Крест
Радуйтесь, ибо Господь грядет судить
Вселенская Проповедь Вечного Евангелия. Сайт отца Олега Моленко - omolenko.com
  tolkovanie.com  
Rus
  omolenko.com  
Eng
  propovedi.com  
  Кредо Переписка Календарь Устав Аудио
  Имя Божие 3000 вопросов Богослужения Школа Видео
  Библиотека Проповеди Тайна ап.Иоанна Поэзия Фото
  Публицистика Дискуссии Эра Духа Святого История Фотокниги
  Апостасия РПЦ МП Свидетельства Иконы Стихи о.Олега Стримы
  Жития святых Книги о.Олега Исповедь Библия Избранное
  Молитвы Слово батюшки Новомученики Пожертвования Контакты
Главная страница сайта Печать страницы Ответ на вопрос Пожертвования YouTube канал отца Олега Вниз страницы Вверх страницы К предыдущей странице   К вышестоящей странице   К следующей странице Перевод
YouTube канал отца Олега   Facebook страничка   YouTube канал проповедей отца Олега  


ВКонтакт Facebook Twitter Blogger Livejournal Mail.Ru Liveinternet

Добротолюбие. Том 2

Подвижнические наставления Св. Исаака Сирианина


к оглавлению
к оглавлению
к оглавлению

к предыдущей страницек предыдущей странице
  Предисловие     1     2     3     4     5     6  
к следующей страницек следующей странице


201. Страсти отвращать лучше памятованием добродетелей, нежели сопротивлением, потому что страсти, когда выступают из области своей и воздвигаются на брань, отпечатлевают в уме свои образы и подобия. Брань сия приобретает великую власть над умом, сильно возмущая и приводя в смятение помышления. А если поступить по первому, сказанному нами правилу, то не оказывается в уме и следа страстей по отгнании их.

202. Пока человек не приимет Утешителя, потребны ему Божественныя Писания для того, чтобы памятование добраго напечатлевалось в мысли его, и непрестанным чтением обновлялось в нем устремление к добру, и охраняло душу его от тонкости греховных путей: потому что не приобрел еще он силы Духа, которая удаляет заблуждение и берет в плен душеполезныя памятования. Когда сила Духа низойдет в действующую в человеке душевную силу, тогда вместо закона Писаний укореняются в сердце заповеди Духа, и тогда втайне учится он у Духа, и не имеет нужды в пособии вещества чувственнаго; потому что, пока сердце учится от вещества, непосредственно за учением следует заблуждение и забвение; а когда учение преподается Духом, тогда памятование сохраняется невредимым.

203. Неоперившаяся птица – тот ум, который, при покаянии, недавно вышел из пут страстей, и во время молитвы усиливается возвыситься над земным, но не может, а напротив того пресмыкается еще по лицу земли, не имея сил летать. Однакож, с помощию чтения, делания, страха и попечения о множестве добродетелей, собирает во едино помышления свои; потому что не способен знать что либо кроме сего. И это на краткое время сохраняет ум не оскверненным; но впоследствии приходят воспоминания, и возмущают и оскверняют сердце; потому что человек не ощутил еще того спокойнаго воздуха свободы, в который по долгом только времени, забвением о земном вводит он ум, ибо приобрел телесныя только крыла, т.-е., добродетели, которыя совершаются наружно, но не видел еще добродетелей созерцательных, и не сподобился ощущения их; а оне суть те крыла ума, на которых человек приближается к небесному, и удаляется от земнаго.

204. Пока человек служит Господу чем либо чувственным, дотоле образы сего чувственнаго отпечатлеваются в помышлениях его, и Божественное представляет он в образах телесных. Когда же получит он ощущение внутренняго, тогда, по мере ощущения его, и ум, от времени до времени, будет возвышаться над образами вещей.

205. Когда душа твоя приблизится к тому, чтобы выдти из тьмы, тогда вот что будет для тебя признаком: сердце у тебя горит и как огонь распаляется день и ночь; а потому целый мир вменяешь ты в уметы и пепел, не желаешь даже и пищи, от сладости новых, пламенеющих помыслов, непрестанно возбуждающихся в душе твоей. Внезапно дается тебе источник слез, как поток текущий без принуждения, и примешивающийся ко всякому делу твоему, т.-е., во время чтения твоего, молитвы твоей и размышления твоего, когда принимаешь пищу и питие, и во всяком деле твоем. И когда увидишь ты это в душе твоей, будь благонадежен, потому что преплыл ты море; и столько будь прилежен к делам своим, так тщательно содержи стражбу, чтоб благодать умножалась в тебе со дня на день. А пока не встретишь в себе этого, ты не совершил еще пути своего, и не вступил в гору Божию. Если же и после того, как обрел и приял ты благодать слез, оне прекратятся, и горячность твоя охладеет без изменения в чем либо другом, т.-е. без телесной немощи; то горе тебе! Что погубил ты, впав или в самомнение, или в нерадение, или в разленение?! – Но что последует за слезами, о том напишем впоследствии.

206. Если не имеешь дел, не говори о добродетелях.
Паче всякой молитвы и жертвы драгоценны пред Богом скорби за Него и ради Его; и паче всех благоуханий воня пота их.
Всякую добродетель, совершенную без телеснаго труда, почитай преждевременным и неодушевленным плодом чрева.
Приношения праведных – слезы очей их, и приятная Богу жертва – воздыхания их во время бдений.
Воззовут ко Господу праведные и угнетаемые тяжестию тела, и в болезни возшлют моления к Богу, и на вопль гласа их приидут на помощь к ним Святые Чины ободрить и утешить их надеждою; потому что Св. Ангелы, по близости своей к Святым мужам, имеют общение в их страданиях и скорбях.

207. Вино согревает тело, а Слово Божие ум.
Распаляемые горячностию бывают восхищаемы размышлением об уповаемом и уготовляют мысль свою к будущему веку.
Упившиеся вином не видят пред собою преград: так упоенные надеждою не знают ни скорби, ни чего либо мирскаго.
Блаженны те, которые для моря скорбей, ради любви к Богу, препоясали чресла свои простотою и непытливым нравом, и не обращают хребта.
С надеждою вступившие на путь стропотный, не возвращаются назад, и не останавливаются, чтобы входить в изследования о сем. Но когда преплывут море, тогда, взирая на стропотность пути, приносят благодарение Богу, что избавил их от теснот, стремнин и от такой негладкости пути, – тогда как они и не знали того.
Надежда, пускаясь в плавание, преплывает с первою горячностию, нималой не прилагая заботы о теле, и не разсуждая сама с собою, будет или нет какой успех от начинаемаго труда.
Когда хочешь положить начало Божию делу, сделай прежде завещание, как человек, которому уже не жить в этом мире, как приготовившийся к смерти, и отчаявшийся в настоящей жизни, как достигший времени срока своего.
С мужеством начинай всякое доброе дело, а не с двоедушием приступай к таким делам, не колеблись сердцем твоим в уповании на Бога, чтобы труд твой не стал безполезен, и делание твое обременительно.

208. Деяния жительствующих по Богу суть следующия:
Один целый день ударяет своею головою в землю, и делает это вместо совершения службы, т.-е. часов.
Иной с постоянным и продолжительным коленопреклонением соединяет число молитв.
Другой множеством слез своих заменяет для себя Божии службы и довольствуется тем.
Иной старается вникнуть в смысл читаемаго, и совокупляет с тем определенное правило.
Другой томит душу свою гладом, так что не в состоянии бывает совершать Божиих служб.
Иной, пребывая в горячем поучении в Псалмах, службу свою делает непрерывною.
Иной проводит время в чтении и согревается сердце его.
Иной отдается в плен, домышляясь Божественнаго смысла в Божественных Писаниях.
Иной, приводимый в изумление чудесами, поражающими его в стихах, удерживается от обычнаго чтения, и овладевается молчанием.
Другой, вкусив всего этого и насытившись, возвратился вспять и стал бездейственным.
Иной, вкусив только малое нечто, и надмившись, вдался в заблуждение.
Иному воспрепятствовали хранить правило свое тяжкая болезнь и безсилие; а другому – преобладание какой-либо привычки, или какого либо пожелания, или любоначалия, или тщеславия, или любостяжательности, или пристрастия к тому, чтобы собирать вещественное.
Иной преткнулся, но встал, и не обратил хребта своего, пока не получил многоценную жемчужину.

209. Начало всему – благое пред Богом преднамерение (решимость благоугождать Богу).
За тем по удалении от дел житейских следуют: алкание, чтение, всенощное и трезвенное бдение – по мере сил каждаго, – и множество поклонов, которые полезно совершать в часы дневные, а нередко и ночью.
Пусть самою малою мерою будет для тебя положить тридцать поклонов, – потом поклониться честному кресту и тем кончить.
Но есть и такие, которые по мере сил своих увеличивают сие число поклонов. Иные же в единой молитве проводят три часа, имея ум трезвенный, и повергшись лицем на землю без принуждения и парения помыслов, (т. е. – одни часто, но по немногу молятся; а другие раз становятся на молитву, но стоят долго).

210. У соперника нашего диавола есть древний обычай со вступающими в подвиг хитро разнообразить борьбу свою. Употребляя против них разныя оружия, и соображаясь с намерением лица, изменяет он способ ратоборства.
Первый прием вражеской брани. – Которые ленивы произволением и немощны помыслами, на тех с самаго начала сильно нападает, возставляя против них сильныя искушения, чтоб с перваго подвига объяла их боязнь, путь их показался бы им жестоким и неудобопроходимым, – и сказали они: "если начало пути так тяжело и трудно, то может ли кто до самаго конца его выдержать многия, предстоящия в нем борения?"
И диавол не долго ведет с ними брань, – но скоро обращает их в бегство. Это оттого, что с сомнением и холодностию вступили они в подвиг Господень. А Бог повелевает вступать в подвиг сей с готовностию умереть ради угождения Ему, обещая увенчать вернаго труженика честию мученичества.
Как они в начале не решились предать себя на смерть, то и оказываются столь слабыми. За тем и во всех бранях не бывают уже они устойчивы, будучи самолюбивы, и более всего щадя свое тело. И враг гонит их, как бурею, не видя в них душевной силы, какую обык видеть во Святых.
По произволению человека стремиться к Богу, и Бог содействует, помогает, и являет ему Свое о нем промышление. И диавол не может приближаться к человеку, или наводить на него искушения, если человек не вознерадит, или Бог не попустит ему.

211. Второй прием. – Которые же, как видит диавол, мужественны, ни во что вменяют смерть и исходят на дело с великою ревностию; на встречу таким не вдруг выходит диавол, и при первом их устремлении не вступает с ними в брань, зная, что ревностные воители не легко побеждаемы бывают.
Посему пока видит их таковыми, не осмеливается даже прикоснуться к ним до тех пор, как увидит, что охладели они в ревности своей, и, какия уготовали себе в мыслях своих оружия, сложили с себя изменением Божественных словес и памятований, содействующих и вспомоществующих им.
Как же скоро начнут они уклоняться от первых помыслов своих, и сами от себя начнут изобретать то, что служит к одолению их, в них же самих истощающимися ласкательствами мудрования их, и сами от себя станут искапывать душам своим ров погибели от лености происходящим парением помыслов, от которых в мыслях и сердцах воцаряется холодность, – тогда он нещадно устремляется на них.
Удерживается же диавол от нападения на них до сих пор, потому что некая сила окружает тех, которые с пламенною ревностию стремятся к Богу, надеются на Него и веруют Ему. Бог отражает от них, по сей причине, лютость диавольской злобы, и она не приближается к ним. Враг обуздывается, видя Хранителя, всегда их охраняющаго. Ибо пока они не отринут от себя причин помощи, молитв, трудов смиренномудрия, дотоле Заступник и Помощник никогда не удаляется от них.

212. Помни же, исходящий во след Бога, во всякое время подвига своего, начало и первую ревность при вступлении на путь сей, и те пламенеющие помыслы, с какими исшел ты в первый раз из дома своего и стал в воинские ряды. Каждый день испытывай себя, чтоб горячность души твоей не охладела ни в одном из орудий, в какия облекся ты, ни в ревности, какая пламенела в тебе в начале подвига твоего. И непрестанно возвышай голос свой среди воинскаго стана, ободряя и поощряя к мужеству чад десной страны, стороне же противника показывай, что трезвенствуешь. Вместе же с тем призывай блогонадежно Бога, плачь пред благостию Его, проливай слезы и трудись, пока Он пошлет тебе Помощника. И тогда не будешь уже побежден.

213. Третий прием вражеской брани. – Когда враг увидит силу, какую приемлет человек от Бога за ревность свою и призывание Его с верою, тогда старается отыскать какой либо способ – отдалить от него помогающаго ему Ангела, – именно, покушается возбудить в нем помыслы гордыни, чтобы подумал он в себе, будто бы вся крепость его зависит от его собственной силы, и сам он своею силою хранит себя от своего противника, и убийцы. Кто поверит таким, всеваемым от врага мыслям, от того отходит Божия помощь, – и он попадает в руки врага. А кто не поддается сим внушениям, но крепко держит память о Содействующем ему, и око сердца своего не перестает устремлять к небу; против того враг изобретает новые способы брани.

214. Четвертый прием вражеской брани – состоит в том, что он начинает угнетать человека, естественными его потребностями (особенно потребностию жены, и потребностию иметь, чем жить).
(Относительно жены). Хотя не может он заставить человека совершить что либо такое делом, потому что человек огражден безмолвием, и жилище его далеко от поводов, и причин ко греху, однакож усиливается сделать, чтоб ум у подвижников видел это в призраке, и старается образовать в них под личиною истины ложныя мечты. При этом, чтоб пришли они в вожделение мечтаемаго, производит в них щекотания и побуждает останавливаться мыслию на срамных помыслах, соглашаться на оныя, и соделываться в них виновными. Ибо враг знает, что у подвижника победа и одоление его производится помыслом его и совершается в короткое мгновение, – лишь только помысл подвижется с места своего и с высоты своей низойдет на землю, и произволением на одно мгновение покажет свое согласие, – как и случалось это со многими при мечтательном представлении женской красоты. Если же приближались они к миру на одно или на два поприща, то враг нередко прибегал к тому, что действительно приводил к ним женщин. Сим и подобным сему враг иногда одерживал победу над безпечными и не крепкими сердцем. Но другие оказывались крепче сих искушений, и, благодатию Божиею вспомоществуемые, побеждали врага и мечтания его.
(Относительно второй потребности). Часто также делал враг, что видели они мечтательно золото, драгоценныя вещи и другия сокровища, а иногда и самым делом показывал он им это в той надежде, что, может быть, и успеет такими мечтаниями остановить кого либо из них в течении его, и запнуть одною из сетей и мреж своих. Попускается сие для того, чтоб изведалось, действительно ли они, при удалении сих вещей в отшельничестве, при лишении и скудости своей, боголюбивы, и встречая сии вещи, стараются, по любви к Богу, пренебрегать ими, и обольщаемые ими, не уступают им над собою победы, вменяя их ни во что в сравнении с любовию Божиею. Истинные подвижники не поддаются, и по испытании являются очищенными, как золото в горниле; а нерадивые и слабые и малою нуждою в случае недостатка преодолеваются и возвращаются вспять, отрекаясь от подвига.

215. Коль скоро сознает кто немощь свою и действительно ощутит ее; тотчас воздвигает душу свою от расслабления и запасается осторожностию. Но никто не может ощутить немощь свою, если не будет попущено на него хотя малаго искушения, телеснаго ли или душевнаго, и не будет даровано ему избавление от него. Ибо тогда ясно увидит он безплодность собственных усилий и мер, – увидит, что его осторожность, воздержание и ограждение души, в коих он надеялся найти безопасность, никакой не принесли пользы, и что избавление пришло помимо всего этого. Отсюда получается им удостоверение, что сам он ничто, и что спасает только помощь Божия.
Кто же познал, что имеет нужду в помощи Божией, тот совершает множество молитв. И в какой мере умножает их, в такой смиряется сердце его. Ибо всякий молящийся и просящий не может не смириться. Сердце же сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19).
Как же скоро смирится человек, немедленно окружает его милость. И тогда сердце ощущает Божественную помощь, и обретает возбуждающуюся в нем некую силу уверенности (в Боге). А когда ощутит человек, что помощь Божия действительно вспомоществует ему, тогда сердце его действительно исполняется веры.
Из сего уразумевает он, что молитва есть прибежище ищущим помощи, источник спасения, сокровище упования, пристань спасающая от треволнения, опора немощным, покров во время искушений, щит избавления в брани, стрела изощренная на врагов, – и ему открывается, что все множество духовных благ делается для него доступным молитвою. Отселе начинает уже он услаждаться молитвою веры; не с трудом и утомлением молится уже он, но с радостию сердечною и удивлением, непрестанно источая благодарственныя движения, при неисчетных коленопреклонениях.

216. По великому желанию помощи Божией, приближается человек к Богу, пребывая в молитве. Но в какой мере приближается он к Богу намерением своим, в такой и Бог приближается к нему дарованиями Своими, и не отъемлет у него благодати за великое его смирение.
Иногда однакож щедролюбивый Бог удерживает от него дары благодати, чтоб сие служило для него побуждением приближаться к Богу, и чтобы ради потребности своей человек неотлучно пребывал пред Богом, готовым источать служащее на пользу.
Некоторыя прошения Бог исполняет скоро, именно же те, без которых никто не может спастись, а другия медлит исполнить. В иных обстоятельствах отражает от него и разсевает палящую силу врага, а в других попускает впадать в искушения, чтобы это испытание служило для него причиною приближаться к Богу, – и чтоб научился он опытности в искушениях, и, имея пред глазами удостоверение в своей немощи, более и более утверждался в смирении.
У праведника, не познавшаго своей немощи, дела его как бы на острие бритвы, – и он не далек от падения и от тлетворнаго льва гордыни. Кто не знает своей немощи, тому не достает смирения; а кому не достает его, тот не достиг еще совершенства; не достигший же онаго всегда пребывает в страхе; потому что град его не утвержден на столпах железных и на прагах медных, т.-е. на смирении. Без смирения не может быть совершено дело человека (искомое), и к рукописанию свободы его не приложена еще печать Духа, – доселе он еще все раб, и дело его не свободно от страха.

217. Посему Господь оставляет Святым Своим причины к смирению и к сокрушению сердца в усиленной молитве, чтобы любящие Его приближались к Нему посредством смирения. И нередко устрашает их страстями их естества и поползновениями срамных и нечистых помышлений, а часто укоризнами, оскорблениями и заушениями от людей, иногда же болезнями и недугами телесными, в другое время, нищетою и скудостию необходимых потребностей, то мучительностию сильнаго страха, оставлением, явною бранию диавола, и разными страшными происшествиями. И все это для того чтоб иметь им причины к смирению и чтобы не впасть в усыпление нерадения.

218. Когда случится, что душа твоя внутренно исполняется тьмою, и подобно тому, как солнечные лучи закрываются на земле мглою облаков, душа на несколько времени лишается духовнаго утешения, и свет благодати внутри померкает, по причине осеняющаго душу облака страстей, и потому что умалена в тебе несколько радостотворная сила, и ум приосенила необычная мгла; ты не смущайся мыслию, но терпи, – читай книги учителей, принуждай себя к молитве, – и жди помощи. Она придет скоро, чего и не узнаешь ты. Ибо как лице земли открывается солнечными лучами от объемлющей землю воздушной тьмы, так молитва может истреблять и разсеявать в душе облака страстей, и озарять ум светом веселия и утешения.

219. Пока не достиг ты в область слез, дотоле сокровенное твое служит еще миру, – т.-е. ты ведешь еще жизнь мирскую, и Божие дело делаешь еще внешним человеком, а внутренний человек твой безплоден; потому что плод его начинается слезами.
Когда достигнешь в область слез, тогда знай, что ум твой вышел из темницы мира сего, поставил ногу свою на стезю новаго века, и начал обонять воню чуднаго новаго воздуха. Слезы начинают источаться, потому что приблизилось рождение духовнаго младенца. Общая всех матерь, благодать, вожделевает таинственно на свет будущаго века произвести Божественный образ.
Но сей чин слез не тот, какой с промежутками бывает у безмолвствующих (иногда при созерцании, иногда при чтении, иногда во время молитвы). Я говорю не о сем чине слез, но о том, какой бывает непрерывно день и ночь.
Очи достигшаго в сию меру уподобляются водному источнику до двух и более лет, а потом приходит он в умирение помыслов.
А по умирении помыслов, сколько вмещает отчасти естество, входит в тот покой, о котором сказал св. Павел (Евр. 4, 3).
И по сем мирном упокоении ум начинает созерцать тайны.
Тогда Дух Святый начинает открывать ему небесное, – и вселяется в нем Бог, и воскрешает в нем плод Духа.
Но послушай еще: когда входишь в область умирения помыслов, тогда отъемлется у тебя множество слез, – и приходят к тебе слезы в меру, и в надлежащее время.

220. Есть три чина, в которых человек преуспевает: чин новоначальных, чин средний и чин совершенных.
Кто в первом чине, у того хотя образ мыслей наклонен к добру, однакоже движение ума бывает в страстях.
Второй чин есть нечто среднее между состоянием страстным и безстрастием, и десные и шуии помыслы возбуждаются в человеке одинаково, и не перестает он источать и свет и тьму.
При сем, если прекратит он не на долго частое чтение Божественных Писаний и воображение в уме Божественных умопредставлений, с осторожностию во внешнем, от которой раждается и внутреннее хранение, то увлекается человек в страсти.
Если же будет он горячность свою к духовному питать сказанным образом, – ища, стремясь, чтением Писаний питая благие помыслы и удерживая их от уклонения на страну шуюю, с любовию храня душу свою, и к Богу прилепляясь с терпением в неутомимой молитве, то Бог отверзет ему наконец дверь Свою, особенно за смирение его; потому что откровение таин бывает смиронномудрым (и се третий чин).

221. Надежду на Бога предваряет труд для Бога и пролитый в делании пот.
Если веруешь в Бога, то хорошо делаешь. Но вера требует дел, и надежда на Бога обнаруживается в злострадании за добродетели.
Веруешь ли, что Бог помышляет о тварях Своих и всесилен? Да сопровождает же веру твою приличное делание; и тогда услышит тебя Бог. Не старайся в горсти своей удержать ветр, т.-е. веру без дел.
Нередко, иной, не зная, идет путем, где есть дикий зверь, или убийцы, или что либо подобное; и вот общий Промысл Божий спасает его от вреда, или замедля чем нибудь шествие путника, пока не отойдет в сторону дикий зверь, или заставляя его уклониться с пути какою либо встречею.
Иногда злой змий лежит на пути и невидим; но Бог, не хотя предать человека тому искушению, делает, что змий начинает вдруг шипеть, – трогается с места и ползет впереди путника, который, увидев его, принимает предосторожности и спасается.
Случается нередко, что падают дом, или стена, или камень, – а там сидит кто нибудь, – и Бог человеколюбно повелевает Ангелу удержать падающее, пока не отойдут или не отозваны будут сидящие там; и едва отойдут они, тотчас попускает пасть, что падало.
Все это и подобное сему есть дело Божия Промысла общаго и повсюднаго; праведник же имеет над собою особенное неотлучное промышление.
Прочим людям Бог повелел разсудительно распоряжаться делами своими, и при Божием промышлении пользоваться и своим ведением, но праведник вместо ведения стяжал веру, по коей ничего не страшится, но яко лев уповая ходит (Притч. 28, 1).
И как его постоянное попечение посвящено Богу, так и Бог говорит о нем: с ним есмь в скорби его, изму его и прославлю его; долготою дней исполню его и явлю ему спасение Мое (Пс. 90, 15. 16).
Разслабленный и ленивый к делу своему не может иметь такой надежды. Но кто во всем пребывает с Богом, к Нему приближается добротою дел своих, и очи сердца своего неусыпно устремляет к благодати Его; тот может сказать о себе, что сказал Божественный Давид: исчезосте очи мои, от еже уповати ми на Бога моего (Пс. 68, 4).

222. Когда взыщем бегства от мира, тогда ничто столько не отделяет нас от него, не умерщвляет в нас страстей, и не оживотворяет нас для духовнаго, как плач и сердечное с разсуждением болезнование. Но также ничто не делает нас столько сообщниками мира и не удаляет столько от сокровищ Премудрости и познания таин Божиих, как смехотворство, и, при вольности в обращении, парение мыслей. – И это есть дело блуднаго беса.
Умоляю убо тебя любовию, остерегаться злобы врага, чтоб тебе буесловием не устудить в душе своей горячности любви ко Христу, ради тебя вкусившему желчь на древе крестном, и чтобы враг вместо сладостнаго онаго упражнения и дерзновения пред Богом, не стал во время бодрствования твоего наполнять душу твою многими мечтами, а во время сна твоего пленять ее нелепыми грезами, зловония которых не терпят Ангелы.
Понуждай себя подражать смирению Христову, чтобы возгорелся скорее огнь, им в тебя вложенный, которым искореняются все движения мира, убивающия новаго человека и оскверняющия дворы Святаго и всемогущаго Господа. Ибо осмеливаюсь сказать с св. Павлом, что мы Храм Божий (1 Кор. 3, 16). Посему, как чист Сам Бог, очистим храм Его, чтоб Он возжелал вселиться в нем. И как Сам Он Свят, освятим и храм Его; украсим его всякими добрыми и честными делами, облагоухаем его благоуханием покоя воли Божией, чистою и сердечною молитвою. Тогда облако славы Его приосенит душу, и свет величия Его возсияет внутри сердца.

223. Человек многопопечительный не может быть безмолвным; потому что множество дел расточают его тишину и безмолвие, хотя бы и не хотел.
Иноку должно поставить себя пред лицем Божиим и всегда возводить око свое к Богу, если он истинно хочет охранять ум свой, отклонять вкрадывающияся в него чуждыя движения, и в тишине помышлений различать входящее и исходящее.
Без освобождения от забот не ищи света в душе своей, ни тишины и безмолвия при распущенности чувств твоих. Без непрестанной молитвы невозможно приблизиться к Богу. После же труда молитвеннаго возложение на ум новаго попечения производит расточение мыслей.
Слезы, ударение себя в грудь во время молитвы и пламенное усердие к продолжению молитвы, пробуждают в сердце горячность сладости слез, и сердце с похвальною восторженностию воспаряет к Богу, взывая: возжада душа моя к Тебе, Богу крепкому и живому: когда прииду и явлюся лицу Твоему (Пс. 41, 3). – Кто пил от вина сего, и потом лишился онаго, тот один знает, в каком жалком состоянии оставлен он, и что отнято у него по причине разслабления его.

224. Как вредны для живущих на безмолвии встреча с людьми и беседа с ними! – Как сильный град, внезапно ниспадши на древесные плоды, обивает их и уничтожает, так свидания с людьми, хотя бы кратковременныя, обивают цветы добродетелей, только что разцветшие и роскошно увенчавшие собою стебль души, насажденный при исходищах вод покаяния (Пс. 1, 3).
Как сильный иней, покрыв собою едва изникшую из земли зелень, пожигает ее, так и свидание с людьми пожигает корень ума, начавший производить из себя злак добродетелей.
Как человек благородный и почтенный, когда упиется, забывает свое благородство и подвергается осмеянию за чуждые помыслы, входящие от вина, так и целомудрие души возмущается лицезрением людей и беседою с ними: – человек забывает свою осторожность, в мысли у него изглаждается намерение воли его, и искореняется основание к похвальному устройству жизни.

225. Не думай, человек, чтобы во всем иноческом житии было какое либо делание важнее ночнаго бдения. Чрез него, если у подвижника не будет развлечения делами телесными и попечением о преходящем, ум его в короткое время воспарит горе, как бы на крыльях, и возвысится до услаждения Богом. Если монах с разсудительностию пребывает во бдении ума, то увидишь в нем, как бы не плотоносца. Невозможно, чтобы те, которые всю жизнь проводят в этом занятии, оставлены были Богом без всяких дарований за их трезвенность, бодренность сердца и попечительное устремление к Нему помыслов их. Душа, трудящаяся над пребыванием в бдении, будет иметь Херувимския очи, чтобы непрестанно возводить ей взор и созерцать небесное зрелище.

226. Избравший сей Божественный труд должен всячески охранять себя днем от мятежа сходбищ и от попечения о делах: иначе труд воздержания от сна он понесет, а плода от того не получит; потому что уму, в таком случае невозможно будет, как следует, участвовать в псалмопении и молитве. Но когда кто вместо забот днем упражняется в чтении Божественных Писаний, которое укрепляет ум, особенно же служит орошением молитве, и помогает бдению, тесно соединенному с молитвою; тогда в сем чтении обретает вождя на стезю правую, обретает то, в чем семя всего питающаго молитвенное созерцание, что удерживает помышления от парения, непрестанно посевает в душе памятование о Боге.

227. Всегдашнее безмолвие вместе с чтением, умеренное вкушение снедей и бдение скоро возбуждают мысль к изумлению, если не будет какой причины, нарушающей безмолвие. Мысли возбуждающияся в безмолвствующих, сами собою, без преднамереннаго усилия, делают, что оба ока лиющимися из них слезами, обилием своим омывающими ланиты, уподобляются купели крещения.

228. Пока не возненавидит кто причины греха, в правду, от сердца, не освобождается он от того услаждения, производимаго действенностию греха. Это есть самое жестокое борение (с соуслаждением греху), не уступающее человеку даже до крови. В нем искушается его свобода в единстве (в исключительной) любви его к добродетели.
В сем борении – сила греха, коею враг обыкновенно приводит в смущение души целомудренных; принуждая их испытывать то, что никогда они вовсе не принимали в себя. И это есть время незримаго подвига, который крайне тяжел бывает, когда брань сия от снисканнаго навыка приобретает великую силу над теми, которые сами себя предавали на поражение соизволением на собственные свои помыслы.

229. Остерегайтесь праздности; потому что в ней сокрыта верная смерть, – и без нея невозможно впасть в руки домогающихся пленить нас. В день оный Бог будет судить нас не о псалмах, не за оставление нами молитвы, но за то, что опущением сего дается вход бесам. А когда, нашедши себе место, они войдут и заключат двери очей наших, тогда мучительски исполняют на нас то, что подвергает Божиему осуждению и жесточайшему наказанию.
Совершение сего (чина псалмопения и молитв) внутри келлии установлено мудрыми, по духу откровения, для охранения нашей жизни, а у немудрых опущение сего признается маловажным. Поелику сии последние не берут во внимание происходящаго от того вреда, то и начало и средина пути их – невежественная свобода, которая есть матерь страстей.

230. Мы не можем сделать, чтоб не было у нас причин к страстям; поэтому искушаемся и не хотя. Грехов себе не желаем, – но бывает, что приводящия нас к ним причины принимаем с удовольствием; и тогда эти последния делаются виною действенности первых. Кто любит поводы к страстям, тот невольно порабощается страстям.
Кто ненавидит свои грехи, тот перестанет грешить: и кто исповедует их, тот получит отпущение. Невозможно же человеку оставить навык греховный, если не приобретет прежде вражды ко греху, и невозможно получить отпущение прежде исповедания прегрешений.

231. Пока человек носит в себе яд упоения грехами своими, благоприличным кажется ему все, что ни делает он. И коль скоро природа выходит из своего чина, все равно, упоена ли она вином, или похотями: потому что и то и другое выводит из настоящаго состояния, – и тем и другим одинаковое распаление производится в теле; хотя способы различны, но растворение одно.

232. Если пребываешь наедине в келлии своей, и не приобрел еще силы истиннаго созерцания, то занимай себя всегда чтением тропарей и кафизм, памятованием о смерти и надеждою будущаго.
Все это собирает ум во едино, и не дает ему кружиться, пока не придет истинное созерцание; потому что сила духа могущественнее страстей.
В надежде же будущаго занимай себя памятованием о Боге, старайся выразуметь хорошо смысл тропарей, и остерегайся всего внешняго, что побуждает тебя к вожделениям; а вместе с тем будь осторожен и в малом, что совершается тобою в келлии твоей.
Испытывай помыслы свои, и молись, чтобы во всяком занятии своем иметь тебе очи: от сего начнет источаться тебе радость; и тогда найдешь такия скорби, которыя сладостнее меда.

233. Никто не может победить страсти, разве только видимыми и ощутительными добродетелями; и парения ума никто не может преодолеть, разве только изучением духовнаго ведения.
Ум наш легок, и если не связан каким либо размышлением, не прекращает парения. А без усовершения в сказанных выше добродетелях невозможно приобрести сего хранения; потому что если не победит кто врагов, не может быть в мире.
Страсти служат преградою сокровенным добродетелям души; и если не будут оне низложены прежде добродетелями явными, то за ними не видны добродетели внутренния.

234. Любовь к Богу естественно горяча, и когда нападает на кого без меры, делает душу ту восторженною. В ощутившем любовь сию усматривается необычайное изменение: лице его делается огненным и радостным, и тело его согревается, страх и стыд отступают от него; страшную смерть почитает радостию; созерцание ума его не допускает какого либо пресечения в помышлении о небесном; не ощущает он движения возбуждаемаго предметами, потому что хотя и делает что, но совершенно того не чувствует, – так как ум его парит в созерцании, и мысль его всегда как бы беседует с кем-то.
Сим духовным упоением упоевались некогда Апостолы и мученики. И одни мир обошли, трудясь и терпя поношение, а другие в ужасных страданиях не малодушествовали, но терпели их доблестно. – Иные же скитались в пустынях, горах и вертепах, – и в нестроениях были самые благоустроенные; их почитали несмысленными, а они были из мудрых мудрыми.

235. Подвижничество есть матерь святыни; от него происходит первое изведание ощущения таин Христовых, – что называется первою степению духовнаго познания.
Душа оскверненная не входит в чистое царство, и не сочетавается с духами Святых.
Доброту целомудрия твоего угладь слезами, постами и уединенным безмолвием.
Малая скорбь ради Бога лучше великаго дела, совершаемаго без скорби. Что без труда творится, т.-е. правда мирских людей, творящих милостыню от внешняго, сами же в себе ничего не приобретающих. Но ты подвизайся сам в себе, и спостражди Христу, чтобы сподобиться тебе вкусить и славы Христовой. Ум не спрославится с Иисусом, если тело не страждет за Христа.

236. Два есть способа взойти на крест: один – распятие тела, а другой – восхождение в созерцание; первый бывает следствием освобождения от страстей, а вторый – следствием действенности дел духа.
Ум не покоряется, если не покорится ему тело. Царство ума есть распятие тела: и ум Богу не покарается, если свобода не покорена разуму. Кто покорит себя Богу, тот близок к тому, чтобы покорилось ему все.

237. Основание всего добраго, возвращение души из вражьяго плена, путь ведущий к свету и жизни, – все это заключено в следующих двух способах: собрать себя во едино и всегда поститься, т.-е. премудро и благоразумно поставить себе правилом воздержание чрева, неисходное пребывание на одном месте, непрестанное занятие богомыслием.
Отсюда покорность чувств, трезвенность ума, укрощение свирепых страстей, возбуждающихся в теле, светлыя движения мысли, рачительность в делах добродетели, слезы и память смертная, чистое целомудрие, далекое от всякаго мечтания, искушающаго мысль, короче сказать, отсюда свобода истиннаго человека, духовная радость и воскресение со Христом в Царствии.
Кто же вознерадит о сих двух способах, тот пусть ведает, что не только повредит он себе во всем, что пред сим сказано, но поколеблет и самое основание всех добродетелей, – и придет к следующим двум, противоположным тому порокам, разумею – телесное скитание, и безчестное чревоугодие. Это суть начала противнаго сказанному, – и они дают место в душе всем страстям.

238. Враг, зная времена наших естественных потребностей, побуждающих природу удовлетворять себя, – зная, что от скитания очей и упокоения чрева, ум приходит в кружение, старается в такия именно времена побуждать нас, чтоб увеличивали мы свои естественныя потребности, и посевать в нас образы лукавых помыслов, чтобы страсти в усиленной борьбе взяли верх над природою, и человек погряз в грехопадениях. Потому, как враг наблюдает такия времена, так и нам надлежит, в сии же особенно времена, умудряться, и не дозволять себя опрометчиво исполнять волю навеваемых помыслов, не уступать над собою победу алчбе, паче же не двигаться с места своего безмолвия и не ходить туда, где это удобно случается с нами, чтоб не заготовить чрез то предлогов к тому, чтоб и совсем уйти из пустыни.

239. Враг днем и ночью стоит у нас пред глазами, примечает, выжидает и высматривает, каким бы отверстым входом наших чувств войти ему. И когда допущено нами нерадение в чем либо одном, тогда этот хитрый и безстыдный пес пускает в нас стрелы свои.
Иногда природа сама собою начинает любить покой, вольность, смех, парение мыслей, леность, – и делается источником страстей и пучиною мятежа; а иногда противник внушает это душе.
Блюдись поблажить себе в малом, чтоб не дойти до поблажек в большом и до великих падений. И малая небрежность, как сказал некто, нередко ведет к великим опасностям. И в малом и незначительном быть всегда трезвым, – вот мудрость.

240. Не унывай, когда дело о том, чтоб доставить тебе жизнь, и не поленись за это умереть; потому что малодушие признак уныния, а небрежение – матерь того и другаго.
Человек боязливый дает о себе знать, что страждет двумя недугами, т. е. животолюбием и маловерием.
Животолюбие – признак неверия. Но кто пренебрегает сим, тот удостоверяет о себе, что всею душею верует Богу, и ожидает будущаго.
Сердечная бодрость и пренебрежение опасностей бывают по одной из следующих двух причин, или по великой вере в Бога, или по жестокосердию. За жестокосердием следует гордость, а за верою смиренномудрие сердца.

241. Человек не может приобрести надежды на Бога, если прежде, по своей мере, не исполнил воли Его. Ибо надежда на Бога и мужество сердца раждаются от свидетельства совести, и только при истинном свидетельстве ума нашего, имеем мы упование на Бога.
Свидетельство же ума состоит в том, что человека ни мало не осуждает совесть, будто бы вознерадел о чем либо таком, к чему обязан он по мере сил своих. Если не осудит нас сердце наше, дерзновение имамы, к Богу (1 Иоан. 3, 21). Посему дерзновение бывает следствием преспеяния в добродетелях и доброй совести.

242. Всегдашнее молчание и хранение безмолвия бывают у человека по следующим трем причинам: или ради славы человеческой, или по горячей ревности к добродетели, или потому, что человек внутри себя имеет некое Божественное собеседование, и ум его влечется к оному.
Добродетель есть не обнаруживание многих и различных дел, совершаемых телесно, но самое мудрое в надежде сердце; потому что правильная цель привязывает его к Богу.
Ум без дел телесных может совершать доброе; а тело без сердечной мудрости, если и делает что, не может извлечь из него пользы.
Впрочем человек Божий, когда находит удобство к совершению добраго дела, не утерпит, чтобы не доказать любви к Богу трудом делания своего.

243. В борьбе с движениями похоти плотской почитай для себя крепким оружием – удаление от лицезрения женщин; потому что противник не может произвести в нас того, что в состоянии сделать природа силою своею. Не думай, что природа забывает о том, что естественно всеяно в нее Богом для чадородия и для испытания пребывающих в сем подвиге. Но удаление от предметов вожделения умерщвляет в членах похоть, производит забвение о ней и истребляет ее.
Предметы, когда их не видят, производят легкое и едва ощутительное движение; а предметы, когда их видят, возбуждают страсти близостию, питают их, как елей питает горение светильника, – и страсть, уже омертвевшую и угасшую, воспламеняют снова.
Естественное движение, без присовокупления чего либо отвне, не может возмутить чистоты произволения и потревожить целомудрие; потому что Бог не дал природе силы преодолевать доброе произволение устремляться к Нему.
Если же произвольно увлекаемся иногда чувственным, и предаемся или ядению и питию в превосходящем меру количестве, или сближению с женщинами, смотрению на них и беседе о них, – чем воспламеняется и быстро распространяется в теле огнь похотения; то естественно кроткое движение в теле изменяем при сем в свирепое и неукротимое, – этими прибавлениями к естеству по побуждениям воли своей.
Что ни сотворил Бог, все сотворил прекрасно и соразмерно. И пока правильно сохраняется в нас мера соответственности естеству, движения естественныя не могут понудить нас уклониться с пути: но в теле возбуждаются одни стройныя движения, которыя дают только знать, что есть в нас естественная страсть, не производя однакож щекотания и смятений, сильных воспрепятствовать целомудрию.

244. Бывает иногда движение в членах и по Божию попущению за наше самомнение. О сей брани знаем, что когда долгое время бываем внимательны к себе и порядком утрудимся, даже почитаем себя преуспевшими несколько, попускается нам терпеть ее, чтобы научиться смирению.
Другия еще брани происходят от нашего разленения, и излишняго упокоения плоти, чрез оставление всего прискорбнаго и притруднаго в порядках жизни нашей, – наипаче же неисходнаго пребывания в келлии, и тяготы телеснаго труда. Прискорбность, притрудность и теснота жизни вяжут и умерщвляют сладострастие; а льгота, доволь и покой плоти развязывают, питают и возращают его.
Бог и Ангелы Его радуются, когда мы в нуждах, а диавол и делатели его, – когда мы в покое. Прискорбность и теснота разширяют и успособляют делание заповедей; а покой дает место страстям, и чрез то стесняет и пресекает делание заповедей.
В утесняемом теле помыслы не могут предаваться опасным парениям. Когда кто с радостию несет на себе труды и прискорбности, тогда легко может обуздывать помыслы, потому что трудами они приводятся в бездействие.
Когда человек, памятуя прежние грехи свои, наказывает себя, тогда Бог благоволительно взирает на него. Бог радуется, что, за уклонение от пути Его, сам он наложил на себя наказание, – что служит знаком покаяния. И чем более делает принуждения душе своей, тем паче приумножается Богом благоволение к нему.
Всякая же радость, причина которой не в добродетели, в обретшем оную возбуждает немедленно похотливыя движения.

245. Добродетели одна другой преемственны, чтобы путь добродетели не был трудным и тяжким, чтоб можно было преуспевать в них по порядку, и находить в этом для себя облегчение, и чтобы таким образом самыя трудности, переносимыя ради добродетели, соделались любезными, как нечто доброе.
Так, никто не может приобрести нестяжательности действительной, если не уготовит себя к тому, чтобы с радостию переносить искушения.
И никто не может переносить искушения, кроме уверившагося, что за скорби, к участию в которых уготовил он себя, можно приять нечто превосходящее телесный покой.
Кто лишает себя вещественнаго, но не отнял у себя действительности чувств, – разумею зрение и слух, – тот уготовил себе сугубую скорбь, и будет сугубо бедствовать и скорбеть. Ибо если мысленныя представления вещей без самых вещей производят в человеке болезненное чувство, – что скажем, когда при нас и близко к нам самыя вещи? – В этом случае от ощущений, производимых этими вещами, человек терпит тоже самое, что прежде терпел при совершении дела; потому что памятование о привычке к ним не выходит у него из мысли.
Как прекрасно в сем отношении отшельничество! В нем остаются искусителями только помыслы; но и к укрощению помыслов оно много и сильно содействует.

246. Не домогайся заимствоваться советом у человека, который не ведет одинаковаго с тобою образа жизни, хотя он и крайне мудр. Доверь помысл свой лучше человеку неученому, но опытно изведавшему дело, нежели ученому философу, который разсуждает по своим изследованиям, не испытав на деле.
Приобрести опыт значит – не подойти только человеку к каким либо вещам и посмотреть на них, не прияв в себя ведения о них, но по долгом обращении с ними ясно ощутить на опыте их пользу и вред.
Нередко вещь наружно кажется вредною, но внутри ея все оказывается исполненным пользы; и наоборот, – нередко вещь кажется имеющею пользу, но внутренно исполнена вреда.
Потому пользуйся таким советником, который, все испытав сам, умеет в терпении обсудить, что требует разсуждения и в твоем деле, – и верно может указать истинно тебе полезное.

247. Когда на пути своем находишь неизменный мир, бойся; потому что далеко отстоишь от прямой стези, протоптанной утружденными стопами Святых.
Пока ты еще на пути ко граду царствия, признаком приближения твоего ко граду Божию да будет для тебя следующее: сретают тебя сильныя искушения; – и чем более приближаешься и преспеваешь, тем паче предстоящия тебе искушения умножаются.
Потому, коль скоро на пути своем ощутишь в душе своей наибольшия и сильнейшия искушения; знай, что в это время душа твоя действительно втайне вступила на новую высшую степень, и что приумножена ей благодать в том состоянии, в каком она поставлена; потому что соответственно величию благодати, в такой же именно мере и в скорбь искушений вводит Бог душу.
Если душа немощна и нет у ней достаточных сил для великих искушений, а потому просит, чтобы не войти ей в оныя, и Бог послушает ее; то наверное знай, что в какой мере не имеет душа достаточных сил для великих искушений, в такой же она недостаточна и для великих дарований; и как возбранен к ней доступ великим искушениям, так возбраняются ей и великия дарования. Потому что Бог не дает великаго дарования без великаго искушения; соразмерно с искушениями определены Богом и дарования, по Его премудрости, которой не постигают созданные Им.

248. Искушения при вступлении в доброе житие и при возрастании онаго отличаются от искушений, попущаемых для вразумления за гордыню сердца.
Искушения, какия бывают душе от духовнаго жезла к ея преспеянию и возрастанию, и которыми она обучается, испытывается и вводится в подвиг, суть следующия: леность, тяжесть в теле, разслабление членов, уныние, смущение мыслей, мнительность от изнеможения тела, временное пресечение надежды, омрачение помыслов, недостаток человеческой помощи, скудость в потребном для тела, и тому подобное.
От сих искушений в душе бывает чувство одиночества и беззащитности, омрачение сердца и смирение. Промыслитель впрочем соразмеряет искушения с силами и потребностями приемлющих оныя. В них сорастворяются и утешение и поражение, свет и тьма, брани и помощь, короче сказать, теснота и пространство. И это служит знаком, что человек при помощи Божией преуспевает.

249. Искушения, бывающия по попущению Божию на людей, превозносящихся пред благостию Божиею и оскорбляющих своею гордостию Бога, суть следующия: отъятия силы мудрости, какую имеют люди, покоя не дающее ощущение в себе блудной мысли, попускаемой на них для смирения их превозношения, скорая раздражительность, желание поставить все по своей воле, препираться на словах, делать выговоры, пренебрегающее всеми сердце, совершенное заблуждение ума, хулы на имя Божие, юродивыя, достойныя смеха мысли, будто-бы пренебрегают ими люди, в ничто обращается их честь, и тайно и явно, разными способами наносится им стыд и поругание от бесов, наконец желание быть в общении и обращении с миром, непрестанно говорить и безразсудно пустословить, всегда отыскивать себе новости и даже лжепророчества, обещать много сверх сил своих. И это суть искушения духовныя.
К числу искушений телесных принадлежит: болезненные, многосложные, продолжительные, неудобоизлечимые припадки, всегдашния встречи с людьми худыми и безбожными, впадение в руки оскорбителей, нечаянныя претыкания и опасныя падения, разорительныя случаи для них и их родных.
Все сие, нами изложенное, принадлежит к числу искушений гордости. Начало оных появляется в человеке, когда начинает он в собственных глазах своих казаться себе мудрым. И он проходит все сии бедствия по мере усвоения им себе таковых помыслов гордости: сколько имеешь ты оных, столько же проникает в тебя и гордыня.

250. Есть иной род искушения – малодушием по недостатку терпения. Всякое тесное обстоятельство и всякая скорбь, если нет при них терпения, служат к сугубому мучению; потому что терпение в человеке отражает бедствия, а малодушие есть матерь мучения. Терпение есть матерь утешения, – и некая сила, обыкновенно пораждаемая широтою сердца. Человеку трудно найти такую силу в скорбях своих без Божественнаго дарования, обретаемаго неотступною молитвою и излиянием слез.
Когда угодно Богу подвергнуть человека большим скорбениям, то Он попускает впасть ему в руки малодушия. И оно пораждает одолевающую его силу уныния, в котором ощущает он подавление души, – и это есть вкушение геенны; потому что отсюда источаются тысячи искушений: смущение, раздражение, хула, жалоба на судьбу, превратные помыслы, переселение из одной страны в другую и тому подобное.
Причиною всего этого твое нерадение. Сам ты не позаботился взыскать врачевства от этого. Врачевство же от всего этого одно, – смиренномудрие сердца. Без него никто не может разорить преграду сих зол. По мере смиренномудрия дается терпение в бедстиях; по мере терпения облегчается тяжесть скорбей, и приемлется утешение; по мере утешения увеличивается любовь к Богу; а по мере любви увеличивается радость о Духе Святом. Бог не отъемлет искушений у рабов Своих, но дает им терпение в искушениях, за их веру и предание себя в Его волю.


к оглавлению
к оглавлению
к оглавлению

к предыдущей страницек предыдущей странице
  Предисловие     1     2     3     4     5     6  
к следующей страницек следующей странице



Главная страница сайта Печать страницы Ответ на вопрос Пожертвования YouTube канал отца Олега Вниз страницы Вверх страницы К предыдущей странице   К вышестоящей странице   К следующей странице Перевод
Код баннера
Сайт отца Олега (Моленко)

 
© 2000-2024 Церковь Иоанна Богослова