Митрополит Филарет (Вознесенский)
Христианский катехизис
к оглавлению
ГЛАВА XX
Нехристианские системы этики (морали): эвдемонизм (эпикурейство) и утилитаризм, философия общего блага. Несостоятельность этих систем морали.
Легко видеть, что все рассмотренные нами подробности отношений христианина к ближним - кротость, миротворчество, незлобие и т. д. - приводят нас к одной добродетели - основной и главной. Эта добродетель - христианская любовь, и она-то и есть коренной принцип христианской нравственности.
Помимо того учения о нравственности (морали), которое предлагается христианством, существуют и нехристианские - светские - системы морали. Согласуясь во многих своих пунктах с учением христианской морали, эти системы, однако же, отказываются признать принцип христианской любви основой учения о нравственности. Их как бы пугает высота любви, заповедуемой Евангелием, и они ищут более легких и приемлемых для себя принципов.
Из этих светских систем морали наиболее известны и, в тоже время, наиболее распространены в практической жизни: эвдемонизм и утилитаризм.
Эвдемонизм (иначе - эпикурейство) в основу нравственности ставит свойственное людям стремление к счастию. При этом, счастье здесь понимается как сумма удовольствий и наслаждений, от которых жизнь человека делается приятною и счастливою. Однако, эвдемонисты расходятся в своих мнениях по вопросу о том, каких же именно удовольствий должен искать человек, желающий быть "счастливым". Некоторые из них (едва ли не большинство) говорят почти исключительно о грубых, чувственных удовольствиях. О таком грубом эвдемонизме ап. Павел говорил: "ямы и пиемы, утре бо успнем" (станем есть и пить, ибо завтра умрем). Другие эвдемонисты, ссылаясь на то, что увлечение чувственными удовольствиями разрушает тело и душу человека, рекомендуют не прельщаться ими, а добиваться удовольствий более устойчивых и длительных, а также более одухотворенных. Таковыми являются напр. музыка, поэзия и вообще - различные роды искусства и науки.
Но, конечно, ни в том, ни в другом виде эвдемонизм не приемлем для христианина, как основное начало нравственности. Основной вопрос нравственности - различие между добром и злом, между тем, что хорошо, и тем, что дурно. А эвдемонизм говорит о том, что приятно, и что неприятно. А кто же будет спорить о том, что это - далеко не одно и то же?! И не ясно ли, что человек-эвдемонист в жизни практической всегда будет эгоистом, который охотно будет требовать и получать то, что ему приятно, и отказываться от того, что ему неприятно (хотя бы это было приятно и полезно другим). Да и о какой нравственности можно говорить в том случае, если все люди начнут добиваться только того, что им нравится?...
Еще более несостоятельным и положительно нелепым является эвдемонизм с строго христианской точки зрения. Христианство все время обращает мысль человека к безсмертию души и отчету человека о своей земной жизни и поведении на Страшном суде. А чего же должны ожидать эгоисты-эвдемонисты на суде Того, Кто спросит у них дел любви и помощи страдавшему брату? Участь богача - в Евангельской притче о богатом и Лазаре - вот их ужасный удел в вечности. И иначе быть не может, т. к. основной принцип христианства известен: "Входите тесными вратами; ибо широки врата и пространен путь, ведущий в погибель и многие идут ими. Ибо тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их" (Матф. VI,13-14).
Несколько лучшею системою безрелигиозной морали является утилитаризм (иначе - философия общего блага). В нем человеку предписывается делать не то, что ему приятно, а то, что для него полезно. Но и эту систему нравственности нельзя признать состоятельною. Прежде всего, самое понятие пользы далеко не всегда совпадает с идеей блага, как чего-то безусловно доброго. Полезно, напр., лекарство для укрепления здоровья, но ведь полезно разбойнику и его оружие - револьвер или нож, полезно для осуществления его злой цели. Таким образом, принцип полезности в основу нравственности поставлен быть не может. А если его выразить в резкой и краткой форме: "поступай как тебе полезно, т. е. выгодно", то разве не ясно, что здесь опять проглядывает тот же грубый эгоизм, о котором столько уже говорилось ранее. А поэтому, некоторые утилитаристы-философы стараются смягчить это обстоятельство тем, что рекомендуют человеку добиваться не своей только личной выгоды, но и общего блага, общей пользы, в которой, говорят они, заключается и личное благо каждого. Конечно, в этом случае утилитаризм является в более облагороженном и возвышенном виде, однако он и здесь все же является несостоятельным, если не подкрепить его высокими принципами христианства. Во-первых, основной его недочет - несовпадение понятий "пользы" и "добра" - остается и здесь. Во-вторых, в жизни практической бывают положения, в которых человека может удержать от преступления именно - только - религиозный страх - боязнь нарушить закон Высшей Правды, а не сухой расчет утилитаризма. Например, голодный человек стоит пред искушением - украсть хлеба или денег у соседа. Что его может удержать от этого? Конечно, только религиозное сознание греховности такого поступка. Но утилитаризм ему нравственной опоры в таких колебаниях дать не может. Пусть утилитаристы его учили искать не своего, а общего блага - именно потому, что в общем благе заключается его личное благо. Но ведь если он во имя этого "общего блага" не украдет денег или хлеба, то может погибнуть от голода. Где же тут его личное благо? В голодной смерти?...
Так, ни эвдемонизм, ни утилитаризм мы, христиане, не можем признать сколько-нибудь состоятельными системами нравственности. И хотя эти системы морали, эти эпикурейско-утилитаристические взгляды, широко развиты теперь - однако же необходимо отметить, что те, кто придерживаются их, часто бывают вполне порядочными людьми. Почему? А потому, что общественная нравственность, воззрения и взгляды на жизнь у нас до сих пор носят на себе отпечаток влияния христианства. Много веков существует христианство в человечестве - и на все наложило оно свою крепкую печать. И только поэтому люди, считающие себя эвдемонистами или утилитаристами, в действительной жизни являются христиански-честными и добропорядочными. Они выросли, воспитались в чисто-христианских, возвышенных нравственных понятиях, и потому во многом остаются по душе христианами, и даже - сами того не сознавая - на свои утилитаристические и эвдемонистические идеи накладывают покров христианского идеализма...
к оглавлению
