Апокалипсис Святой Руси
О духовных причинах падения Третьего Рима и наступления эпохи «последних времён»
к оглавлению
ДОПОЛНЕНИЕ
Отступление в дореволюционной Русской Церкви
Отступление в дореволюционной Русской Церкви касалось не только внутренней духовной жизни, а и самих догматов веры. Святитель Игнатий (Брянчанинов) в середине XIX писал, что к тому времени «гонение [на Христианство] сделалось еще тоньше: оставлено на произвол верование во Христа, а отвергнуто жительство по заповедям Христовым: — принято жительство противоположное им, отчего вера никак не может перейти из вводной в деятельную, тем менее в живую, т. е. духовную. Вера без дел веры, т. е. без исполнения заповедей Христовых, мертва. Самыя вводныя познания ея остаются для человека крайне темными и сбивчивыми, как не объясненныя в нем и ему — деянием, паче Духом Святым. В этом состоянии сбивчивости и темноты, мы видим в настоящее время многих, считающих себя христианами, и даже учителями Христовой Церкви, — из них иной не верит чудесам Христовым, исчисленным в Евангелии, — другой верит одной части учения Христова, а другую отвергает, иной не верит существованию демонов; опять иной думает, не умея различить дел веры от дел естества, что все спасутся за свои добрыя дела, и проч., и проч. По этой причине весьма редко можно слышать истинное Слово Божие из уст человеческих, хотя и часто можно слышать поддельное. Глад слышания Слова Божия — вот бедствие, несравненно тягчайшее, бедствие всех бедствий, которыя когда-либо были попущены на христиан»339. Последний пункт в списке отступлений, указанных святителем, составляет фундамент «современной» ереси экуменизма.
Тот самый экуменизм, который многие считают зародившимся в Греции в 20-х годах XX века и введенный в «общее пользование» через принятие Вселенской Патриархией нового стиля, существовал гораздо раньше, в XIX веке — в России. Нынешняя Московская патриархия, пытаясь доказать «согласованность» своей экуменической деятельности с «традициями» дореволюционной Церкви, издала целый сборник на эту тему: Православие и экуменизм. Документы и материалы 1902—1998 (М., 1999). В Предисловии издатели делают краткий обзор «православного экуменизма Русской Церкви в XIX и в начале XX века», начиная, в частности с «авторитетного для всей Церкви учения святителя Филарета». Митрополит Московский Филарет (1782—1867) в свое время стяжал настолько огромный авторитет в Русской Церкви, что его почитали едва ли не как «неофициального патриарха», великого богослова и проповедника, человека мудрого и духовного. В настоящее время он прославлен во святых в Московской патриархии и в Русской Зарубежной церкви; о нем издана масса литературы, его считают одним из великих русских иерархов. Между тем, именно этот иерарх почти за 100 лет до начала распространения на «высшем уровне» экуменической ереси в Православных Церквах не только открыто изложил «теорию ветвей», но и до самого конца своей жизни выдавал ее за учение Православной Церкви, что, безусловно, особенно учитывая авторитет митр. Филарета, никак не могло способствовать возвращению иерархов Русской Церкви к святоотеческой догматике340. В своих «Разговорах между испытующим и уверенным о Православии Греко-Российской Церкви» (СПб., 1815)341 он заявлял следующее: «Никакую Церковь, верующую, яко Иисус есть Христос, не дерзну я назвать ложной [?!]342. Христианская Церковь может быть только либо чисто истинная, исповедующая истинное и спасительное Божественное учение без примешения ложных и вредных мнений человеческих, либо нечисто истинная [Что это?! Новое слово в екклисиологии — «нечисто истинная»?], примешивающая к истинному и спасительному веры Христовой учению ложные и вредные мнения человеческие». Процитировав это высказывание митрополита Филарета, авторы сборника заявляют, что «Церковь не Православная, но и не ложная [?!!], принадлежит, очевидно, к Телу Христову по своей природе, как его отделившаяся часть [?!], сохраняющая в себе в какой-то мере жизненные силы, от него заимствованные» (с. 19). За такое учение о «нечисто истинной» Церкви святые отцы предали бы столь далеко зашедших в своих умствованиях «учителей» анафеме; нынешние же «отцы» возводят их во святые — а потом их учением, как «святоотеческим», начинают оправдывать собственные ереси… И вполне удачно — далее (с. 20) они вновь цитируют м. Филарета Московского: «Изъявленное мною справедливое уважение к учению Восточной Церкви никак не простирается до суда и осуждения западных христиан и Западной Церкви. …они имеют один общий дух, который от Бога есть. …Вера и любовь возбуждает меня к ревности по Святой Восточной Церкви: любовь, смирение и надежда научают терпимости к разномыслящим». В упомянутых «Разговорах…» есть и другие, не менее поразительные высказывания, например — категорический отказ судить о неправославности «других церквей» — т. е. католиков и протестантов — на основании заповеди «Не судите»: на резонное замечание «испытующего»: «Мне кажется, иное дело судить о недостоинстве учителей, а иное о неправославии Церквей», — «уверенный» ответствует: «Разве легче осудить целую Церковь, нежели одного человека?» (с. 11 в обоих изданиях).
Католиков он называет «западной половиной Христианства» (с. 61 в изд. 1815 г.; с. 62 в изд. 1833 г.), и вполне в духе современных киприанитов заявляет: «С тех пор, как Христианство разделилось на две несоединенные доселе половины, Вселенских Соборов не может быть, доколе не последует общего соединения» (там же). И это — слова одного из лучших иерархов Русской Церкви XIX века! — как тут не вспомнить слова Спасителя: Аще убо свет, иже в тебе, тма есть, то тма кольми? (Мф. 6, 23) Если бы отцы Церкви придерживались бы подобных взглядов, Православие давно исчезло бы с лица земли. Знаменательно, что митр. Филарет стал одним из гонителей св. Игнатия (Брянчанинова), епископа Кавказского и Черноморского, — едва ли не единственного иерарха Русской Церкви в XIX в., писавшего свои сочинения в духе учения византийских святых отцов343.
Далее авторы книги «Православие и экуменизм» упоминают о том, что более 20 лет (1892—1914) работали две Богословских комиссии — одна от Русской Церкви, во главе с архиепископом, затем митрополитом, Антонием (Вадковским), и от старокатоликов — с целью объединения, причем проводились разные встречи и диалоги (с. 20). «Очень много для укрепления такого православного экуменизма и для успеха богословского сближения со старокатоликами, а значит, и для приближения христианского единства сделал профессор В. В. Болотов» (с. 21). Именно Болотов ввел в оборот любимое экуменистами понятие «теологумена», т. е. «богословского мнения святых отцов», содержание которого «только вероятное» и установил «общее правило»: «Если этого теологумена не держусь я сам, я все же не вправе осуждать тех, которые ему следуют. И если в силу обстоятельств я буду вынужден на обсуждение этого теологумена, и тогда я буду держать себя почтительно, с благоговением, подобающим авторитету святых отцов» (с. 21). Болотов сформулировал 27 «тезисов», заключительные из которых гласят следующее: «Не вопрос о “Филиокве” вызвал “разделение между Церквами”. След., “Филиокве”, как богословское частное мнение не может считаться “непреодолимым препятствием” для восстановления общения между Восточной Православной и Старокатолической Церквами» (с. 22).
В книге приводятся выдержки из посланий, которыми обменивались в 1902—1905 гг. Вселенская Патриархия и Русский Синод. Синод ни единым словом не возразил на еретическое Послание Вселенского патриарха Иоакима III от 1903 г., поместив его в № 23 своего официального органа «Церковные ведомости» за 1903 г., с. 240—244, без всяких комментариев. Возражений не было ни в 1903 г., ни позже. Между тем, это послание прямо излагало экуменическую «теорию ветвей»: «Богоугодно также и согласно Евангелию спросить мнение Святейших автокефальных церквей относительно настоящего и будущего отношений наших к двум великим ветвям христианства — западной и протестантской Церквам. …у всякого истинного христианина, последующего евангельскому учению, есть благочестивая любовь и сердечное единение с ними и со всеми верующими во Христа… должно наблюдать и заботиться, чтобы …изыскивать точки для соглашения и соединения и для взаимных дозволенных уступок до тех пор, пока не завершится это дело…» (с. 54; вот когда — в 1902 г. — «теория ветвей» уже вовсю вводится в действие!) Мало того — Синод ответил натр. Иоакиму в том же духе344: «…Что касается наших отношений к двум великим разветвлениям христианства — латинянам и протестантам, то… Мы… принимаем крещение тех и других. Мы чтим апостольское преемство латинской иерархии и …клириков их принимаем в сущем их сане (подобно тому, как принимаем армян, коптов, несториан и других, не утративших апостольского преемства)…» (с. 56—57).
И хотя дальше Русский Синод заявляет, что «в настоящее время приходится думать не столько о смягчении наших отношений к западным христианам», сколько о защите собственной паствы от их соблазнов (т. е. прозелетизма среди православных). Это вместе с заявлениями о «великих разветвлениях христианства» и о признании апостольского преемства и крещения еретиков уже говорит о том, что русские архиереи имели весьма смутные представления об учении Православной Церкви…
Авторы сборника пишут: «Ведущая роль нашей Церкви в вопросах христианского единства была известна в христианском міре в XIX веке и в начале XX, и поэтому зачинатели движения “Вера и церковное устройство” сразу же, в начале XX века вступили в сношение с Русской Церковью. И надежды их оправдались» (с. 25). В 1910 г. в США была создана комиссия по подготовке Всемірной конференции по вопросам «Веры и церковного устройства», в первом же заседании которой участвовал протоиерей Александр Хотовицкий, который в своей речи «обещал полную поддержку» новому движению. «Комиссия, исходя из такой активной поддержки экуменического движения Русский Церковью, решила послать делегацию в Россию для представления плана “Веры и церковного устройства” Святейшему Правительственному Синоду в Петербурге. Помешала этому вспыхнувшая война 1914 года» (с. 25; выделено нами). Стоит ли после этого удивляться революции 1905 года, I Міровой войне, революции 1917 года?! Жестокие гонения послереволюционных лет дали множество мучеников и очистили Церковь от «сора»; при дальнейшем же мирном существовании, возможно, многие из получивших мученические венцы рисковали бы получить место в аду вместе с еретиками…
к оглавлению
