Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

И.К.Сурский

Отец Иоанн Кронштадский.

Том 1 - Том2

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...

ГЛАВА 5
Жизнь о. Иоанна в Москве во время пребывания его в Первопрестольной и остановок в ней при проездах.

Выписка из статьи «Воспоминания об о. Иоанне Кронштадтском» Члена Московского Окружного Суда Ивана Павловича Ястребова, напечатанной в «Церковных Ведомостях» № 13—14 1929 г. и № 1 — 7 1930 г.

В 1893 г. о. Иоанн, проездом из Бреста в Орел, должен был в Смоленске перейти на другой вокзал. Народ перенес его туда на руках и желая видеть о. Иоанна, выбил все стекла в дверях парадных комнат вокзала, где о. Иоанн ожидал поезда.

В 1894 году, когда о. Иоанн, отслужив обедню, вышел из алтаря домовой церкви в Москве, где были лишь интеллигенты, то они бросились к нему, чтобы поцеловать кто руку, кто рясу и образовали давку.

О. Иоанн говаривал, что свежий воздух — лучший спутник здоровья. Поэтому он спал всегда при открытом окне, несмотря на большие морозы, во время которых спал в теплом подряснике на гагачем пуху и в скуфейке.

В Москве, с согласия о. Иоанна, распределением очереди церквей, желавших, чтобы он в них служил, домов, кои хотели его принять, духовных лиц, желавших сослужить о. Иоанну и даже облачений, в коих он должен был служить, заведывала Софья Яковлевна Бурхард, жившая на Мясницкой улице в собственном доме. Исполняла она это с полною добросовестностью исключительно из чувства благоговения перед о. Иоанном, в чудотворную силу которого она глубоко верила.

Отъезд о. Иоанна из Москвы происходил при торжественной обстановке. Для него в виде исключения всегда открывались парадные комнаты Николаевского вокзала, куда доступ публике был весьма ограничен (допускались официальные лица и лишь постоянно окружавшие о. Иоанна знакомые).

Ездил по железной дороге о. Иоанн всегда в вагоне 1 класса, в котором ему, по распоряжению министра путей сообщения, каждый раз предоставлялось, во время его проезда до Москвы, отдельное купе, когда же он ехал в более далекий путь, хотя бы и через Москву, ему предоставлялся всегда отдельный вагон, который прицеплялся к тому поезду для дальнейшего следования.

Богослужение о. Иоанн совершал довольно скоро и не любил протяжного пения певчих; служение его производило на молящихся потрясающее впечатление.

Мне, как постоянно стоявшему в алтаре, запечатлелась его полная сосредоточенность при богослужения, в особенности при совершении «литургии верных». О. Иоанн весь, казалось, куда-то уходил, беседовал с Богом, Которого он ясно видел перед собою, положительно не замечая в этот момент никого из окружающих. Я лично подметил одну особенность в службе о. Иоанна: ни одного «возгласа» во время литургии он не делал иначе, как стоя возле престола. Случалось, о. Иоанн у жертвенника начнет вынимать частицы из многочисленных просфор от делящихся, но как только наступает время возгласа, он, оставляя жертвенник, спешит к своему месту возле престола и тогда уже начинает возглас, по окончании коего снова возвращается к жертвеннику. За литургией в воскресные дни о. Иоанн никогда не поминал умерших и эктении об усопших всегда опускались*. За тем, никогда после литургии он не служил в церкви молебнов.

*По церковному уставу так и следует.

О. Иоанн зорко следил за событиями в церковно-общественнои жизни. В сентябре 1901 года Орловский губернский предводитель дворянства М. А. Стахович на съезде в Орле духовенства произнес нашумевшую на всю Россию речь о свободе совести, где провел мысль о желательности установления свободы перехода из одного вероисповедания в другое. И вот о. Иоанн, развивая евангельские слова перешел к речи М. А. Стаховича, о которой выразился так: «Но в наше лукавое время появились; хулители Святой Церкви, как граф Толстой и в недавние дни некто Стахович, которые дерзнули явно поносить учение нашей св. веры и Церкви. Что же это? Отречение от христианства, возвращение к язычеству, к одичанию, к совершенному растлению нашей природы? Вот куда ведут наши самозваные проповедники».

За литургией, совершаемой о. Иоанном, подавалась всегда масса просфор с заздравными записками, нередко с очень большими суммами (до 5—10 рублей), но о. Иоанн не пользовался ни одной копейкой из этого; сбора, всецело поступавшего в распоряжение причта церкви, и вообще все службы в церквах о. Иоанн совершал всегда безвозмездно.

Начиная молебен в частном доме о. Иоанн говорил: «Помолимся Господу Богу, Господь сказал, что где соберутся 2 или 3 человека во имя Его, там и Он посреди их». Молебен состоял из трех-четырех особо составленных самим о. Иоанном молитв, проникнутых необыкновенно пламенной верою, в которых слышались великое дерзновение и полная вера в то, что Бог слышит и исполнит просьбу.

По окончании молебна он давал всем крест для целования и окроплял святою водою, а затем обычно приглашался к столу, богато и красиво уставленному всякими яствами, фруктами, «откушать чаю». О. Иоанн всегда садился за стол и, сделав два-три глотка весьма сладкого чаю, остальной чай наливал на блюдце и затем каждого из присутствовавших угощал из своих рук.

В житейских невзгодах и несчастиях о. Иоанн всегда настаивал обращаться к Господу Богу с искренней верою. «Вера, говорил о. Иоанн, всему краеугольный камень». После беседы с ним всякий уходил радостный и утешенный. По этой-то причине все так стремились к о. Иоанну.

Будучи строгим ревнителем православной веры, oн проявлял неумолимую строгость в отношении лиц, открыто игнорировавших обряды Православной Церкви. В таких случаях о. Иоанн не стеснялся публично обличать подобных людей.

Однажды о. Иоанн после молебна давал присутствовавшим целовать крест. Один студент в форме к кресту не подошел, а отошел в сторону. О. Иоанн сильно взволнованным голосом во всеуслышание обратился к нему со следующими словами: «вы кто, язычник или магометанин, или сектант, что не считаете необходимым поцеловать крест Господен?» Хозяин дома, желая предупредить о. Иоанна, сказал ему, что это репетитор его детей. Тогда о. Иоанн тем же взволнованным голосом сказал хозяину, что его детям не будет никакой пользы, кроме вреда, от такого репетитора, который не почитает Креста Господня, причем тут же советовал расстаться навсегда с этим репетитором и, обещая со своей стороны об этом случае довести до сведения ректора Московского университета. При этом о. Иоанн так был взволнован этим инцидентом, что отказался даже пройти в столовую и откушать стакан чаю, а тотчас сел в карету и уехал. Хозяева были настолько ошеломлены этим случаем, что не знали, что предпринять. Они, разумеется, тотчас отказали этому репетитору, а сами через некоторое время поехали в Кронштадт и там уже о. Иоанн их успокоил.

Из посещаемых о. Иоанном разных лиц заслуживает особого внимания Мария Павловна Дюгамель, жившая в своем особняке на Никитском бульваре, очень богатая женщина, нередко помогавшая деньгами о. Иоанну в дни его юности, когда он, как известно, терпел большую материальную нужду. И вот в благодарность за это о. Иоанн считал Дюгамель одной из самых хороших своих знакомых и почитал долгом непременно в каждый приезд в Москву заезжать к ней — обедать. Действительно, это был во всей Москве единственный дом, где о. Иоанн хотя несколько отдыхал душой и телом.

Дюгамель — вдова статского советника — хорошо образованная, начитанная и глубоко религиозная женщина старинных традиций эпохи Николая I. Единственным дорогим и всегда желанным гостем для нее был о. Иоанн. Несмотря на свой возраст (около 90 лет) она сохранила редкую ясность ума и память, отличаясь хорошим здоровьем и великолепным зрением (не знала очков). О приезде о. Иоанна она непосредственно от него дня за 2— 3 получала телеграмму и ожидала его к обеду, который происходил обычно в 5—6 часов вечера. При входе к Дюгамель о. Иоанн прежде всего совершал молебен с водосвятием, после которого сейчас же садился к столу.

Стол для него всегда был рыбный, так как за исключением бульона из куриных потрохов ничего мясного он нe ел. На особом столе обычно была приготовлена закуска из селедки, семги, отварной белуги и икры. Из вин о. Иоанн выпивал лишь 1—2 рюмки, для подкрепления, так называемого «Елисеевского» хереса «Золотой кораблик». Вино это, ценою в то время 8 рублей за бутылку, рекомендовал ему петербургский его почитатель Елисеев, как безусловно натуральное. После закуски следовал обед, состоявший из 4-х блюд: горячего с пирожками, зелени, жареного — рыбного и сладкого. Из закуски любимым блюдом о. Иоанна была семга. В дни постные (среду и пятницу) обед изготовлялся на постном масле, а в дни Великопостные — был исключительно грибной. Вообще он придерживался «уставной» пищи. Аппетит у о.Иоанна был весьма умеренный: 2—3 куска семги, несколько ложек супа и он был сыт, так что ко второму и третьему блюду он иногда даже не прикасался. Кроме о. Иоанна к обеденному столу приглашались: С. Я. Бурхард со своей компаньонкой А. А. Горпинченко, священник церкви Ваганьковского кладбища И. Чанцев и автор настоящих воспоминаний. Во время обеда всегда велась беседа па разные темы политического и злободневного характера, причем я замечал, насколько о. Иоанн вообще интересовался всеми событиями в мире, высказывая и свой взгляд на тот или иной вопрос. По окончании обеда все направлялись в гостиную, куда подавался кофе. Здесь о. Иоанн прежде всего приступал к чтению «Московских Ведомостей», издававшихся в то время под редакцией знаменитого В. А. Грингмута. О. Иоанн очень уважал последнего за его стойкое поддержание православия и направление газеты в духе православной веры. Тут же шла беседа на разные темы. Не знаю почему, но о. Иоанн как-то с особенным вниманием, быть может не заслуженным, ОТНОСИЛСЯ ко мне, охотно выслушивал мои мнения, дебаты по светским вопросам и всегда почему-то оттенял характер службы по судебному ведомству (я служил тогда в этом ведомстве), указывая, что эта деятельность требует серьезной и трудной работы.

Пребывание в доме Дюгамель было особенно приятно о. Иоанну тем, что здесь его никто не беспокоил, а каждый из нас старался предоставить ему покой и отдых. И сам он это хорошо понимал и ценил настроение окружающих и потому очень любил пребывание в доме Марии Павловны (как звал он Дюгамель). Пребывание о. Иоанна в ее доме продолжалось не более 2-х часов.

М. П. Дюгамель скончалась 10 сентября 1907 г. на 94-м году жизни. И замечательно: день ее смерти совпал с временем проезда через Москву о. Иоанна, возвращавшегося тогда из поездки в Астрахань. Узнав о кончине Марии Павловны, о. Иоанн тотчас приехал поклониться ее праху и отслужил по ней парастас (заупокойную всенощную).

Мне неоднократно приходилось быть очевидцем изгнания «бесов» по молитвам о. Иоанна. Далее, по его молитвам у престарелой глухой няни, служившей у одной княгини, восстановился слух. Что касается его прозорливости, то у меня запечатлелся нижеследующий случай.

О. Иоанн ежегодно посещал благочестивую семью Энгель. В той комнате, где обычно о. Иоанн служил молебен, стоял орган с крупной надписью латинскими золотыми буквами: «Soli Dei gloria», что в переводе на русский язык значит: «одному Богу слава». Никогда раньше о. Иоанн во время посещения Энгель не обращал внимания на этот инструмент. В одно из таких посещений Энгель пригласил к себе на квартиру своего начальника Г., который никогда ранее не видел о. Иоанна и очень желал принять его благословение. Г., придя к Энгель, прошел в гостиную и, в ожидании с другими гостями, между прочим обратил внимание на орган и вышеупомянутую латинскую надпись на нем, причем добавил, что наверное о. Иоанн при всей своей начитанности не поймет смысла этой надписи. Никто из нас не обратил внимания на это замечание Г. Вскоре приехал о. Иоанн. Всегдашней быстрой походкой прошел он в гостиную и, быстро подойдя к органу, вслух прочел слова «Soli Dei gloria», перевел на русский язык: «одному Богу слава» и, быстро же повернувшись к г. Г., поздоровался с ним первым. Мы, все присутствовавшие, прямо оцепенели при этом. Сам Г. очень растерялся и, сильно сконфуженный, начал целовать руку о. Иоанна.

О. Иоанн удивительно хорошо сохранился: на вид ему никак нельзя было дать более 50 лет, тогда как возраст его в то время уже приближался к 70 годам. Так он был свеж и моложав. Замечательна еще особенность: сколько я ни видел фотографических снимков о. Иоанна лучших фотографов, он мало был похож на них: в его лице или облике было что-то неуловимое для фотографического снимка.

О. Иоанн всегда очень ценил и понимал тех лиц, которые и к нему питали особое сердечное уважение и любовь.

Лично для себя о. Иоанн не жил и вся его жизнь, даже по мимолетным наблюдениям ее, была сплошным подвигом, особенно редким в наш век грубого эгоизма и материализма.

Нужно твердо верить и помнить, что о. Иоанн остался прежним, только незримым для нас, заступником и молитвенником перед Богом там, за рубежом его земной жизни.

И. Ястребов. _________



к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...