И.К.Сурский
Отец Иоанн Кронштадский.
к оглавлению
ГЛАВА 24
Сила благословения о. Иоанна
Рассказ полковника Александра Павловича Григорьева.
55, Willard st. Hartford, Conn. U. S. A. 1939.
О. Иоанна я впервые имел счастье лицезреть в раннем детстве во время его богослужения в Доме Трудолюбия в Кронштадте, куда меня привезла из Петербурга моя матушка со специальной целью — просить его благословения. Когда матушка подвела меня к нему под благословение, он, взглянув на меня своими дивно добрыми глазами, сказал: «славный мальчик», поцеловал меня в лоб и благословил, дав поцеловать св. Крест.
Казалось бы, что ничего особенного... но нет, для меня лично это было особенным счастьем: с этого момента я почувствовал, что его благословение не пропадает зря, две вполне благополучных для меня войны (Японская и Мировая) с чудесными избавлениями от неминуемой гибели — поразительные факты до и во время революции; неожиданное приближение к самому «солнцу России» — Семье Императора Александра III (уже после его смерти), служба при них, доверие, ласки и бесконечные милости (до сих пор), как ко мне лично, так и моей семье; предание суду революционного трибунала и полная над ним победа, исключительно счастливая семейная жизнь н т. д., и т. д.
Самым поразительным явился факт чудесного исцеления моей уже буквально кончавшей свою земную жизнь 9-летней дочери — Тамары, происшедший уже после кончины св. о. Иоанна Кронштадтского, в конце января 1916 г.
Выступив в качестве добровольца на театр военных действий и приняв батальон, я, конечно, всецело отдался служению родине, ожидался новый сильный бой, предстоял переход в общее наступление, все мысли были прикованы к создавшейся обстановке, но вот я получаю от жены телеграмму: «Приезжай пожалуйста, Тамары коклюш осложнился»... Зная, что и другие дети все больны, телеграмма жены явилась для меня сокрушающим ударом, ясно осознал приближающуюся домашнюю катастрофу... с трепетом, почти теряя сознание, я показал телеграмму Начальнику Штаба дивизии, вопреки ожидания получаю разрешение — немедленно же отправиться в Гатчино (по местожительству семьи); что же узнал я по приезде? У дочери уже пятое гнойное ползучее воспаление обоих легких при температуре свыше 40° (в продолжение более 1 месяца и при дыхании 140 в минуту); ежедневно посещающие медицинские светила того времени единогласно признали, что в данном случае наука оказалась бессильной... Наступает трагический момент; жену отзывают в соседнюю комнату, раздаются горькие рыдания, ей объявляют, что положение безнадежно, уже появились признаки приближения смерти, все должны быть готовы потерять ее в ту же ночь, вряд ли она доживет до утра; доктора разъезжаются; мы с женою горячо молимся. Проходит ночь; ребенок еще порывисто, но часто поверхностно дышит... Утром распрощавшись, я качу в Канцелярию Ее Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны, где мне было необходимо побывать именно в это роковое утро; заметив мое ужасное настроение и, узнав в чем дело, мне дают совет: если при вашем возвращении Тамарочка окажется еще жива, то пусть ваша супруга бросает все и с первым же поездом катит в Петербург, отправляется в Иоанновский женский монастырь (где был погребен о. Иоанн Кронштадтский), ее там у входа встретит монашенка, которая даст ей совет и указания. Жена в точности выполнила все ею выслушанное на месте, т. е. отслужила просительный молебен о здравии св. Иоанну-воину и панихиду на месте погребения о. Иоанна Кронштадтского, затем к ней подошла та же монашенка к, вручив ей какой-то пузырек с жидкостью (оказавшийся св. елеем от могилы о. Иоанна) посоветовала помазать им крестообразно лоб и грудь умирающей дочери. Странно, что момент возвращения жены совпал с причащением местным священником уже «отходившей» дочери. Лишь только священник отошел от постели умиравшей, жена выполнила совет монашенки, в тот же момент произошло чудо: уже не могший дышать ребенок впервые сильно закашлявшись выделил из груди плотную, как гуттаперча, белую массу (говорю «впервые» потому, что ввиду уплотнения легких никакие медицинские средства в течение более 2-х недель не могли вызвать отделения мокроты). С этого момента дочь была спасена; прибывшие в тот же вечер доктора, были буквально поражены происшедшим чудом, «допуская лишь возможность благотворного, хотя и позднего действия науки»; мы же знали секрет этого чуда, но, не желая их разочаровывать, до сих пор скрывали этот «секрет».
* * *
Повествование полковника Е. Ковесского.
При поступлении моем в 1-й Кадетский Корпус в Петербурге, мать моя решила пригласить в дом о. Иоанна с тем, чтобы просить его отслужить молебен и благословить меня, дабы я мог поступить в кадетский корпус. О. Иоанн согласился и, указав день, в который он может приехать, действительно приехал к нам и отслужил молебен. При уходе о. Иоанна от нас я подошел к нему за благословением и он, положив обо руки на мою голову, сказал, обращаясь к матери: «поступит, поступит». И действительно, когда я поступал в корпус, было очень тяжело попасть на казенную вакансию: их было всего две, а держало нас 35 человек и я выдержал экзамен первым, и таким образом поступил в 1-й кадетский корпус. Удивительно было то, что какая-то благодать снизошла на меня, мне было как-то легко держать экзамены, и я почти был уверен, что поступлю. Этим я объясняю, что при моей дальнейшей жизни я часто вспоминал о. Иоанна и верил, что его молитвы особенно доходят до Господа Бога.
Я был участником Русско-Японской войны, был ранен и контужен, во многих боях мне угрожала смерть, тонул в реке Хунхе в 1905 г., но был спасен, четыре раза ранен и контужен в войну 1914—1918 гг., затем в гражданскую войну едва не попал в руки большевиков и благополучно добрался вместе с женой в Сербию.
Все это я приписываю благодати Божьей, которую снискал о. Иоанн, к которому я и до сих пор питаю чувство благоговения, особенно в тяжелые минуты жизни, находясь на чужбине.
к оглавлению
