Слова прп. Симеона Нового Богослова. Том 3
к оглавлению
Гимн тридцать девятый
Благодарение и исповедание с богословием, и о даре и причастии Святого Духа.
Ты ради меня явился на земле от Девы,
Прежде всех веков пребывающий невидимым,
И соделался плотию и человеком показался,
Неприступным светом одеянный,
И всеми считался ограниченным,
Ты совершенно невместимый,
Которого никакое слово не в состоянии выразить.
Ум же, напрягаясь, схватывает (Тебя) чрез любовь,
И не может удержать, поражаемый страхом,
И снова ищет, палимый внутри.
Вообразив же (Тебя) на мгновение в сиянии Твоем,
Он с трепетом убегает и радуется радостию.
Ибо не может человеческая природа выносить того,
Чтобы ясно созерцать всего Тебя – Христа моего,
Хотя и веруем мы, что всего Тебя воспринимаем
Чрез Духа, Которого подаешь Ты, Боже мой,
И пречистую Кровь и Плоть Твою,
Приобщаясь которых, мы исповедуем, что держим
И вкушаем Тебя, Боже, нераздельно
И неслиянно, ибо Ты не причастен
Тления или скверны, но и мне сообщаешь
Нетленную чистоту Твою, Слове,
И отмываешь скверну пороков моих,
И прогоняешь мрак беззаконий моих,
И очищаешь позор сердца моего,
И утончаешь грубость злобы (моей),
И светом творишь меня, прежде омраченного,
Соделывая меня обоюду прекрасным
И осиявая меня светом безсмертия.
И я изумляюсь и возгораюсь внутри,
Желая Тебе Самому поклониться.
Когда же я, несчастный, помышляю об этом,
То, о чудо, нахожу Тебя в себе
Пребывающим, движущимся, говорящим
И делающим меня тогда безгласным
От изумления пред неприступною славою.
Итак, меня обнимает ужас и недоумение,
Так как содержащего все деланию
Я вижу в сердце своем содержимым.
Но, о чудная милость Твоя, Христе мой!
Сколь безмерно снисхождение (Твое), Слове!
Зачем пришел Ты к нищете моей?
И как вошел в оскверненную храмину
Ты, во свете неприступном обитающий, Боже мой?
Как Ты сохраняешь ее неопалимою,
Будучи огнем нестерпимым для смертной природы?
Что же сотворю я достойное Твоей славы
И что найду для столь великой любви?
Что принесу Тебе, таковою славою
И честию прославившему меня недостойного?
Ибо меня, на которого люди не считают достойным смотреть,
А (тем более) ни говорить, ни сотрапезовать
Совершенно не хотят со мною несчастнейшим,
Ты, питающий всякое дыхание и естество,
Неприступный для Серафимов,
Создатель, Творец и Владыка всех,
Не только зришь, и говоришь со мною, и питаешь (меня),
Но и Плоть Твою существенным образом
Сподобил меня и держать и вкушать,
И пить Кровь Твою всесвятую,
Которую ради меня излиял Ты закланный,
Поставив меня служителем и литургом и таинником
Этих (Таин), меня, которого Ты знаешь,
Всеведущий, прежде нежели веки сотворил
И прежде чем произвел что-либо из невидимого,
Ибо видимое Ты составил впоследствии,
(Знаешь, как) грешника, блудника, мытаря,
Разбойника, сделавшегося самоубийцей,
Презрителя добра, делателя беззакония
И преступника всех Твоих заповедей.
Итак, Ты знаешь, что это истинно.
Как явлюсь я пред Тобою, Христе мой?
Как приближусь к трапезе Твоей?
Как буду держать пречистое Тело Твое,
Имея руки совершенно оскверненные?
Как воспою Тебя? Как буду ходатаем за других,
Не имея ни добрых дел от веры,
Ни любви к Тебе, ни дерзновения,
Но будучи сам должником, как Ты знаешь,
Многими талантами, многими беззакониями.
Недоумевает ум, безсилен язык,
И никакого слова не нахожу я, Спасителю,
Чтобы поведать о делах Твоей благости,
Которые Ты сотворил на мне, рабе Твоем.
Ибо внутри меня горит как бы огонь,
И я не могу молчать, не вынося
Великого бремени даров Твоих.
Ты, сотворивший птиц щебечущих (разными) голосами,
Даруй и мне недостойному слово,
Дабы всем письменно и не письменно
Поведал я о том, что Ты соделал на мне
По безпредельной милости, Боже мой,
И по одному человеколюбию Твоему.
Ибо превыше ума, страшно и велико то,
Что подал Ты мне страннику,
Неученому, нищему, лишенному дерзновения
И всяким человеком отверженному.
Родители (мои) не питали ко мне естественной любви.
Братья и друзья мои все насмехались надо мною;
Утверждая, что любят меня, они говорили совершенно ложно.
Сродники, посторонние и мирские начальники
Тем более отвращались от меня, не вынося (меня) видеть,
Чем более [хотели] погубить меня со своими беззакониями.
Часто желал я безгрешной славы,
Но не нашел еще ее в настоящей жизни.
Ибо мирская слава, как я убедился,
Без (всякого) другого деяния есть (уже) грех.
Сколько раз я хотел быть любимым людьми
И стать к ним близким и откровенным,
Но из благомыслящих никто не терпел меня.
Другие же напротив желали видеть и знать меня,
Но я убегал от них, как от делателей зла.
Итак, все это, Владыко, и иное большее того,
Чего не могу я ни разсказать, ни припомнить,
Ты, промышляя, соделал на мне блудном,
Дабы извлечь меня из пропасти и мирской тьмы
И страшной прелести наслаждений сей жизни.
Добрые (люди) бегали от меня по причине (моего) внешнего вида,
А злых я убегал по своему произволению.
Ибо они любили, как сказано, мирскую славу и богатство,
Великолепные одежды и изнеженные нравы.
[О себе] же я не знаю и не ведаю, что мне изречь и сказать Тебе,
Ибо боюсь и говорить и писать о таковых (вещах),
Чтобы не впасть в [противоречие] словам своим и не согрешить,
И будет (тогда) неизгладимым ложно написанное.
Когда призывал меня кто-либо к делам безумия
И грехам поистине прелестного мира сего,
Сердце мое все сжималось внутри
И как бы скрывалось, стыдясь себя самого,
Будучи твердо сдерживаемо Твоею, конечно, Божественною рукою.
Любил и я все прочее житейское,
Что увеселяет зрение и услаждает гортань,
И украшает это тленное тело;
Но мерзкие деяния и сладострастные желания
Ты изгладил из сердца моего, Боже мой,
И ненависть к ним вложил в мою душу.
Хотя произволением своим я и прилежал к ним,
Но Ты делал так, что или желания мои были неисполнимы,
Или напротив действия мои нежеланными, [что было] величайшим, конечно чудом.
По Божественному смотрению (Своему) Ты отделил меня от всех:
От царей, князей и богатых мира сего.
Много, много раз, когда я и склонялся (уже) волею к этим (вещам),
Сам Ты не попускал состояться соизволению (моему) на что-либо из этого.
Иных, говоривших мне о прославлении и обогащении в жизни,
Я ненавистию, Владыко, возненавидел от сердца,
Так что даже в беседу никогда не вступал с ними;
И (тогда) они напротив, взбесившись, сильно били меня палками.
Другие же укоряли и злословили меня пред всеми.
Называя меня делателем всякого беззакония
И желая отвратить меня от правого пути.
Ибо я избегал (этих) деяний чтобы не быть злословимым,
А они злословили меня, чтобы я пришел к (таковым) деяниям.
Обещающим же дать (мне) славу мира сего
Ты дал мне, Спасителю мой, отвечать таким образом:
Если бы ты обладал, говорил я, всею славою мира,
И на главе твоей был бы царский венец,
А на ногах твоих пурпуровая обувь,
И над всем этим ты внезапно сделал бы меня господином,
Сам же стал простецом, желая быть рабом моим;
То к лукавому мудрованию твоему
Я отнюдь не приобщился бы и не снизошел в сей жизни.
Но какая хартия вместила бы Твои благодеяния
И великие Твои блага, которые Ты соделал на мне?
Ибо если бы мне даны были тьмы языков и рук,
То (и тогда) я не мог бы изречь или описать все,
Потому что их бездна, конечно, по безчисленному множеству,
И они недомысленны по величию славы;
И я изнемогаю мыслию и надрываюсь сердцем своим,
Что не могу поведать о Тебе, Боже мой.
Ибо когда помыслю я несчастный, что сделал я,
И сколько (раз) Ты помогал мне, от чего избавлял меня
И от сколь великих бед, Спасителю мой, человеколюбно спасал,
Не вспоминая зол, которые я соделал,
Но, как бы сотворившего много и великого добра
И чистого от святой матери – купели,
Так воспринял меня, так почтил,
Так украсил меня царскою одеждою;
То весь объят бываю трепетом и прихожу в изступление от радости,
Становлюсь безгласным и сильно разслабеваю,
Так как Бог – Творец мира дан мне,
Человеку мерзкому и отвратительному для всех
Людей и бесов, как соделавшемуся уже
И превзошедшему совершением непристойнейших дел
И этих (последних). Увы мне постыдному и скверному! И как я буду говорить (еще)?
По безмерному благоутробию Ты соединился со мною, Человеколюбче,
Великий в непорочности, (еще) больший святостию,
Несравненный в могуществе и неизобразимый в славе,
И снизошел свыше от безмерной высоты
До последних врат ада грехов моих,
До мрака нищеты моей и ниспадшей (моей) храмины,
От многих беззаконий и величайшего нерадения
Совершенно запущенной и оскверненной, –
Ты, Который сперва воскресил меня, долу лежащего,
И поставил на камне Божественных заповедей Твоих,
И омыв, очистил от тины пороков моих,
И облек в хитон светлейший снега,
И вымел загрязненную храмину
И, войдя (в нее), стал обитать, о Христе Боже мой!
Потом Ты соделал меня престолом Божества Твоего,
Жилищем неприступной Твоей славы и царства,
Светильником, имеющим внутри неугасимый и божественный свет,
Сосудом поистине доброго бисера,
Полем, на котором скрыто сокровище мира,
Источником, пьющие из которого никогда не жаждут,
И который десятикратно источает весьма (обильную) воду
И с верою пьющих (ее) соделывает безсмертными,
Раем, имеющим к тому же посреди древо жизни,
И землею, объемлющею Тебя, для всех невместимого,
Которого я взыскал некогда от всего сердца своего,
Желая всегда слушать Твое слово.
Ибо если и прежде ум мой не мог вообразить
Тебя чисто, будучи совершенно осквернен,
Ни глаза (не могли) увидеть, ни слух – услышать,
Ни сердце мое воспринять божественных восхождений,
Но от одного слуха душа моя вся приходила в изумление,
Поражаясь страхом и трепетом;
То и теперь она изумляется, видя Тебя внутри себя
И созерцая Тебя (как бы в зеркале), поскольку даешь Ты ей (видеть)
Всего (Себя) во всей вселенной и всего вне ее,
И напротив внутри себя всего (Тебя) усматривая,
Всего непостижимого в Божественном Божестве (Твоем),
Для всех невидимого и сокровенного,
Тебя неприступного и доступного, для кого Ты изволил,
Подобно тому как Сам Ты восхотел человеколюбно явиться [на земле],
(Тебя), для Херувимов и Серафимов и всех Ангелов
Неприступного и страшного сиянием Божественного естества, –
Среди людей (видя) доступным, она вся совершенно приходит в изступление.
Но еще более она изумляется Твоей благости и человеколюбию,
Так как Ты очищаешь нечистые души, и ум просвещаешь,
И обнимаешь земную и вещественную сущность,
И возжигаешь великое пламя божественной любви,
И, как бы огонь, ввергаешь в меня божественное желание любви,
И уготовляешь меня достигать до третьего неба,
И делаешь, Спасителю, (способным) восхищаться в рай,
В котором я слышу неизреченные и страшные глаголы,
Коих невозможно пересказать смертным или поведать словесно.
Тебе же, Христе, подобает честь, слава и величие,
И вечная держава, (как) Владыке всего (мира),
Со Отцом и Духом – по естеству Пресвятым,
Ныне и присно и во веки веков. Аминь.
к оглавлению
