повторил просьбу: "Благословите". - "Как хочешь", - сказал старец и махнул рукой. Он поехал вместе с будущим настоятелем о. Мелхиседеком, и тот взял его с собою в алтарь, но Захария вышел на середину храма и стал у раки мощей. Тут образовалась страшная толпа. Его сдавили так, что из рта и носа хлынула кровь. Больным он вернулся в монастырь. С того дня он заболел, лег в больницу и вскоре умер, постриженный с именем Зинон.

В монастыре совершалось бдение под праздник Входа Господня в Иерусалим. Служил о. Иона и с ним все иеромонахи, иеродиаконы и певчие. Во время чтения кафизм прибежал келейник иеромонаха Пимена, который умирал у себя в келлии. Больной просил скорее прийти к нему с напутствием, так как чувствовал себя при последнем издыхании. "Передай ему, что мы здесь предстоим все пред Господом, совершая Ему славословие, пусть он за послушание подождет умирать. А по окончании бдения мы к нему придем и напутствуем его". По окончании службы о. Иона со старшею братию тотчас отправились к о. Пимену, совершили над ним Таинство елеосвящения, исповедовали и приобщили его, постригли его в схиму. И к утру Пимен, в схиме Антоний, мирно преставился.

Как-то раз старец, отпуская о. Виктора из церковной келлии в алтарь для поминовения на проскомидии, сказал: "Иди, своих поминай". Потом, вздохнув, сказал: "Да кто знает эти минуты, того молитву за живых и умерших Бог принимает не только в церкви у алтаря, но и работая на поле, кто помянет - примет Господь".

За два года до удаления о. Мелхиседека из обители, 1 мая, о. Виктор видел сон, будто в соборе служил батюшка обедню. Было много служащих, трижды становились на колени за молитвою. После "Отче наш" вышли из алтаря три разоблаченных монаха. О. Виктор спросил шедшего за ними пономаря: "Что это они обедни не дослужили?" - "А это батюшка велел выслать их. Они хромые". О. Виктор посмотрел вслед им, как они шли. Походка их была, однако, прямой. Трое и были потом высланы: Мелхиседек, Смарагд, Валентин.

Иеромонах Тарасий (в монастыре с 1878 г.)

Отец Иона не допускал, чтобы в монастыре сажали какие-нибудь деревья, кроме плодовых. Деревья, не приносившие плодов, он вырубал собственноручно. Я жил в Тальянках "гуменным" - укладывал снопы хлеба в скирды, и батюшка Иона поручал мне обо всем писать ему, даже давал мне для этого конверты, бумагу и марки, но я не осмеливался это делать, хотя начальники поступали по-своему, а не по старцеву приказу. Когда же мне от этого становилось слишком тяжело я уходил в дальний уголок, и плакал, и взывал в уме к батюшке: "Посмотрел бы ты, что твои дети здесь делают". И говорю я это, будто стою наяву пред самим старцем. И что же? На следующий день батюшка совершенно неожиданно появляется у нас. В то самое время, когда я призывал его в Тальянках, в 300 верстах от Киева, он вдруг говорил келейникам: "Скорей, скорей лошадь мне, я в Тальянки еду". И ехал, когда об этом в тот день и речи не было. Так было с ним трижды.

Пришел как-то к старцу крестьянин и поведал. У него был единственный сын, и пока этот сын был холост он не мог на него нахвалиться: трезвый, трудолюбивый, почтительный и послушный. Потом же, когда женился, сделался пьяницей, да таким, что от него домашним житья не стало, часто к старику приходил односельчане и говорили: "Пошлите вашего сына подобрать, на улице пьяный валяется". Когда же он отрезвится, то начинает в доме буянить, домашние бегут вон, он их выгоняет. Оставаясь один, он начинал крушить все в доме, бить посуду, рвать на себе рубаху нагой бегал по избе. Раз из люльки выхватил своего же ребенка и за руку выбросил его в разбитое окно. Старик его и учил, и крестьянскому сходу жаловался но тот не унимался, продолжал пьянствовать, буянить колотить жену, отца и мать.

Добрые люди посоветовали старику обратиться к о Ионе за советом. У старца после общего благословения оставалось всегда человек десять-пятнадцать на совет-беседу, проходящую наедине, с глазу на глаз Тут старик и рассказал о своем сыне. Ответ старца был крайне резок: "Так тебе и надо, старая собака, так тебе и надо". Старик залился слезами: "За что ж это Другие люди радуются на детей, а я только горюю, да еще старец говорит, что так и надо". - "Так тебе и надо", - повторил старец. - "Да почему же?" - "А ты вспомни, когда ты его зачал, вспомни", - и старец стал прохаживаться по келье, все повторяя: "Вспомни, вспомни". И три раза спрашивал: "Вспомнил ли? Подумай хорошенько". Но тот повторял, что не помнит. Гак я тебе скажу, - отвечал старец. - Люди шли в церковь пасхи святить, а ты с женой тогда сошелся, не было вам другого времени? Вот за это теперь казнишься". Старик упал на колени. "Правда, батюшка", - "То-то, то-то, старая собака". - "Что делать теперь, батюшка, как быть?" - "А ты приобщался?" - "Приобщался в Лавре". - "Так теперь чтоб ни ты, ни жена твоя, ни сын твой не приобщались в течение 3 лет. Говеть и исповедываться надо, а к тайнам не приступать, и тогда, соблюдая это, приходите ко мне". Старец назначил им всем троим одинаковую епитимию и по выполнении ее обещал их через 3 года себя в монастыре приобщить.

Монах Ермоген рассказывал, как Божия Матерь хранит иноков Иониной обители. Одно время о. Ермоген жил за воротами, в одной келье с другим монахом, о. Адрианом. Раньше о. Адриан жил на монастырском хуторе - сторожил там лес и был не раз избит. По болезни перевели его в монастырь и поселили с о. Ермогеном. Раз поутру о. Ермоген поднялся, пока больной еще спал, прочел утренние молитвы. потом принялся за Псалтирь, и тут нашло на него Сокрушение в грехах своих. Заплакал он горько над Жизнью своею. В это время проснулся о. Адриан и говорит ему: "Слушай, о. Ермоген, как молится за нас и жалеет нас Царица Небесная, просит прощения за дела наши. Видел я сейчас, что ты стоишь на молитве, и весь ты черный-пречерный, а наверху Спаситель и Матерь Божия. И Матерь Божия говорит Спасителю: "Сыне Божий, прости Ты его, слабенький он во всем и душою, и телом. Прости его". Раза три говорила Она: "Прости его". "Тут сверкнула молния, и стал ты чистый - белый весь. Вот как Царица Небесная нас жалеет и о нас просит. То черный был, а теперь стал светлый. Ты это на всю жизнь запомни". А Адриан через месяц умер.

Иеромонах Варлаам вступил в монастырь в 1885 году

7 января 1902 г., за два дня до кончины старца, монах Варлаам, несший послушание в монастырском имении Тальянках, вместе с товарищем по послушанию отправился туда. Старец дал ему в благословение разом 3 просфоры, тогда как раньше давал не боль" одной. Эти просфоры о. Варлаам впоследствии употреблял при болезнях малыми крохами и по вере своей получал облегчение. 9 января о. Варлаам привез из имения хлеб на станцию Тальное для отправки в Киев в монастырь. Тут подошел к нему начальник почтовой конторы и, передавая ему телеграмму, спросил: "Знаете ли, о. Варлаам, что ваш настоятель скончался, вот телеграмма". В первую минуту эту весть о. Варлаам принял спокойно, но когда он вернулся в имение и по старце стали служить панихиду, он рыдал навзрыд, и все следующие дни был в безысходной скорби и от утраты такого старца, и от того, что не будет при его погребении. Часть ночи с субботы на воскресенье о Варлаам с прочней братией провел в молитве в течение 3 часов, а потом лег спать. И тут же с необыкновенной ясностью представился ему о. Иона. Он видел себя в том же усадебном доме, и к нему вышел живым о. Иона и сказал ему: "Я не умер, а я жив, хотя отошел от вас телом, но духом я с вами". Старец вышел в палисадник и благословил о. Варлаама. Целуя его руку, о. Варлаам ощутил необыкновенную жизненность и мягкость в этой руке. Тут собралась вся братия, жившая в усадьбе, и стала плакать, говоря: "Батюшка, Вы умерли?" А он в ответ произнес те же слова. О. Варлаама он поставил по правую сторону от себя и начал говорить братии: "Живите все в мире, в согласии, в целомудрии, в любви, с усердием проходите послушание, не оставляйте назначенного правила, и все будете в Царствии Небесном". Потом старец пригласил о. Варлаама с двумя монахами на мельницу монастырскую на лодке. Проезжая пруд, о. Варлаам по неосторожности, правя лодкой, веслом брызнул старцу на его больную ногу, и старец просил грести осторожнее.

Тут сон прекратился. О. Варлаам проснулся с такою радостию, какой не переживал за всю свою жизнь и какой не испытывал и тогда, когда старец был живым и ему приходилось со старцем долго беседовать.

Иеромонах Аверкий

Когда расширяли наш большой храм (1897 г.), шла работа, по другую же сторону шла служба. Я в это время нес послушание пономаря. Был полиелей перед днем иконы Божией Матери "Всех скорбящих радости" (на среду). Прошло несколько дней, и под первое воскресенье за всенощной о. Иона меня спрашивает в своей алтарной келье: "Не заметил ли ты, когда на прошлую среду был полиелей на "Все скорбящих", стояла ли особого вида Монахиня"?
- "Не знаю, батюшка, много монахинь было.
- "Нет, нет, была Монахиня, ты должен был ее заметить, Она высокого роста". Мне тогда вспомнилось, что, действительно, стояла между колонн по среди церкви, неподалеку от Троеручицы, высокая Монахиня, и я сказал об этом старцу. "Да, да, да! - радостно воскликнул он. - Это Царица Небесная посетила нашу обитель". И он сейчас же заплакал, потом прибавил: "Владычица посещает нашу обитель в среду и в субботу". Затем старец рассказал мне о другом посещении Богоматери: "Когда наша обитель только строилась, я жил внизу у малой церкви и шел рано к святым воротам, которые тогда находились тоже внизу. Навстречу мне шла Царица Небесная, я упал в ноги поклонился Ей, и Она спросила меня: "Как старче, дела твои?" - "За Твои святые молитвы все идет хорошо". Мы пошли тогда к больничному помещению, там жили два послушника, принятые мною в число братий. Владычица сказала: "Вышли их, они здесь не полезны".

Иеросхимонах Димитрий передает:

Однажды из той местности собралось несколько паломников в Киев и зазвали его с собой. Киев и Лавра не произвели на него глубокого впечатление в религиозном отношении. О монашестве он тогда и не думал. Когда пришел он в Троицкий монастырь(дело было до отдания Пасхи), он был поражен пением Пасхального канона и всем, что видел в молодом монастыре, и сказал своему знакомому земляку - монастырскому благочинному, что желает тут навсегда остаться. Тот отговаривал его, ссылаясь на суровую жизнь, непривычную для него: "Здесь живут мужики, -привыкшие к черному труду". Но он стоял на своем. Благочинный оставил его, назначил ему начальное послушание - записывать просфоры. Спустя некоторое время он в первый раз пошел на богослужение к о. Ионе и стал просить у него благословения остаться навсегда в обители. О. Иона сказал ему: "У тебя дома неурядицы, поезжай туда, все устрой, и тогда можешь -вернуться". С этим радостным волнением он отправился в путь. Дома все оказалось, как предсказал о. Иона. Невестка нехорошо обращалась с их матерью. Он постарался все утихомирить. Обязал брата покорить до ее смерти их мать, причем для этого отказался от своей части, и тогда с миром вернулся в Киев.

Благодетельница Ирина сообщила: так как они с мужем были бездетны, то просили у о. Ионы еще молодыми поступить в монастырь. "Вам надо вскормить семью", - отвечал старец. Какая может быть семья, подумали они, пять лет женаты, и детей нет. Но по совету старца продолжали жить в миру. Тут у его брата умерла жена, оставив двух маленьких дочерей, и сам брат вскоре заболел и умер. Девочки остались в бедности, пришлось принять сирот, воспитать их и выдать замуж. В тот год как собирались они прощаться с миром, должны были они прекратить аренду земли, которую держали, в количестве пятидесяти десятин, а товарищ, с которым они раньше арендовали землю сообща, держал в то время 100 десятин. На слова, что он хочет кончать аренду, старец сказал будущему монаху: "Нет, не бросай пока на этот год землю, еще придержи", - и из той пшеницы, которую благословляют на всенощном бдении после литии, старец дал хозяину пригоршню, говоря: "Вот, посей" И со своих 50 десятин в то лето он снял вдвое больше против того, что снял со 100 десятин его товарищ Выручив за урожай, он одновременно с женой оставил мир.

Пришел в монастырь пьяница по имени Данила, хотевший покуситься на свою жизнь. Старец поручил мне хранить этого человека. Я взял его в мастерскую, положил ему 4 рубля в месяц. Через две недели он запьянствовал, пришел в мастерскую, стал ругаться самыми непристойными словами. Я пошел искать старца, чтоб просить уволить его. Старец в это время (было утро) зашел в малую церковь и занимался умною молитвою. Я прождал полчаса. Наконец подошел к нему и говорю: "Благословите меня, батюшка", - и рассказал ему, в чем дело. А он говорит: "Видишь ли, за него, за его душу Господь пострадал на Кресте, а диавол его запутал, а мы, монахи, должны быть мудры, не допускать его сатане на поругание. Примите к сведению, что я, поздно или рано, должен отойти, а вы должны с меня брать пример. За таковых людей душа моя болит. Если пустить его в мир, враг его окончательно сгубит. Я держу их по месяцу, по два, по полгода и по году, молюсь за них. Бывает, Господь слушает меня, и они помощию Божией исправляются. Иди же к о. Евгению (благочинному), возьми 1,5 фунта сахара и 0,25 фунта чаю и дай ему, скажи, что я прислал ему гостинца и что старец Иона просит, чтоб ты бросил эти глупости, а иначе диавол тебя сгубит". Благочинный даже расстроился и сказал: "На свою братию не хватает, а мы еще будем пьяниц кормить". Я на это ответил: "Давайте мне - старец сказал". Я пошел к Даниилу с чаем и сахаром и сказал: "Я был у старца, чтоб тебя выгнать, а старец, вместо того чтобы прогнать, прислал тебе гостинца и просил тебя все твои глупости бросить, а иначе тебя диавол погубит". И что же? Он залился слезами и воскликнул: "Кто же я такой, что старец мне гостинца прислал?" И две недели он плакал о своих плохих делах. Исправился и вышел из монастыря, привыкнув к трезвости.

В 1902 г. послушница Ксения жила в монастырском имении Тальянки. По истечении 3 месяцев после смерти о. Ионы она сильно заболела зубами, так что не могла ни сидеть, ни лежать, а скорбела и плакала. Во время краткого сидячего сна она видит, что входит в помещение о. Иона с палкой в руках и спрашивает: "Чего ты плачешь?" - "Оттого я плачу, что у меня зубы болят". - "Ну ничего!" Больная обращается к старцу и говорит: "Батюшка, благословите меня". О. Иона благословил ее, и когда она целовала его руку, то он крепко ударил по больному месту так, что больная проснулась. И о. Ионы не стало, и зубы не болят. И вот уже прошло более 8 лет, а зубы ни разу не болели.

Послушница Иустиния Бондарцева при жизни старца была послана в Русинское монастырское имение собирать по послушанию грибы в большом лесу. Под вечер она заблудилась, никак не могла найти дороги и видя надвигающуюся темноту, решилась заночевать в лесу. Улегшись под деревом, Иустиния с этой мыслью и уснула. Во время сна слышит, что ее кто-то зовет: "Вставай", - и толкает ее палочкой. Пред ней стоит о. Иона в сером подряснике - постоял и исчез. И стало ей радостно и надежно на сердце, и как-то почуяла она, куда ей идти, словно кто-то ее направлял в темноте. Быстро выбралась она к хате, а там уже были зажжены огни.

Как-то после утрени на Пасхальный день о. Иона зашел в келлию с монахом, и разговорились они о службе Пасхальной, какая она торжественная. Монах и сказал, что теперь в Иерусалиме торжество очень большое, там получают благодатный огонь от гроба Господня. Монах рассказал об Иоанне Новгородском, что тот когда-то ездил в Иерусалим на враге. О. Иона ответил, что Иоанн Новгородский был святой жизни, мы люди грешные, но благодать Господня одна, что тогда, то и теперь одинаково. В этот момент заходит в келлию студент и спрашивает, кто был этот человек святой жизни. Во время своего ответа студенту о.Иона перекрестил студента (а это был бес в образе студента), студент выскочил из келлии вихрем и стал под окном бричкою с конем. О. Иона, увидев это, сказал монаху, что извозчик есть, поехали. И так, в мантиях и клобуках, вышли они, и уселись на эту подводу, и быстро поехали, и приехали в Иерусалим. Здесь было начало службы, они вошли в церковь и стали в притворе слушать службу, а протодиакон кадил и увидел двух этих монахов и по внешнему виду определил, что они из России, русские. Протодиакон , сказал Патриарху, что в притворе стоят два монаха русских, и когда закончилась служба, Патриарх дал им по просфоре. О. Иона и другой монах после окончания службы сели быстро на того же извозчика и возвратились в тот монастырь, где жили. Когда они возвратились, то здесь уже кончалась служба, и о. Иона поднес просфоры о. настоятелю и рассказал, что просфоры из Иерусалима, что они ездили в Иерусалим и там слушали службу и что Патриарх дал им по просфоре на благословение. Настоятель сделал ему выговор за то, что он ездил в Иерусалим без благословения и за это назначил ему класть поклоны в трапезе всю Пасхальную седмицу. О. Иона клал их и радовался, что настоятель дал такое наказание.

Иеромонах Илиодор

Отец Иона скрывал свою прозорливость, и она обнаруживалась случайно через тех людей, у которых удивительно оправдывалась мудрость старцевых советов. Приехали однажды к старцу три купца из Москвы, просят благословения у старца купить соседний дом стоимостью тридцать или сорок тысяч. Старец принял их, выслушал и решительно сказал: "Я не благословляю вас покупать этот дом". Они три раза приступали к старцу с этим делом, и три раза им старец благословения не давал. У многих они спрашивали разъяснения, что за причина, по которой старец их на эту покупку не благословляет, когда им это дело очень удобно и дешево и дом с ними по соседству. Все им отвечали: "Что старец говорит, тому и повинуйтесь". Купцы из-за этого задержались в монастыре с неделю, а в это время покупка уже должна была быть совершена. Поехали домой в большом прискорбии. Приехали в Москву, подъезжают к своему дому, смотрят - соседний дом, который они хотели купить, уже сгорел. В тот же день они написали о. Ионе письмо с теплой благодарностью, что он удержал их от разорительной покупки.

Одна женщина приехала к старцу из Петербурга. После смерти мужа она осталась одна с ребенком. Из-за ребенка она не могла найти должности, все стеснялись брать ее в услужение, и она приехала к старцу за советом. Старец выслушал ее и спросил: "Ты знаешь, там есть один колодезь". - "Знаю". - "Ну так ходи к этому колодезю". Такой, по-видимому, странный совет дал этой вдове о. Иона, и она вернулась в Петербург. Люди, с которыми она делилась своими сомнениями, говорили ей: "Как старец тебе советует, так и делай, а о прочем не заботься". И начала она ходить к тому колодцу. Приходит как-то к колодцу другая женщина, и вдова познакомилась с нею. Та пригласила ее к себе в дом. С этого времени между ними началось близкое знакомство. Вдруг эта женщина заболевает. Вдова начинает за нею усердно ухаживать. Поболела та с неделю и умерла. Муж покойницы, видя, что эта вдова женщина хорошего характера, трудолюбивая и сердобольная, женился на ней. Вот почему старец Иона посылал ее в Киеве к петербургскому колодцу.

Приехал однажды в монастырь матрос с Дальнего Востока, больной беснованием. Старцу его стало очень жалко, и решил он помолиться за него. Для молитвы он затворился у себя в келлии на 2 часа, а на больного в это время приказал надеть смирительную рубашку, потому что у него были ужасные припадки, и он во время старцевой молитвы претерпевал страшное страдание от злой силы. Когда же по окончании молитвы старец вышел, он изгнал из страждущего беса, велел быть исцеленному в прочее время жизни чрезвычайно осторожным. Затем дал ему благословение и отпустил его здоровым с миром.

Иеромонах Мелетий (в монастыре с 1883 года)

По своей обязанности сторожа я наблюдал, чтобы к батюшке исповедоваться приходили только такие люди, которым он сам назначил. В монастыре долгое время нес епитимию священник Феодор. Раз, во время Филиппового поста, батюшка о. Иона, выходя от исповеди, говорит: "Ступай ты к о. Феодору, скажи ему, чтоб он рыбы себе не жарил - теперь пост". Я пошел к о. Феодору. Прихожу к нему, вижу: он целую селедку нанизал на деревянную длинную спичку и жарит. Я стал говорить: "Батюшка меня прислал сказать, чтобы Вы рыбы не жарили, потому что теперь пост-грешно". - "О, Господи, - воскликнул о. Феодор, - почем он знал? Ведь меня никто не видел, я только что положил рыбу в печку, нигде не укроешься от этого человека".

Жил на станции Славянск Феодор Осипович Сергеенко. Приехав в Киев с женой, тещей и двумя сыновьями, он разыскал меня, отговел, исповедовался у батюшки и собрался в обратный путь. Придя к о. Ионе, он сказал, что послезавтра он должен ехать. "Нет, еще день останьтесь". - "Да не могу, батюшка, меня со службы уволят". - "И не уволят, для Вас лучше будет, не ездите завтра, поедете послезавтра". - "Да не могу я, батюшка, остаться". - "Не благословляю ехать, не благословляю". Он пришел ко мне и говорит: "Ну, что мне тут делать? Не хочется лишиться места и против старца не хочется идти". - "Уж если Вы доверились старцу, - отвечаю я ему, - так делайте, что он скажет, не без оснований же он говорит". Так он прожил в монастыре лишний день и поехал, а через две недели прислал мне письмо и не находил слов выразить своей признательности старцу. Тот поезд, на котором он должен ехать, не вернулся в срок, потерпел крушение, и было много убитых. Затем он вскоре прислал мне еще письмо, он не только не потерпел по службе, но в его хозяйстве за два месяца получился такой доход, какой он раньше получал за целый год.

Был в Одессе купец Иванов. В это время Иванов ослеп так, что не только не мог читать, но и пройти не мог без посторонней помощи. Он был у разных профессоров и всюду получал ответ, что нельзя вернуть зрение. Он наметил себе побывать еще у двух профессоров в Киеве и Москве, и если и они скажут то же, что и прочие, то уже не искать более помощи. Между тем одна старушка, бывшая у о. Ионы, стала уговаривать его посетить в Киеве о. Иону и уверяла, что он ему возвратит зрение надежнее, чем доктора. Он посмеялся над ней - безумная старуха, мол, когда профессора отказываются, что может сделать неученый старый монах. В Киеве побывал он у профессора, услыхал о своем положении тот же приговор, взял извозчика на вокзал, чтобы ехать в Москву. Но вспомнил, что старуха ему говорила про старца Иону, и велел извозчику повернуть в Троицкий монастырь, говоря себе: истрачу лишнюю пятерку и лишний день, а узнаю, что скажет старик. Он пробыл в монастыре две недели, и о. Иона давал ему святую воду и святое масло. Воду он принимал по ложечке натощак, а маслом мазал глаза. Отправляя домой, старец благословил его и сказал: "Бог даст - пройдет, к докторам более не обращайся". Через неделю он прислал письмо и ящик лимонов и сообщил, что у него слепоты как не бывало и что видит хорошо. С тех пор он стал совершенно здоровым, ездил к о. Ионе и при жизни, и к могиле его ежегодно. И по сей час прекрасно видит и занимается своим делом.

Был в обители послушник из казачьих полковников, Александр Иванович Ожинов, жил он внизу около трапезы. Раз батюшка шел к нижнему колодцу и зашел в трапезу. В это время сюда Ожинов принес старый хлеб из своей келлии. Хлеб, который остается у братии, режется, сушится и раздается богомольцам. Полковник же по лености довел до того, что его хлеб заплесневел и был негоден к употреблению. Увидев полковника с хлебом, батюшка вдруг напал на послушника колодезного, тоже носившего имя Александр. Ударив его палкою, старец произнес: "Не доводи хлеба до плесени, сколько тебе нужно, съешь, а до плесени не доводи". А послушник, не оправдываясь в том, что не делал этого, все приговаривал: "Простите, батюшка, никогда не буду". А между тем слова и наказания старца относились к полковнику. Через несколько времени он пришел к послушнику и, кланяясь ему в ноги, просил у него прощения, а сам потом признавался, что если бы старец не то чтобы наказал его, а сделал суровый выговор, он бы немедленно ушел из монастыря. Мирянам трудно понять мудрость поступка старца. Он, не озлобляя старого человека, довел его до стыда и сознания своей вины и раскаяния, а терпеливому послушнику дал венец за его кротость, крепость и готовность нести наказание, когда не было его вины.

Одним из преданнейших о. Ионе людей был Сергей Васильевич Керский, управляющий канцелярией Святейшего Синода. Обыкновенно он проводил в монастыре и на монастырских дачах три летних месяца. Однажды, живя в монастырском имении Гусинцах, он разговаривал с о. Мелетием о старце: "Никого в жизни, - сказал он, - я так не боялся и не боюсь, как о. Ионы, потому что он видит все, не только то, что я делаю, но и что я думаю". И он рассказал о своем первом знакомстве со старцем. Однажды в Святейший Синод был послан донос о неблаговидном поведении одного архиерея, и для расследования был послан Керский. Опрашивать ему пришлось тех же лиц, от которых исходил донос в том, что архиерей состоит в связи с одной девушкой и имеет от нее ребенка, По-видимому, все подтвердилось, и по возвращении Керского в Петербург Синод определил уволить архиерея на покой. Архиерей - человек еще молодой (ему не было сорока лет), сидел в кресле, когда получил телеграмму об увольнении, и от сильного потрясения тут же скончался внезапно. На Керского известие о смерти архиерея произвело ошеломляющее впечатление, ему казалось, что покойник, не отходя, стоит перед ним. Он не находил себе покоя и ночью. Та же тень стояла перед ним у кровати. Не в состоянии выносить такого положения, Керский решил обратиться к опытному духовному врачу. Он раньше слыхал, что киевский старец Иона дает замечательные советы, и через сутки уже ехал в Киев. Когда он вошел к о. Ионе, старец встретил его словами: "Почему Вы не заехали ко мне, когда ехали на дознание об епископе?" Так как Керский никому не рассказывал о своем деле, эти слова старца чрезвычайно поразили его, и от волнения, расстроенный нравственным страданием и бессонницей, он лишился чувств и упал.

В течение нескольких дней он беседовал со старцем, о. Ионою, и старец посоветовал ему ехать в тот город и произвести более тщательное и беспристрастное дознание. Что же выяснилось? Архиерей этот был человек очень религиозный и хорошей, чистой жизни. Он имел обычай всех, кто бы ни обращался к нему, принимать на благословение и делиться с бедными всем, что имел. В этом городе дочь одного богатого человека была соблазнена молодым человеком, который потом ее бросил, а она должна была стать матерью. Родители это узнали, отреклись от нее и выгнали из дома. Она решила утопиться и под полночь отправилась к реке. Проходя мимо архиерейского дома, она сказала себе: "Зайду-ка, в последний раз приму благословение". Архиерей принял ее, выслушал ее грустное признание, успокоил и велел устроить ее до утра в доме. Утром он позвал известную ему старушку и поручил ей несчастную девушку и обещал платить за содержание ее и будущего ребенка. Та благополучно родила. Когда ребенку минуло год, архиерей захотел видеть его, и молодая мать со старухой принесли младенца. Архиерей поглядел на него, благословил и взял на руки. А злые люди из этой ласки к младенцу, которого он спас от смерти вместе с его матерью, вывели заключение, что это его сын, и клевета пошла расти, пока не задушила этого великого милостивца.

Настоятель Троицкого монастыря отец Иувеналий

Теперешний настоятель Троицкого о. Ионы монастыря иеромонах Иувеналий в 1894 г. пришел в Киев со своим товарищем. Оба имели намерение поклониться киевским святыням и затем ехать на Афон в монахи, но о. Иувеналий сказал, что ни в какой другой монастырь он не желает поступить, а только в Троицкий монастырь о. Ионы, и пошел за благословением к о. Ионе. Старец принял его, расспросил о родных и благословил остаться в обители, а потом сказал ему: "Только вот что, у нас бывают случаи, что поступают сюда только на год или на два, а потом отправляются на Афон, но на Афоне после России не уживаются, возвращаются опять в Россию. И таких должно назвать не монахами, а бродягами". Эти слова старца, касавшиеся намерений новопоступившего, поразили его. Он поступил в Троицкий монастырь, где и принял монашество.

Вкладчик Руденко

Впервые услыхал я об о. Ионе от богомольцев в Лавре. Пришел я в Киев пешком. Направили меня в Выдубецкий монастырь. В Выдубецком монастыре я не нашел ничего из того, что мне рассказывали про о. Иону. Переночевал я в Выдубецком и на следующее утро ушел обратно в Лавру. Через 2 года повстречался я со странником. Он рассказал мне, что по благословению киевского старца Ионы идет в Саров. Я накинулся на него с расспросами про о. Иону, говорил, как не нашел ни его, ни его духа в Выдубецком монастыре и вернулся обратно, не повидав старца. Тогда странник сказал мне: "Да о. Ионы в Выдубецком монастыре нет, а что ты его не нашел, так это выдубецкие монахи скрывают. Ты выйди из Выдубецких ворот, вверх вьется дорожка, по ней ступай вдоль изгороди из бочечных досочек, дойдешь до калиточки, а над ней маленькая иконка, тут и входи, это и будет монастырь о. Ионы". Придя в Киев и побывав в Лавре, я на другой же день отправился к о. Ионе. Дело было к вечерне. Нашел все, как описывал странник. Когда вошел в калитку, послушник звонил в небольшой колокольчик. Началась вечерня, и мимо меня прошел в церковь по лестнице вниз из своей келлии монах. Не знаю, почему, смотря на него, сердце мое затрепетало и обдало всего меня жаром. Тут я переночевал, а на следующий день пошел к о. Ионе на благословение. Передо мной были у него две монашенки, которых он на моих глазах грозно от себя выгнал. Я в страхе подумал: "Он и меня так погонит", но он принял меня ласково, взял мою голову в обе руки и велел пожить у него. И прожил я у о. Ионы две недели, тут я у него и говел. Исповедь была замечательная, о. Иона напомнил все мои грехи. Иногда произнесет грех, а я стану отрицать, что в этом грешен не был, а он скажет: "Нет, ты подумай", - и, действительно, вдруг и вспомнишь из своего прошлого, что был такой грех, да забылся. Приезжал я к о. Ионе через каждые 2 года, и на исповеди о. Иона напоминал мне (не вспоминая уже прежних грехов моей молодости) о тех грехах, которые я делал за эти два года.

Началась у нас (это относится, кажется, к 1892 г.) холера, сильно косила народ. В соседнем селении хоронили человек по 8-15 в день. Мы написали о холере о. Ионе. Он прислал нам большую жестянку воды, освященного масла и церковного вина. Водою велел окропить весь наш хутор, а масло и вино велел употреблять, если кто заболеет; маслом помазать больного и дать выпить вина. И на нашем хуторе не было ни одного холерного случая, хотя мы по случаю молотьбы брали рабочих из холерных местностей. Бывало, что рабочие приходят и рассказывают, сколько у них умерло народу, а у нас, по молитвам о. Ионы, все осталось благополучно.

В последний раз видел я о. Иону за 2 месяца до его смерти. Когда он узнал о моем приезде, велел позвать иеромонаха Мелхиседека, управляющего тогда монастырем, и сказал ему: "Вот Алексей должен в обители жизнь свою кончать, так вот смотри, чтоб ты об этом знал и чтоб не обижал его. Я, быть может, помру, а вы его не обижайте". Лет через пять после смерти батюшки я приехал в монастырь, страшно страдая геморроем. Месяца три промучился я дома и больной приехал в обитель. В монастыре дали мне лошадь и фельдшера и повезли в клинику. Там меня осмотрели и признали, что операция необходима, но я на операцию не согласился, вернулся в монастырь, а затем ездил к одному профессору. Он сказал мне то же самое, а я решил: лучше умру, а операцию себе не позволю. Был я и у четвертого доктора, который давал мне некоторые вспомогательные средства, и я ими пользовался около месяца без всякой пользы. В таком положении я дошел до великой скорби и был в полном отчаянии, и ночью стал раздумывать о том, сколько раз при жизни батюшка утешал меня, может, и теперь мне поможет. Отслужу-ка я панихиду по нему и акафист Божией Матери, а если не поможет, то предамся на волю Божию, но операцию делать не буду и лекарства брошу наутро в келье, где скончался старец. Я отслужил панихиду по нему и акафист Божией Матери, и тут сразу полегчало у меня на душе, пропала моя тоска, стало мне как-то радостно, затихла и болезнь. Без всяких средств боли стали проходить, и вскоре я совсем избавился от мучительного недуга, и он больше не возвращался. Через год после этого я был опять на богомолье в монастыре и решил исполнить совет о. Ионы поселиться в монастыре. Мне было отведено место внутри ограды для построения дома, и дом весной был готов, и я по благословению и предсказанию о. Ионы мирно доживаю в его обители свой век.

Иеромонах Анастасий (в монастыре с 1874 г., 63 года)

Как-то, посылая меня на послушание, о. Иона сказал мне: "Уезжайте на послушание, проходите послушание Господа ради, чистосердечно, со страхом Божиим, Божия Матерь Вас за то не оставит и в будущем веке. У Отца нашего Небесного обителей много, мы и должны в этих обителях водвориться". При этом присутствовал один иеромонах, Нафанаил, который потом умер в схиме с именем Агапит; он сказал мне: "А я эти обители видел", - и поведал он мне такое видение. Здоровья он был слабого, а послушание нес на кухне в жаре, в чаду. Однажды летом, когда и без того было душно, его как-то особенно потянуло в Гусинцы. Он сказал себе: "Поеду туда, попитаюсь с неделю свежим воздухом", - и он пошел спросить на это позволения старца. О. Иона ласково принял его и сказал: "Ну, что же, заготовь две смены белья, завтра рано утром приходи и ко мне за деньгами на проезд". Приняв благословение старца, о. Нафанаил радостно пошел к себе в келлию и уснул. И видит он в сонном видении, что он вышел за ворота, перед ним лес и по лесу лужайки. Дорога привела его к каким-то воротам. У врат стоят два вратаря-монаха. Они спросили пришельца: "Куда ты идешь?" - "Можно зайти?" -"Можно, - отвечали они, - только не ходи далеко". Один из вратарей пошел за ним, а другой остался у ворот. За вратами увидел он много прекрасных церквей и спросил сопровождавшего вратаря: "Что это за церкви?" - "Это, - был ответ, - обители тех, кто на земле жил благочестиво и кто ныне на небе ликует". Между другими храмами стоял прекрасный пятиглавый храм, и о. Нафанаил спросил: "Чей это храм?" - "Это строится храм для о. Ионы". - "Можно ли мне войти в него?" - "Нет, теперь нельзя, но придет время, вы все в нем будете жить". Затем, подивившись на красоту этой обители, о. Нафанаил в радостных чувствах пошел назад и тут проснулся.

Сновидение дало ему необыкновенную отраду, теперь он готов был терпеливо переносить еще более трудные послушания. Его уже не тянуло из монастыря в Гусинцы. В этих чувствах он пошел к старцу, потому что уже было утро. У старца читали утренние молитвы. По окончании их он вышел к о. Нафанаилу и прямо спросил его, глядя ему в глаза: "Ну что, все видел?" О. Нафанаил понял, что старец спрашивает его о ночном видении, точно он сам там был с ним. "Спаси Господи, батюшка, все видел". - "Ну как же желание твое, поедешь в Гусинцы?" - "Нет, не поеду теперь. Видение облегчило меня, я как бы обновился. Вся скорбь моя рассеялась". - "Так оставайся тут, мирно проходи свое послушание".

Иеромонах Рафаил, заведовавший Васильчиковой монастырской дачей, передает:

Под 2 июля 1880 г. батюшка разговаривал с о. Феодосием и в разговоре сказал: "Вот посмотрите, что будет через пять-десять лет - все оставят закон Божий и отпадут от веры, а потом через несколько годов опять станут приходить в чувство, и обратятся, и будут жить по-христиански".

Послушница Мария Енакиева

Передает следущее об исцелении старцем своего доныне здравствующего родственника Ивана Димитриевича Полозова, живущего в г. Луганске и имеющего там мануфактурную торговлю. Лет 20 назад (ему было тогда 30 лет) он страдал ревматизмом в ногах так, что ходил на костылях, и доктора ему не помогали. Когда он приехал к батюшке (он у него бывал и раньше), он еле дошел до монастыря. Батюшка дал ему святого масла от иконы Троеручицы и просфор и оставил пожить недели две в монастыре. Он растирал себе ноги маслом и совершенно выздоровел. Года через три после этого он приехал к батюшке, прося благословения на послушание в монастырь. Батюшка ответил: "Поезжай домой, посмотри, что будет с тобой через год, и тогда приедешь ко мне". А через год с ним произошла большая перемена - он захотел жениться. Когда он рассказал об этом старцу о. Ионе, то он из двух невест, между которыми он колебался, указал ему на бедную сироту и предсказал, что у них будет семеро детей. Он очень хорошо жил с женой, было у них семеро детей, жена умерла в прошлом году. При жизни старца и по его благословению родственник купил дом и жил в нем. Через четыре года по кончине старца ему захотелось купить второй дом, но он очень волновался, что не у кого взять благословение, но все-таки купил. Перед переездом в дом после ремонта он сидел раз в зале, думая, как жаль, что дело это не благословлено старцем, как вдруг видит воочию и наяву идет к нему старец и говорит: "Нет тебе благословения жить в этом доме". Старец сейчас же скрылся, и он был в ужасе. На другой же день началась в городе забастовка, ему перебили все окна, он продал дом и тогда успокоился.

Монах Тихон передает:

Когда мне исполнилось 50 лет от роду, у меня разболелись глаза. Показывался я нашему фельдшеру. Потом пошел к батюшке просить благословения сходить к глазному доктору. Батюшка взглянул на меня и сказал мне: "Вам идти к глазному доктору не следует, вы прожили только половину своего века". И назначил мне старец умываться комнатною водою, класть мне на глаза компрессы из комнатной воды. С ними я засыпал, а просыпаясь, смачивал опять водою, и так с ними опять засыпал. Эти компрессы клал я только три дня. Потом прихожу к батюшке и объясняю, что мои глаза совершенно здоровы. Батюшка ответил: "Вот хорошо, что не пошел к доктору, а то пошел бы к доктору, мог бы себе еще глаза испортить". И стали мои глаза такими, какими были в молодых моих летах, когда я по торговой части служил в Харькове, и доселе могу нитку в тонкую иглу продевать и не знаю очков. А когда фельдшер, которому я раньше свои глаза показывал, меня увидел, то сказал мне: "Тогда я расстраивать не хотел, а твои глаза в отчаянном положении были. Ты должен был зрения лишиться".

Воспоминания монахини Миропии, относящиеся к последним дням жизни старца

Последний раз я была у старца на благословении за три дня до его блаженной кончины. В это время старец находился в весьма болезненном состоянии, так что и встать не мог. Я и прочие со мною богомольцы приложились ко Кресту, Евангелию и поклонились болящему старцу, а он только посмотрел на нас. Глаза его были полны слез. Этот умилительный вид очень поразил нас, и мы заключили, что последний раз видим старца в живых. Выйдя, мы навзрыд заплакали. Мне казалось, что лучше самой умереть, чем лишиться такого старца-утешителя.

Под 9 января 1902 г. после монастырского церковного правила я сидела в коридоре гостиницы на скамеечке близ иконы Божией Матери "Троеручицы" и сильно скорбела, что лишаюсь старца моего, и в это же время я задремала. И тут вижу, что отворяется дверь коридора, выходит батюшка о. Иона и читает по-монастырски молитву: "Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй нас" и, обращаясь ко мне, говорит: "Говори: Аминь". Я сказала: "Аминь". А он спрашивает меня: "Больная ты? умираешь?" Я ответила: "Умираю, батюшка, от скорби". Он опять говорит: "Читай: Верую..." Я просчитала "Верую", а старец все слушал, и когда я окончила, он сказал три раза: "Аминь, аминь, аминь". А затем говорит: "Расскажи всем, знающим тебя и знакомым, что, когда кто из них будет умирать, чтобы читали "Верую", т. е. "Символ Веры", до конца. Затем велел мне креститься, что я и сделала, и пошел от меня. Я сквозь сон слышала, как он шел по коридору, и тут же ударили на полунощницу, и я проснулась, оделась и пошла в церковь.

В 12 часов ночи с 8 на 9 января 1902 г. служащий иеромонах начал говорить ектению и поминать строителя обители архимандрита Иону, в это время он никак не мог помянуть его о здравии, а почему-то запинался, и в это же время, как оказалось, отошел ко Господу блаженный старец. Скорби и рыданиям не было конца. Все плакали, так как лишились наставника ко спасению, утешителя в скорбях и исцелителя в болезнях.

Кондрат Самойлов, город Бердянск 1927 г., 27 сентября

Батюшка Иона и сейчас жив, в чем в 1926 году я удостоверился лично. Так начал свой рассказ об исцелении от болезни житель города Бердянска Таврической губернии Кондрат Севастианович Самойлов. Тяжелыми, непосильными работами я еще в 1894 г. повредил себе живот, вследствие чего "от этой порухи" чувствовал в животе сильные боли, не поддающиеся никаким лечениям. Видя безуспешность медицины, я поехал в Киев, где, как мне передавали бывшие в Киеве мои соседи, проживает в основанном им Свято-Троицком монастыре старец-прозорливец отец Иона.

Отец Иона выслушал меня и посоветовал носить бандаж, что я и исполнил, но тут же вскоре боль у меня и прекратилась. При этом я заметил, что боль прекратилась не столько от бандажа, сколько от молитвенной помощи самого батюшки о. Ионы, потому что по приезде домой я почувствовал, что бандаж мне не нужен, и я его бросил.

Прошло 30 лет моего доброго здравия. За это время я еще раз приезжал в Киев, посетил Свято-Троицкий монастырь, в 1923 г. помолился и поблагодарил Господа Бога за свое здравие. Тогда же я дал обещание Богу посетить и помолиться в сей обители и в следующем, 1924 году, в третий уже раз в моей жизни. Но год прошел, я обещания своего не исполнил, за что снова заболел тою же болезнью, каковою болел 30 лет назад.

Время проходило, болезнь усиливалась до крайности, а доктора не помогали. Тогда вспомнил я, что самый лучший доктор - это батюшка о. Иона. 17 апреля 1926 г. я, так как сам идти не мог, письменно попросил отца протоиерея Михаила Богословского отслужить по о. Ионе панихиду. В тот же день о. Михаил, отслужив панихиду, посетил меня сам, утешал, говоря, что молитва по моей просьбе совершена и Господь Бог по молитвам о. Ионы исцелит меня. На другой день на рассвете 18 апреля в легком сне вижу спешно проходящего мимо меня батюшку о. Иону, а по сторонам его двух послушников. Послушники были как бы слабой тени. Проходя мимо меня, отец Иона остановился, взглянул на меня, слегка улыбнулся и, взяв меня своею правою рукою за пальцы моей правой же руки, сказал: "Будь здоров". Сказав это, прошел дальше.

Я открыл глаза, но уже никого не было видно. И с того же дня и часа мне стало легче. Теперь я совершенно здоров. И вот только теперь я в третий уже раз прибыл в Киев поблагодарить Господа Бога и благодетеля своего батюшку архимандрита Иону, в схимонасех Петра, за чудные исцеления меня грешного от невыносимых страданий.

"Русский паломник" № 35, 1892 г.

Вот что пишет магометанин Меджид Хаджибиев в газете "Свет". Вблизи города Екатеринодара Кубанской области расположен черкесский аул Тохтомукай с населением не более двух тысяч душ. Население названного аула подверглось опустошительному действию холерной эпидемии. Умирало каждодневно около 20-25 человек. Паника была страшная, исхода никакого, ибо врачебная помощь отсутствовала, да и жители аула ее не принимали. В таком положении дело не предвещало ничего хорошего.

Я, житель этого аула - магометанин, слыша от некоторых моих знакомых русских о святости и силе молитвы архимандрита Киевского Свято-Троицкого монастыря о. Ионы и видя здесь же, в гор. Екатеринодаре, примеры исцеления по молитве отца Ионы, 29 июля по телеграфу обратился в Киев, прося святых молитв о. архимандрита Ионы. Последовал же по телеграфу крайне милостивый и утешительный ответ о том, что просьба моя принята, что святые молитвы отцом Ионою пред престолом Божиим о спасении аула возносятся, и Господь Бог услышал. Затем в телеграмме же преподается благословение.

Послав телеграмму, я строго следил за происходящим в ауле, получая ежедневно оттуда сведения, и положительно удостоверяю, что со дня посылки этой телеграммы болезненность и смертность заметно уменьшилась и продолжает уменьшаться. С августа новых заболеваний в ауле не было, равно как не было ни одной смерти, и оставшиеся больные выздоравливают. Вот факт благодати Божией по молитве иноземного и иноверного нам, магометанам, русского священнослужителя, совершившейся над моими соплеменниками.

ВИДЕНИЯ, БЫВШИЕ ОТЦУ ИОНЕ, ЗАРИСОВАННЫЕ

Отец Иона при жизни своей поручил одному из иконописцев зарисовать свои видения. Некоторые из этих зарисовок перерабатывались несколько раз, пока, наконец, не достигали того, что видел о. Иона. И сюжет, и расположение ликов, и обстановка в природе - все это зарисовывалось в окончательном виде только тогда, когда батюшка был уверен в полном сходстве рисунка с "явлением".

В записках почтенного старца не находим разъяснений к некоторым из этих рисунков. Будущее Свято-Троицкой Обители и будущее монастырей наших даст объяснение виденного прозорливцем.

Видения эти разделялись на два, по выражению преподобного старца: одни были на фоне "ако курение дыма". Кроме того, зарисованы явления Божией Матери и лики святых: 1 марта 1861 года и 9 марта 1962 г. и видение на Киево-Печерскую Лавру, бывшее около года. А на фоне "яко огнь палящий" Божия Матерь на всех сих иконах изображена в рост и окружена пламенновидным сиянием с жезлом в правой руке, в таком виде, как и явление 1 марта. На первой иконе предстоящие Апостолы: Петр, Иоанн Богослов, Иаков и преподобный Андрей Критский. На второй иконе пред­ стоящие: святитель Николай Чудотворец Мирликийский, Михаил, митрополит Киевский; Алексий, митрополит Киевский, Митрофан, епископ Воронежский, Тихон, епископ Задонский, и преподобный Ефрем Сирин. На 3-й иконе предстоящие: преподобные Антоний и Феодосии Печерские, Петр и Афанасий Афонские, Моисей Угрин и Сергий Радонежский. На 4-й иконе предстоящие: св. благоверный князь Александр Невский, прпп. Зосима и Савватий Соловецкие и Антоний Римлянин. Эти четыре видения, вероятно, были старцу Ионе в Белобережской пустыни. Иконы все 10-вершковые.

На фоне "яко курение дыма" (иконки писаны масляною краскою на дереве 12 вершков).

1-я икона - изображение на высоком берегу обители, и над нею в облаках парит Дух Святый в виде голубя. Под иконой подпись: "Святый Дух осеняет обитель и живущих в ней".

2-я икона - красивая возвышенная местность, разделяемая рекою, текущей в глубоких берегах; один берег высокий, другой низкий.

Над высоким берегом (слева) на облаках - Божия Матерь, сидящая в обычном одеянии. Ей, Пречистой, предстоят: Апостолы Петр и Иоанн Богослов, Архангелы Михаил и Гавриил, свт. Николай Чудотворец, великомученик Георгий Победоносец и шесть мучениц дев. Подписано: "Посещение Божией Матерью св. обители и живущих в ней".

3-я икона: на ней надпись: "Посещение Господом Иисусом Христом и Божией Матерью с лики дев и девственников св. обители и живущих в ней". Изображен внизу город с церквами и обитель иноческая. Вверху, на облаках, Иисус Христос и Божия Матерь, с одной стороны, и рядом с Ними, направо, святые мужи и девы.

4-я икона: на облаках восседает Божия Матерь и Апостолы: Петр, Павел, Иаков, брат Господень, и Иоанн Богослов. Сие изображение - посещение Божией Матерью со Апостолы св. обители.

5-я икона: на земле, еле заметно, изображен монастырь. Вверху, на облаках, Божия Матерь с собором святых: Предтеча Иоанн Креститель, Архангелы Михаил и Гавриил и Апостолы: Петр, Иоанн Богослов и Иаков, брат Господень. Посещение Божией Матерью св. обители со свв. Апостолами.

6-я икона: Смотришь, и поражает тебя, богомолец, здесь изображенное. Невольно вспоминаешь зверинницкий взрыв артиллерийских складов 24 мая (6 июня) 1918 г. На иконе фон - море огня и дыма окутало всю местность. Уцелела часть (угол) обители, расположенной на возвышенном берегу. Над этой обителью Спаситель в воздухе распростер Свои Пречистые длани. Местность схожа с местоположением Свято-Троицкой обители: слева - берег, на берегу монастырь, справа - крутой обрыв, вдали виднеется река в глубине. Станьте у святых ворот нашей обители и сравните изображенное с местностью над Днепром, где стоит Свято-Троицкий монастырь, и далее направо, и увидите большое сходство картины с действительным ландшафтом. Сие: "Христос благословляет св. обитель и живущих в ней".

7-я икона: на облаках Господь Иисус Христос благословляет св. обитель.

8-я икона: изображена гористая местность: везде горы, горы и горы. Между горами маленькая обитель - чуть заметная. Над обителью на облаках стоит Божия Матерь с прпп. Антонием и Феодосием и собором святых. Надпись гласит: "Божия Матерь благословляет пустынное место и св. обитель".

ДОМИК ОТЦА ИОНЫ

Направо от входа в Свято-Троицкий монастырский храм стоит старенький одноэтажный деревянный домик под железною крышею. Размером он сажень длины, сажень ширины и около 2 сажень высоты. Разделяется он на 3 комнаты и кладовку - мастерскую, где о. Иона вырезал из дерева ложки. В первой комнате жил келейник, во второй была приемная и в третьей - спальня батюшки. Ныне в этом домике в приемной постоянно читается Псалтирь и поминаются умершие братия, создатели и строители обители, о них же заповедано инокам молиться. В келейницкой живет келейник отца Ионы, иеросхимонах Вассиан. В спальне стоит кровать старца. Во всех комнатах образа, пред которыми молился отец Иона. Образа не имеют на себе богатых окладов: здесь большой образ Троеручицы, здесь и маленькая иконка, тоже Троеручная, писанная на стекле и напоминавшая батюшке о чудесном спасении его жизни в Белобережской пустыни при переправе по льду через реку. Тут же и портрет - икона Серафима Саровского, писанная еще при жизни святого, у которого, как сказано раньше, отец Иона был келейником и учеником. Сохранились под стеной, в приемной, два шкафа с вещами и иноческой одеждой о. Ионы, а также лежат ложки недоделанные, им вырезанные. Налево от образов, расположенных в углу, стоит диван, на котором скончался батюшка. Есть также и его умывальник. Во время взрыва в 1918 г. все вещи, находившиеся в домике, были сдвинуты с места, в шкафу разбилось одно стекло, но ничего не погибло, хотя штукатурка во многих местах дала трещины. Соседний корпус и постройки сгорели, а келлия и обстановка сохранились.