|
Радуйтесь, ибо Господь грядет судить |
|
 |
|
Rus |
|
Eng |
|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
   |
 |
 |
 |
 |
И.К.Сурский
Отец Иоанн Кронштадский.
Том 1 - Том2
к оглавлению
От издательства 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ...
ГЛАВА 6
О. Иоанн как педагогОписание педагогической деятельности о. Иоанна начинаю прекрасным повествованием Николая Васильевича Суровецкого, бывшего в трех младших классах Кронштадтской гимназии учеником о. Иоанна.
Близко узнал я о. Иоанна, пишет Н. В. Суровецкий, на уроках Закона Божия в Кронштадтской гимназии.
Еще весной, перейдя в 1-й класс, мы узнали, что законоучителем у нас будет о. Иоанн Сергиев.
С большой радостью мы встретили эту весть.
Первый урок Закона Божия мы ждали с нетерпением.
Дежурный ученик выходил за дверь класса и смотрел, когда в длинном и широком рекреационном зале появится о. Иоанн.
— Идет! — громко шепнул, наконец, дежурный.
Мы насторожились.
В дверях класса показался батюшка.
В темно-лиловой рясе с наперсным крестом, блестевшим на груди, о. Иоанн вошел в класс.
Необычайная доброта его лица и ласковая улыбка сразу располагали к нему.
Многие из нас сошли с своих мест и подошли под благословение, целуя с чувством радости его руку.
Прошло уже много лет и теперь, как живое стоит перед глазами его доброе, с румянцем оживления, лицо и так помнится его тонкая благословляющая рука.
Батюшка каждого из нас благословлял и ласково гладил по голове и щекам.
И теперь как бы чувствуется тепло его ласкающей руки и слышится голос и помнятся его синие, проникающие в душу, глаза.
— На молитву, дети! — сказал он и повернулся к иконе.
Дежурный прочитал молитву.
Тут же вспомнились церковные службы в Андреевском соборе и его отчетливые и звучные возгласы в молитвах, проникновенные, с силой горячей веры.
И здесь он тепло помолился и, неторопливо подойдя к кафедре, сел на стул и раскрыл журнал.
Внимательным взором оглядел он каждого из нас. И этот взгляд в то же время согрел нас и обласкал.
Начался урок.
Ясно и с сердечной убедительностью говорил он о важности для нас, детей, уроков Закона Божия, для сохранения веры, чистоты сердца и влечения к молитве.
С первого же дня о. Иоанн внушил всем нам серьезное отношение к Закону Божию, и дома я всегда приготовление уроков начинал с его предмета.
И это осталось навсегда.
Каждый раз, когда подходил день его урока, нами овладевало тихое, радостное ожидание его прихода.
Поучения батюшки дышали силой такой веры, что каждое его слово глубоко проникало в душу.
Его наставления, полные отеческой любви, принимались сразу, с сердечной готовностью следовать им.
И мы наставлялись в своих отношениях к родителям, к церкви, к старшим лицам в добрых поступках.
Вся детская жизнь освещалась батюшкой.
Объяснения уроков были понятны и ясны.
История еврейского народа показывает, что залог благоденствия всякого народа — это Богопочитание, уклоняясь от которого евреи терпели беды.
Однажды наше внимание было привлечено при входе в класс батюшки тем, что в руках он держал целую стопку разноцветных книжек.
Это оказались жития святых, разъяснения праздников, описания святых мест и душеполезные беседы.
Каждый из нас получил по книжке.
— Читайте, дети, внимательно, — говорил батюшка, — сколько в этих книжках благодати Божией!
По прочтении всех книжек приносилась другая стопка. И мы находили удовольствие в чтении этих книжек, в которых так все просто, с такой верой было рассказано.
После раздачи книг батюшка объяснял урок следующего дня и тогда, наконец, начинал спрашивать.
Желающих отвечать урок обыкновенно было много. Учеников 5—6 стояло около его кафедры и непрерывно просились отвечать.
Протягивались нетерпеливые руки и слышались умоляющие возгласы: «Батюшка, позвольте мне!»
Тогда батюшка сам назначал нам очередь.
Он внимательно выслушивал ответ, иногда поправлял, кивал одобрительно головой, говоря: «хорошо, хорошо, так. так!» Потом гладил счастливца по голове и ставил полный балл.
Счастливец, весь сияющий, отходил, садился на свое место и, вынув жития святых, начинал читать.
Не знавших урока не было. Было бы невыносимо стыдно получить неполный балл.
Помнится случай неподдельного горя и слез, когда кто-то получил 5 с минусом. Мы начали утешать товарища. Причина его горя, кажется, была передана батюшке и он вызвал его в следующий раз.
Во время уроков в классе было тихо и порядок не нарушался.
Счастливы и незабвенны дни этого общения с батюшкой. Чувствовалась общая тесно связывающая всех взаимная близость и душевность.
Еще более незабвенны были уроки Закона Божьего во II классе, когда мы учили Новый Завет.
Объясняя жизнь Христа Спасителя, Его заповеди и чудеса о. Иоанн преисполнялся весь духовным подъемом; вдохновенным взором он смотрел на нас, слова его умиляли и несказанно трогали, согревали той теплотой, которой была полна его душа. Румянец оживления на лице его становился ярче.
Пламенная вера, дышавшая в каждом его слове, и трепетная восторженность рассказа — передавались нам. И такими недавними казались нам Жизнь Спасителя, Его проповедь и общение с народом.
Слезы выступали на глазах батюшки во время рассказа о крестных страданиях Спасителя.
Грусть проникала и в наши сердца. Мы сидели потрясенные, притихшие. А когда учили это и рассказывали, мы глубоко, по-детски, это переживали.
И это осталось на всю жизнь! Ведь случилось страшное и великое! Темные силы думали восторжествовать, доведя до креста Богочеловека, не предполагая, что смерть будет попрана Светлым Его Воскресением, и как же они посрамились!
Батюшке задавали вопросы и он охотно отвечал.
Случаи повседневной жизни также будили нашу любознательность. Батюшка беседовал с нами о них и слова его настолько были убедительны и так трогали нас, что мы сидели не шевелясь.
Прошел еще год и мы в III классе. Начали учить устройство храма и церковную службу. Батюшка стал объяснять нам значение церковного богослужения, как общей молитвы Творцу.
Он пояснял нам: «в храме вы — перед Лицом Божества!» И это нам было страшно и таинственно.
«Стойте благоговейно в храме и внимайте всему, что там поется и читается. Это трудно, но надо. Ходите чаще в церковь, дети! Молитесь от всего сердца. Молитва — вода живая, душа ею утоляет жажду свою».
— Ты в какую церковь ходишь? — послышался сзади чей-то тихий вопрос.
— В морской манеж, — так же тихо ответил Сережа П.
Иногда мы сговаривались между собой и шли на церковную службу в Андреевский собор, и там во время литургии нам казались необычайными сила и теплота молитв нашего батюшки.
Незаметно шла служба. Когда же открывались массивные царские врата, сквозь облако кадильного дыма таким чудно далеким в алтаре казался нам силуэт о. Иоанна, но в то же время и близким: в детское сердце проникала сладость сознания, что сегодня на уроках он был с нами.
Чувство умиления и нам, детям, было так понятно и знакомо.
Во время уроков нашего батюшки были всегда тишина и внимание. Мы ловили каждое его слово и не замечали ничего вокруг.
Иногда батюшка приходил на урок усталый: видимо ночь была без сна от молитвы или посещения больных. Тогда он был молчалив, слушал ответы, борясь с одолевающей дремотой. Мы затихали.
«Батюшка устал, молился, верно, всю ночь» — шептали мы друг другу.
— Батюшка, я кончил, — говорил отвечавший.
О. Иоанн поднимал на него свои усталые глаза, нагибался к нему, гладил по голове, хвалил и тянулся с пером к журналу.
Безмятежно радостны были уроки отца Иоанна, полные послушания, восторженной детской любви и боязни чем-либо огорчить дорогого батюшку.
О бесконечной доброте его и участии к чужому горю, к бедным, мы хорошо знали.
Уже тогда между нами не раз ходили слухи, что за А-ва, очень бедного, батюшка заплатил за право учения, такому-то помог, а отец Н-ва поправился благодаря молитве о. Иоанна.
О. Иоанн никогда не пропускал мимо себя нищих, останавливался и подавал милостыню.
У подъезда гимназии всегда толпились нищие, — его любимые чада. Выйдя из подъезда, прежде чем сесть в сани, он подходил к ним и каждому давал что-нибудь. А нищие эти, ежась от холода, грели дыханием руки па морозе. Когда же он садился в сани и отъезжал, они бежали за ним по снегу за своей поддержкой и отрадой. Мелькали часто босые ноги в опорках... А батюшка обернувшись, махал запретительно рукой.
Бросались в глаза больные изможденные лица и оборванное платье... Батюшка с грустью опускал руку.
Я видел не раз, как о. Иоанн останавливался, что-то говорил нищим, увещевал и благословлял.
Они дрожащими руками ловили его руку, чтобы поцеловать ее, другие грязной тряпкой утирали слезы. Это было еще в то время, когда о. Иоанн мог ходить один без толпы, которая потом следовала всюду за ним. Впоследствии он мог только ездить.
Когда наступали дни Великого поста, Андреевский собор наполнялся говеющими.
О. Иоанн исповедовал в левом приделе, и около его Ширм толпилось столько желающих попасть к нему на исповедь, что, казалось, очереди нельзя было дождаться.
В приделе стояла тишина. Были здесь и скромно одетые прихожане, были и одетые в дорогие шубы, в военное пальто. Запомнился мне и старый адмирал, скромно ожидавший своей очереди. А из-за ширм слышался иногда заглушаемый платком сдержанный плач и оттуда торопливо выходил кто-нибудь с просветленным лицом и блестевшими от слез глазами.
Это было в начале 80-х годов. Уже и тогда приводили к о. Иоанну больных. Однажды я видел, как несли на спине больную девушку к отцу Иоанну.
Число почитателей о. Иоанна все росло и ему труднее становилось после службы выходить из собора.
Просьбы посетить больных и страждущих на дому все увеличивались и батюшке не хватало времени на удовлетворение всех этих просьб. И часто на уроках мы видели батюшку очень утомленным.
Мы передавали друг другу о том или другом исцелении, совершавшемся по молитвам батюшки.
Однажды урок по курсу Богослужения был задан довольно трудный, но еще труднее к этому дню были задания по греческому и латинскому яз. И мы не приготовили урока Закона Божия.
«Скажем батюшке, что не знаем урока! Откажемся!» — слышались тревожные голоса.
Поднялся спор, что батюшка не осудит, как бы ни ответили.
«Нет, мы всегда хорошо отвечали! Надо признаться».
Спор прекратился, так как в дверях показался о. Иоанн.
После молитвы он сел за кафедру и посмотрел на нас. Он увидел, что мы сидим притихшие и встревоженные. Никто, к его удивлению, не шел к кафедре для ответа. Батюшка насторожился и забеспокоился.
«Ну, что же, идите отвечать!»
Молчание. Мы пугливо пригнулись к книжкам, с серьезными и испуганными лицами.
— Буров! Иди ты! — сказал о. Иоанн. :
Тот встал, по не трогался с места.
— Но можешь отвечать? Урок-то учил?
— Учил, батюшка, по плохо знаю. Много было уроков задано, особенно по-греческому и по-латыни.
Тут сразу раздались со всех концов класса голоса.
«Мы плохо знаем, учили латинский и греческий! Не осталось времени. Я только успел прочитать, а этого мало!!»
Буров уже вытирал платком глаза. Скоро раздались его всхлипывания. И что же! Батюшка сам расчувствовался. Он увидел сплошное наше горе от невыученного урока и той тягости учения, которая всегда сопутствовала изучению древних языков.
Батюшка старался незаметно отереть свои слезы, но потом открыто вынул платок и утирал свои глаза. Он переживал с нами наше горе.
«Ну, хорошо, повторим этот урок к следующему разу!». И он снова стал объяснять.
Тяжесть свалилась с плеч, мы вздохнули свободно и все повеселели.
Тут встал тот же Буров и пошел к батюшке с книжкой. То была книжка о блаженной Феодоре и ее хождении по мытарствам.
Батюшка взял от Бурова эту книжку и стал говорить о загробной жизни человека.
Мы слушали с трепетом и той укрепляющей верой в ответственность за грехи после смерти, которая осталась на всю жизнь. И теперь, среди моря широкого неверия, когда очень многие думают, что с прекращением жизни прекращается все, так дорого становится все благое, посеянное в детские души нашим батюшкой.
С осени 1887 года о. Иоанн оставил службу в Кронштадтской гимназии, так как труды его по приходу были слишком велики и сочетать их с деятельностью законоучителя он не мог.
Некто Б., владевший большим состоянием, растративши его в кутежах, довел семью до нищеты и сам, впавши в отчаяние, силою пастырского воздействия и совместной с о. Иоанном молитвы совершенно и чудесно преобразился.
«Ты очень несчастен, — сказал ему о. Иоанн, — но пути Господни неисповедимы. Давай помолимся вместе. Христианин в тебе не умер».
В благостном порыве, весь в слезах он молился с о. Иоанном. Исчезло отчаяние, душа преобразилась. И прежний кутила изменился, занялся делом, пришла удача и явилось благосостояние.
И таких случаев не перечесть.
О. Иоанн ездил в Петербург часто через Ораниенбаум. Там он останавливался у бывшего своего служащего Мотина, жившего в доме почти против вокзала.
Когда о. Иоанн уезжал в родное село Суру, лежавшее на берегу реки Пинеги, то у парома реки Пинеги всегда ждала батюшку толпа крестьян с тем терпением, на которое в лучших порывах своей души способен только русский поселянин. Лица, сопровождавшие о. Иоанна в дороге, поражались его неутомимостью: однажды батюшка, вернувшись из Веркольского монастыря, отстоявшего от Суры в 50 верстах и, отдохнув полчаса, поехал в скит за 18 верст, сделав, таким образом, в день 86 верст без признака утомления.
Случаи исцелений больных по его молитвам — бесчисленны.
А сколько страдальцев по одному слову о. Иоанна примирялись с горем и невзгодами жизни.
Нерешительное отношение к себе он покорил своей прозорливостью.
Так однажды в Петербурге родные одного больного очень просили отца Иоанна навестить его. Это было во время масленицы. Батюшка что-то не ехал. И больной в шутку сказал, что он не приедет, потому что, наверное, где-нибудь ест блины. И вдруг, на другой день приезжает о. Иоанн и, войдя в квартиру, точно зная расположение комнат, прямо направляется к больному.
Подойдя к его постели, он вдруг сказал: «а блинов-то я и не ел». Это всех очень поразило.
А. П. Чехов, рассказывая о своей поездке на Сахалин, сказал писателю А. К. Шеллеру-Михайлову: «В какой бы дом я ни заходил, я везде видел на стене портрет о. Иоанна Кронштадтского. Это был пастырь и великий молитвенник, на которого с надеждой были обращены взоры всего народа».
О. Иоанн страдал от развивавшегося в нашем обществе равнодушия к вере. Всем памятны его предостережения по этому поводу.
Американский миссионер Петр Истон так говорил о батюшке: «Может быть им управляет Святой Дух. Все, что он делает, есть доказательство помощи Божией. Может быть он орудие рук Божиих, чтобы быть ближе к христианам разных народностей и наций. Может быть, он особый посланник в его земле и нации, чтобы привести его народ к светлому знамени христианской истины в проповедании перед ним, что Бог есть Дух и что, кто славит Его, тот должен славить в духе и правде».
Мое же детское общение с батюшкой отцом Иоанном и встречи в юности моей дали столько светлого и незабываемого, что память о нем осталась у меня на всю жизнь.
Суровецкий, Югославия, Козяк, Баранья. Н. В. Суровецкий назвал свое повествование: «Пламень огненный» и начал его текстом:
В Руке Господа власть над землею и человека потребнаго Он во время воздвигнет на ней (Сир. 10-4). Действительно о. Иоанн в служении Богу был пламень огненный.
Бог воздвиг его перед годиной лихолетья, чтобы подготовить русский народ к перенесению кары Божией за грехи и мученичества.
Ныне о. Иоанн несомненно предстательствует перед молниезрачным престолом Божиим за Церковь Русскую, за Россию и за нас и будет в самой России краеугольным камнем ее возрождения.
Перехожу теперь к рассказам лиц, учившихся у о. Иоанна в старших классах.
Как педагог о. Иоанн никогда не прибегал к тем приемам преподавания, которые сплошь да рядом имели место в наших учебных заведениях, — т. е. к чрезмерной строгости, а порою и к нравственному принижению неспособных. У отца Иоанна к возбуждению усердия учеников служили не наказания, не насмешки, а теплое задушевное отношение к делу и к ученикам.
О. Иоанн не ставил двоек, на экзаменах не резал, а вел беседы и эти беседы на всю жизнь глубоко запечатлевались в памяти учеников.
В своих речах, обращенных к педагогам перед началом учения, он объяснял такой способ преподавания необходимостью дать государству прежде всего человека и христианина, отодвигая вопрос о науках на второй план.
Один из учеников о. Иоанна повествует:
«Нужно было видеть, с каким воодушевлением, с какою удобопонятностью и ясностью о. Иоанн передавал нам свои познания христианского учения. Так и представляется глазам его доброе лицо с ясным, любящим взором, обращенным на нас. И во всю жизнь впечатление этого взгляда и этой любви не изгладится из нашей памяти».
Бывали случаи, когда педагогический совет гимназии, потеряв надежду на исправление какого-нибудь воспитанника, приговаривал его к исключению. Тогда о. Иоанн являлся его заступником перед начальством, упрашивал не подвергать несчастного такому жестокому наказанию, ручался за его исправление и всегда успевал склонить совет в пользу виновного, а потом уже сам принимался за его исправление, усовещевая и наставляя на добрый путь. Проходило несколько лет и из ребенка, не подававшего никаких надежд, вырабатывался полезный член общества.
Вторую половину своих уроков батюшка уделял чтению житий святых или Библии. Эти чтения настолько нас заинтересовывали и занимали, что мы просили обыкновенно эти книги с собой на дом. Мальчик бережно прятал такую книжку в ранец, а вечером, выучив свои уроки, он собирал своих домашних и читал ее вслух.
«Батюшка, я прочел житие св. мученицы Параскевы, — говорил через день или два мальчик, — дайте мне теперь другую книжку».
* * * Вот выдержки из адреса, поднесенного о. Иоанну в день 25-летия законоучительства его в Кронштадтской гимназии.
«Не сухую схоластику Ты детям преподавал, не мертвую формулу — тексты и изречения — Ты им излагал; не заученных только на память уроков Ты требовал от них; на восприимчивых душах Ты сеял семена животворящего Глагола Божия.»
«Множество детей прошло через Твою святую школу. Многие Твои ученики стоят на различных степенях и званиях на службе Царю и Отечеству, и все они, вдохновленные Тобою и Твоим святым общением с ними, вспоминают Твою любовь, наставления, Твои уроки, и все, благословляя Тебя, с благоговением вспоминают те незабвенные часы, которые они проводили с Тобою.»
«Ты сам, не замечая того, своею пламенною любовью к Богу и бесконечным милосердием к людям, зажигал своим живым словом в учениках светоч истинного Богопознания, а своим святым примером и милосердием наполнял их юные сердца страхом Божиим, верою, упованием на Бога и любовью к Нему и к своим братьям..
«Да будет наша, отцов и матерей благодарность, как мирная молитва к Богу за Тебя, да изольет Он на Тебя от всесвятого Своего престола, столько же духовной радости, сколько Ты подал утешения нам в наших детях, в их благонравии и успехах».
* * * Говоря о воспитании юношества, о. Иоанн дает совет: «Дети пусть чаще вспоминают о Сыне Божием, который не знает другой воли, кроме воли Отца; пусть и они научатся во всем повиноваться родителям и всегда почитать их, как посредников в Божественном даре жизни».
Полковник артиллерии Михаил Димитриевич Тимофеев, проживающий ныне в Югославии, в гор. Белграде, по улице Милоша Великого, сообщил мне нижеследующие свои воспоминания об о. Иоанне за время между 1887-1889 гг.
«О. Иоанн был законоучителем в Кронштадтском Реальном училище и я состоял в числе его учеников, в бытность мою в 7-м классе.
Мы проходили Историю Церкви и в короткие промежутки времени, остававшиеся до очередного звонка, о. Иоанн посвящал нас в правила жизни, стараясь выработать из нас людей религиозных, людей идущих на помощь своим ближним, забыть свои эгоистические наклонности, и на работу, какая бы она ни была, смотреть как на свою обязанность и делать ее не за страх, а за совесть.
Необходимо откровенно сказать, что служба его в храме Божием была проникновенна. Согласитесь, что в юношеские годы мало кто мог причислить себя к числу религиозных людей и храм посещался — из-под палки.
Мы, семиклассники, были освобождены от принудительного хождения в церковь, но благодаря именно проникновенной молитве о. Иоанна и какому-то особенному чувству, мы очень аккуратно посещали службы в Андреевском соборе, когда служил наш о. Иоанн.
Я не помню, чтобы он принуждал нас ходить в церковь, не было даже разговоров на эту тему, зато твердо помню, что на последнем уроке текущей педели кто-либо из нас спрашивал у о. Иоанна: будет ли он служить всенощную? И если ответ был положительный, то можно было наперед сказать, что 7-й класс будет весь (за исключением 2-х учеников — евреев) на этой всенощной, а значит и у обедни на другой день.
В самом способе службы не было ничего театрального, актерского, как, к сожалению, можно нередко наблюдать и теперь и прежде. Во время службы чувствовалась искренность, глубокая вера, а потому каждое слово, каждый возглас проникали в нашу душу и в далеких тайниках ее находился отклик еще чистых, но не окрепших мыслей и дум нашего сознания.
Очень трудно выразить пером то, что переживалось тогда, во время службы о. Иоанна, всеми нашими чувствами. Именно непринужденное посещение храма во время его службы является прямым и неоспоримым доказательством силы слова о. Иоанна, правдивости и искренности чувств, когда он говорит с вами. Вы чувствуете, что дело у него вяжется со словом. Он являл собою пример и многие из нас старались, хотя приблизительно, идти по его пути.
В Кронштадте не было недостатка в спросе на уроки, если кто из старших воспитанников пожелал бы давать их и этим путем зарабатывать деньги. Предложений было больше, чем желаний получить уроки, час оплачивался очень хорошо от 1—2 рублей. Из нашего класса несколько человек давали уроки. И вот среди них было два таких ученика, которые, имея ежедневно 2—3 урока, хорошо оплачиваемых, брали еще ученика бедных родителей и занимались с таким или совершенно безвозмездно или за самую минимальную плату, на какую были способны бедные родители.
Кстати сказать все бывшие ученики о. Иоанна, которых мне приходилось встречать на моем жизненном пути, были люди набожные и хорошие.
Ученик о. Иоанна полковник Михаил Димитриевич Тимофеев рассказывал, между прочим, что однажды о. Иоанн прибыл на уроки в Реальное Училище не в богатой шубе, которую он носил всегда, а в плохонькой шубенке; когда мальчики полюбопытствовали и спросили его о причине этой перемены, то о. Иоанн с полной кротостью и незлобием рассказал, что шубу с него сняли грабители и добавил: «Бог им да простит».
Епископ Иоасаф Американский рассказал мне, что когда он колебался в вопросе об избрании себе того или другого жизненного пути, то увидел во сне окруженного детьми о. Иоанна, который, указав на детей, сказал ему: «вот твое дело». Из этого видения иеромонах Иоасаф понял, что он должен заняться воспитанием детей и решил посвятить свою жизнь воспитанию и сделался преподавателем семинарии.
_________
к оглавлению
От издательства 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 ...
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
 | |||||||||
|
Код баннера © 2000-2024 Церковь Иоанна Богослова |
|
