Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Из книги: "Записки Николая Александровича Мотовилова, служки Божией Матери и преподобного Серафима"

к оглавлению

Предисловие     1     2     3     4     5     6     7     Прим.1     Прим.2     Прим.3

3

Вспроси его, были ли с ним после этого и такие странности, что, например, он согнется в кольцо, закинув ноги за уши, и на спине завертится, как кубарь, так что уже не видать ребенка, а только один вертящийся круг живого существа вместо неодушевленного, вертимого постороннею силою, потому что неужели младенец мог сам это делать? Тебе именно говорю, что это в нем действовал бес, тем более что по окончании работы этот враг мгновенно развертывал его и ударял руками и ногами об пол, чего он сам делать не мог, почему родители его, не зная, что в нем делается, и подстилали кошмы и подушки в той комнате, где он проводил безсонные ночи, ибо до трех лет он спать по ночам не мог, а утешался, только глядя на звезды и месяц, и, дождавшись восхода солнечного, лишь тогда засыпал, и многие другие странности, будто бы капризы его, происходили лишь только от действий в нем этого же беса. И вот за то-то и для того-то, ч тоб он не погиб от его злоумышлений бесовских, и дана ему б лагодать Божия, что он сподобился многих истинных видений и откровений Божиих; для того-то Господь свел его с ве ликим старцем Серафимом и с тобою, и вот нам дает помогать ему, чтоб защищать его от действий врага диавола и все губителя, которому хотя и дозволил по Своему непостижимому Промыслу вселиться в него в час Крещения его, но не для того, чтоб погубить его, а для недоведомых судеб Своих, причину коих Он Сам откроет, когда изволит и тому предопределенное время придет».

Далее святитель приказал меня отчитывать⁹⁵ , что поручено было высокопреосвященным Антонием духовнику его собственному отцу Варлааму. Но прежде всего мне велено было отслужить молебен с водоосвящением святому Михаилу Архистратигу, и когда я отслужил молебен в Архангельском соборе чрез очередного служителя церкви, то бес так стал жечь меня, что с кожи моей явственно стала по нескольку раз в день сходить сажа. Я принужден был неоднократно сменять белье почерневшее, как будто вынутое из трубы, потому что вместе с тем и пот выходил из меня, по нескольку раз умываться в день, иначе лицо мое было подобно лицу эфиопа от сажи, выходившей извнутрь и покрывавшей его чернотою.

Невозможно никаким словом описать, никаким умом без этого ужаснейшего опыта придумать, как неизъяснимо страшны, тяжки и, когда бы свыше Бог ни посылал силы, не удобопереносимы эти вечные муки, продолжавшиеся со мною около трех суток сряду без самомалейшего хотя бы на миг времени послабления, так что я и спать в эти трои сутки не мог, а если что и пил, и ел я по немощи плоти человеческой, не могущей жить без пищи, то все это мигом исчезало внутри меня, как будто бы вовсе не пил и не ел. И кто-то невидимый, но милостивый и добрый до меня, голосом тихим и ощутительно смягченным говаривал мне во все это время. И как пишу это теперь 1861 года в 12-й день августа, накануне открытия мощей святителя Тихона Задонского, в монастырской келлии Богородицкого монастыря⁹⁶ , то сдается мне, что всё то говоривший со мною был великий старец Серафим, к оего душа и дух часто являлись высокопреосвященному Антонию , заявляя и при всей высокоблагодатной и многомогу щей святыне его еще при жизни в нем бывшей, всё то, что, как видим из житий канонизированных святых, по непостижимости судеб Божиих могло и от их духовной острозрител ьности иногда ускользать из видимости. Ибо Един Бог всесовершен во всем и Всевидец во веки всех грядущих веков, ибо и несоделанное Его рабами видесте Очи Его, и в книзе Его вся написано суть, не только написано, но и во дних своих созиждется непременно, ибо Един Свят, Един Господь, вполне Всемогущий Господь Бог наш Иисус Христос во славу Бога Отца. Аминь. Ибо изыдет из уст Его глагол и не возвратится к Нему тощь дондеже исполнит вся елика восхоте Душа Его.

Вот ведь каковы будут-то муки огня гееннского и того не светимого и негасимого пламени, в коем грешники будут вечно гореть не сгораючи и в коем богатый, мучимый нестерпимою и ничем не утолимою жаждою, просил у Лазаря, убогого в жизни сей, но богатого в жизни будущего века – и на лоне Авраамовом упокоеваемого, хоть каплю воды для утоления жажды своей, и не получил⁹⁷ , потому что не попекся об исполнении заповедей Господних и хранении Закона Божи его в здешней временной жизни, а потому лишился отрады в жизни будущего века. Ибо здесь, на земле, есть время спея ния и добра, и зла, а там – время жатвы и мздовоздаяний комуж до по делом его, и что Бог это мне, кончившему полный курс наук в университете , дает испытывать и вполне чувственно осязать на себе для того, чтобы я все и ученой собратии моей, а в особенности духовнообразующимся и готовящимся в саны священнические, архимандритские и разных ст епеней иерархические засвидетельствовал некогда, что мука гееннского огня вечного будет именно такова же и не одною совестию или сожалением о прежних грехах или стыдом и укоризною будут мучиться грешники в аде в начале и потом в ге енне, но истинными физическими болями. Ибо по вос кресении из мертвых все мы восприимем ту же самую тепе решнюю нашу плоть, которую из утроб матерей наших и от семеней мужеских отцев наших получили. Что же говорит апостол о храмине новой, то относится не до плоти нашей, которая будет одинакова такова же и на нас, какова на Господе нашем Иисусе Христе с язвами и прободением в ребра, на Кресте полученными, и доселе пребывающая, в каковой и являлся святым Своим апостолам, уверяя их ядением и питием, что Он не дух или привидение, но имать и кости, и плоть яду щую и пиющую⁹⁸ , каковая и на Царице Небесной, в третьи сутки воскресшей преславно, была. С каковыми именно плотями, а не иными живут Они доселе на небесех, посещая в них и являясь очевидно и осязательно всем верным и явлений сих достойным рабам Своим. И что лгут новые богословы, что того не будет, чтобы сии же самые наши плоти воскресли некогда, и тем погубляют души, малоутвержденные в вере. И что если они, новые богословы сии, и сами не покаются, и других, соблазненных ими, не привлекут своим всенародным покаянием к вере в истины Божии, мною тогда и на себе самом испытыванные, то есть что муки вечные, проповедуемые Евангелием, будут не привидением, но истиною, таковы, как писано и как я отчасти и на себе самом испытал, – то и они сами на себе самих действительно испытают то же, если не тягчайшее жжение от огня гееннского, которым я тогда горел не сгорая, но видимо для всех по воле Божией покрываясь сажею в уверение всех того, что муки жжения внутреннего во мне не есть иллюзия или обман чувств; но истинно фактическим событием в глазах свидетелей посторонних оправдываемая Богом, во спасение многих любящих Бога и в справедливый укор ненавидящих свидения Его.

Я все то рассказывал подробно высокопреосвященному Антонию, и он заповедал, «храня до времени все то в сердце и сообщая боящимся Господа Бога, возвестить, когда время придет, и целому миру». И вот его собственные слова, неоднократно мне сказанные по сему случаю: «А разве на то Господь так много чудодействовал в жизни Вашей и такие дивные дела Свои открыл Вам, чтобы это нужно было только для од ного Вас самих утверждения в вере своей? Вы и без таких чудес были бы верны Ему и могли бы спастися; но это нужно было миру – во уверение истины, – что Иисус Христос вчера и днесь Той же и вовеки, что Дух Божий, как прежде действовал в избранных Своих, так и ныне дает, ему же хощет, Свои дарования. Так и Вам это все не для Вас только дано одних, но для возвещения целому миру, о чем, когда не будет меня и кончится термин⁹⁹ страданий Ваших, возвестите во славу даровавшего Вам то Господа Бога, в пользу и назидание всем хотящим спастися, и не только им, но и не хотящим своего спасения или не понимающим крайней и необходимой нужды в этом великом деле для каждого человека, потому что Господь наш Иисус Христос и неищущим Его явлен бысть». Что ныне и делаю сам по его священному завещанию.

Но, продолжая рассказ о бедствиях моих, скажу, что к концу третьих суток огонь гееннский, жегший и не сжигавший до смерти, а только неимоверно и неизобразимо мучивший меня, до того усилился, что кости мои в ногах затрещали ощутительно и явственно для меня от пламени, пожиравшего их. И я в неизъяснимо ужасном страхе прибежал к высокопреосвященному Антонию и сказал: «Я погибну вечно, если Вы не дадите мне отрады, у меня ум исступает, я боюсь, чтобы в безпамятстве моем от болезней этих внутренних я не посягнул на самоубийство, но если не поможете, то здесь же и умру у ног Ваших, потому что кости мои трещат от пламени гееннского, пожирающего всю внутренность мою». Он взглянул на меня своим добропроницательным взором и сказал: «То-то вот грешить-то мы мастера, а каяться и нет охоты, ведь покаяние-то – не простая лишь только исповедь грехов есть, но и совершенное и полное за них по истине удовлетворение, даже до последнего кодранта, как Спаситель сказал»¹⁰⁰ .

Я впал в отчаяние, ноги подкосились, <я> зашатался и упал бы тут у ног его, если бы он сам, бросившись ко мне, не поддержал меня. «Что же делать, – сказал он мне, – если тяжки Ваши страдания, то уже хотя не отчаивайтесь по край ней мере и надейтесь на непреоборимую помощь Божией Матери и Ее за Вас заступления, вспоминайте все Её милос ти, неужели же и после стольких Ею сделанных для Вас вспомоществований Она Вас бросит теперь без отрады; нет, Господь милостив ко всем кающимся грешникам и чрез Нее умоляющим Его о всепрощении грехов своих», – и потом вынес мне большой стакан виноградного вина какого-то, сказав: «Вот это Вам от святителя Митрофана», дал мне выпить, и, казалось бы, воспаление – если бы то было действительно естественное внутреннее телесное воспаление – могло усилиться, но, напротив того, сладкая прохлада, ослабление и успокоение, проливаясь мало-помалу, стали расходиться по жилам моим. Я чувствовал, как пламень утишался мало-помалу и болезни мои стали быть менее чувствительны мне, и высокопреосвященный Антоний сказал мне: «Идите к отцу Варлааму теперь, исповедайтесь ему во всех грехах Ваших и причаститесь завтра Животворящих Тайн Господних». И когда я исповедался, то все кости мои как бы распались во мне или рассыпались, и мне казалось, что руки и ноги отпадают у меня, и я принужден был поддерживать руками живот свой на ходьбе, ибо не только казалось, но и чувствовалось, что он вываливается.

Когда же я стал причащаться в Крестовой церкви¹⁰¹ , то правая рука моя так отброшена была наотмашь, не моею, но чужою силою, что чуть не вышибла потира с Пречистыми Тайнами из рук иеромонаха, причащавшего меня. После причащения сего я получил на три или четыре дня отраду. А отчитывание все-таки продолжалось, ибо бес не сказывал своего имени, и немного времени спустя – сколько? – в точности не помню, а лгать на истину Божию и в неважном счислении дней не хочу – напал на меня такой нестерпимый холод или, лучше сказать, лютый мраз, что я не только на горячей лежанке или печке легши, но даже и противу огня, в печи горевшего, с тавши никак не мог нимало согреться. И что еще и того страшнее и страннее, что и самый огонь как будто в отношении меня лишился своей огнепалительной силы и не мог нимало сжигать плоти моей – студенее льда охолодевшей, – если бы я, например, клал на горящий огонь руку мою и долго держ ал оную над ним, то он не только не сжигал, но даже и не согревал нимало её, а только всю покрывал ее сажею.

Услыхав о том, его высокопреосвященство архиепископ Антоний изволил вспросить меня: «Неужели это правда, что Вас и огонь не жжет, – можно ли мне в этом удостовериться?» «Очень можно, – отвечал я, – и это сущая правда, к несчастью моему, ибо я не могу не только гореть или согреться ни на мгновенье, но не чувствую даже и тепла, прикасаясь к огню». И когда подали свечу, то я с четверть часа продержал руку мою на<д> ней, и она не только не опалилась, но даже и не согрелась нимало, а была холодна как лед и только вся покрылась сажею от копоти свечной. Этот нестерпимый холод продолжался двое только суток, в которые я был чисто как окоченелый. Как я жил и мог стерпливать его, должен был бы весьма справедливо сказать, не знаю, если бы не видел чувственно, что и за всею нестерпимостью его Господь Бог милосердием Своим изволил помогать мне переносить это действительно без сей помощи Его совершенно нестерпимое страдание.

Ибо кто-то опять невидимый тем же, как и прежде, тихим и любвеобильным – растворенным радушием – голосом разъяснял мне, что это тот самый мраз лютый вечного тартара, ниже всех миров находящегося, и ничем не согреваемого, и ни под каким видом, кроме Всемогущей силы Божией, согреться немогущего; существование которого с прочими муками от Святой Церкви Божией проповедуемыми хотя и отвергают новые богословы, но он действительно существует и будет по преимуществу их жребием в бедстве нных мучениях гееннских и во тьме кромешной, то есть обретающейся вне всех миров под последнею восьмою твердию, если считать от предвечного Эмпирейского неба¹⁰² , где искони был, есть и будет во веки всех грядущих веков все гда неизменно существовать Престол Всетворца Бога – Триипостасно Единого, а вместе с тем и нераздельно несли янного, про что в Священном Писании говорится про ми ры: небеса небес¹⁰³ ;а про Эмпирейское небо или про твердь под ним сущую: «и вода, яже превыше небес»¹⁰⁴ , – и, обращаясь снова к последней, восьмой тверди над бездною, он продолжал: «В каковой бездне тартара суть и пребывают во веки, с огнем гееннским несветимым и негасимым этот мраз лютый и червь неусыпаемый, и смерть вторая, которой и демоны или бесы трепещут, уготованные диаволу и ангелам его».

Потом высокопреосвященный Антоний благословил меня снова причаститься Пречистых и Животворящих Тайн Господних, которыми «всяк оживляется и обожается, ядый же и пияй чистым и сокрушенным сердцем с верою и любо вию, – как он прибавил, – и от которых сила и власть диа вола ослабляется и совершенно разрушается, если на очищение души же и плоти человеческой и то разрушение власти бесовской изъявляется особою волею Вседержителя Бога». Но не тут конец испытаниям вечных мук – предназначенным для меня Его благопромыслительною десницею, – и после трех или четырех дней сладчайшей благодатной отрады я испытал на себе еще и вечное третие мучение – это мука червя неусыпающего, но это уже продолжалось только полторы сутки, а и за всем тем это такая страшная мука и во столько крат страшнейшая прежних двух мук вечных же, но показавшихся мне легчайшими противу этой последней и до того ужасной, что при всей очевидной и ясно сознаваемой помощи Божией, подававшейся мне, каким образом я оную вытерпел и до сих пор понять не могу. Эта мука страшнее всех мук на свете, и если она и в полторы сутки или, вероятно, не более пятидесяти часов <продлившаяся> показалась мне так страшною, то какова же она будет в не светимой тьме кромешной в отсутствии всякой помощи Божией и в безотрадной уверенности, что она вечная, ничем не утолимая?!!!

Представьте себе, что в вас кишат, как мошки, ползают, гомо зятся, грызут вас во всех частях тела вашего и готовы сейчас же из всех отверстий тела вашего выползти наружу миллионы червей, чтобы покрыть всю поверхность плоти вашей столь же разнообразными, но более лютейшими муками, ибо видимы для глаз и осязаемы руками, без всякой возм ожности хоть на мгновенье от них избавиться. Вообразите, ч то всё, к чему бы вы ни прикоснулись, все в одно мгновенье, несмотря на то что до этого времени ничем не было вредимо, а туг закишит видимым образом осязаемыми, но вами лишь одними видимыми и осязаемыми, червями, так что вам ни пить, ни есть ничего невозможно, в противном случае принуждены будете и пить, и есть лишь одних этих вечных и ничем уничтожиться не могущих червей. И вы получите только слабое и отчасти познаваемое понятие о том, что это такое – мука вечного неусыпающего червя и что я претерпел в эти должайшими многих столетий показавшиеся мне полторы сутки или пятьдесят часов времени, и едва ли более. Потому что и тут я едва не умер с голоду; потому что мне вовсе ничего нельзя было ни пить, ни есть от ужаса, и омерзения, и неизъяснимой тошноты, неудовлетворявшейся рвотою, ибо сколько сама по себе рвота ни тяжка для человека, а в этом бедствии и она могла бы почесться желательнейшею и сладчайшею отрадою. «Таково-то будет в вечности страшное мучение этого червя неусыпаемого», – сказал мне прежний священно-тайный, всегда отраду приносивший мне голос благодетельного невидимого существа, присущего тогда мне и все страдания мои подробно мне объяснявшего.

И только у высокопреосвященного Антония после этого мучения нашел я первую пищу без червей – поданное мне им яблоко со словами: «Совершишася, не горюйте же – Господ ь помилует Вас, но когда Он открыл мне о том, что Вам неминуемо предлежит все это вытерпеть, испытуя подробно на себе самом все эти муки, то я смутился и подумал: "Как же это б удет? И выдержит ли всё это человек на земле?" – то Госп одь отвечал: "Выдержит – от человек невозможно, но от Бога вся возможна суть¹⁰⁵ . Я так создал Мотовилова, что он выдержит всё, и не это ещё, ибо он сотворит всю волю Мою – вся хотения Моя исполнит, – и тогда Я благословлю его, и, благословляя возблагословлю и умножу¹⁰⁶ милость Мою с ним, так что все удивятся милостям Моим к нему, и тогда-то сбудутся и твои слова, говоренные тобою ему по внушению святителя Моего Митрофана о милостях Моих, обещанных ему тобою".

- Я, - продолжал, говоря со мною, высокопреосвященный, – дерзнул вопросить: неужели есть еще что-нибудь и этих трех мук вечных страшнейшее?

- Есть, – отвечал Господь, – но и это все Меня ради вытерпит Мотовилов, ибо Я положил на него руку Мою, и десница моя совершит в нём всё, что Отец Мой благосоиз волил, и во всём том поможет ему Дух Святой, от Отца исходящий и во Мне пребывающий и ради заслуг Моих пред Отцем Моим Небесным, за спасение мира подъятых Мною на Себя страданий Моих, в мире посылаемый по умолению Моему Его о том, как равночестного Богу Отцу Моему и Мне Единосущим и Едино-Господственным с Ним во всем
и над всем.

- Что же это такое? – дерзнул я вспросить Господа еще, видя Его такое милостивое ко мне благоволение.

- Увидишь что, – отвечал Господь, – Я тогда скажу тебе, ибо Я не таю от тебя ничего из дел Моих за любовь твою ко Мне и к Пречистой Матери Моей.

И когда вслед за сим начались уже явные страхования и явления бесовские очевидно вкруг меня, то высокопреосвященный Антоний стал дозволять мне чаще причащаться, иногда даже на 3-й день, по два и даже три раза в неделю – друг за другом, – вкушать постоянно одни просфоры, из рук его собственных получаемые, и благословенные хлебы, от него же только мне подаваемые, пить во всякое время Богоявленскую воду, а поутру натощак употреблять артус¹⁰⁷ в пишу прежде всякого съестного, по довольной части принимая его, куриться Херувимским ладаном¹⁰⁸ и переписы вать всё Евангелие от святого Иоанна Богослова, как преимущ ественно имеющего власть на уничтожение сил духов з лобы и отгнание всякой бесовской прелести и злоковарных их злоухищрений, каковая благодать ему как наперстнику и другу Христову в особенности от Бога дарована.

В одно подобное сему время, когда я занимался перепискою Святого Евангелия от сего евангелиста Иоанна Богослова, явился мне бес – в полном митрополитском облачении в виде одного митрополита, в живых тогда бывшего, – и стал грозно запрещать мне продолжать это занятие, и стал требовать, чтобы я вовсе оное оставил, а слушался бы его одного, потому что он такой-то митрополит и что он столько свят, что подобно Христу Спасителю будто бы дверями затворенными вошел ко мне. Я посмотрел на него, и признаки явной безблагодатности и закоренелой злости были на нем.

Я перекрестился. Но он все стоял и даже похвастался, что не боится креста. «Врешь, – отвечал я бесу, – ты не митрополит такой-то, я его знаю и тебя понимаю, что ты бес, но не хвастайся же, что ты не боишься Честного и Животворящего Креста Христова, вот же силою его-то, сокрушающего козни твои, и исчезнешь ты окаянный». И не знаю, откуда у меня взялась смелость при привидении. Я встал с места и, подо шедши к нему, стал крестить его со всех сторон; но когда он, со страшным громом, треском, разметывая во все стороны искры, рассыпался в глазах моих, как ракета, то я так ужаснулся, что едва не умер от страха, и как в чем был (а это было часов в одиннадцать ночи), так несмотря на то, что ноябрь месяц был и зима уже стояла на дворе, прибежал я к его высокопреосвященству.

– Что с Вами? – вспросил меня высокопреосвященный. Я рассказал все и просил перевести меня куда-либо в дом свой. Он отвечал: «С любовию готов сделать все для Вашего утешения и успокоения; но врагу диаволу и в алтаре, и во время священнослужений дозволено действовать свои пакости и смущать даже служащих алтарю во время самой литургии; так будет ли Вам, полно, легче от этого, а молитесь лучше Божией Матери». И он дал мне тогда списать Псалтирь Божией Матери¹⁰⁹ , сочиненную протоиереем Московского Успенского собора¹¹⁰ и потом поисправленную немного в Троицко-Сергиевской лавре, и еще печатную молитву Божией Матери, так называемую большую Богородичную молитву, начинающуюся так:

Богородице Дево, радуйся, Благодатная Мария, яко зачала еси плотию Сына Божия.

Радуйся, яко Его во чреве Твоем носила еси.

Радуйся, яко Его родила еси.

Радуйся, яко Его сосцы питала еси. И прочее и прочее.

И сказал, что Царица Небесная не только архиепископу Фоте¹¹¹ , но и ему самому лично обещала, что, кто читает каждодневно и, сколько может, чаще сию молитву, тот всегда будет состоять под Ее личным покровом, и Она Сама заступит его от духов злобы не только в жизни сей, но и в день кончины его Сама явится ему, и, взявши в Пречистые руки Свои душу его, Сама защитит от миродержителей тьмы века сего – и в сопровождении Её сонмом ангелов и архангелов проведет к Престолу благодати Вседержителя и Всетворца Бога нашего и Бога Слова Сына Ее Единородного и Святого Утешителя Бога Духа Святого – и вовеки, – как Едина по Боге Всемогущая удостоит с Ним и с Нею вечно радоватися в неве чернем дни Царствия Своего.

Сказав это о чудной и всеспасительной молитве сей, высо копреосвященный продолжал: «Отцу Варлааму скажите, чтобы он продолжал Вас отчитывать и настоятельно требовать от беса, как имя его, и кто он таков, и когда вошел в Вас». И одновременно с сим тяжким явным бесовским на меня нападением сверх помянутых выше благодатных помощей, даваемых мне в подкрепление, и утешение мое, и в защиту от столь жестоких нападений бесовских, приказал он во всех церквах совершать особенные за здравие болящего боярина Николая ектении и молитвы, особо на предмет сей Святою Церковию установленные.

И вот, наконец, на двенадцатом отчитыванье бес отвечал, но при страшном плаче, который сначала почтен был мною за мой собственный плач. Но силою отчитываний по действию благодати Божией увидал я сам в себе, что это не я плачу сам, но плачет во мне иное и несродное с человеком существо, произносящее следующие слова:

– Я целый век мой был несчастлив – сюда пустил меня Сам Бог, – и тут выгоняют, я Аббадона, который будет жить в антихристе, что же тут еще вспрашивать меня, когда и как я вошел в него и что делал. Митрофан сказывал ему, Антонию, все, что же еще ему надобно от меня?

Сверх того, еще прибавил к тому бес, что он меня три раза хотел утопить в черном озере в Казани и в четвертый раз вогнать в атаманы разбойников, да Мария, разумея под сим Божию Матерь, помешала ему в том, когда троекратно в сиян ии огня небесного являла мне икону Свою в темную глухую ночь над черным озером и невидимою силою отталкивала меня от берега над озером, с которого хотел я бросаться в глубину озерных вод, и когда говорила мне от Образа Своего, что Она всегдашняя моя Заступница, и в четвертый раз, когда явилась Сама лично вся в полноте Своего тридневно из мертвых воскресшего всеполно-благодатного триединого су щества человеческого приснодевственного, окончательно сказала, что Господь всецело отдал Ей власть и силу надо мной бедным и недостойным великонеизреченных милостей Ее и что только Ее единственным заступлением я был исхи щен от всеистребительных злоухищрений.

Когда же все то передано было отцом Варлаамом и самим мною его высокопреосвященству архиепископу Антонию, то он на другой день после этого сказал мне: «А я опять видел святителя Митрофана и говорил с ним о Вас, и вот по какому случаю. Когда отец Варлаам и Вы мне все сказали, о чем бес объявил сам о себе вам, то я подумал: "Что же это значит такое, что святитель Митрофан столько свят, как мне достоверно и яснее многих уверено и изъяснено от Бога, и такую великую силу на изгнание бесов имеет, а бес и после двенадцатого отчитывания не выходит из Мотовилова, что же это значит? Неужели святитель оскудел силою благодатною или бес столько силен этот, что и сила дарований Духа Святого как бы недостаточна на изгнание его, чего, однако же, ни в том, ни в другом случае быть <не может>?" Так, недоумевая, задумался я о том, что же бы такое значило это? Увидел я святителя Митрофана. "Как ты чуден для меня, – сказал он мне, – сам все можешь сотворить так же, как и я, и знаешь, что и тебя также бы послушал скоро Бог и мгновенно бы изгнал беса, если бы по смирению твоему не отклонял ты от себя дела сего, а все-таки думаешь, отчего я не изгоняю беса, – неверствию не могло и не может быть во мне места, ибо я давно прешел пределы земные и теперь лицом к лицу зрю его яко же есть; а что было отчасти, то давно миновалось, и по благодати, данной мне от Господа Бога, мне бы стоило только дохнуть на беса – его бы не было в Мотовилове. Но провидению Божиему благоугодно было Самому допустить Мотовилова до такого страдания согласно видам Своего недоведомого и ангелами Божиими Промысла, и вот он <Мотовилов> страждет по воле Божией, и это страдание его есть прежде смерти смерть – прежде аду ад, – прежде вечной муки мука. Но и за всем тем это не в пагубу, но во спасение, потому что про грешника даже коринфского, когда хотя он прямо за грех свой казнен был подобным состоянием, хотя и сказано предать душу его сатане во изможде ние плоти, но и тут прибавлено и то – что да дух его спасется в день Господа Иисуса Христа¹¹² . Так тем более Мот овилов, страждущий по воле Божией Святой и всегда во всех п утях Своих свидений всецело непорочной, праведной, исти нной, благой и Всеспасительной всем человекам, не на паг убу отдан ему. Может быть, он и долго еще страдать будет, хотя уже и не т ак явно, а внутренно – тайно и невидимо для других и для посторонних, но для него ощутительно и тягостно. Скажи ему, что для многих подобные страдания оканчиваются только смертию одною, однако и это не есть кара Божия и отчуждение [Божие] спасения, но паче милость Божия и взыскание Его нас погибающих в Свою вечную, Его Божественную милость, ибо двух казней нет, и приемлющие по суду Божиему здесь на земле злая и благодушно терпящие это страшное, прежде смерти, адское мучение не только не погибают, но еще и венцов небесных сподобляются, и приумножением славы небесной вознаграждаются. К ним-то по преимуществу относятся слова святого апостола: Блажим терпящие – страдания Иовля слышасте и кончину Господню видесте¹¹³ – и хотя Иов видимо на огноище сидел и стражда люте укоряем был от других и от жены своей¹¹⁴ .

Но сии в самих себе лютейшее всякого Иовлева огноища явного, тайное огноище, кознями бесовскими устрояемое, носят и более Иова поносимы несносно бывают, ибо не только друзья и жены, но и все люди чуждаются их, и гонят хуже всякого прокаженного – что-де с ним говорить, он беснующийся, – и вменяют их хуже всякого отверженного Богом, тогда как они, сознавая бедствие свое, плача и сетуя о б езвыходном состоянии своем Единому лишь только Богу вполне доведомом, не только не отвержены Им, но и в величай шем благоволении Божием находятся. Ибо к ним более всего относятся слова сии: "егоже бо любит Господь, наказу ет, биет же всякаго сына, егоже приемлет"¹¹⁵ , и "аще наказа ние терпите, яко<же> сыновом обретается вам Бог", – аще ли без наказания, убо прелюбодейчищи есте¹¹⁶ , но вмале – во в ременной жизни сей наказани бывше во многом облагоде тельствовани будут в день тот, его же устави Господь "Суди ти вселенней в правду, и людем истиною"¹¹⁷ . Но ему, Мото вилову, скажи именем моим, что Господь Бог назначил ему страдать этими внутренними болезнями его до самого открытия мощей святителя Тихона Задонского и что до тех пор он не может получить никакими средствами от этих внутренних страданий его избавления, так пусть ждет открытия мощей святых, и тогда его Господь Бог помилует"».

Святитель Митрофан чрез высокопреосвященного Антония тогда же приказал мне немедленно из Воронежа ехать сюда в Задонск, обещавши мне от святителя [Митрофана] Тихона облегчение, каковое тогда по пробытии здесь с неделю времени и по причащении Пречистых Животворящих Тайн Господних я и получил. С радостию возвратившись в Воронеж, к еще большей радости моей получил письмо из Симбирска от одной дамы уведомлявшей меня, что Языкова Ек<атерина> Мих<айловна> в Симбирске и удивляется, что я медлю в Воронеже, почему не спешу к ней, и обещала, что наше взаимное счастие с Языковой могло быть устроено в эту зиму с 1834 на 1835 год.

Но каково было мое удивление, сердечные скорбь и болезнь объявшие меня, когда высокопреосвященный Антоний, услышав о том, сказал мне: «Я думаю, что это еще новая какая-нибудь кознь бесовская, хлопочущая только отвести Вас от дела Божиего, бросьте всю эту дрянь, все Ваши привязанности, идите в монахи, славный архиерей будете».

Знаю, – отвечал я, – потому что и батюшка отец Серафим мне тоже говорил, что если бы я пошел в монахи, то сделал и бы меня архиереем и я бы был более святителя Василия Великого¹¹⁸ , и я дерзнул сказать ему, что об этом ангелы возвещ ают людям, а не люди, забывшись, что я говорю с великим уго дником Божиим, и в точности по слову евангельскому не ведый, что говорю, а батюшка отец Серафим встал и в ыпрямился молодцом, в каковом положении я его никогда не в идывал, и сказал: "А тебе Серафим, а не ангел говорит, а знай, что насколько Серафим более ангела, настолько слава моя более возвещения ангельского. Так это истинно". Но потом небесною радостию засияло лицо его, и он сказал: "Ну что же делать, батюшко ваше Боголюбие, иные люди родятся для девственной жизни, а другие для чадородия, так то и до вас относится"».

«Как же, – вспросил высокопреосвященный, – Вы и жениться хотите, и между девушек с утра до вечера живете по монастырям». Я отвечал: «Ведь Вам Сама Царица Небесная сказала, что я служу Ей, как и Вы изволите служить, так Она Сама же изволит знать, как я живу там, и лучше Вам разъяснит, Ее слову Вы лучше поверите». И он опять вспросил: «Отчего же и после этого нейдете в монахи, славный митрополит будете». И я отвечал: «Знаю и это, но пред Богом скажу – что уже и Синод¹¹⁹ тогда не устоит, ибо я не только настоятельно тогда стал бы просить Его Императорское Величество, чтобы в России было, как и в старину, Патриаршество¹²⁰ да Патриархом первым чтоб меня же и поставили. Да что пользы было бы из этого – перед людьми я был бы действительно Святейшим, ну а перед Богом-то грешнейшим, ведь Его нельзя о бмануть. Он лучше всех знает, что я многострастнейший чело век и в самом деле не знаю, как живу, но мне Господь обе товал Языкову устами Серафима дать в невесту, и я жду обе тования, и, как бы ни трудно было мне, как бы ни приходи лось мне страдать, что и Вы, вероятно, видеть изволите, я говорю тогда в утешение души моей: "бедная многогрешная, потерпим за безумные грехи наши, что мы с тобою понадела ли в жизни", – и, обращаясь ко плоти и ей, прибавляю: "потерпи и ты, глупенькая, придет время – Бог исполнит Свои обетования, отдохнешь и ты, малотерпеливая, да отдохнешь в милости Божией и в Его пренебесном благословении, насладишься радостями земли". А ведь Вы же сами изволите говорить, что с Богом и в аде хорошо; насчет же девиц, которым службу поручила мне Царица Небесная чрез батюшку отца Серафима, то я скажу Вам по совести, ибо не хочу, чтоб Вы и подозрениями смущались. Что если бы Государыня, Ее Императорское Величество изволила поручить мне службу Их Императорским Высочествам, ее августейшим дщерям, то не должен ли бы я был с самым величайшим благоговением обращаться с ними как со дщерями Ее Императорского Величества. А это дщери не царей земных – а Царя Небесного и Царицы Небесной, высокопреосвященные благодатию Божиею дщери, так вот я как, по милости Божией, смотрю на врученное мне, чрез великого старца батюшку отца Серафима, дело, от лица Самой Царицы Небесной повеленное ему, действительно самой вещию из рук в руки переданное мне послушание его, им самим при свидетельницах из обители сей¹²¹ .

А что же изволите Вы думать и о санах церковных? Неужели Вы изволите полагать, что преподобный Сергий отказался от митро политства лишь только по одному глубокому смирению? Нет, если дозволите правду, как я в душе думаю, сказать, то я полагаю, что он сделал это по глубокой уверенности, что сан – один сам по себе не прибавляет большего обилия даров Духа Святого, если сами от себя не приложим тщания о усерднейшем и множайшем стяжании благодати Всесвятого Духа Божиего, или, иначе говоря и уясняя предмет слова и речи сей, сан церковный не есть сам по себе – благодат ь Божия, но только средство, дающее право по мере возвыше ния сана стяжевать множайшую благодать Божию. Но и тут все-таки не иначе как когда и сами мы приложим гораздо более прежнего тщания о стяжании Духа Святого, как мне батюшко отец Серафим говорил, когда разъяснял мне, как Дух Божий живет и действует в богоносных человеках. Так пустите же меня в Симбирск. Женившись на Языковой, я все дела мои, здесь у Вас начатые мною для святителя Митрофана, покончу и, сколько Бог поможет, буду служить и Царице Небесной».

Так кончился тогда наш – с его стороны отечески-милостивый, а с моей – простодушно-детски-откровенный – диспут. Но на другой день владыко снова сказал, что мне надобно непременно ехать в Киев, что на это есть воля Божия, особо ему в эту ночь изъявленная.

«Что же, поедете ли Вы туда?» – вопросил он меня. «Как же не ехать, – сказал я ему, – когда есть на это воля Божия и Божией Матери. Я Божий и Божией Матери вековечный Раб и служка Серафимов по жизнь мою, то куда Бог велит, туда и поеду, что Бог велит, то и делать буду. Только я не люблю против совести жить и действовать, не люблю и людей обманывать, а Бога и обмануть нельзя. Так поэтому и должен Вам сказать, что ни за миллионы миллиардов не решился бы теперь никуда, кроме Симбирска, ехать, потому ч то там ждет мое счастие и временное и вечное, ибо без полу чения Языковой в жены я и погибнуть могу весьма легко – так тяжко мне расставанье с нею. Но если есть воля Божия на то, чтобы я ехал в Киев, то Бога люблю и что более всего на све те и Царицу Небесную по Боге люблю больше Языковой. Так извольте, с любовию еду, ибо Бог – моя надежда, Царица Небесная – мое утешение, и я весь Их и в сей, и в будущей жизни. Только что же будет с Языковой?» – вспросил я его.

Высокопреосвященный скоро и быстро взглянул на мен я, сказал второпях: «Ну что же, а Языкова выйдет замуж, а Вы в монахи идите». «Нет, – отвечал я, – не пойду, если она выйдет замуж, я умру и погибну, но в монахи все-таки не пойду», – и, зарыдав, без памяти упал на пол. Опомнившись в мыслях, сказал: «Матушка Царица Небесная, где же Твое заступление, обещанное лично Тобою мне с юных лет?» – и вот отчего я рыдал горько, что меня объяло чувство беззащитности, никаким словом не описанной, ибо сбылась похвальба бесов, и тот <т. е. диавол>, кому я отдан был Богом на мучение, торжествовать мог, а тот <т. е. владыка Анто ний>, для которого я не убоялся и его <диавола> бесовских прещений, отвергал меня и словом могущественным по заслугам его <владыки Антония> пред Богом отторгал меня от того, что составляло единственное счастие в сей безотрадной жизни моей, в чем заключалась жизнь и смерть моя, – следовательно, горе мое было неизмеримо¹²² .

Высокопреосвященный поднял меня: «Что Вы так горько заплакали?» «Хорошо Вам говорить так легко, вы монах и от всего земного отрешились, так Вам, может быть, не только непонятно, но даже и смешно мое страданье, но я Вам укажу на высочайший пример Господа нашего Иисуса Христа. Он как Богочеловек не мог иметь страстей и привязанностей земных, подобно моей любви к Языковой. Он чище был всякого монаха – в Нем ничего не было греховного, – а и Он прослезился о друге Лазаре, когда видел его умершего четве родневного, а так и Языкова для меня умерла уже, но это не простой друг Христов Лазарь¹²³ , а обетованная мне от Бога невеста, которой я ждал столько лет, уповая лишь только на Его Все могущество и на верность Божественных обетований, так тут не одна плоть разрушается, тут страждет и душа и дух – тут все разрушается, и гибнет моя надежда на Бога, - так поневоле заплачешь. Простите меня, что я не могу удержаться от слез, но эти слезы – последние слезы жизни моей, угасающей во мне, я расстаюсь со столько слад кими надеждами, что смерть теперь уже плевка не стоит для меня. Простите меня бедного грешника», – и я еще горше зарыдал и в слезах упал ему на руки. И когда долго без памяти рыдая на руках его выплакался и память ко мне начала возвращаться, то высокопреосвященный сказал: «Ну как же Вы в Киев-то поедете, если так горько Вам не ехать в Симбирск!» «Так же, – отвечал я, – как Авраам поднял нож на Исаака¹²⁴ . Легче ли ему было моего, неужели с сухими глазами решился он на заклание сына? Наши богословы не смыслят этого дела, если говорят, что мужественно перенес это. Поеду, если Бог велит». «Так Вы решаетесь?» – вспросил высокопреосвященный. «Да, решаюсь, – отвечал я, – тем более что родительница моя по выходе моем из университета хотела прямо везти меня сперва в Задонск к святителю Тихону, а потом в Киев, потом уже определить в службу». «Да, – отвечал его высокопреосвящен ство, как бы не слыхав этих слов моих и занятый мыслию отправки моей в Киев. – Да, Господь сказал мне, что Он там покажет Вам дивное и великое, только просите соборных старцев, чтобы они исходатайствовали Вам у митрополита Евгения¹²⁵ позволение переночевать в келлии препо добного Феодосия¹²⁶ , в день которого и родились Вы, и Вы там после того увидите то дивное и недоуменное, о чем Он <Господь> возвестил мне, что Он там откроет Вам оное. Только после переночевания этого причаститесь Пречистых Тайн Господних в церкви Введения во Храм Пресвятой Богородицы».

Что же касается до вышеписаных воронежских происшествий моих – нападений на меня бесовских, – то во все течение оных не только сам высокопреосвященный усердно молился о мне, чтобы Господь Бог помог мне в моих страданиях, но и во всех церквах воронежских приказал постоянно совершать каждодневные не только на ектениях поминовения за болящего Николая, но и особенные совершать молебствия о том, как я выше сказал, что и по отъезде моем шло, и мне, будучи известно, много помогало в тех неимоверных страданиях моих. Неимоверными называю потому, что в настоящее время под предлогом очищения веры от предрассудков – и уже мнимолучшие христиане – не верят даже и самым неопровержимым истинам Христианства. Но тем не менее все сказанное мною совершенно справедливо и было поистине так, как я хотя и в слабом рассказе, но приблизительно верно описал.

По приезде моем в Киев, куда я поехал в одно время с другом матушки моей, Надеждою Ивановною Саврасовою, казанскою помещицею, в 1835 году, в январе месяце, я забыл было об этом совете и указании его высокопреосвященства, но он озаботился уведомить меня о том письмом своим в Ки ево-Печерскую лавру, и когда соборные старцы доложили о том митрополиту Евгению, то на докладе оном с вопросом: «можно ли симбирскому помещику, действительному студенту Императорского Казанского университета Николаю Александровичу Мотовилову, приехавшему из Воронежа и по благословению архиепископа Антония, письмом ему переданного, дозволить переночевать в келлии преподобного Феодосия? » - высокопреосвященный Киевский и Галицкий митрополит Евгений подписал своею рукою: «Не только в ке ллии преподобного Феодосия, но и Антония, и даже в келлии Ила риона митрополита¹²⁷ , и показать ему все замечательное в л авре и всю лавру, как бы она была показана самому архи епископу Антонию Воронежскому и Задонскому, если бы он теперь посетил ее».

к оглавлению

Предисловие     1     2     3     4     5     6     7     Прим.1     Прим.2     Прим.3