Крест
Радуйтесь, ибо Господь грядет судить
Вселенская Проповедь Вечного Евангелия. Сайт отца Олега Моленко - omolenko.com
  tolkovanie.com  
Rus
  omolenko.com  
Eng
  propovedi.com  
  Кредо Переписка Календарь Устав Аудио
  Имя Божие 3000 вопросов Богослужения Школа Видео
  Библиотека Проповеди Тайна ап.Иоанна Поэзия Фото
  Публицистика Дискуссии Эра Духа Святого История Фотокниги
  Апостасия РПЦ МП Свидетельства Иконы Стихи о.Олега Стримы
  Жития святых Книги о.Олега Исповедь Библия Избранное
  Молитвы Слово батюшки Новомученики Пожертвования Контакты
Главная страница сайта Печать страницы Ответ на вопрос Пожертвования YouTube канал отца Олега Вниз страницы Вверх страницы К предыдущей странице   К вышестоящей странице   К следующей странице Перевод
YouTube канал отца Олега   Facebook страничка   YouTube канал проповедей отца Олега  


ВКонтакт Facebook Twitter Blogger Livejournal Mail.Ru Liveinternet

Cобрание синаксарей Постной и Цветной Триоди

Предисловие вкратце синаксарей, рекше, собраний Ксанфопулана Триодныя синаксари

Никифора Каллиста собрания на знаменитыя праздники Триоди, един кийждо от них винословствующая, како, и когда сие из начала бысть и каковыя ради вины сице ныне имеются, и от святых и богоносных отец учинишася с некоторыми веденьми частными, начинающаяся от мытаря и фарисея, и кончащаяся даже до всех святых.

Долженствует убо месячный синаксарий, на седмой песни прежде яко обычай читатися, потом же настоящие.

 

Краткое предисловие к синаксарам Ксанфопкловым, то есть на синаксари Триоди

Синаксари Никифора Каллиста Ксанфопула на выдающиеся праздники Триоди, каждый из которых объясняет, как и когда это изначально произошло и по какой причине праздники те ныне таковы и почему святыми и богоносными отцами учреждены, с некоторыми особыми указаниями, начиная от Недели о Мытаре и фарисее и кончая Неделей Всех святых.

Перед седьмой песнью канона на утрени следует читать вначале по обычаю месячный синаксарь, а затем настоящие.

 

Постная Триодь


Цветная Триодь





















Синаксарь в неделю о мытаре и фарисее

Стихи на триоди:
Зиждителю горних и дольних,
Трисвятую убо песнь от Ангелов:
Трипеснец же и от человеков приими.		 Стихи на трипеснцы:
Вышних и нижних Творец!
От ангелов песнь трисвятую,
А от людей ныне трипеснец прими.
На мытаря и фарисея:
Фарисейски кто живет, церкви далече бывает:
Христос бо внутрь, о смиреннии, приемлемый.		 На мытаря и фарисея:
Коль фарисействуешь ты, будь от храма далече.
Ибо Христос изнутри, и смиренный приятен Ему.
В настоящий же день, с Богом и триодь начинаем: юже убо мнози от Святых и Богоносных красотодетель наших отец, добре и яко достояше, от Святаго движими Духа, сложивше песносоделаша. Первый же всех сие умысли, три глаголю песни, во образ мню Святыя и живоначальныя Троицы, великий творец косма[1], в великой и святой Страстей Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа седмице, по именованию вкратце, коегождо дне краегранесьми умыслив песни. От негоже и прочии от отец, паче же иных, феодор и Иосиф студите[2], по ревности онаго, и прочым неделямъ (седмицам) Святыя и великия четыредесятницы счинивше, тех обители студийстей первее предаша. наипаче песни учинивше, и уставивше, и другая книзе, отонудуже и когда, от отец собравше и снискавше. В настоящий день начинаем с Богом Триодь, каковую наилучшим и самым подобающим образом сложили из хвалебных песней многие святые богоносные наши отцы и песнотворцы, движимые Духом Святым. Первым же из всех измыслил сие, то есть троепесние (думается, во образ Святой и Живоначальной Троицы), великий творец Косма[1] который ради Великой и Святой седмицы Страстей Господа, Бога и Спаса нашего Иисуса Христа составил песни из акростихов с именованием без малого каждого дня. После него другие отцы, а более прочих Феодор и Иосиф Студиты[2], подражая его ревности, сложили трипеснцы для остальных седмиц Святой и Великой четыредесятницы и вначале передали их Студийской своей обители, добавив и согласовав с ними еще большее число песней и иные содержащиеся в книге сей вещи, для чего в свое время собрали и позаимствовали их у прежних отцов.
И понеже убо первый дней неделя заключает яко воскресна, первая сущи, и осмая, и конечная, изрядно соделающе второму дню, рекше, понедельнику, первую уставиша песнь. Абие же третиему дню, рекше, вторнику, песнь вторую. Четвертому, рекше, среде третию. Пятому четвертую, еже есть, четвертку. И шестому дню, рекше, пятку, пятую песнь. Шестую же субботе, яве убо и седмую, и прочыя две, осмую и девятую, яже общно вси дни яко истиннейшя имут. Якоже убо Божественный косма, в велицей субботе положи четверопеснец, тамо сотворив: аще и послежде премудрейший царь Лев[3], повелев в совершение канон епископом Идрунским, монаха Марка, содела. И поскольку первый из дней, День Господень, как воскресный, заключает седмицу, будучи и первым, и восьмым, конечным, то для второго дня, понедельника, назначили они преискусно сложенную первую песнь, и таким же образом для третьего дня, вторника, песнь вторую, для четвертого, среды, – третью, для пятого, четверга, – четвертую и для шестого, пятницы, – пятую. А для седьмого, субботы – понятно, седьмую и еще шестую с прочими двумя, восьмой и девятой, которые, как главнейшие песни, и во всех остальных днях имеются. Это и божественный Косма установил для Великой субботы, введя туда четверопеснец, хотя позже епископ Идруитский Марк Монах, по распоряжению премудрейшего царя Льва[3], тот канон довершил.
Потребовательне же, Триодь[4] именуется, ни бо присно трипеснец имать: ибо всесовершенна правила предлагает. но мню от множайшаго именование прияти: или еже великия ради седмицы, якоже речено бысть прежде бывша. Мысль убо Святым нашым отцем, книгою триодию всею, вкратце все елико о нас Божия Благодеяния изначала воспомянути, и на воспоминание всем изложити: како от него создани быхом, и от пищи райския изгнахомся, и данную нам ко обучению заповедь отвергше, и отвержени быхом завистию первозлобника змия и врага, низложеннаго за гордость. И како пребывахом отвержени от благих, и от диавола водими. Како же Сын и слово Божие милосердием своим пострадав, преклонив небеса сниде, и в Деву вселися, и нас ради бысть Человек, и по нему жительством на небеса восхождение показа, рекше, смирением предводительно и постом и отвержением злых, и прочими его деянии. Како же пострада и вскресе, и на Небеса взыде паки, и Духа Святаго низпосла Святым своим учеником, и Апостолом, и како Сын Божий, и Бог совершенный, от сих всех проповедася. Что же паки божественнии апостоли, благодатию Пресвятаго Духа содействоваша, яко от конец Святых всех вкупе собраша проповедию, наполняюще вышний мир[5]: еже и мысль бяше изначала создавшему. Триодью[4] книга эта не в буквальном смысле называется, поскольку не всегда содержит трипеснцы и предлагает также полные каноны. Именование же это получила она, думается мне, от главенствующей своей части, или от трипеснцев Великой Страстной седмицы, которые, как сказано, возникли первыми. Замысел же отцов в том, чтобы при посредстве всей книги воспомянуть вкратце всю меру благодеяний Божиих, бывших к нам от начала, и привести всем на память то, как мы, Им созданные и оставившие заповедь, данную нам для упражнения, от блаженства рая отвержены и изгнаны были завистью змия и врага, то есть начинателя зла, низложенного за гордость. И то, как пребывали отлученные от благ Божиих и водимые диаволом. И то, как Сын и Слово Бога, по милосердию Своему несвойственное Ему претерпел, на землю, небеса преклонив, сошел, в Деву вселился, ради нас человеком соделался и к небесам путь в сообразной с Ним жизни указал, более же всего в смирении, затем в посте, отвержении зла и прочих Его делах. И то, как пострадал и воскрес, вновь на небеса восшел и Духа Святого Своим ученикам и апостолам ниспослал, и повсюду ими проповедан был как Сын Божий и совершенный Бог. И то, что совершили затем божественные апостолы при содействии благодати Всесвятого Духа, ибо проповедью своей от концов земли собрали вкупе всех святых, восполнивших собою горний мир[5], что и было изначальной целью Зиждителя.
Но в сих убо триоди мысль, настоящыя три праздники, мытаря и фарисеа, и блуднаго, и втораго пришествия, якоже некое предобучение и поущение Святыми отцы умыслися. Якоже предустроитися, и готовым нам быти к Духовным подвигом постов, от обычая скверное навыкновение оставльшым. Но в том и самой Триоди цель: ведь настоящие три праздника – воспоминания о мытаре и фарисее, о блудном сыне и о Втором пришествии – задуманы святыми отцами как предварительное упражнение и поощрение, дабы нам внутренне предрасположиться и к духовным подвигам поста готовыми быть, оставив обычную склонность к скверному.
И первее убо всех мытареву и фарисееву нам притчу предлагают, и предвозгласною седмицею именуют. Якоже бо к телесным бранем отходити хотящии, от воевод брани время преднавыкают, яко да оружия очистивше и угладивше, и другая вся добре устроивше, и всяко претыкание от среды сотворше, к подвигом усердно воспрятаются, и еже к потребе снабдят. Многажды же и прежде сражения, и словеса, и повести, и притчи себе приносят, и на ревность изъощряюще онех душы: леность же, и боязнь, и уныние, и другое аще что бедно, отгоняще. Тако и божественнии отцы предтрубят пощения последующее на демоны ополчение, яко бы душам нашым некую предвзятую страсть, и яд долгим соделанный временем очистити: еще же и еже не имуще от благих, потщавшеся стяжим, и яко подобно вооружившеся, тако готови к поста подвигом да пойдем. И прежде всего предлагают нам притчу о мытаре и фарисее, и седмицу эту именуют «предвозвещением». Подобно тому как намеревающиеся приступить к телесным сражениям загодя узнают от военачальников час битвы, чтобы, своевременно вычистив и наточив оружие, прочее все надлежащим образом приведя в порядок и всякую помеху устранив, к подвигу изготовиться и всем потребным себя снабдить, а воеводы перед схваткой нередко приводят им на память слова, повествования и притчи, души их возбуждающие к ревности и прогоняющие лень, страх, беспечность и остальное все, что грозит бедой, – так и божественные отцы трубным гласом заранее оповещают о предстоящей в посту битве с демонами, дабы мы очистили душу свою от всякой запавшей в нее страсти и скопившегося за долгое время яда, приобрели блага, каких не имеем, и тогда-то, вооруженные как подобает, вышли готовыми на подвиг пощения.
Понеже убо первое оружие к добродетели покаяние, и смирение: и паки преткновение к величайшему смирению, гордость и вышение: настоящую от божественнаго Евангелиа достоверную притчу первую всех излагают. фарисеем убо гордости и дмения отложити нам страсть поущающе: мытарем же паки сопротивное страсти сея, смирение и покаяние противу сотворити. Понеже бо первая и горшая страсть гордыня и дмение яко теми с небесе падение диаволу бысть еже прежде убо деннице, сих же ради тьме бывшу, и глаголему. Но и родоначальнику Адаму сих ради от пищи изгнание. Поущают сими, образом неким Святии о своих исправлениих никомуже выситися, и на ближняго востаяти, но присно смиренну быти: Господь бо гордым сопротивляется, смиренным же дает Благодать: лучше бо есть согрешающему обращатися, нежели исправляющемуся выситися. Глаголю бо, рече, вам: яко сниде мытарь оправдан паче, нежели фарисей. Объявляет убо притча, ниединомуже выситися, аще и Благая деяй есть: но присно смирятися, и молитися от души Богу, аще и в последняя злая впадет, яко не далече Спасения есть. мытарь убо есть, иже дани от князей емляй, и за крайнюю неправду купуяй и приобретаяй отсюду. фарисей же якоже отсечен кто негли, и прочих преимеяй разумом. Саддукей же от саддоика некоего[6], еже есть праведен: седек бо правда. Три же бяху у еврей ереси: ессеи, фарисеи и саддукеи, иже ниже Воскресению, ниже Ангелу, ниже Духу быти приемляху. Поскольку первое оружие для стяжания добродетели – покаяние и смирение, а величайшее для нее препятствие – гордость и превозношение, то отцы эту достоверную притчу из Святого Евангелия прежде всех других излагают, фарисеем увещевая нас отринуть страсть гордости и самомнения, а мытарем – стремиться к противоположному этой страсти, то есть к смирению и покаянию. Ибо первая и наихудшая из страстей – гордость и самомнение, поскольку от них произошло падение с небес диавола, прежде бывшего Денницей, а после сего ставшего тьмою на деле и по имени. Но и наш родоначальник Адам по той же причине отлучен был от сладости рая. Итак, святые указывают некий путь, чтобы никто делами своими не превозносился и на ближних не восставал, но всегда был смиренным, ибо Господь гордым противится, а смиренным дает благодать (1 Петр.5,5), и лучше согрешающему к исправлению обращаться, чем исправному надмеваться. Ибо Господь говорит: «Сказываю вам, что мытарь пошел оправданным более, нежели фарисей» (ср.: Лк.18,14). Итак, притча открывает, что никто не должен возноситься, хотя бы и благое творил, но всегда смиряться и молиться от души Богу, если даже в наихудшие грехи впал, ибо таковой недалек от спасения. Мытарь – тот, кто у начальствующих подати на откуп берет, ценой неправды величайшей приобретения совершает и оттого наживается. А фарисей есть как бы отделившийся и прочих превосходящий знанием. Именование же саддукей – от Садока-первосвященника[6], который помог Давиду против Авессалома (см.: 2 Цар.25,24 и сл). У евреев три было секты: ессеи, фарисеи и еще саддукеи, которые ни воскресения, ни ангелов, ни Духа не признавали.

Святых всех песноделателей твоих молитвами, Христе Боже наш, помилуй нас, аминь.

По молитвам всех святых песнотворцев помилуй нас, Христе Боже наш. Аминь.

 

 

[1] Преподобный Косьма, епископ Маюмский († ок. 787 г., память 12 октября), автор канонов на Успение Богоматери, Воздвижение, Сретение, Богоявление, Преображение, Пятидесятницу и Вход Господень в Иерусалим. Также автор трипеснцев на первые дни Страстной седмицы, канона на Великий Четверток, четверопеснца на Великую Субботу, где начальные буквы тропарей образуют т. н. акростихи (букв.: краестрочия) с зашифрованными в них названиями каждого дня.

[2]Феодор и Иосиф Студиты – родные братья. Преподобный Феодор Студит, игумен Студийский († 826 г., память 26 января, 11 ноября). Предание приписывает ему составление Постной Триоди (канон в субботу мясопустную и сырную, четверопеснцы 2, 3, 4 и 5­ суббот Великого поста и 35 трипеснцев из Постной Триоди, многие стихиры, и особенно Богородичны во многих канонах, которые их до этого не имели). Святитель Иосиф Студит, архиепископ Солунский († ок. 830 г., память 26 января). Принимал участие в дополнении песнопений Постной Триоди. Ему приписывается канон в Неделю блудного сына, четверопеснцы на Недели Великого поста и трипеснцы сыропустной седмицы.

[3] Лев VI, Мудрый – Византийский император (886–911), известен также как автор т. н. евангельских стихир на утрени воскресного всенощного бдения.

[4]Триодион (греч.) – трипеснец.

[5]Мнение, что человек был создан для восполнения некоего числа ангелов, отпавших вслед сатане, высказывалось отдельными отцами и учителями Церкви.

[6]В славянской Триоди Постной читаем: «от Садока некоего, что значит "праведный", ибо "седек" означает в переводе "правда"».

Синаксарь в неделю о блудном сыне

Стихи:
Блудник аще кто есть яко аз, дерзай, гряди:
Боже их бо щедрот всем отверзися дверь.		 Стихи:
Блудный, как я, дерзая, прийди
Ибо отверста всегда Божией милости дверь.
В сий день блуднаго сына воззвание празднуем, еже божественнии отцы наши второе в Триоди учиниша, вины ради ситцевыя. В тот же день празднуем призвание блудного сына, воспоминание о котором божественные наши отцы поместили вторым в Триоди по следующей причине.
Понеже бо суть нецыи многая безместная в себе сведуще, блудне же зело от юнаго возраста живуще, и пиянствы, и нечистотами упражняющеся, и во глубину злых сице впадше, во отчаяние приходят, еже убо рождение есть гордости: и отсюду к попечению добродетели никакоже приходити хотят, и злых узы предлагающе тем же и горшим злым присно впадают. Человеколюбно и отечески святии отцы, и к таковым человеком имуще, и отвести от отчаяния хотяще таковую притчу зде по первей учиниша, отчаяния страсть из корене востерзающе, и к добродетели восприятию возставляюще, и человеколюбная и преблагая Божия благоутробия множае согрешившим, блудным показующе: яко ничтоже есть от грехов, еже Его человеколюбный разум победит, от сия притчи Христовы сие представляюще. Поскольку некоторые, зная за собою много непотребного и живя с юных лет распутно, предаваясь пьянству и всякой нечистоте и ниспав, таким образом, в глубину грехов, доходят до отчаяния, которое есть порождение гордости, и потому никак не хотят вступить на путь добродетели, но, ссылаясь на множество прежних зол, в те же и еще худшие грехи постоянно впадают – по всему этому святые отцы, даже к таким людям человеколюбивые и отечески заботливые, в желании своем вывести их из отчаяния включили сюда вслед за первой и эту притчу, с корнем исторгая страсть отчаяния, побуждая к восприятию добродетели и чрез историю блудного показуя самым заблудшим человеколюбивое и преблагое милосердие Божие. Ибо убеждают сей Спасителевой притчей, что нет греха, который победил бы человеколюбивое Его расположение.
Два убо сына суть человека, сиречь, Богочеловека Слова, праведнии и грешнии. Старейший убо есть, в заповедех Божиих, и во благом Его присно пребываяй, и никогдаже от Него отступаяй. Юный же, грех возлюбивый, и с Богом сопребывания студными делы отрекийся, и о нем Божие человеколюбие иждив, блудне поживый: яко еже по образу цело не соблюдаяй и лукавому демону последствовавый и работавый сластьми онаго хотением, и не возмог желание исполнити. Несытная бо вещь грех, согревающий обычаем, ради временнаго наслаждения: егоже и рожцем уподобляет, яко свиниям сущая пища. Рожцы бо, первее убо сладко нечто предлагают: последи же жестоко нечто, и аки плевы бывают, яже весьма стяжа и грех. Итак, два сына у человека (то есть Богочеловека Слова) – это праведные и грешные. Старший – кто в заповедях Его и в благом всегда пребывает и никоим образом не отступает от них. Младший же – кто грех возлюбил и от пребывания с Богом постыдными делами своими отрекся, Божие к нему человеколюбие расточил, живя блудно, отчего и не сохранил нерушимым то, что было в нем по образу Божию и последовал лукавому бесу, стал рабом воли его ради наслаждений, но похоть свою утолить не смог. Ибо грех – дело ненасытное и для того, кто им кратковременно услаждался, по возрастании навыка в нем, притягательное. Спаситель уподобляет его и рожкам – пище свиней. Рожки эти поначалу мнятся чем-то сладким, а напоследок жесткими и мякиноподобными оказываются, чем сполна обладает и грех.
Едва убо возбнув блудный, яко гладом добродетели погибая приходит ко Отцу глаголя: Отче согреших на небо и пред Тобою, и несмь достоин нарещися сын Твой. Той же приемлет сего кающася, не поношая, но раскриляяся и обымая, Божественныя и отеческия утробы показует. И дает ему одежду, сиречь, Святое Крещение и печать и обручение, благодать Всесвятаго Духа. К сим же и сапоги, да не ктому от змиев и скорпий уязвятся по Богу его стопы: но наипаче онех главы сокрушити возмогут. Потом же пресельнейшею радостию и тельца упитанного его ради закалает, Сына Своего Единородного, Отец и Плоти Его дает причаститися и Крови. Едва придя в себя – ибо он погибал от голода по добродетели, – является блудный сын к Отцу, говоря: Отче! Я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном Твоим (Лк.15,21). А Тот принимает его, кающегося, не упрекая, но с распростертыми объятиями, выказывая божеское и отеческое милосердие. И дает ему одежду, то есть святое крещение, и печать, и залог – благодать Всесвятого Духа. Дарует, сверх того, и обувь, чтобы стопы его более не уязвлялись змеями и скорпионами, но, напротив, сокрушали их главы. Потом в преизбытке радости закалает для него откормленного тельца – Сына Своего Единородного – и плоти и крови Его дает причаститься.
И аще чудяся старейший сын пребезчисленному Его милосердию, глаголет, елико убо и рече. Человеколюбец же, и оного молчати творит, вводя тихими словесы, и кроткими и любезными: ты всегда со Мною еси, глаголя, и порадоватися подобаше, и Отцу спирствовати, яко сын Мой сей мертв бяше грехом прежде, и оживе, раскаявся о нихже деяше безсловестных: и погибший, яко далече Ми быв обычаем сластей, и обретеся Мною, милосердием Своим пострадавшим, и милостивным нравом призвавшим его. И хотя, дивясь бесконечному Его милосердию, старший сын говорит то, что сказал, Человеколюбец и его обуздывает, кротко увещевая тихими и ласковыми речами: «Ты всегда со Мною, – а о том подобало радоваться и с Отцом пировать, что сын Мой сей прежде мертв был из-за греха и ожил, раскаявшись в своих безумных делах; был погибшим, как удалившийся от Меня по навыку к наслаждениям, и обретен Мною, ибо Я всем сердцем болезновал и призвал его к Себе сострадательным Своим нравом».
Может же притча сия и к людем еврейским, и к нам взятися. Сия убо ради вины и притча сия зде от святых отец учинися: востерзающи убо, якоже речеся, отчаяние и боязнь, еже добрым делом касатися: поущающи же в покаяние и раскаяние, иже яко блуднаго согрешивша: еже убо и оружие есть величайшее, во отогнание сопротивнаго стрел, и поможение крепкое неизреченным человеколюбием Твоим Христе Боже наш помилуй нас, аминь. Сию притчу можно и к еврейскому народу, и к нам применить. По этой причине и поместили ее здесь святые отцы – с одной стороны, прогоняющую, как сказано, отчаяние и боязнь к добрым делам обратиться, а с другой – располагающую к покаянию и сокрушению тех, кто подобно блудному сыну согрешил. Ибо покаяние есть величайшее оружие для отражения стрел супостата и крепкая помощь. По несказанному Твоему человеколюбию, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

Синаксарь в субботу мясопустную

Стихи:
Не воспоминай прегрешений умерших слове,
Благия твоя щедроты мертвы не показуяй.		 Стихи:
Не вспомяни прегрешений умершим, о Слово!
Милость благую Свою чуждою смерти яви.
В сий день память от века благочестно скончавшихся человеков всех, божественнейшии отцы узакониша совершати, вины ради сицевы. В этот день божественные отцы установили память всех от века во благочестии скончавшихся людей по таковой причине.
Понеже бо нецыи безгодную многажды на странстве подъяша смерть, в мори же и непроходных горах, стремнинах же и пропастех, и пагубах, и гладех, и запалениях, и ледах, и бранех, и студенях, и иния всякия смерти претерпевше: равно же и убозии суще, и немощнии, и узаконенных псалмов и песней памяти не получиша: человеколюбне Божественнии отцы движими общно память сих всех творити соборней Церкви узакониша, от священных апостол приемше, да и узаконенных по части неким случаем не получивше, ныне общею памятию и сии поминаются: показующе, яко и яже о них бываемая, велику тем ходатайствуют пользу. По единому убо образу сице Божия Церковь память сотворяет душам. Поскольку многие безвременную кончину нередко на чужбине принимали, а также на море, в непроходимых горах, на кручах и в пропастях, от моровых поветрий, войн, пожаров, стужи и всякую иную претерпевали смерть, или, будучи нищими и недостаточными, равным образом не получали по исходе установленного псалмопения и поминовения – то божественные отцы, движимые человеколюбием, назначили Вселенской Церкви всех их память совершать, приняв по преемству от апостолов, чтобы всякий, кто из-за некоего обстоятельства не получил положенного по отдельности, был бы с тех пор в общее сие поминовение включен. Еще указывали они, что все, ради таковых совершаемое, самим ходатаям доставляет великую пользу. Так совершает Церковь Божия поминовение отшедших душ по единому образу.
Второе же, понеже второе Христово пришествие положити на утрешний день хотяху, прилично и душам память сотворяют: якоже убо страшнаго судию и необиновеннаго умоляюще, обычную милость к ним употребити, и обетованней тех учинити пищи. Далее, поскольку отцы намеревались предложить назавтра Второе Христово пришествие, вполне уместно было души усопших накануне поминать, как бы умоляя Страшного и Нелицеприятного Судию, чтобы Он поступил с ними по обычному Своему милосердию и обещанного наслаждения удостоил.
Инако же, и Адамово изгнание святии хотяще в приидущую изложити неделю, якоже некое покоище предъумышляют. И конечнее всех, еже по нам, настоящим ныне упокоением, да оттуду яко из начала начнут. Еже бо последнейшее всех от нас поживших от неумытнаго Судии будет испытание, и да человеки сими устрашивше, к поста подвигом сотворят благоудобны. С другой стороны, желая следующее воскресенье Адамову изгнанию посвятить, святые представляют наступающее ныне смертное упокоение концом всех наших дел, чтобы отсюда начать как бы сначала (ибо последним из дел, до нас относящихся, будет испытание неподкупным Судией всего совершенного нами за прожитую жизнь) и чтобы человеков, устрашенных напоминанием о нем, сделать более расположенными к подвигам поста.
В субботу же присно душам память творим, яко суббота упокоение знаменует еврейски. И умерших убо, яко от житейских и прочих всех упокоившихся и в покоищнем дни, за них мольбы творим, еже убо и на всяку удержася бывати субботу: а еже ныне соборне поминаем, за всякаго молящеся благочестиваго. А в субботу поминовение душ всегда совершаем мы потому, что «суббота» по-еврейски и означает «упокоение». Итак, поскольку умершие упокоились от житейских и всех прочих дел, то мы творим молитву о них хотя бы в день упокоения от повседневного, и это утвердилось за всякой субботой. В нынешнюю же субботу поминаем их в совокупности, молясь за всякого благочестивого.
Ведуще убо божественнии отцы, яко яже за усопших бываемыя памяти, глаголю, милостыни и службы велику тем подают ослабу и пользу: и особне и обще сие церкви творити поущают, от святых апостол сие приемше, яко речеся. Якоже и Ареопагит глаголет Дионисий: яко пользуют душы о них бываемая. Ибо и божественные отцы, зная, что памяти за усопших, то есть милостыни и богослужения, приносят им великую пользу и облегчение, повелевают Церкви совершать это и особо за каждого, и за всех вообще, приняв такое повеление от апостолов, как уже было сказано и как говорит также Дионисий Ареопагит.
Яве убо и от иных многих. Но и от повести по святому Макарию, иже мужа нечестива еллина суху лбину на пути мимоходя обрет, вопрошаше: аще некое когда во аде утешения чувство имут? Тая же отвеща: многу тем ослабу имети, внегда за усопших молишися отче, рекши. Бяше бо сие творя великий и моляся Богу, уведати желая, аще польза некая преждеусопшым отсюду бысть. Но и Григорий беседовник[1], молитвою царя Траиана спасе, слышав от Бога, никогдаже ему о нечестивем молитися. Ей убо, и богомерзкаго Феофила Феодора[2] царица святыми мужми и исповедники от мучений исхити и спасе, якоже повествовася[3]. Составляет же о усопших даяния яко благая, и Богослов Григорий в надгробнем слове, еже к Кесарию брату. А что молитвы за души умерших приносят им пользу, известно и из другого многого, в том числе и из повествования о святом Макарии. Сей муж, найдя на пути голый череп нечестивого язычника, спросил, ощущают ли пребывающие в аду когда-нибудь облегчение. И череп отвечал: «Многое облегчение имеют они, когда ты, отче, за усопших молишься». Ибо Макарий Великий творил сие и Богу молился, ища узнать, бывает ли отсюда какая польза усопшим. Также Григорий Двоеслов[1] спас молитвой царя Траяна, хоть и услышал от Бога повеление в другой раз не молиться о нечестивом. Вот и богоненавистника Феофила царица Феодора[2], как повествуется[3 ]молитвами святых мужей и исповедников от мучений избавила и спасла. Как на благие, указывает на молитвы об усопших и Григорий Богослов в надгробном слове к брату его Кесарию.
Великий же Златоуст, еже к филипписиом, тако рече: умыслим отшедшым пользу, дадим им приличное поможение, милостыни, глаголю, и приношения[4]: ибо великую отраду сим вещь приносит, и наипаче приобретение и пользу. Ни бо всуе, якоже ключися, сия узаконоположишася, и Божией Церкви от его всемудрых ученик предашася, еже на страшных тайнах память творити священнику о усопших в вере. И паки: во твоем учинении, с чады и сродники снаследника да имать писание твое, и судиино имя: и память ти да не безчаствует нищих, и аз сим споручник. Великий же Златоуст в толковании на Послание к Филиппийцам говорит: «Помыслим и о пользе для отшедших ко Господу, подадим соответственное вспоможение (я разумею – милостыню и приношения[4]), ибо дело это приносит им многую выгоду, несомненную прибыль и помощь. Ибо это не без цели, не случайно законоположено и Церкви Божией предано от премудрых учеников Его, чтобы иерей за страшными Тайнами совершал память усопших в вере». И еще: «В твоем завещании наряду с детьми и сонаследниками из родных пусть содержит запись твоя имя Судии, и да не будет лишена она памятования о нищих, а я поручитель их».
Глаголет же и великий Афанасий: аще и на воздух во благочестии скончавыйся положен бысть, не отрицайся масла и свещ, Христа Бога призывая, на гробе запалити: приятна бо суть сия Богу, и многое сия приносяща воздаяние. Аще убо грешен умерый, да разрешиши его прегрешения: аще ли же праведен, да мздам приложение будет: аще же негли кто странен и нищ сый, не имать о сих пекущагося: но Бог Праведен и Человеколюбец сый, намерит и оному за нищету, яко весть, равну милость. Инако же, и приносяй за сицевыя, мзды сопричаствует, яко любовь о спасении ближняго показуяй. Якоже иного помазуяй миром, он себе прежде благоухает, якоже и повеленная, и заветы в сицевых. Не исполняющии же, суд всячески имети будут, дондеже убо второе приидет Христово пришествие. Елика убо за усопших бывают, пользу дают, якоже божественнии отцы глаголют: и наипаче малая некая соделавшым благая, егда с живущими бяху сопричтени. Аще убо и некая [суть] яко долгов к целомудрию многих, Божественное глаголет писание, но Божие человеколюбие яко на множае побеждает. Аще бо равный вес обрящется добрых и гнусных, побеждает человеколюбное. Аще же и мало что злых мерило отягчается, преодолевает паки преблагое. И Афанасий Великий говорит: «Даже если на воздух распался скончавшийся в благочестии, не отказывайся, призвав Бога, доставить к месту погребения елей и свечи, ибо это приятно Богу и великое приносит воздаяние: если умерший был грешник – к разрешению его прегрешений, если праведник – к увеличению награды; если же кто, бездомным будучи, а равно и бездетным, не имеет никого, могущего о деле сем позаботиться, тогда Бог, праведный и человеколюбивый, воздаст такому за его скудость, как знает, соразмерной милостью». Но и совершающий приношение за таковых приобщается воздаянию как явивший любовь ради спасения ближнего, подобно тому, как помазующий другого миром прежде сам обоняет его аромат. А потому не исполняющие поведенного и завещанного об этом непременно понесут осуждение. Пока же не настало Второе Христово пришествие, все ради усопших совершаемое, как говорят божественные отцы, доставляет пользу, особенно тем из них, кто, состоя в числе живых, хоть малое какое добро сотворили. И хотя Божественное Писание для вразумления многих и подразумевает за ними нечто наподобие долга, но большей частью побеждает человеколюбие Божие. Если равным окажется вес доброго и постыдного, то превозмогает человеколюбие, если же чаша весов некоей малостью злого преклонена, верх берет, опять-таки, превосходящая благость.
Ведомо же буди, яко познают тамо друг друга вси, яже знают же, и яже никогдаже видеша, [якоже Божественный глаголет Златоустый, от притчи к богатому и Лазарю сие составляя], обаче не телесным неким образом: един бо возраст вси, и яже от бытия познания приимут: зрительным же оком душевным, яко и Богослов в надгробнем слове к Кесарию глаголет: тогда, глаголя, Кесариа узрю светла, славна, яков ми во сне многащи явилася еси, братий любезнейший. Великий же и многий Афанасий, аще и не глаголет сице в словесех ко князю Антиоху, но в слове о усопших глаголет: яко и даже до общаго воскресения, дадеся святым друг друга познавати и свеселитися: грешнии же и сего лишишася. Святым же мучеником, и яже от нас творимая назирати дадеся, и посещати. Надлежит знать, что там все друг друга узнают – и знакомые между собою, и никогда друг друга не видевшие (как говорит божественный Златоуст, выводя это из притчи о богатом и Лазаре). Узнают однако, не телесным образом – ибо все будут одного возраста и врожденные признаки свои утратят – но прозорливым оком души, как говорит Григорий Богослов в надгробном слове к Кесарию: «Тогда Кесария узрю светлым и прославленным, каким ты, из братьев наилюбимейший, многократно являлся мне во сне». А великий и многочтимый Афанасий Великий, если и не утверждает это в обращении к градоначальнику Антиоху, то в «Слове об усопших» говорит, что святым даже до общего воскресения дано друг друга узнавать и вместе радоваться, грешники же и того лишены. И святым мученикам дано обозревать и наблюдать наши дела.
Тогда же друг друга вси познают, егда и сокровеная всех явятся. Прочие же тогда узнают друг друга, когда у каждого сокровенное его обнаружится.
Ведомо же буди, яко ныне в неких местех отлученных душы святых пребывают, и грешных паки особь: овии упованием радующеся, овии же злых чаянием печалующеся. Не взяша бо святии обетования благих и еще, якоже глаголет божественный апостол, Богу лучшее нечто о нас предъуведевшу, да не кроме нас совершатся. Да будет же известно, что души праведных ныне пребывают в неких особых местах, отдельно от душ грешных: первые – радуются в надежде (блаженства), другие – скорбят в ожидании вечных мук. Ибо святые еще не получили обещанного (блаженства), как говорит божественный апостол, ибо Бог предопределил нечто лучшее для нас, дабы они не без нас достигли совершенства (Евр.11,39-40).
Подобает же ведати, яко не вси в пропасти впадающии, и во огнь, и в море, и глаголемыя пагубы, и студени и глад, по повелению Божию сие страждут: сия бо суть Божия судьбы, ихже ова бывают по благоволению, ова же по попущению: другая же и ведения ради и прещения, и уцеломудрения иных бывают. И предразумительным убо словом весть вся и знает, и волею его бывают, якоже и о птицах глаголет Святое Евангелие. Не определевает же сице быти, кроме некиих, вкупе еже деятися по случаю, овому убо удавитися, овому же умрети, и овому убо стару, овому же младу: но единою определи соборное человеческое время, и толикия смертей образы, внутрь убо толиких времен, различны смертей образы наносятся. Не убо исперва повелевающу Богу, знающу убо к жительству единаго коегождо, совет Божий, время же и образ смерти его сокращает. Надлежит знать, что души святых пребывают ныне в светлых неких местах, души же грешников – особо от них[5], и первые радуются в уповании будущих благ, вторые печалятся в ожидании страшного. Ибо святые не получили еще всех обещанных благ, поскольку, как говорит божественный апостол, Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства (Евр.11,40). Но должно иметь в виду, что не все падающие с горных круч, истребляемые огнем, морем и другими ранее названными смертными бедами, а также холодом и голодом – претерпевают это по Божию велению. Ибо определения Божий таковы, что из них одни бывают по благоволению, другие – по попущению, третьи – и ради испытания, и ради устрашения, и ради вразумления. И Бог прозревающим Своим разумом все видит и познает, и все по воле Его бывает, как и о воробьях говорит Он в Святом Евангелии (Мф.10,29). И, кроме некоторых случаев, не так определяет Он, чтобы одному при конце его удавиться досталось, другому – своей смертью умереть, и этому стариком, а тому – младенцем, но единожды установил всечеловеческое время жизни и столь многие виды смерти. Однако разные виды смерти в столь же разные времена Богом наводятся. Ведь Он не от начала устанавливает предел [всякому отдельному бытию], хоть и знает его наперед, но замысел Божий время и образ смерти каждому соответственно образу жизни его намечает.
Аще ли же предъопределение жизни, глаголет великий Василий, но земля еси, и в землю отидеши гадательствуется. Глаголет бо апостол к коринфяном пишя: (Зачало 149.) зане недостойне причащаетеся, сего ради в вас мнози немощни и нездрави, и спят довольно, сиречь, умирают мнози. И Давид глаголет: (Пс. 101 и 38.) да не возведеши мене в преполовение дней моих, и измерены положил еси дни моя. И соломон: сыне, чти отца твоего и матерь, яко да будеши многолетен. И паки: да не умреши не во время. И во Иове, ко Елифазу Бог глаголет: (Иов. 42) потребил бых убо вас, аще не за Иова раба Моего, якоже показуется, не пределу быти жизни. Аще же кто сие глаголет: предел ми разумевай Божий, волю его: емуже бо хощет, прилагает, умаляет же другаго, вся к пользе устрояя, и егда восхощет Бог, усмотряет и образ тогда и время. Предел убо когождо жизни есть, якоже великий глаголет Афанасий, воля и совет Божий, сим словом и глубиною судеб твоих Христе, исцелиши. И еже Великаго Василиа смерти глаголюща наводятся, пределом жизни скончавшымся, пределы же жизни, волю глаголем Божию. аще бо предел есть жизни, чесо ради молимся Богу, и врачем и за дети молимся? Если же Василий Великий упомянул о предопределении жизни, то сделал это, имея в виду речение: Земля ecu, и в землю отыдеши (Быт.3,19). Апостол же, пиша к коринфянам, говорит: поскольку вы недостойно причащаетесь, то оттого многие из вас немощны и больны и немало спящих (1 Кор.11,30), то есть многие умирают. Вот и Давид восклицает: Не возведи мене в преполовение дней моих (Пс.101,25), а также: Се пяди положил ecu дни моя (Пс.38,6). И Соломон: «Сын, почитай отца твоего и мать, дабы были дни твои многи» (ср.: Притч.4,10), а еще: «да не умрешь не своею смертью» (Еккл.7,17). И в книге Иова Бог говорит Елифазу: «Истребил бы Я вас, когда бы не Иов, служитель Мой» (ср.: Иов.42,8). Тем самым указывается, что нет предела жизни, а если кто о таковом говорит, то разумей предел Божий – волю Его, ибо Он кому хочет прибавляет, у иного же убавляет, все устрояя к полезному. И когда захочет Бог, тогда устрояет и образ, и время кончины. Итак, «предел жизни для каждого, – говорит Афанасий Великий, – воля и замысел Божий, и таковым определением и глубиною Твоих судов Ты исцелишь, Христе!» И по слову Василия Великого, смерть тогда наводится, когда пределы жизни исполнились, а под пределами жизни разумеем волю Божию. Ибо если есть предел жизни сам по себе, то отчего в Боге и врачах имеем нужду, и за детей молимся?
Ведати же и сие подобает, яко крещеннии младенцы пищи насладятся, непросвещеннии же и язычестии, ниже в пищу, ниже в геенну пойдут. Надлежит знать и то, что младенцы крещеные вкушают по смерти наслаждение, а не просвещенные крещением и язычников дети ни наслаждения, ни геенны не достигнут.
Исходящи убо душа от тела, ни едино попечение здешних имать, но о тамошних присно печется. Исходящая из тела душа никакого попечения о здешнем не имеет, но всегда печется о тамошнем.
Третины убо творим, яко в третий день человек вида изменяется. Девятины яко тогда все растичется здание, храниму сердцу единому. Четыредесятины же, яко и самое сердце тогда погибает. И рождение бо сице происходит: в третий бо день живописуется сердце, в девятый же составляется в плоть: в четыредесятый же в совершенный вид воображается. за сию вину душам память творим: А третины совершаем потому, что в третий день человек изменяется по виду; девятины – потому что на девятый день распадается все телесное здание и сохраняется лишь сердце; сороковины же – потому что и само сердце тогда погибает. Ведь так и рождение происходит: на третий день сердце образуется, на девятый – сгущается зародыш в плоть, на сороковой – в окончательном своем виде как человек запечатлевается.
яже в Праведных твоих селениих учини Владыко Христе, и помилуй нас, яко един безсмертен, аминь. Учини, Владыко Христе, души прежде усопших в обители праведников и помилуй нас, ибо Ты Один бессмертный. Аминь.

 

 

[1] Святитель Григорий Двоеслов, папа Римский (+ ок. 604 г., память 12 марта). В некоторых ранних житиях свт. Григория Двоеслова имеется рассказ о том, как душа императора Траяна была "крещена" в аду слезами святителя. Траян был гонителем христиан, однако он совершил одно дело милосердия (заступился за вдову), о чем стало известно святителю. Преисполненный жалости, он пошел в церковь и молился со слезами за душу гонителя до тех пор, пока не был услышан. "Пусть никто не удивляется, когда мы говорим, что он (Траян) был крещен, ибо без крещения никто не узрит Бога, а третий вид крещения – это крещение слезами", – говорят авторы жития.

[2]Праведная Феодора, царица Греческая (+ ок. 867 г., память 11 февраля) – супруга императора-иконоборца Феофила, не разделявшая иконоборческой ереси своего мужа и после его смерти восстановившая почитание святых икон. Ее житие повествует о том, что «по совещании со всем святым собором отцов Феодора помолилась Богу о муже своем, чтобы изъял его от вечной муки, дабы он мог получить жизнь неизреченную».

[3] См. синаксарь в Неделю Православия.

[4]Просфоры и вино для литургии.

[5]Вариант перевода «сообразно с их участью».

Синаксарь в неделю мясопустную, о Страшном Суде

Стихи:
Егда судяй земли Судие всех сядеши,
Приидите, онаго гласа, достойна и мене усуди.[1].		 Стихи:
Землю коль сядешь судить, будучи всех Судиею,
Зова «Придите ко мне!» раба Твоего удостой [1]
В сий день втораго и неумытнаго пришествия Христова память творим, юже божественнейшии отцы по двою притчу положиша, яко да не кто во ону Божие человеколюбие уведав, леностно поживет глаголя: человеколюбив есть Бог, и егда греха отлучуся, готово имам все совершити. Пришествие сие божественнейшие отцы предложили после этих двух притч для того, чтобы никто, узнав из них о человеколюбии Божием, не предался нерадению, говоря: «Бог человеколюбив и, как только отстану от греха, все с готовностью исполню».
Сей страшный день зде учиниша, да смертию и чаянием будущих злых устрашивше, леностно живущия к добродетели возведут, не надеющияся к человеколюбному точию, но взирати яко и праведtн есть Судия и отдает комуждо по делом его. Инако же, и душам прешедшим[2], подобаше приити и Судии: образ же некий, и настоящий праздник: понеже убо конец всех праздников полагается ныне, якоже и он всех будет по нам конечный. Подобает бо смотрити, яко в будущую Неделю начало мира, и самое от рая падение положат Адамово: настоящий же всех дней конец, и миру самому. Затем и установили здесь грозный тот день, чтобы, живущих нерадиво устрашив смертью и ожиданием грядущих бедствий, к добродетели возвести не только на человеколюбие Божие полагающимися, но и взирающими на то, что Он праведный Судия и каждому по делам его воздает. Иначе говоря, когда души усопших прошествовали[2], то надлежало и Судии прийти. И нынешний праздник предлагается некоторым образом как конец всех праздников, ибо он конечный для всего, до нас относящегося. Должно иметь в виду, что в следующее воскресенье отцы предложат воспоминание о начале мира и о самом изгнании Адама из рая, воскресенье же нынешнее означает всех наших дел и самого мира конец.
В мясопусте же сию положиша, сокращающе, мню, пищу и объядение страха ради праздника, и к милости ближняго нас созывающе. И инако: понеже питавшеся изгнахомся из Едема, и под судом быхом и клятвою: посему настоящий положиша праздник, и яко хощем {имамы} в другую Неделю Адамом, по образу Едемскому изгнатися, дондеже Христос пришед паки нас возведет к раю. А в Неделю мясопустную установили его, думается, с тем, чтобы грозностью сего праздника сдержать услаждение и объядение и нас к состраданию ближним призвать. И еще: поскольку мы, сорвав запретный плод, удалены были из Эдема и подпали осуждению вкупе с проклятием, посему и положен здесь теперешний праздник, равно как и то, что в следующее, то есть Адамово, воскресенье мы будем по его образу из Эдема отозваны до той поры, пока пришедший Христос назад в рай не введет.
Второе же пришествие речеся, зане и первее плотию к нам прииде, но тих и без славы: ныне же с преестественными чудесы приидет, и с явленною светлостию с Небес и с телом, яко да познан будет всеми: яко Сей есть Иже и первее пришедый, и род человечь избавивый, и судити паки хотяй Сам, аще добре данная Ему соблюде. А «вторым» пришествие зовется потому, что Он хоть и приходил к нам первый раз телесным образом, но совершил это кротко к без славы, ныне же придет с превосходящими всякое естество чудесами, в явном для всякого величии свыше и с телом, дабы все узнали, что Он Тот же, Кто в первый раз приходил и род человеческий избавил, ныне же хочет испытать, хорошо ли тот дарованное ему сохранил.
Когда убо будет сие пришествие? никтоже весть: сие бо и Господь апостолом скры. Тогда убо знамения некая яви предварити, яже нецыи от святых пространнее изъясниша. Глаголется же, яко по седмих тысящах лет пришествие Его будет. Прежде же Его пришествия приидет антихрист, и родится, яко глаголет святый Ипполит Римский, от жены скверны, и девицы мнимыя, от еврей же сущи от племене Данова, иже бяше отрок Иаковль: и ходити убо имать по Христу проходя жительство, и чудеса совершит, елика убо и Христос действова, и мертвыя воскресит. Обаче по мечтанию вся содеет: и рождение, и плоть, и прочая вся, якоже глаголет апостол. И тогда, глаголя, открыется сын пагубы, во всякой силе и знамениих и чудесех ложных: обаче не сам диавол в плоть претворится, якоже из Дамаска глаголет Иоанн: но человек от блуда родився, все сатанино действие приимет, и внезапу востанет: таже благ и кроток всем явится. И глад тогда велий будет: угодит людем, и Божественная писания пройдет, и посту навыкнет: и понудится от человек, и царь проповестся: и возлюбит множае еврейский род, и во Иерусалим достигнет, и храм их воздвигнет. Прежде же седмих лет, якоже глаголет Даниил, приидет Енох и Илиа, проповедающе людем не приимати его: сей же емь их умучит, таже и главы их отсечет. Благочествовати же изволившии далече отбегнут, ихже в горах обрет, демонми искусит: умалятся же седмь лет оная избранных ради, и глад будет велик, стихиам всем превращаемым, яко потребитися вмале уже всем.

Когда наступит Его пришествие, не знает никто, ибо Господь и от апостолов сие утаил. Но указал, что ему будут предшествовать некие знамения, более подробно изъясненные некоторыми из святых. Говорят, что пришествие это последует по истечении семи тысяч лет от создания мира. А прежде того придет антихрист, и родится он, как говорит святой Ипполит Римский, от жены порочной и мнимой девицы, происходящей от евреев, из колена Дана, сына Иаковлева. И будет среди нас пребывать, проводя жизнь, якобы сообразную Христу, и те же чудеса сотворит, какие Христос сотворил, и мертвых воскрешать станет, но все это устроит лишь по видимости – и непорочное рождение, и плоть, и прочее всякое, как утверждает апостол: «И тогда откроется сын погибели со всякою силою, и знамениями и чудесами ложными» (ср.: 2 Фес.2,3-9). Но, как говорит Иоанн из Дамаска, в антихристе не сам диавол преобразуется в плоть, но рожденный от блуда человек все действие сатаны восприимет. И внезапно возвысится, и всеми за доброго и снисходительного принят будет. И случится тогда великий голод, а он и помощь народу окажет, и Божественное Писание изучит, и в посте упражняться станет, и, понуждаемый от людей, царем наречется, и более всех возлюбит еврейский народ, и в Иерусалим [как царь евреев] возвратится, и храм их отстроит. Прежде же истечения семи лет, как говорит пророк Даниил, придут Енох и Илия, проповедуя людям, чтобы не принимали его, а он, схватив их, истязать будет и головы им отсечет. И все держащиеся благочестия убегут подалее, он же, обнаружив их в горах, искушениям чрез демонов подвергнет. Семь лет эти сократятся ради избранных, и будет великий голод, и все стихии переменятся до того, что едва ли не каждый погибнет.
По сих же внезапу яко молния с небес Господние пришествие будет, предыдущу честному Его Кресту: и огненная река клокощущи Ему предыдет, всю землю от скверны очищающи. Ят же будет абие и антихрист, и его слуги, и предадятся вечному огню. Вострубившим же ангелом, приидет внезапу от конец земли, и от всех стихий, всяк человеческий род во Иерусалим, яко среда мира той: и тамо седоша престоли на суде: обаче с своими телесы и душами, всем к нетлению престихиованным, и един имущим зрак: и тем же стихиам на лучшее приемшим изменение. И разлучит единем словом Господь праведныя от грешных. И пойдут благих делатели, вечный живот приемлюще: грешнии же в вечную паки муку, и никогдаже сих престание будет. Ведомо же, яко не поста тогда взыщет, и наготы, и чудес, Христос, добра бо и сия: но множицею сих лучшая, милостыню яве и простыню {сострадание}. Речет бо праведным и грешным шесть неких заповедей: взалках бо, и дасте Ми ясти. Возжадах, и напоисте Мя. Странен бех, и введосте Мя. Наг, и одеясте Мя. Болен бех, и посетисте Мя. В темнице бех, и приидосте ко Мне. Елико бо сотвористе единому сих меньших, Мне сотвористе: яже может всяк кто сотворити по силе. Тогда убо всяк кто исповесть, яко Господь Иисус Христос, во славу Бога Отца. Вслед за тем внезапно, точно молния с небес, откроется пришествие Господа чрез предваряющий Его Честной Крест, и клокочущая огненная река потечет пред Ним, всю землю очищая от скверны. Тотчас схвачены будут антихрист с его слугами и преданы вечному огню. Когда же вострубят ангелы, соберется в одночасье со всех концов земли и от всех стихий весь человеческий род в Иерусалим, ибо он – средоточие мира и там поставлены престолы для Суда. Но после того как все вместе с душами и телами изменят свой состав в нетление, и будет у всех один облик, а сами стихии претерпят изменение к лучшему, Господь единым словом отделит праведных от грешников, и пойдут делавшие благое в рай, получив вечную жизнь, грешники же [в ад, получив] вечную муку, и не будет им никогда облегчения. Должно знать, что Христос не поста взыщет тогда, не наготы и чудес, хотя и это хорошо, но того, что много их лучше – милости и сострадания. Ибо Он обратит к праведным и грешным шесть неких речений: «Алкал я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне; так как вы сделали это одному из сих, то сделали Мне – то же, что и любой может сделать по силе своей» (ср.: Мф.25,35-36,40). Тогда всякий язык исповедует, что Господь Иисус Христос в славу Бога Отца (Флп.2,11).
Муки убо, яже священное Евангелие предаде, сия суть: тамо будет плачь, и скрежет зубов: червь их не скончается, и огнь их не угаснет, и вложите его во тьму кромешную.

А муки, о которых сообщает Святое Евангелие, вот каковы: Там будет плач и скрежет зубов (Мф.25,30); «червь их не умрет, и огнь их не угаснет» (ср.: Мк.9,48) и «бросьте во тьму внешнюю» (ср.: Мф.22,13).

Яже убо вся светло Церковь Божия приемши непщует, пищи {сладости} убо и Царствию Небесному быти, с Богом святых спребыванию, будущему оным сиянию всегдашнему и восхождению. Мучению же и тьме, и сицевым от Бога удалению и душам совестию иждивению, како леностию и пищею временною Божественнаго сияния лишишася.

И приемля все это без оговорок, Церковь Божия полагает, что наслаждение и Царство Небесное – это пребывание святых с Богом, ожидающее их вечное просвещение и восхождение, а муки, тьма и подобное сему – удаление грешников от Бога и угрызение душ их постоянным сознанием, что из-за лености и временного наслаждения лишились божественного осияния.
Неизреченным человеколюбием Твоим Христе Боже, желательнаго Твоего гласа нас сподоби, и сущим одесную Тебе[3] сопричти, и помилуй нас, аминь. По несказанному человеколюбию Своему, Христе Боже, удостой и нас услышать желанный Твой глас и к стоящим одесную[3] причисли и помилуй. Аминь.и помилуй нас. Аминь.

 

 

[1] Приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира (Мф.25,34).

[3] Вспоминаемых накануне, в субботу мясопустную.

[4] То есть к праведным.

Синаксарь в субботу Сырной седмицы, всех преподобных отцов, в подвиге просиявших

Стихи:
Душам праведным, ихже присно память пребывает,
Жертвы покаяния приношу словеса.		 Стихи:
Праведных душам, чья память вовек пребывает
Слов приношенье взамен возлияний обычных творю.
В сий день память совершаем всех в пощении просиявших святых, мужей же и жен: помалу бо предводительными нас праздники, богоноснии отцы наставивше, и готовы пред'устроивше в поприще, и пищи и сытости отведше, и будущаго Суда страхом нас наказавше: сыроястною же седмицею яко должно пред'очистивше, приятно два пощения положиша посреде[1], да по малу нас к нему возбудят. Се и преподобно вся пожившыя, и инако, болезньми многими и труды, мужы же вкупе и жены, посреде предпоставиша, яко да памятию тех и борении, сильнейша нас сотворят к поприщу, имущих онех житие, образ некий и путь.И еже от онех пособие и помощь приемлюще, к духовным подвигом влечемся, помышляюще, яко и тии тогожде нам естества общишася. Якоже бо воеводы воинством ополченным, и уже по чином стоящим, словесы и образы и древних мужей поминании, изрядно воевавших и храбровавших своя вои обощряют, и отсюду они укрепляеми, победы надеждею вседушно ополчаются. Тако и ныне богоноснии отцы мудре содевают: мужеский бо пол и женский, преподобне пожившими, к духовным подвигом укрерльше, сице к постному предводят поприщу, яко да к первообразному, незлобивому онех мы взирающе житию, многовидныя и различныя делаем добродетели, якоже комуждо сила есть. Предводительне убо любовь, и еже со умом бываемое ошаяние безчестных дел и деяний. И пост сей, не снедение убо точию, но и языка, и ярости, и очию, и просто рещи, всякого зла праздность и отчуждение. Ибо богоносные отцы, предыдущими праздниками постепенно нас научив и к пути приуготовив, от услаждения и объядения отклонив и страхом грядущего Суда наставив, да притом и сырной седмицей очистив как должно, своевременно предложили два однодневных пощения[1], чтобы поощрить исподволь и к самому Великому посту. И вот представляют здесь же всех преподобно поживших – иначе говоря, во многих болезнях и трудах – мужей и жен, надеясь утвердить нас воспоминанием о них и их борениях, дабы мы, имея таковое житие образцом и проводником, укрепились на предлежащее поприще и, встретив у них содействие и помощь, приступили к духовным подвигам, памятуя, что и они – общего с нами естества. Как военачальники, когда войско уже построено и в боевой порядок развернуто, воинов своих воспламеняют речами, примерами и воспоминаниями о древних мужах, доблестно сражавшихся и выказавших храбрость, а те, укрепленные надеждой на победу, всей душой изготовляются к битве – так ныне и богоносные наши отцы премудро действуют. Ибо они, чрез пример преподобно поживших укрепив мужское и женское естество на духовные подвиги, приводят этим то и другое на поприще поста, чтобы мы, рассматривая их чуждую нерадения жизнь как первообразную, упражнялись сколько есть сил в многовидных и разнообразных добродетелях, наиболее же в любви и разумном воздержании от неподобающих дел и поступков, да и в самом посте, который есть не только уклонение от снедей, но и укрощение языка, гнева, очей, а проще сказать – отказ и отчуждение от всякого зла.
Тоя ради вины святии отцы настоящую святых всех память зде учиниша, яже постом, и иными благими делы Богу угождшия приведше, поущающи нас образом сих к добродетелей поприщу, и доблественнеь на страсти и на демоны вооружитися, и некий образ подлагающе: яко аще и мы равное им тщание предложим, ничтоже претыкание будет содеяти, елика и они содеяша, и техже сподобитися честей: тогожде бо нам и сии общишася естества. По этой причине и учредили здесь святые отцы нынешюю память всех святых, предлагая нашему вниманию тех, кто угодил Богу постом, а также иными делами добрыми и благими, поощряя и нас по их образу вступить на поприще добродетелей и отважно вооружаться против страстей и демонов, наводя некоторым образом на мысль, что если и мы равное с ними усердие выкажем, то никакого не будет препятствия то же совершить, чего и они достигли и равной награды удостоиться, ибо и те нашей природе сопричастны.

О сыроястней же глаголют нецыи: царю Ираклию[2] сию вчинити, мясоястну сущу прежде: на Хоздроа[3] бо и персы шесть лет воевав, обещася Богу, аще на онех укрепится, сию предложити, и посреде поста и пищи уставити, еже и сотвори.

О самой же Сырной седмице некоторые говорят, что ее ввел Ираклий[2], а ранее была она мясоястной. Провоевав шесть лет с царем Хосровом[3] и персами, дал он обет Богу, что если возьмет над ними верх, неделю ту изменит и назначит промежуточной между постом и изобилием яств, да так и сделал.
Аз же мню, негли и сему ключившуся, святыми отцы умышлену быти и сию пред'очищения ради некоего, яко да от мяс и многоядения, абие в крайнее неснедение ведоми не тужим, и инако, телесным обычаем вредимся: но тихо и помалу мастящих, и сладящих отстояще, якоже кони некрепкоузднии отятою снедию, и брозду поста восприимем. Но хотя бы все и так произошло, думаю, что она и отцами задумана была как некое предочищение, чтобы мы, от мясной пищи и многоядения враз отведенные к крайнему воздержанию, не досадовали, а также и телесному состоянию своему не повредили, но, исподволь и понемногу удаляясь от утучняющего и услаждающего, приняли бы узду поста, как непокорные кони при постепенном сокращении корма.
Яко бо о души притчами сотвориша, такожде и о телеси ухитриша, яже к посту претыкания помалу отсекающе.

Ибо отцы как на душу воздействовали притчами, так и в отношении тела нужное изобрели, постепенно отсекая все помехи пощению.
Преподобных Твоих всех молитвами, Христе Боже наш, помилуй нас, аминь.

По молитвам всех преподобных отцов, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

 

 

[1] В среду и пятницу Сырной седмицы – дни, когда устав церковной службы максимально приближен к великопостному (в частности, не совершается Божественная литургия), а единственная трапеза, хотя и не постная, допускается лишь после вечерни.

[2] Ираклий – Византийский император (610–641 гг.). Предпринимал попытки примирить учение Православной Церкви с монофизитами.

[3] Хозрой I, Великий – Персидский царь из династии Сасанидов. Он взял в плен Крест Христов, Иерусалимского патриарха Захарию и многих христиан. Свергнут с престола и убит сыном Сироем в 628 г.

Синаксарь в неделю сыропустную, воспоминание Адамова изгнания

Стихи:
Мир с родоначальники горько да восплачет:
Снедию сладкою падший с падшими.		 Стихи:
Родоначальникам вторя, мир да восплачет,
Падший с ними и сам сладковкушенья виной.
В сей день воспоминание творим от райския пищи испадения первозданнаго Адама, еже Божественнии Святии отцы наши прежде Святыя четыредесятницы вчиниша: якоже теми показующе вещьми, елика постная лечьба человеческому естеству полезная, и елико паки еже от лакомства и непослушания гнусно. Оставльше убо отцы, яже по части в мире, сими бывшая повествовати безчисленна суща, первозданнаго Адама предлагают, елико зло пострада, от еже ни вмале поститися, отонуду и нашему приведе естеству, яве предпоказующе. И якоже первое в человецех Божие заповедание поста доброе, еже не сохранив он: но чреву покорься, паче же прелестнику змию Евою, не токмо Бог не бысть, но и смерть привлече, и пагубу всему роду подаде. Воспоминание это святые отцы наши установили перед началом Святой Четыредесятницы, чтобы на деле показать, сколь полезно человеческой природе лекарство поста и сколь велик, напротив, пресыщения и ослушания позор. Итак, оставив в стороне, как бесчисленное, все происходящее из-за этого в Mipe по отдельности, отцы представляют первозданного Адама и то, какое зло претерпел он, не сохранив пощения в малом и таким образом привив это зло нашему естеству. Ясно показывают они и то, что первая заповедь Бога к людям была о благородстве поста и что Адам, не сохранив эту заповедь и уступив чреву, а лучше сказать, обольстителю-змею чрез Еву, не только богом не стал, но и смерть на себя навлек и всему роду своему передал пагубу.
Пищи убо ради перваго Адама, Господь дней постися четыредесять, и послушлив бысть: егоже ради и настоящая Святая четыредесятница Святыми апостолы умыслися, да еже не сохранив[1] он пострада, погубив нетление, сохранивше мы восприимем постом. Из-за этого-то услаждения первого Адама Господь сорок дней постился и в послушании пребыл; с тем и настоящая Четыредесятница задумана святыми апостолами, чтобы мы приобрели пользу от поста, соблюдая то[1], от несоблюдения чего пострадал погубитель первоначального нетления.
Инако же, якоже и предрекохом, намерение Святых сие есть, да яже из начала даже до конца дела бывшая Богом, вкратце объимут. Елма же всех по нам виновно преступление и от пищи испадение Адамово: по сему слову сие ныне предлагают, память нам творящым, онаго да убежим, паче же невоздержанию во всем да не ревнуем. Но целью святых, как мы сказали, было также вкратце объять дела, совершенные Богом от начала до конца мироздания. А поскольку всему виной Адамово преступление и отпадение от сладости рая, то они с тем и представляют их, чтобы мы, вспоминая об этом, подобного избегали и невоздержанию крайнему подражать не стремились.
В шестый убо день Адам создася рукою Божиею, почтен быв и образом, вдуновлением. и взем заповедь, абие даже до шестаго часа в раи поживе: таже преступив сию, оттуду изгнася. Евреин убо Филон[2] сто, рече, лет Адаму в раи сотворити: друзии же, седмь дней или лет глаголют, чести ради седмаго числа. И яко в шестый час руце простер, и плода коснуся: яви и новый адам Христос, в шестый час и день длани простер на Кресте, онаго исцеляя пагубу. Итак, Адам создан Божией рукой в шестой день творения и удостоен образа Его чрез вдуновение Божественного Духа. И получив тогда же заповедь [не вкушать от древа], около шести часов прожил в раю, а затем, преступив ее, был изгнан. Филон Еврей[2] говорит, что Адам провел в раю сто лет, другие же из почтения к числу «семь» называют семь дней или семь лет. А то, что он именно в шестой час руки простер и запретного плода коснулся, это и Новый Адам – Христос – показал, Который в шестой день и час простер на кресте ладони, того Адама исцеляя от пагубы.
Посреде же тли и нетления создан бысть, да еже изберет произволением, оно и притяжет. Бе же убо мощно Богу и безгрешна сего сотворити: но да будет и того произволение исправление. Сего ради закон дает, всех убо касатися садов, сего же ни: негли от всех созданий Божественныя силы бываемое познание помышляти: а еже о естестве Божии, никакоже. Еже убо и Богослов Григорий, любопремудрствуяй, древесем быти, мысли божественней: садом же, боговидению. Сиречь, повеле [глаголет] Бог Адаму о всех убо иных стихиах и качествах пещися, и помышляти умом, и прославляти Бога оттуду: сия бо истинно пища, негли же и о своем естестве, о Бозе убо, кто же естеством, и где, и како все от не сущаго приведе, никакоже искати. Он же другая убо оставль, яже о Бозе наипаче испытуяй бяше, и Онаго естество опасне изведоваяй: яко убо еще несовершен сый, и препрост, и младенец, в сицевая испаде, сатане Евою мечтание ему вложившу обожения.

Адам создан был посреди тления и нетления, дабы приобрести то, к чему сам склонится произволением. Ибо Бог мог создать человека безгрешным, но чтобы успех замысла был делом и его свободной воли, дает ему закон: всех растений касаться, а одного – нет и, равным образом, от всего тварного стремиться умом к познанию силы Божией, но отнюдь не Божия естества. Вот и святой Григорий Богослов, премудро рассуждая, что деревья есть размышление о Боге [или богомыслие], а растения – богосозерцание[3], говорит, что Бог повелел Адаму размышлять и возвращаться умом ко всем прочим стихиям и разным их качествам, равно как и к собственной природе, и отсюда прославлять Бога, ибо это есть истинная пища[4], а о Боге, Кто Он по естеству, где пребывает и как все из небытия произвел, никак не допытываться. Но тот, прочее оставив, более всего любопытствовал о Божием и природу Его домогался исследовать. И поскольку был еще несовершенен, крайне прост и в деле сем младенец, то и пал, когда сатана вложил ему в сердце мечту об обожении.
Великий же и Божественный Златоуст, сугубу некую силу древу оному имети глаголет: и на земли глаголет раю быти, и умну ему, и чувственну любопремудрствует, якоже бе Адам: и ова посреде тли и нетления: вкупе и писание соблюдая: и ниже паки пребываяй при писмени.

А великий и божественный Златоуст, храня Писание и одновременно не настаивая на его букве, говорит, что древо это обладало двоякой силой. Утверждает также, что на земле находился рай тот, который он считает одновременно духовным и чувственным, каковым был и Адам, и что оба пребывали между тлением и нетлением.
Глаголют же нецыи, древу оному преслушания быти смоковнице: зане познавше абие наготу, листвие оныя употребивше покрышася. Сего ради Христос, яко вину бывшу сию преслушания, прокля: имать бо некое и ко греху уподобление. Первое убо, еже услаждающее таже еже от листвия жестокое, и прилепляющееся млеком. Суть же, иже и древо оно со Евою Адама беседу и разум, умыслиша не добре.

Некоторые называют древо преслушания смоковницей на том основании, что прародители, едва познав свою наготу, закрылись, употребив ее листья, почему и Христос проклял смоковницу, как ставшую виновницей преступления. Ибо она и вправду имеет в себе некую схожесть с грехом: поначалу нечто услаждающее, а позже – колкость от листьев и липкость по причине сока. Были и такие, кто под древом этим неправо разумели плотское познание Евы Адамом.
Преступив убо и смертною облекся плотию, и клятву взем изгнан бысть рая: и пламенному оружию сего врата повелено бысть хранити. Сей же прямо седя плакаше, коликих благ лишися, за еже не поститися ко времени: и из онаго весь род оному равных приобщися, дондеже создавый нас, наше помиловав естество, погибаемое сатаною, от Девы Святыя рождся и изрядне пожив, путь нам показав, сопротивными оному, рекше, постом и смирением, и победив хитро нас прельстившаго, и паки в древнее достояние приведе.

Итак, преступив заповедь, облекшись в смертную плоть и получив проклятие, изгоняется первочеловек из рая, и дается ангелу повеление охранять его врата огненным мечом. И усевшись напротив рая, плакал Адам о том, скольких благ лишился, не сохранив в надлежащее время пост. Из-за него весь род подобных ему приобщился тому же, доколе Создатель, сжалившись над нашим естеством (ибо оно самим сатаной было осквернено), родившись от Святой Девы, безгрешно пожив, путь нам указав чрез противоположное невоздержанию (то есть пост со смирением) и победив лукаво обольстившего нас, не возвел человека в первоначальное достоинство.
Вся убо сия богоноснии отцы представити хотяще, всею триодию прежде убо ветхая предлагают: ихже первое создание: и от пищи испадение адамово, егоже ныне память творим: таже и прочими моисейскими и пророческими, и вящши давидскими словесы, и некая тогда от благодати прилагающе. Таже по чину и яже Новаго завета: ихже первое есть благовещение, смотрением Божиим неизглаголанным во Святей четыредесятнице присно обретаемо: Лазарем же и цветоносием, и Святою Великою седмицею священным прочитаемым Евангелием: самым же Святым и Спасительным Страстем Христовым по тонку певаемым. Таже и Воскресением, и прочими даже и до сошествия Святаго Духа священным деянием прочитаемым, како проповедь бысть, и Святых всех собра: деяния бо Воскресение извествуют чудес ради. Святые богоносные отцы, желая представить нам все это целой Триодью, предлагают события Ветхого Завета, и первое из них – сотворение Адама и отпадение его от райского наслаждения (что и вспоминается нами ныне), прилагая к этому нечто из прочего – равно как и из бывших тогда дел благодати – словами Моисея и пророков, в особенности Давида. Затем, по порядку, события Нового Завета, из которых первое – Благовещение, по неизреченному замыслу Божию почти всегда приходящееся на Святую Четыредесятницу. А в субботу Лазареву, Неделю Ваий и Святую Великую седмицу читаются Евангелия и в подробностях воспеваются сами святые и спасительные Страсти Христовы, а затем – Воскресение и прочее, до Сошествия Святого Духа, когда святые Деяния апостольские возвещают о том, как проповедь Евангелия зародилась и всех святых собрала, ибо Деяния эти воскресение Христово чудесами утверждают.
Понеже убо за еже ни единою Адаму поститися, толика пострадахом, предлагается ныне сего воспоминание, во входе Святыя четыредесятницы: да поминающе елико зло, еже не поститися введе, потщимся пост радостне подъяти и сохранити. Якоже убо егоже погреши Адам [сиречь обожения], мы тем получим, рыдающе и постящеся и смиряющеся, дондеже нас Бог посетит: сих бо кроме неудобь прияти еже погубихом.

А поскольку из-за того, что Адам единожды не постился, довелось и нам много пострадать, предлагатся ныне, при вступлении в святую Четыредесятницу, воспоминание сего события, дабы мы, памятуя, какое великое зло внесено в мир непощением, поспешили радостно возложить на себя пост и блюсти его, сетуя, воздерживаясь и смиряясь, доколе не посетит нас Бог, имея целью достичь того, в чем потерпел неудачу Адам, а именно – усыновления. Ибо без всего этого нелегко получить то, что мы погубили.
Ведомо же буди, яко десятина есть, сия святая и великая четыредесятница, всего лета. Понеже бо от лености присно поститися, и от злых упразднитися не хощем, яко некую жатву душам сию апостоли, и божественнии отцы предаша: яко елика убо всем летом безместная содеяхом: ныне сокрушаеми, и постом смиряеми очистим: юже и хранити должни есмы опаснейше. Но убо и прочыя три святых апостол глаголю, Богородицы, и Рождества Христова: к четырем бо лета временом, и четыредесятницу божественнии апостоли издаша, сию вящше почетше Святых ради Страстей, и яко Христос сию постися и прославися. и Моисей четыредесять дней постився закон прият: и Илиа сам: и Даниил, и елицы искуснии у Бога. И яко добро есть пост, показует от сопротивнаго Адам. за сию убо вину Адамово изгнание зде Святыми отцы умыслися.

Надлежит знать, что Святая сия и великая Четыредесятница есть как бы уплата десятины со всего года. И поскольку из-за лености несклонны мы непрестанно поститься и избегать зла, то святые апостолы и божественные отцы передали ее нам как некую душевную жатву, чтобы ныне отстали мы от всего, что совершили во весь год неподобающего, сокрушаясь и смиряя себя постом, который должны с великим усердием хранить, как и прочие три поста – разумею пост Святых апостолов, Богородицы и Сорокадневие [перед Рождеством Христовым]. Сообразно четырем временам года выделили божественные отцы и Великой Четыредесятницы дни, ради Святых страстей особо ее почтив, и потому еще, что Сам Христос в продолжение этого времени постился и прославился. И Моисей, сорок дней постившийся, закон получил, и Илия, и Даниил, и иные, испытанные пред Богом. А что пост – доброе дело, показывает нам от противного Адам. По этой-то причине и задумано святыми отцами вспоминать здесь Адамово изгнание.
Неизреченным твоим благоутробием Христе Боже наш, пищи райския нас сподоби, и помилуй, яко един Человеколюбец, аминь.

По неизреченному Твоему милосердию, Христе Боже, удостой нас райского наслаждения и помилуй, ибо Ты один Человеколюбец. Аминь.

 

 

[1] То есть пост.

[2] Филон Александрийский, иудей, род. в 20 г. до Р. Х. Пытался согласовать Библию с учением греческих и восточных мудрецов и толковал закон Моисеев аллегорически.

[3] О Божием повелении первочеловеку возделывать райские насаждения св. Григорий Богослов говорит в Слове 38 («На Богоявление или на Рождество Спасителя») и в Слове 44 («На святую Пасху), хотя подобное различие между «деревьями» и «растениями» там не проводится.

[4] Вариант перевода: «наслаждение».

Синаксарь в субботу первой седмицы Великого поста. Великомученика Феодора Тирона

Стихи:
Пищею колив питает Тирон град:
Пищу оскверненую учинив непотребну.		 Стихи:
Мученик Тирон весь город коливом ныне питает,
Чтоб оскверненная снедь верным ненужной была.
В сий день в субботу первую постов, еже коливами преславное чудо святаго и славнаго великомученика Феодора Тирона празднуем, еже име начало быти сице: В этот день, в первую субботу Великого поста, празднуем дивное чудо святого и славного великомученика Феодора Тирона, совершившееся через коливо.
Иулиану преступнику[1], по Константии Великаго[2] Константина сыне скиптры царствия удержавшу, и от Христа во идолослужение преложшуся, гонение на христианы воздвизается превелие, яве же вкупе и не явленне. Отрекл убо злочестивый, еже мучити сурове, вкупе же и объявленно безчеловечне, тако искушати христианы: стыдяся же и обзирая, да не прилагаются множайшии, сокровенне некако осквернити сия льстивый и скверный умысли: отонудуже и соблюд, якоже наш язык Христов, первую святых постов седмицу наипаче очищается, и внимает Богу: епарха града призвав, повеле продаемыя обычне снеди от среды отнести, другия же снеди предложити торжищу, сиречь хлебы и пития, от жертв его кровьми сия прежде смесивша, и в смешении осквернивша: яко да убо от поста сия купующии паче в чистоте осквернилися быша. Абие убо епарх на дело веде повеленое, и предлагает яже от жертв и кровей оскверненная брашна и пития во всем торжищи. Когда после Констанция, сына Константина Великого[2], скипетром царства завладел преступный Юлиан[1] обратившийся от Христа к идолослужению, на христиан воздвигнуто было обширнейшее гонение - явное и тайное одновременно. Сей нечестивец, запретив мучить христиан открыто и бесчеловечно - из стыда, да и из боязни, что к ним присоединится большинство народа - задумал, будучи коварным и бесчестным, тайно как-нибудь осквернить их. И потому, заметив, что наш народ Христов в первую неделю святого поста особенно ревнует о чистоте и внимает Богу, призвал градоначальника и повелел ему удалить с торжища все обычно продаваемые там припасы, то есть хлебы и напитки, а выставить другие, заранее смешав с кровью от его жертв и через смешение осквернив, дабы покупающие их во время очищения осквернились с самого начала поста. Градоначальник тотчас приводит приказание в дело и выставляет на всем торжище снедь и питье, замаранные кровью жертв и иными сквернами.
Но всевидящее Божие око, запинающее премудрыя в коварстве их, и о нас рабех Своих присно промышляющее, и гнусная преступника на нас коварства разруши. Градскому бо архиерею Евдоксию[3], аще и неправому и неправославному бывающу, посылает великаго Своего страстотерпца Феодора, от Тиронскаго чина, Тирона[4] именуема. И убо яве, а не во сне тому представ, сице некако рече: елико скоро востав Христово собери стадо, и повелевай тверде, никомуже ничтоже на торжище предложенных купити: жертв бо кровьми сия осквернишася от нечестиваго царя. Сему же недоумевающуся, и вопрошающу, и како бы удобно было сие, недостаток в дому имущим, не от предложенных в торжище купити? Святый, колива дав, глаголет им, недостаток утеши. Сему же недоумевающу, и неразумевающу, и что была бы сия колива, вопрошающу, великий Феодор глаголет: вареную пшеницу: сице бо мы во Евхаитех глаголати обыкохом. Испытая же патриарх: кто убо есть сей о христоименитых людех промышляяй? Святый же паки, Христов мученик Феодор, рече: от Него помощник вам ныне послан есмь. Востав убо абие патриарх, и множеству возвестив виденая, и тако содеяв, Христово стадо соблюде невредимо от врага и преступника коварства. Он же свое ловительство узрев обличено бывшо, и ничтоже совершившо, и довольне постыдився, предложитися и паки обычным на торжище продажным повеле. Но всевидящее око Божие, которое уловляет премудрых в лукавстве их (1 Кор.3,19) и притом о нас, рабах Его, попечение имеет, расторгло и сего преступника гнусные замыслы. К городскому архиерею Евдоксию[3] (коему святыня эта досталась, впрочем, неправым путем) посылает Бог великого Своего страстотерпца Феодора, именуемого по его званию новобранца Тироном[4]. И он, явившись к тому не в сновидении, а наяву, сказал: «Восстань как можно скорее, собери Христово стадо и строго повели ничего из выставленного на торжище не покупать, ибо оно от нечестивого царя кровью жертв осквернено». Когда же архиерей в недоуменнии спросил, как не купить от выставленного на торжище тем, кто не имеют припасов дома, святой сказал, чтобы он смягчил недостаток съестного, дав им коливо. Евдоксий, пребывая в неведении и сомнении, стал допытываться, что есть коливо. А великий Феодор в ответ: «Вареная пшеница, ибо у нас в Евхаитах принято так говорить». Когда же патриарх начал выведывать, кто он, столь заботящийся о христианах, святой тут же молвил: «Мученик Христов Феодор, ныне посланный к вам как помощник от Него». Итак, без промедления поднявшись, возвестив о видении множеству людей и поступив так [как был научен], Евдоксий сохранил стадо от злоумышления врага и преступника невредимым. А тот, увидев, что козни его изобличены и ничего не достигли, сам же он достаточно посрамлен, распорядился вновь выставить на торжище обычную снедь.
Христовы убо людие, седмице уже совершившейся благодарение отдающе Благодетелю и мученику, в сию субботу коливами ему память радующеся сотвориша. Оттоле убо вернии даже и до ныне чудо обновляюще, да не забвено толикое дело мученика временем будет, великаго Феодора коливами почитаем. И когда окончилась первая седмица поста, люди Христовы, воздавая благодарение благодетелю и мученику, в ту же субботу почтили память его коливом. С той поры и мы, верные, как бы возобновляя сие чудо с тем, чтобы деяние мученика не забылось с годами, великого Феодора доныне коливом почитаем.
Сего же великаго злочестивый Вринга[6] при Максимиане[5] умучи, изнурена прежде: таже храм богини оных сжегша, и убогим красоту ея раздееивша. Неким же и в словеса ему пришедшим, и преложитися хотящим ему, и совет творящим не претерпе. Много убо пострадав, последи пещи велицей разжене бывши, в ню вметается, ничтоже от нея пострадав, посреде ея дух Богу предаде.

При царе Максимине[5] на этого великого святого, который сперва подвергся истязанию, а после сжег храм богини язычников и украшения ее раздал нищим, донес злочестивый Вринга[6]. И когда пришли к Феодору для беседы желавшие обратить его в язычество и дававшие советы отречься Христа, тот остался тверд. Претерпев многие мучения, он был ввергнут под конец в раскаленную печь и, нимало от той не пострадав, предал дух Богу.
Того молитвами Христе Боже помилуй и спаси нас, аминь.

По его молитвам, Христе Боже наш, помилуй и спаси нас. Аминь.

 

 

[1] Юлиан Отступник (331–363) – племянник Константина Великого, с 355 г. цезарь, с 361 г. – император Римский. Воспитанный в христианской вере, он, как только сделался императором, отрекся от христианства и перешел на сторону язычества – за это его и называют Отступником. Издал эдикт против христиан и дал привилегии язычникам, и вообще известен своими хитрыми, но тщетными попытками восстановить язычество. На 32-м году жизни убит в войне с персами.

[2] Император Константин Великий царствовал с 306 по 337 г., сын его Констанций – с 337 по 361 г.

[3] Евдоксий – епископ Царьграда, арианин; занимал константинопольскую кафедру с 360 по 370 г.; родоначальник одной из отраслей арианской ереси, названной по имени его (евдоксиане).

[4] Тирон – молодой воин. От лат. tiro - новобранец.

[5] Максимиан Галерий, зять императора Диоклетиана, с 303 г. – соправитель его на Востоке, а после – его преемник (305–311).

[6] Св. великомученик Феодор Тирон (память 17 февраля) пострадал при императорах Максимиане и Максимине

Синаксарь в неделю первую Великого поста. Торжество Православия

Стихи:
Нелепотно изметаемы иконы:
Радуюся лепотно поклоняемы видя		 Стихи:
Изгнаны были иконы с бесчестьем из храма.
Радуюсь, видя, как им, кланяясь, честь воздают.
В сий день, в Неделю первую святых постов православия, сиречь возставление святых и честных икон, Церковь Христова праздновати прият, бывшее от Михаила и Феодоры святыя и блаженнейшия царицы, и святаго Мефодиа, патриарха Константинопольскаго, бысть же сице: В тот же день, первое воскресенье Поста, вспоминаем восстановление сватых и честных икон, бывшее от приснопамятных самодержцев Михаила и матери его Феодоры, правящих в Константинополе, в патриаршество сватого исповедника Мефодия.
Льву Исавру[1] из ослятогонения, и свинопаственнаго жития, скиптры царствия удержавшу по Божию попущению. Во святых Герман тогда кормила церковная объем, абие призывается от онаго, и слышит: яко мне мнится владыко, святым иконам ничтоже разнствовати от идолов, повели убо елико скоро извести сия от среды. Аще истиннии суть святых зрацы, но вышше да повесятся, да не со грехи валяющеся, сия всегда оскверняем целующе. Патриарх же толикия мерзости царя отвращаше, не ты ли, глаголя, о царю, бесновати убо некоему некогда на святыя иконы слышим, Конону же быти его проименованию? Он же, но аз, глаголет еще младенец сый нарицахся. Не повинующуся же убо послушати его патриарху, изгна его, и единомудренна себе возпоставляет Анастасиа[2]: и тако тогда со святыми иконами брань нача являти. Глаголется же, евреем прежде таковую ненависть ему подложити, от некоего волшебства предрекшим на царство возведение, внегда убог сый, с ними ослятогонением жити веществоваше. Оному же зле житие отторгшу, из онаго суровейший скимен, Копроним Константин[3], начальства, наипаче же на святыя иконы беснования преемник бывает. И что подобает глаголати, елика и якова и сей беззаконный содела, но обаче и оному студнейше скончавшуся. От хазары[4] сын онаго на царство поставляется, понеже и той еже жити зле измери. Ирина и Константин[5] начальства наследницы бывают.

Когда Лев Исаврянин[1], в прошлом погонщник ослов и свинопас, завладел по Божию попущению скипетром царства, святой Герман, восприняший в это время кормило Церкви, внезапно вызван был к царю и услышал: «Святые иконы, как я полагаю, владыко, нимало не разнятся от идолов. Итак, вели поскорее изъять их. А если это истинные образы святых, пусть все же повесят их выше, дабы мы, проводя жизнь в грехах, не оскверняли их всякий раз лобызанием». Патриарх же принялся от таковой мерзости его отвращать: «Неужто, царь, ты тот, о ком мы слышали, будто он в свое время вознеистовствует против святых икон? Ведь его имя – Конон». А он в ответ: «Но я так именовался еще в младенчестве». Не склонив патриарха к согласию, Лев изгоняет его, а взамен ставит единомысленного себе Анастасия[2] и тем полагает начало открытой борьбе со святыми иконами. Рассказывают, будто ненависть эту впервые внушили царю евреи, некоей ворожбой предсказавшие ему возведение на царство, когда он, будучи бедняком, зарабатывал среди них пропитание как погонщик ослов.
После того, как Лев худо окончил жизнь, преемником царской власти, а особенно неистовства против святых икон, становится рожденный от него свирепейший «львенок» – навозоименный Константин[3]. И надо ли говорить о том, что совершил во множестве сей беззаконник? Когда же он умирает, поставляется на царство сын его от жены-хазарки[4], а как только принимает злую кончину и этот, наследниками власти становятся царица Ирина и сын ее Константин[5].

Сии от Тарасиа святейшаго патриарха наставляеми, седьмый собор собирают, и святыя иконы паки Христова Церковь приемлет: сим же царство отложшим, от Геника Никифор[6] возводится. Таже Ставрикий[7], посем Михаил Рагкавей[8], Божественныя иконы чтуще. Направляемые святейшим патриархом Тарасием, собирают они Седьмой Собор, и Христова Церковь снова приемлет святые изображения. Когда же и эти были от царствования удалены, из геникона возводится на престол Никифор[6], а после царствуют сын его Ставракий[7] и Михаил Рангавей[8], чтущие божественные иконы.
Михаила зверовидный Лев Арменин[9] преемлет: иже от монаха некоего затворника, и злочестиваго, лестию растлевся, второе иконоборство воздвизает: и паки безлепотна Божия Церковь показуется. Сего Аморрей[10] преемлет Михаил: тогоже паки сын Феофил[11], на иконы неистовство, прочия во вторых полагающе. Сей убо Феофил многия от святых отец томлением и мукам различным предав, о иконах честных, правду тогда наипаче усвояше, яко взыскаше: аще кто есть во граде, крамолю другому бываемь, ни единаго на многи дни, яко глаголют, обрести. И дванадесяте лет самодовольствовав, и чревным недугом объят быв, расторгнутися хотяше от живота: уста его презельно отверзошася, якоже и самем утробам внутренним явитися. Царица же Феодора[12] болезненна о приключившемся бывши, едва ко сну обращается: и во сне виде Пречистую Богородицу, Младенца объемшу Превечнаго, обстоиму пресветлыми ангелы: Феофила же сея мужа от тех биема, и уничижаема. Яко убо отыде от нея сон, и Феофил мало в себе пришед, возопи: увы мне окаянному, святых ради икон биен есмь. Абие полагает верху его царица Богородичный образ, молящися Сей со слезами. Феофил убо сице имый, видев некоего от предстоящих носяща егколпий [нанедренник], похитив от него, облобызаше. И абие на иконы шатавшаяся уста, и безстудно зинувый гортань, в первый чин устрояшеся, и от содержащия беды и нужды преста и усну, быти исповедав добро святыя иконы почитати. Изнесши убо царица от своих ковчежцов святыя и честныя образы лобызати, и всею душею почитати Феофила устрояше. Помале убо исчезает от жития сего Феофил.

Михаилу преемствует зверовидный Лев Армянин[9, который, будучи лукаво прельщен неким монахом-затворником, поднял новое гонение на иконы, и Церковь Божия опять оказалась лишена украшения. Льва сменяет Михаил-аморей[10]а этого – сын его Феофил[11], в своем неистовстве против икон оставившие позади всех прочих. И вот, тот самый Феофил, кто множество святых отцов именно за честные иконы предал страшным карам и истязаниям, в еще большей степени заботился будто бы о правосудии, так что учинил однажды расследование, не досаждает ли кто в городе другому, и за много дней никого, как рассказывают, не нашел. Когда же царь, двенадцать лет ни на что не жаловавшийся, занемог сильнейшим брюшным расстройством и предстояло ему расстаться с жизнью, уста его безмерно разверзлись, так что стали видны внутренности. И вот августа Феодора[12], удрученная случившимся, едва погрузившись в сон, созерцает в видении Пречистую Богородицу, держащую в объятиях Превечного Младенца и окруженную светлыми ангелами, а также супруга своего Феофила, терпящего от них побои и поношения. И когда отошел от нее сон, Феофил, слегка приподнявшись, возопил: «Горе мне, несчастному: подвергаюсь побоям за святые иконы!» Царица без промедления возлагает на него образ Богородицы, молясь Ей со слезами. Феофил, хотя и находился в таком состоянии, заметил, что один из бывших при нем носит наперсный образ и, схватив его, облобызал. И немедленно уста, роптавшие на иконы и безумно разверзавшаяся гортань стали возвращаться в прежнее положение. Так избавился он от владевшей им напасти и причиняемой ею муки и уснул, исповедав, что святые образы чтить и поклонение им воздавать – благое дело. Царица же, извлекши из кивотов своих святые и честные иконы, склонила Феофила их лобызать и от всей души чествовать. Малое время спустя уходит из жизни Феофил.
Феодора же сущих во изгнаниих и в темницах всех воззвавши, свободне пребывати повеле. И низвергается убо от патриаршескаго престола Иоанн[13], иже и Аннис, волхвоначальник, и бесоначальник наипаче, нежели патриарх. Христов же исповедник Мефодий восходит на престол, многа пострадав прежде, и во гробе жив затворен бысть.

Феодора же, назвав по именам всех бывших в изгнании и заточении, повелевает отпустить их на волю. И сведен был с патриаршего престола Иоанн[13], он же новый Янний, скорее волхвоначальник и демононачальник, чем патриарх, а взошел на него исповедник Христов Мефодий, ранее много пострадавший и заживо заключенный в гробнице.
Сим же тако имущим, посещение некое бывает Божественное Иоанникию Великому, во Олимбовех горах обучевающемуся. Великий убо постник Арслакий пришед к нему глагола: Бог мя к тебе посла, яко да к преподобному мужу Исаии затворнику в Никомидию пришедше, от него научимся, елика суть любовна Богу, и прикладна его Церкви. И убо к преподобному Исаии пришедше, слышат от него: тако глаголет Господь, се приближися конец врагом Моего изображения, вы убо к царице Феодоре, но и к патриарху Мефодию шедше, рцыте сице: остави вся не священныя, и тако со ангелы жертву Мне принесеши, зрака Моего образ и Креста почитаяй. Сия услышавше, в Константинь град абие достигают, и реченная Мефодию патриарху, и избранным всем Божиим возвещают. Собравшеся же к царице преходят, и покорну сию во всех обретают: от отец бо бяше благочестива и Боголюбива. Абие убо царица Богородичный образ на выи обвешаемый изнесши, всем зрящим: лобзаше глаголющи: аще кто сим не покланяется, и не целует любезне, не служебне, не яко боги, но яко образы, первообразных ради любве: буди проклят. Они же велиею радостию возрадовашася. Противу же просит и сия от них, яко да бы моление о муже ея Феофиле сотворили. Они же веру ея видевше, аще и отрицающеся, обаче же повинуются. Ибо во святых Мефодий патриарх люди вся собрав, и причет весь и архиереи, в великую Божию церковь тамо приходят. В нихже бяху избраннии сии: из Олимба великий Иоанникий, и Арсаакий, Навкратий же, и ученицы Феодора Студита, и великаго села[14] Феофан, и Феодор писаннии, и исповедницы: Михаил Святоградец[15], и Сиггел, и инии множайшии, моление всенощное к Богу сотворяют о Феофиле, всем молящимся со слезами, и протяженным молением: и сие во всю первую седмицу постов совершашеся, и самой царице Феодоре подобне с женами, и прочими людьми содевающи. Сим же сице имущим, Феодора царица о утре озаряющим пятка на сон обращшися, возмне обрестися у столпа крестнаго, и некоторыя с шумом проходити путь, различная мучительная орудия носящия виде: посреде же сих ведома связана и царя Феофила, созади связаныма рукама: сего же познавши, последоваше и та с ведущими. Егда же до медяных врат[16] достигоша, виде преестественным видением, мужа некоего седяща пред образом Христовым, егоже противу Феофила поставиша: сего же ногам прикоснувшися царица, о царе моляшеся. Он же едва отверзл уста, велия твоя вера, жено, глаголет: разумей убо, яко слез ради твоих и веры, еще же и ради прошения и моления рабов Моих, и священников Моих, прощение даю мужу твоему Феофилу. Таже глаголет ведущим: разрешите его, и предадите жене его. Она же вземши сего, отступи веселящися и радующися: и абие ю сон остави. Сия убо Феодора царица виде.

Когда происходили эти события, было от Бога некое посещение Иоанникию Великому, подвизавшемуся на горе Олимп. К нему явился великий подвижник Арсакий и сказал: «Бог прислал меня к тебе, чтобы мы пошли в Никомидию к преподобнейшему мужу Исайе Затворнику узнать от него о том, что Богу угодно и для Церкви самой прилично». И достигнув преподобнейшего Исайи, слышат: «Вот что говорит Бог: се, приблизился конец врагам Моего изображения! Вы же, придя к царице Феодоре, а также к патриарху Мефодию, скажите следующее: "Удали всех нечестивых, а потом вместе с ангелами принеси жертву Мне, воздавая честь изображениям Лица и Креста Моего!"» Услышав сие, отправляются они в Константинополь и возвещают сказанное патриарху Мефодию и всем избранным от Бога. Те же, собравшись, прибывают к царице и находят ее во всем покорной, ибо она, как наученная от отцов, благоговейна и боголюбива была. И немедленно раскрыв висевший на шее образ Богородицы, облобызала его на глазах у всех со словами: «Если кто сим образам не кланяется и не лобызает их как должно, то есть не идолопоклоннически, не как богов, но ради любви как изображения первообразов, да будет анафема!» Отцы же весьма возрадовались, но и она просит их сотворить молитву о муже ее Феофиле. Те же, видя веру царицы, хоть поначалу и отказывались, после смягчились. А патриарх Мефодий, собрав в Великую Церковь Божию весь народ, всех клириков и архиереев, является туда сам. Были среди них и отборные воины Христовы: Иоанникий Великий, Арсакий и Навкратий с Олимпа, и Феодора Студита ученики, и из Великого села[14] исповедники Феофан и Феодор Начертанные, и святоградец Михаил Синкелл[15]и иных множество. Совершают они всенощное моление к Богу о Феофиле, единодушно прося за него со слезами и усердной мольбой. Исполнялось это и во всю первую седмицу Поста, причем и сама царица с женщинами и остальным народом делала то же. Среди всех этих событий Феодора под утро в пятницу задремала. И представилось ей, что она находится у крестного столпа, и какие-то люди проходят с шумом по дороге, неся орудия мучений. Узнав среди них и царя Феофила, ведомого с руками, скрученными назади, царица сама последовала за ведущими. И вот, когда достигли Медных врат[16], видит некоего Мужа дивного обликом, сидящего перед образом Христа, против которого и Феофила поставили. Припав к Его ногам, царица молила о царе. Он же, едва отверзая уста, произносит: «Велика твоя вера, женщина. Знай же, что ради слез твоих и веры, а также ради ходатайства и моления рабов Моих и иереев Моих даю прощение твоему мужу Феофилу». И далее приказывает ведшим царя: «Развяжите его и отдайте жене». И взяв мужа, отошла она с веселием и радостью, и тотчас оставляет ее сон. Вот что видела царица Феодора.
Патриарх же Мефодий, молитвам и молением бываемым о нем, хартию нову взем, написа в ней всех еретиков царей имена, вчинив и того Феофила, и под святою трапезою взем вся положи. О пятце же видит и той некоего ангела страшна великаго, входяща во храм, и к нему пришедша рещи, глаголется: услышася моление твое епископе, и прощение получи царь Феофил, не ктому убо прочее о сем стужай Божеству. Он же искушая, аще истинно есть видимое, от места своего сшед, и хартию взем, и развив, обрете, о Божиих судеб! заглажено от Бога всячески Феофилово имя.

А патриарх Мефодий, пока совершались молитвы и прошения за царя, взяв обычный пергамент, начертал на нем имена всех царей-еретиков, включив туда самого Феофила, и положил под святым престолом. Близ пятницы видит и он некоего ангела, грозного видом, который вошел в Великий храм и, как передают, приблизившись к нему, сказал: «Услышано моление твое, епископ, и царь Феофил получил прощение. Итак, более не докучай о нем Божеству!» А тот, испытывая, истинно ли увиденное, сошел с места, взял пергамент и, развернув, нашел – о, судьбы Божий! – что имя Феофила совершенно изглажено Богом.

Сие уведевши царица, преобрадовася зело, и к патриарху посылает, вся люди собрати с честными кресты, и со святыми образы, в великую церковь: яко да утварь святых образов сей отдастся, и новое Божие чудо всем познано будет. И убо всем вскоре в церковь собравшимся со свещами, и царица с сыном прииде. И литии тамо бывшей, со святыми иконами, и Божественными и честными древесы крестными, и священным и Божественным Евангелием, даже и до глаголемаго поприща изыдоша, Господи помилуй, взывающе. И тако паки в церковь возвратившеся, Божественную Литургию совершиша. Возставленным святым и честным иконам от предреченных святых мужей, проповеданным убо благочестивым и православящим: противным же и нечествующим, и святых икон чести не приемлющим, отреченным, и преданным проклятию. И оттоле определиша сии святии исповедницы, летному сице сему священному торжеству бывати, да не когда и паки в тожде злочестие впадем.

Узнав о том и премного возрадовавшись, царица уведомляет патриарха [о своем повелении] собрать весь народ с честными крестами и святыми иконами в Великую церковь для возвращения ей красоты священных изображений и извещения всех о новом чуде. И вот, когда без малого все собрались в храме со свечами, являются и царица с сыном, и по совершении там литии исходят собравшиеся со святыми иконами, с божественными и честными древами Креста, со священным и божественным Евангелием до места, именуемого Милион, возглашая: «Господи, помилуй!» И возвратясь затем в церковь, совершают Божественую литургию, после чего избранными святыми мужами восстанавливаются [на прежних местах] святые и честные иконы, называются по именам благочестивые и право исповедующие и, напротив, отвергаются и предаются анафеме все противящиеся почитанию священных образов. С той поры и определили святые исповедники торжеству сему быть ежегодным, дабы никогда не впали мы вновь в подобное нечестие.
Неизменный Образе Отчий, молитвами святых Твоих исповедников, помилуй нас. Аминь.
Неизменный образ Отчий, по молитвам святых Твоих исповедников помилуй нас. Аминь.

 

 

[1] Лев III Исаврянин – Византийский император-иконоборец, царствовавший в 717–741 гг.

[2] Анастасий занимал патриарший престол с 730 по 753 гг.

[3] Константин V Копроним царствовал с 741 по 775 гг. Довел иконоборчество до ужасов жестокого гонения. Умер во время похода на болгар в жару и воспалении, пораженный чрезмерно сильной и жгучей огневицей, по его собственным словам, заживо преданный неугасимому огню.

[4] Лев IV Хазар (775–780 гг.) – сын Константина Копронима, род. в 750 г. от первой жены Ирины-хазарки, дочери кагана. Осенью 780 г. скоропостижно умер от опухоли (карбункула), при этом голова его страшно почернела, и он был поражен сильнейшим воспалением.

[5] Ирина – супруга Льва IV, родом из Афин, тайная почитательница икон. После смерти мужа была провозглашена регентшей при сыне Константине VI и царствовала совместно с ним с 780 по 790 гг.

[6] Никифор (802–811 гг.) – при Ирине государственный казначей, свергший ее с престола в 802 г., прозванный Геником от своей должности. Погиб 25 июля 811 г. в войне с болгарами.

[7] Ставракий – сын Никифора. Тяжело раненый болгарами, он носил титул царя всего 68 дней, ушел в монастырь и вскоре скончался.

[8] Михаил I Рагнаве (811–813 гг.) – зять Никифора, женатый на его дочери, сестре Ставракия, бывший министром двора (Курапалат), друг монахов-иконопоклонников.

[9] Лев V Армянин (813–820 гг.) воздвиг вторую волну иконоборчества.

[10] Михаил II Травль (Косноязычный) (820–829 гг.) был родом из Фригии, из города Амория, по расе и религии принадлежал к инородцам. Дал амнистию всем сосланным за иконы при Льве V. Будучи убежденным иконоборцем, держался на практике свободы совести, не преследуя домашнего иконопочитания.

[11] Феофил – император-иконоборец (829–842).

[12] Праведная Феодора, царица Греческая, восстановившая почитание святых икон († ок. 867); память 11 февраля. Августа – почетный титул римских и византийских императриц.

[13] Иоанн VII (Грамматик) – патриарх Константинопольский, называемый Яннием, то есть колдуном. Янний согласно 2 Тим.3,8, один из египетских жрецов, противившихся Моисею.

[14] Прп. Феофан Исповедник (ок. 760–817, память 12 марта) основал монастырь Мегас Агрос (букв. «Великое Поле») на горе Сигриани на южном побережье Пропонтиды.

[15] Прп. Михаил (ок. 760–817, память 4 января) был по рождению арабом. Принял монашество в лавре прп. Саввы Освященного ок. 786, был рукоположен в священники, а в 811 г. Стал синкеллом патриарха Иерусалимского.

[16] Медные ворота, или ворота Халки – парадный вход в большой императорский дворец, располагавшийся недалеко от храма св. Софии на площади Августион. Ворота эти представляли собой в действительности целое здание с бронзовой крышей, использовавшееся для различных целей – как тюрьма, судебное присутствие и т. д. Икона Христа над воротами Халки – один из самых знаменитых образов Спасителя. Эта икона прочно связывалась в сознании византийцев с идеей суда.

Синаксарь в неделю вторую Великого поста. Святителя Григория Паламы, архиепископа Фессалонитского

Стихи:
Света светлаго проповедника ныне воистинну велия,
Источник света, к Незаходимому водит Свету.		 Стихи:
Ныне великого истинно мужа, глашатая света
Света Источник немеркнущий к вечному свету ведет.
Сей Божественнаго и невечерняго Света сын, истинный воистину Божий человек, и чудный Божественных слуга и служитель, отечество убо имеяше всех градов царствующее, родители же пресветлыя и славныя: не внешняго токмо и по чувству человека, но много паче внутренняго и невидимаго, добродетелию и наказанием украсити тщашеся. Малу же сущу зело возрастом тому, отец скончася: мати же его, и братию, и сестры в наказании и законе и священных писменех питаше же и наказаше, и внешней мудрости ко учителем посылаше, добре навыкати разуме. Той остротою естества тщание со учением смесив, вмале же всякую словесную хитрость получи. Сей сын Божественного и немеркнущего света, истинно Божий человек, дивный слуга и служитель Божиих дел происходил из Азии, родителей же имел известных и почтенных. [В детях своих] позаботились они украсить добродетелью и образованностью не только внешнего и плотского человека, но еще больше – внутреннего и невидимого. По смерти отца, когда Григорий был в самом нежном возрасте, мать вскармливала и воспитывала его с прочими братьями и сестрами назиданием и вразумлением Господним, также и Священным Писанием, а поскольку они посещали учителей, то решила должным образом обучить их и внешней мудрости.
Егда же бе двадесяти лет, вся земная и соний хуждшая вменив, к виновному всякия мудрости и подателю Богу востещи искаше, и совершеншим житием всего себе Томужде возложити. Отонудуже и открывает боголюбезное намерение матери, и многую любовь к Богу своему, и разжженное желание: и оную подобне обретает сими болящую от долга времене, и о равных тому радующуюся. Абие убо мати дети к себе собравши, и се, аз и дети, с веселием рекши, яже ми даде Бог: мысль же их искушает, юже имут о добрых, и намерение великаго Григориа им открывает. Он же поущательная словеса к ним употребив, вмале вся покорны имяше, и к подобней ему любви и бежанию жития последующия прилежно. Отонудуже и сущая убогим евангельски раздав, любовь же царскую, и чести, и плескание сущее в царских, благодушно оставив, Христу последова.

Он же, с природной остротой ума соединив усердие, в краткое время овладевает всеми словесными науками, а достигнув двадцати лет и все земное сочтя обманчивее сновидений, хочет устремиться к Виновнику всяческой премудрости Богу и чрез совершеннейшую жизнь всего себя Ему посвятить. Итак, открывает он матери свое боголюбивое намерение, давнее влечение и пламенную любовь к Богу и узнает, что та издавна чувствует такое же томление и наравне с ним радуется. Немедленно собрав вокруг себя детей и с веселием воскликнув: Вот я и дети, которых дал мне Бог (Ис 8:18), допытывается она, каково их суждение о благе и объявляет им намерение старшего. Он же, прибегнув к словам увещания, прежде чем окончил речь, увидел, что те уже убеждены и готовы следовать ему в подобном влечении и оставлении мирской жизни. А посему, раздав, по Евангелию, все имение нищим, с легким сердцем покинув царское благоволение, почести и рукоплескания, обычные при дворе, последовал Христу.
Матерь убо и сестры в девственнице сочинив, братию же взем, и святыни тезоименитую гору Афонскую достиг: но братию убо тогда во иных обителех пребыти увещавает, и понеже времени не дающу соединеным друг другу быти, и житие по Богу совершити. Сам же в покорение чуднаго некоего мужа, с безмолвием единому Богу живущаго предается, именем Никодима. У негоже всякой заповеди, всякой добродетели, во смирении души делы научився, и заступление Всечистыя Богородицы, и ко всем непоборимую помощь во откровении тайном тамо приимь. По отшествии онаго к Богу, и в велицей лавре лета некая пожив, с великим тщанием и совершенным разумом, любовию безмолвия, от лавры отходит, и пустыню лобызает.

Поселив мать с сестрами в женской обители, а братьев взяв с собою, достиг он горы Афон, которая соименна святости. Братьев, однако, убедил пребывать в разных монастырях, а быть может, и время тогдашнее не дозволяло тем, кто друг с другом связаны, жизнь по Богу проходить. Сам же предает себя в послушание дивному мужу по имени Никодим, который жил в безмолвии лишь для Бога. Смиренной душой своей научившись от него всякой заповеди и добродетели, постигнув здесь чрез тайное откровение предстательство и необоримую помощь Всесвятой Богородицы, Григорий по отшествии Никодима к Богу провел несколько лет в Великой лавре, отличаясь высочайшим усердием и зрелостью суждений.

Любовь же присно к любви приложив, и с Богом быти выну желая, крайнему жестоковождению себе издает, и вниманием убо прилежным всегда чувства удержав, к Богу же ум возвысив, и во все время молитвы упражнение, и о Божественных поучение сотворив, и житие управив изрядно. Демонския брани помощию Божиею всячески побеждает, и всенощными стояньми источники слез душу очистив, сосуд избранный даров Божияго Духа бысть, и Боговидения частая виде. И чуднейше, яко и прехождение ради исмаильтеских нахождений на Фессалонику, и в Верский скит отшед, и с некими гражданы понуждаемь беседовати. Таже по жительству прилежно прехождаше, в не малых убо летех, совершенно и тело и душу очистив, и Божиим велением велие помазание священства прият, и яко некий невещественный, и яко рещи вне себе быв, тайная сего совершив, яко токмо зримь, душам зрящих умилятися. Велий воистинну бе, и по Богу живущим духоносец познавашеся, являшеся же сицевый сый, и внешняя зрящим: державу имый на демоны, и от их прелести и коварства обладаемыя избавляя: неплодие древес, в благоплодие преложив. Будущая провиде, и иными Божественнаго Духа дарованьми же и плоды украшашеся.

По влечению к безмолвию оставляет он лавру, приветствует пустыню и там, непрестанно прилагая любовь к любви и пламенно желая всегда соединяться с Богом, предается крайне суровому жительству. И вот, отовсюду стеснив чувства совершенной молитвой, возвысив ум к Богу, отдав все время молитвенному деланию и размышлению о божественном, устроив наилучшим образом жизнь, вконец побеждает он при Божием содействии демонские нападения, а, очистив душу потоками слез за всенощными стояниями, нарекается избранным сосудом дарований Духа Святого и нередко созерцает Божественные видения. Но еще удивительнее то, что даже переселившись из-за набегов исмаильтян в Фессалонику и устроив скит в Верии, он, хотя и вынужден был к общению с некоторыми из городских жителей, не оставлял строгой жизни. Итак, совершенно очистив по немалом времени тело и душу, воспринял он также, по избранию Божию, великую благодать священства. И при совершении его тайно-действий делался будто невещественный и пребывающий вне себя, так что одним видом своим в умиление приводил души свидетелей. Был истинно велик, и живущие по Богу знали его за духоносца. Будучи таковым на деле, он стал известен и тем, кто взирают на одно внешнее, ибо имел власть над демонами и терпящих напасть избавлял от их обольщения и козней. Бесплодные деревья обращал в плодоносные, прозревал грядущее, был украшен и иными дарованиями и плодами Духа Божия.
Понеже еже убо добродетели действовати, в нашей власти лежит: а еже во искушения впасти, несть в нас. Кроме же сих несть совершение, или явление веры к Богу, [сшедшее бо, глаголет, деяние и страсть, в блазе совершает по Богу человека] в различная и частая искушения пасти, великий сей попущается, да всеми, и совершен воистинну явится.

Конечно, совершать дела добродетели в нашей состоит власти, в искушения же впадать [или не впадать] не от нас зависит. Но так как без них не бывает совершенства, или изъявления веры в Бога (ибо сказано, что деяние и стремление, соединившись ко благу, созидают человека по Богу), то и сему великому попущено было впасть в многоразличные и нередкие искушения, дабы явиться воистину по всему совершенным.

А яже отвсюду, кий ум помыслит? кое изрещи возможет слово? Яже прежних большия козни лютаго борителя: и яже новоявленных богоборцов на него наветы, и клеветы, и елико о благочестии подвизася, во всех трех ко двадесятим летех, от тех претерпе озлобления и скорби различныя. Итальский бо зверь, Калаврийский Варлаам[1], внешнею мудростию велемудрствует, и суетою своих помышлений, вся помышляя ведати, лютую воздвизает брань на Церковь Христову, и на благочестивую нашу веру, и на держащия сию известно. Общую бо благодать Отца, Сына, и Святаго Духа, и свет будущаго века, якоже и праведнии возсияют яко солнце, яко и Христос предпоказа на горе возсиявый: и просто, всю силу и действо Триипостаснаго Божества и все разнствующее каковолибо буди Божественнаго естества, созданное быти умовредно научи, и благочестно несозданный мудрствующия Божественнейший оный свет, и всю силу и действо, яко ниединому сущу новому от пребывающих естественне в Бозе, словесы же и списаньми пространнейшими, двобожныя именова, и многобожныя, якоже иудеи, Савеллий же, и Арий именуют нас.

Но какой ум уразумеет происшедшее после? Какому слову под силу возвестить козни лютого врага, горшие прежних, а также от новоявленных богоборцев клеветы и наветы на него, и все то, что за целых двадцать три года претерпел он, всячески подвизаясь ради благочестия, огорчаемый ими и мучимый? Италийский зверь Варлаам-калавриец[1], надмеваясь внешней мудростью и надеясь посредством суетных своих размышлений познать все, поднял страшную войну против Церкви Христовой, благочестивой веры нашей и крепко ее держащихся. Он безумно учил, что общая благодать Отца, Сына и Святого Духа и свет будущего века, когда праведные воссияют точно солнце (как и Христос наперед показал, просияв на горе), и всякая вообще сила и действие Триипостасного Божества, все сколько-нибудь отличное от божественного естества является тварным. Тех же, кто сей Божественный свет, всякую силу и действие Божий благочестиво полагали нетварными (поскольку ничто в них воистину не ново сравнительно с присущим Богу по естеству), Варлаам в своих пространных речах и сочинениях именовал двоебожниками и многобожниками, как именуют нас иудеи, да и Савеллий с Арием.

Сих ради убо Божественный Григорий, яко благочестия поборник, и предстатель пресветлый, и прежде всех о сем и предборяся и оклеветаемь, послан быв от Церкве в Константинополь, и приходит. Божественнейшему убо царю Андронику о благочестии предзащищающу, четвертому от Палеологов, Собор священный собирается. И Варлааму пришедшу, и его предотметным злославным учением, и на благочестие оглаголанием, Духа Божия исполнися великий Григорий, и в силу необоримую облекся свыше, уста его на Бога отверстая загради, и до конца посрами: и огнедухновенными словесы же и списаньми, его хврастныя ереси, яко пепел сотвори. Темже и студа не претерпев благочестия ратник, к латином, отонудуже прииде, бегом отыде: по оном же абие многобедствии соборне изобличает, и списания сего словесы сопротивными разсыпает. А иже оных причастившеся пагубы, ниже тако престаша борити на Церковь Божию.

Посему и Григорий, как поборник и известный защитник благочестия, прежде всех за него сражавшийся и оклеветанный, прибывает в Константинополь посланцем Церкви. А поскольку боголюбивейший царь Андроник (четвертый из Палеологов) взял Православие под свою защиту, собрали священный Собор. И когда явился Варлаам и изложено было его нечестивое учение наряду с обвинениями против благочестивых, великий Григорий, исполненный Духа Божия и облеченный необоримой силою свыше, заградил уста, отверзшиеся на Бога, и окончательно его посрамил, и богодухновенными речами и сочинениями ересь Варламову, точно хворост, обратил в пепел. А потому сей противник благочестия, не вынеся стыда, спешно удалился к латинянам, откуда и пришел. Немедленно после того Григорий соборно обличает Многоопасного[2] и своими опровержениями разбивает его писания.
Отонудуже и нуждею многою священнаго Собора, и самаго царя[3], и прежде Божественным велением уверився Григорий на архиерейский престол возводится, и Фессалонитския священныя Церкве пастырь поставляется. Темже и вящшия подвиги, многих преждних о Православней вере доблественне совершает и терпеливе. Лукавыя бо преемники Акиндина, и Варлаама, многия явльшияся и лютыя, и лютых зверей лютая рождения, и сих учения же и списания ни единожды, или дважды, или трижды, но многажды и многими, ниже при едином царе, или патриарсе: но при триех по преемству скиптров держащих, и патриарсех равночисленных, и Соборех неудобосчисляемых, словесы же и писаньми Богодухновенными, многовидно возвращает, и до конца побеждает. И нецыи непреложно имуще, нивочтоже полагающе Горний суд, тако пребыша: и всех бо ересей суть еще остатки безстудствующии на победивших я святых, да не глаголю вседерзый род иудейский, даже и до ныне имый неистовство на Христа:

Однако те, кто были причастны пагубе сих лжеучителей, не оставили и тогда нападать на Церковь Божию. И вот, с немалым понуждением от священного Собора и самого царя[3], но прежде всего повинуясь суду Божию, Григорий возводится на архиерейский престол и поставляется пастырем Фессалоникийской Церкви. И посему ради православной веры доблестно и твердо подъемлет подвиги много большие прежних. Ибо не раз, не два или три, а многократно и подолгу, не при одном царе или патриархе, но при трех государях, друг за другом скипетр принимавших, при равночисленных им патриархах и неисчислимых соборах боговдохновенными речами и сочинениями своими различным образом отражает и до конца побеждает лукавых преемников Варлаама и Акиндина, явившихся во множестве и свирепых, ужасные порождения лютых зверей вместе с их учениями и писаниями. А иные из них, будучи неизменны во мнениях и вменяя ни во что вышний суд, таковыми доселе остаются. Существуют остатки и прочих всех ересей, не имеющих стыда перед обратившими их в бегство святыми, не говоря уже о предерзостном роде иудейском, доныне неистовствующем против Христа.

Таковыя убо яко вкратце и толикия великаго Григориа победы на нечестивыя.

Вот каковы и сколь многочисленны памятники побед Григория над нечестивыми.
Бог же неизреченными образы, и к востоку[4] сего отсылает учителя. Посылается убо яко старейшина от Фессалоникии в Константинь град, примирити разнствующия цари[5]. Поемлется же от агарянов, и держится во все лето, места от мест, и грады от градов, страдальчески преходя, и уча небоязненно Христову Евангелию. И овыя убо утверждая и увещавая, еще и моля в вере пребыти, колеблющияся же в ней, и некая недоумения и взыскания о бывших тогда предлагающия, Богомудренно утверждая, и исцеление, в нихже глаголаху, довольнейшее отдаяше. Прочим же неверным и окаянно отторгшимся христианом, и отлучившимся ко оным и влекущим наша о воплощенном смотрении Господа и Бога нашего, и о поклонении от нас честнаго Креста, и святых икон, многажды не обинуяся глаголаше. Еще же о Моамете (Магомете), и многих иных взысканиих от них предложенных, овыя убо имяше о себе дивящияся, овыя же на себе неистовствующия, и руки простирающия, иже и мученически скончали бы его, аще бы не Божиим промыслом, надеждею пенязей, юже имяху о нем, пощаден быв. Таже от христолюбивых свобождашеся великий, и к своему стаду мученик безкровный светло паки отходит. Ко иным многим и великим дарованием же и первенством, яже имяше, ранами Христовыми и той украсися, и яже Христова, по Павлу, имый в себе лишения.

Неизреченными путями Бог посылает сего наставника и на Восток[4]. Как старейший среди архиереев был направлен он из Фессалоники в Константинополь для примирения враждующих царей[5], но, схваченный агарянами, удерживался целый год в плену. И переходя, как подобает подвижнику, с места на место и из города в город, безбоязненно учил он Христову Евангелию. Твердых в вере еще более укреплял, увещевая и далее в ней оставаться, а колеблющихся и предлагавших ему свои недоумения и вопросы о происшествиях той поры богомудро назидал и всему, что говорили ему, достаточную уделял заботу. С прочими же из числа неверных и отпавших на беду свою христиан, а также из тех, кто присоединились к ним и высмеивали учение о домостроительстве воплотившегося Господа и Бога нашего, как и наше поклонение Честному Кресту и чтимым образам, многократно вел дерзновенные беседы. А сверх того о Магомете говорил и относительно многих других вопросов, ими предлагавшихся, так что иные дивились ему, а иные впадали в неистовство и руки на него простирали и убили бы, как мученика, если бы, по промыслу Божию, не считали пощады достойным в надежде на выкуп. Когда же, благодаря неким христолюбцам, сие совершилось, великий Григорий освобождается и к пастве своей бескровным мучеником со славою приходит. И ко многим иным великим дарованиям и совершенствам, какие имел, украсился и сам ранами Христовыми, нося на себе, согласно Павлу, лишения Христа (ср.: Гал.6,17).
И да покажем некая онаго начертавающая, сия бяху его свойства: еже со превосхождением кроткое и смиренное, [зде не о Бозе и Божественных слово: ибо в сих и зело бе поборник] непамятозлобие зело и незлобие, еже тщатися по силе, благшим воздати, к нему в неких явльшимся злым. Еже отнюд удобно на некия не приимати словеса. еже к грядущим всегда напастем терпеливое и великодушное. еже всякия сласти, и тщеславия вышшее. еже худому присно быти, и неизбыточественному во всех потребах телесных, ибо в толикое воистинну время не изнемогшу. еже терпения безмолвное же и тихое, и присно благодатное, тако до края ему сотворено, яко и от внешних яве быти видящим всем, еже разумное присно, и внимательное же и неразливательное. Имже последовательное, еже никогда очесем его быти тщим слез, но болезновати сим по источником слез. Тако убо из начала даже до конца на страсти и демоны страдальчески подвизався, и от Христовы Церкве далече еретики изгнав, и Православную веру словесы же и списаньми изъяснив, и теми якоже печатию все Писание Богодухновенное запечатлев, яко его житие и слово якоже слову некоему быти и печати жития и слова святых.

Но дабы выделить некие особые его черты, скажем, что ему свойственно было следующее: преизбыточествующая кротость и смирение (здесь речь не о Боге и Божественном, ибо в этом он явил себя выдающимся борцом); крайне непамятозлобие и незлобие; стремление сколь возможно воздавать добром тем, кто относительно него так или иначе выказал себя злым; обычай не внимать с легкостью худым речам о других; в постигающих тяготах всегда стойкость и величие духа; возвышение над всяким удовольствием и тщеславием; скудость неизменная и во всех телесных нуждах простота, при том, что он за столь долгое время весьма ослабел; в терпении мирность, тихость и неизменная благодарность, изобразившиеся на нем столь превосходно, что сделались очевидны и взору внешних. Сверх же всего непрестанная ума собранность, внимание нерассеянное и оттого очи, почти никогда не оскудевающие слезами и они же томящиеся по источникам слез. Итак, подвижнически поборовшись от начала до конца со страстями и демонами, еретиков далеко от Церкви Христовой отгнав и православную веру в речах и творениях разъяснив и в них все боговдохновенное Писание как бы запечатлев, так что жизнь и учение его есть своего рода конечное слово и печать к житию и учению святых, – стадо свое еще тринадцать лет апостольски и богоугодно он пас.

Еще же свое стадо о трех и десяти летех апостольски и Богоугодно упас, и нравными словесы украсив, и ко ограде небесней управив: и яко рещи, общий делатель явився живых же и потом будущих православных всех, к премирней жизни прелагается: пожив всех лет, три ко шестидесятим. И дух убо в руце Божии предлагает, тело же пастве оставляет, изрядно в конец просвещенное же и прославленное яко некий жребий и сокровище пречестное. Чудесы бо Христос на кийждо день верно приходящия благодействует и недугов всяческих изменение дарует, от нихже немало историа о нем поведает.

И украсив его поучениями о добрых нравах и к небесной ограде направив, себя же явив всеобщим тружеником для живших тогда и всех будущих по ним православных, в году тысяча триста шестьдесят втором по Рождестве Христовом отходит к премирной жизни и дух в руки Божий предает, а тело, святые свои мощи, пастве оставляет. Сии мощи, впоследствии необычайным образом просиявшие и прославленные, хранятся в Фессалоникийской митрополии как некое наследие и бесценное сокровище. Ибо святой чрез чудеса благодетельствует всем приходящим с верой и подает исцеления от всех болезней, почему и дошло до нас немало о нем сказаний.
Того убо молитвами Боже помилуй нас, аминь.

По его молитвам, Боже, помилуй и спаси нас.

 

 

[1] Калабрия – низменный полуостров в Южной Италии.

[2] Намек на упомянутого далее под своим настоящим именем монаха Григория Акиндина (ученика, затем противника св. Григория Паламы) и вредоносность его учения, основанный на игре слов: Акиндин – безопасный и Поликиндин – многоопасный.

[3] Иоанном Кантакузеном.

[4] В Азию.

[5] Имеется в виду соперничество между императорами-соправителями Иоанном V Палеологом и Иоанном VI Кантакузином, вылившееся в многолетнюю гражданскую войну (начало 1340-х – 1354 гг.) и закончившееся отречением Кантакузина.

Синаксарь в неделю третью Великого поста, средопостную.

Стихи:
Кресту вся земля да покланяется,
имже познала Тебе покланяться, слова.		 Стихи:
Пусть вся земля и вся тварь Честному Кресту поклонится,
Коим она поклоненье Тебе узнала, Христе.
В тойже день, в неделю третию постов, поклонение празднуем честнаго и животворящаго Креста, вины ради сицевы: Понеже бо четыредесятодневным постом, образом неким и мы распинаемся, умерщвляеми от страстей, горести же чувство имамы, унывающе и низпадающе: предлагается честный и животворящий Крест, яко убо прохлаждая и утверждая нас, и воспоминая нам Страсти Господа нашего Иисуса Христа, и утешая. Аще Бог наш нас ради распятся, колико подобает нам его ради деяти, облегчая же болезни нашя предложением Владычних скорбей, и воспоминанием и упованием, Крестом славы? Яко бо Спас наш на Крест возшед, прославися безчестным жительством и огорчением: сице подобает и нам деяти, да и спрославимся ему, аще и нечто некогда страждем печальное. И инако: якоже долгий и жестокий путь проходящии, и трудом отягчавшии, аще где древо благосеннолиственное обрящут, мало седше упокояются, и яко убо юни бывше прочее путь проходят: тако и ныне в постное время и прискорбный путь и подвиг, насадися посреде от Святых отец живоносный Крест, ослабу и прохлаждение нам подаяй Благомужественны же и легки к прочему труду утрудившыяся устрояя. Или якоже есть при цареве пришествии, предходят онаго знамения и скиптры: таже и сам приходит, радуяся о победе, и веселяся, свеселится же вкупе и послушное. Тако и Господь наш Иисус Христос, хотя елико неуклонно на смерть показати победу, и со славою произыти воскресным днем, предпосла скиптр свой, царское знамение[1], животворящий Крест, обрадования и прохлаждения нас, яко множайша исполняющий, и устрояющий нас готовых быти, и самаго елико мощно Царя восприяти, и восхвалити светло побеждающа.

Поскольку сорокадневным постом и мы неким образом распинаемся, умерщвляемые страстями и ощущающие горечь от нерадения и падений, то и предлагается Честной Животворящий Крест, как освежающий и укрепляющий нас, приводящий на память страдания Господа нашего Иисуса Христа и утешающий (ибо если Бог наш ради нас распялся, то сколь много и нам подобает для Него трудиться?), облегчающий труды и скорби наши представлением Владычних скорбей, напоминанием и чаянием славы от Креста. Ибо как Спаситель наш, взойдя на него, чрез бесчестие и горечь прославился, так должно и нам поступать, чтобы прославиться, хотя бы и претерпели сперва некоторую тяготу. И еще: как проделавшие тяжкий и длинный путь и трудами изможденные, если найдут где тенистое дерево, то, усевшись ненадолго, отдыхают и, будто помолодев, остаток пути проходят – так и ныне, во время Поста, на трудном и тесном пути насажден святыми отцами посреди его Живоносный Крест, который доставляет облегчение и освежение, и нас, утомленных, на дальнейший труд легкими и подвижными устрояет. Или еще: как в пришествие царя следуют впереди его знамена и скипетры, а затем сам он является, радуясь и веселясь о победе, и тогда же веселятся подданные, – так и Господь наш Иисус Христос, намереваясь вскорости явить знамение победы[1] и по дне Воскресения со славою прийти, предпослал Себе скипетр Свой и царское знамя – Животворящий Крест, который делает нас готовыми в скором времени принять и восхвалить Самого Царя, славно торжествующего победу.
Посреде же Святыя четыредесятницы седмицы[2]: зане горькому источнику подобна есть Святая четыредесятница, сокрушения ради, и сущия нам от поста горести и печали. Якоже убо во онаго среду Божественный моисей древо вложи, и услади его, тако и проведый нас Бог умнаго чермнаго моря, и фараона, животворящим древом честнаго и животворящаго Креста, услаждает горесть постом от четыредесятницы: и утешая нас яко в пустыни пребывающих, дондеже ко умному Иерусалиму возведет своим Воскресением. Или понеже Крест древо живота глаголется и есть, оно же древо посреде рая едема насаждено бяше: прилично и Божественнии отцы крестное древо посреде Святыя четыредесятницы насадиша, вкупе убо и Адамово лакомство поминающе, вкупе же и онаго отятия прописующе настоящим древом, сего бо вкушающе не ктому умираем, но паче и оживляемся.

А посреди седмерицы[2] Святой Четыредесятницы предлагается это потому, что из-за сокрушения, огорчения и разленения, приключающихся в нас постом, Четыредесятница сия подобна бывает горькому источнику Мерры. И как божественный Моисей в средину источника того древо вложил, сделав его сладким (см.: Исх.15,25), так и Бог, проведший нас чрез духовное Красное море прочь от фараона, древом Честного и Животворящего Креста горечь сорокадневного воздержания делает сладкой, утешая нас, как в пустыне пребывающих, доколе не возведет Воскресением Своим к духовному Иерусалиму. Или еще: поскольку Крест и по имени, и на деле есть древо жизни, а древо сие насаждено было посреди Эдема, то соответственно сему и божественнейшие отцы посреди святой Четыредесятницы древо крестное насадили, напоминая посредством его и об Адамовом невоздержании, и об упразднении древа того древом нынешним, ибо мы, от него происходя, уже не умираем, но наполняемся жизнью.
Того силою Христе Боже и нас сохрани от лукаваго искушений: и Божественным твоим Страстем и живоносному Воскресению поклонитися сподоби, четыредесятодневное Благосветле прешедшым поприще, и помилуй нас яко един Благ и Человеколюбец, аминь.

Силою его, Христе Боже, и нас сохрани от поношений лукавого, и удостой поклониться Божественным страстям Твоим и живоносному Воскресению, когда благополучно пройдем сорокадневное поприще, и помилуй нас, ибо Ты один благ и человеколюбив.

 

 

[1] Букв.: «трофей», т.е. памятник из захваченного оружия, воздвигнутый победителями на месте обращения врага в бегство.

[2] Т.е. в середине цикла, образуемого семью седмицами (включая Страстную) Великого поста.

Синаксарь в неделю четвертую Великого поста. Преподобного Иоанна Лествичника

Стихи:
Иже плотию и живый, мертв сый Иоанн,
Вечно живет, и мертв явлься бездыханный:
Списание оставль лествицу восхождения,
Показует своего путь восхождения.
Иоанн умре в тридесятый день.		 Стихи:
Плотит хоть и живой, мертв для нее Иоанн был,
Здесь на земле опочив, с Богом он вечно живет
Лествищ в тридщть ступеней оставил нам в назиданье,
Путь указу я наверх, сам по ступеням взошел[1].
Иже шестинадесяти лет сый, и остроумный сый, принесе себе Богу жертву священнейшую, на Синайскую гору возшед. Таже по девятинадесятих летех востав приходит в безмолвия поприще от пяти знамении Кириака: во обитель Палестры[2] достиг, на место глаголемое Фола, четыредесять лет пожив, присно разжигаемь любовию, и огнем Божественныя любве.

Cей, будучи шестнадцатилетним и обладая проницательным умом, принес себя в священную жертву Богу и взошел на гору Синай. Потом, по прошествии девятнадцати лет, собирается и идет поприще безмолвия в пяти верстах пути от главного храма сей палестры[2]. И обретя уединенное место по имени Фола, соответственно названию области, проводит здесь сорок лет, распаляемый непрестанным влечением к Богу и сжигаемый огнем Божественной любви.
Ядяше убо вся, яже непорочно пристояху заповеди, но умеренно зело, и в сем гордости рог сломляя всепремудро. Но источник слез его кий ум изрекл бы? Сна же причащашеся, елико ума существу бдением не вредитися. Течение же его молитва бяше присная, и к Богу любовь безмерная.

Он ел все, что без укорения дозволяется монашеским обетом, но весьма помалу и не досыта, и этим, полагаю, премудро сокрушал рог гордыни. Но какой ум поведает об источнике его слез? Сна же вкушал он ровно столько, чтобы от чрезмерного бдения не повредилась природа ума. А служением его были непрестанные молитвы и несравненная к Богу любовь.

Сими всеми богоугодно пожив исправленьми, и лествицу списавый, словеса[3] учения изложив, и исполнен благости достойно упокоися в Господе, многа и иная списания оставив.

Пожив богоугодно в сих подвигах и сочинив «Лествицу», оставив «слова»[3], исполненные назидания и пользы, преподобный Иоанн достойно упокоился о Господе в году [от Рождества Христова] шестьсот третьем, оставив много иных сочинений.
Егоже молитвами Боже помилуй, и спаси нас.

Его молитвами, Боже, помилуй и спаси нас.

 

 

[1]В славянской Триоди добавлено: «Иоанн умер в тридцатый день».

[2] Возможен перевод: «от храма Господня», т.е. соборного храма Синайского монастыря, освященного в честь Преображения Господня; сей палестры - иносказательное обозначение Синайского монастыря как места аскетических подвигов (палестра - в античной Греции помещение для борьбы и атлетических упражнений).

[3] Подразумеваются двадцать девять «слов», на которые разделена Иоаннова «Лествица».

Синаксарь в четверток пятой седмицы Великого поста. «Стояние Марии Египетской»

Стихи:
Умиления, Христе мой, образы даждь,
Поющим ныне канон Тебе Великий.		 Стихи:
Дай покаяния образы, о Иисусе,
Ныне поющим Тебе сей Великий канон.
В сий день по древнему преданию поем и Великаго канона последование. В этот день, по древнему обычаю, поется последование Великого канона.
Сей воистинну всех канонов величайший, изрядно и хитростно сочини и списа иже во святых отец наш Андрей архиепископ Критский, иже и Иерусалимский[1] именуемый: иже устремляшеся убо из Дамаска, о четыренадесятем же лете своего возраста, наказанию грамматическому издався, и округленное наказание изучив, во Иерусалиме быв монашеское проходит житие, преподобне же и боголюбезне живый в безмолвном и немятежном житии.

Этот истинно величайший из всех канонов с превосходным искусством составил и записал почитаемый в лике святых отец наш Андрей, архиепископ Критский, который именуется также Иерусалимским[1]. Он родился в Дамаске и на четырнадцатом году отдан был в грамматическую школу, а завершив круг обучения и оказавшись в Иерусалиме, приобрел навык монашеского жительства.

Многа убо и ина списания[2] животополезная оставляет Божией Церкви, словеса же и каноны, паче же мужественне в торжественных бываемый же и показуемый. Со многими же иными, и настоящий Великий канон сочини: умиление неисчетно имущ: всякую бо Ветхаго и Новаго Завета повесть снискав и собрав, настоящее сочини сладкопение, от Адама яве, даже и до самаго Христова Вознесения, и апостольския проповеди. Поущает убо сим всякую душу, еликим убо благим повести ревновати, и подражати по силе: еликих же злых отбегати, и присно к Богу востекати покаянием, слезами и исповеданием, и иным яве благоугождением.

Проводя святую и богоугодную жизнь в безмолвии и смирении, оставил он Церкви Божией много иных жизнеполезных творений[2], в том числе поучения и каноны, будучи (да и на деле выказав себя) наиболее искусным в словах похвальных. Среди иного многого сочинил и настоящий Великий канон, вызывающий безмерное сокрушение, ибо сплел песнопение это, сведя воедино повествования Ветхого и Нового Завета о делах от Адама до самого Вознесения Христова и проповеди апостольской. Этим он поистине всякую душу склоняет всему благому в тех повествованиях соревновать и по силе подражать, от всего же дурного уклоняться и всегда к Богу прибегать в покаянии, плаче, исповедании и ином Ему благоугождении.

Обаче толико есть широкий и сладкогласный, яко и саму жесточайшую душу доволен умягчити, и к бодрости благой воздвигнути, аще точию с сокрушенным сердцем и вниманием подобным поется.

И притом канон этот столь благозвучен и стройносложен, что самую жесткую душу способен умягчить и к исправлению воздвигнуть, если только поется с сокрушением сердечным и подобающим вниманием.
Сотвори же сего, егда и патриарх Иерусалимский великий Софроний, Египтяныни Марии житие списа. Умиление бо и сие житие предлагает безчисленно, и многое прегрешившим, и согрешающим утешение дает, аще точию злых отступити хотят.

Святой Андрей создал его тогда же, когда великий Софроний, патриарх Иерусалимский, житие Марии Египетской написал. Равным образом и житие это вызывает глубочайшее сокрушение о грехах, но одновременно заблудшим и согрешившим подает обильное утешение, если только те захотят от негодных дел отойти.
Учинишася же и в настоящий день петися и прочитатися сицевыя ради вины: понеже бо к концу приближается святая Четыредесятница, да не человецы лениви бывше к духовным подвигом, небрежно забудутся, и еже целомудрствовати единою во всех престанут. Великий убо Андрей, якоже некий наказатель, повестьми Великаго канона, великих мужей глаголя добродетель, и злых паки отвращение, яко аще кто рекл бы: доблейших труждающихся предустроит, и мужественне к предним простиратися. Священный же Софроний преестественным своим словом, целомудрены и паки быти творит, и к Богу воздвижет, и не низпадати, ниже отчаятися, аще иногда некими прегрешеньми яти быша. Елико бо Божие человеколюбие и милость, вседушно от первых прегрешений обратитися произволяющим, еже о Египтяныни поведание представляет.

А в нынешний день канон петь и житие читать установлено по следующей причине. Поскольку Святая Четыредесятница близится к концу, то, дабы люди, сделавшись беспечны, о духовных подвигах не вознерадели и от целомудрия вконец не отвратились, то величайший Андрей, повествуя в песнопениях канона своего о добродетели славных мужей и здесь же – об уклонении от нее негодных, предрасполагает ослабевающих, как некий наставник, доброразумнее быть и мужественно вперед простираться. А святой Софроний дивным своим рассказом целомудренными их делает и одновременно к Богу воздвигает, чтобы никто духом не падал и не отчаивался, пусть даже в прегрешения какие впал. Ибо сказание о Марии Египтянке представляет, сколь велико человеколюбие и сострадание Божие к тем, кто всей душой избирает отвергнуться прежних грехопадений.
Глаголется же Великий канон, негли аще кто рекл бы, и по тем мыслем, и воспомяновением: плодовит бо есть сего творец, изрядно та сложив, и яко прочих канонов по тридесяти и мало что к тропарем имущим: сей же, 250, проходит единаго коегождо неизреченную искапая сладость. Прикладно убо и подобно Великий сей канон, и велико стяжав умиление: темже и в велицей Четыредесятнице учинися.

Можно сказать, что канон сей называют Великим по самим [заключенным в нем] мыслям и воспоминаниям своим, ибо плодовит создатель его, прекрасно их сочетавший. И потому еще Великим именуется, что сравнительно с другими канонами, содержащими по тридцать или немногим более тропарей, сей достигает двухсот пятидесяти, и каждый из них неизреченную сладость источает. А потому уместно и справедливо было для Великой Четыредесятницы назначить и Великий канон, столь умилительным действием обладающий.
Сей изрядный канон и Великий и преподобныя Марии слово, тойже отец наш Андрей, первый в Константинь град принесе, егда от патриарха Иерусалимскаго Феодора, в шестый собор послан, в помощь прииде. Тогда бо изрядно на единовольники подвизався, еще пребывая в монашествующих, клиру церкве в Константине граде причитается: таже диакон, и сиротопитатель[3] в сей поставляется. И по мале архиепископ Критский быв: потом близ негде ко глаголемому Иерису достиг в Митилине[4], ко Господу отыде, довольне своего престола в причастии быв.

Этот превосходный и пространнейший канон вкупе с повествованием о преподобной Марии впервые в Константинополь привез тот же отец наш Андрей, когда случилось ему от патриарха Иерусалимского Феодора посланным быть в помощь Шестому Вселенскому собору. Ибо он, с величайшей доблестью подвизаясь тогда против монофелитов и, будучи, сверх того, в монашеском звании, причисляется к клиру Константинопольской Церкви, а затем поставляется в ней же диаконом и орфанотрофом[3], а несколько позже – архиепископом Критским. В дальнейшем, достаточное время на своей кафедре проведя, прибыл он на Митилину[4], где неподалеку от места, именуемого Иерис, отошел ко Господу.

Того молитвами Боже, помилуй нас.

По молитвам святого Андрея, Боже, помилуй и спаси нас.

 

 

[1] Святитель Андрей Критский, или Иерусалимский († ок. 725, память 4 июля).

[2] Он написал полные каноны на многие праздники, – ныне употребляемые: на воскрешение Лазаря, Неделю жен-мироносиц, Преполовение Пятидесятницы, Рождество Богородицы, Зачатие, 24 июня, 20 декабря Игнатию Богоносцу; ныне не употребляемые: на Воздвижение, Сретение, 29 июня и 23 июля (мч. Трофиму и дружине его), 1 августа (Маккавеям).

[3] Т.е. смотрителем сиротских приютов (греч.)

[4] Митилена – город на о-ве Лесбос (по современной карте).

Синаксарь в субботу пятой седмицы Великого Поста, Похвала Пресвятой Богородицы (Суббота акафиста)

Стихи:
СПесньми неусыпными благодарственно,
Град во бранех бодрую поет предстательницу.		 Стихи:
Град благодарный поет хвалебную песнь неусыпно
Крепкой Заступнице всех, спасшей его от врагов.
В сей день неседальную песнь празднуем пресвятыя Владычицы нашея Богородицы, вины ради сицевы: Ираклию[1] самодержавное греческое начальство правящу, Хосрой[2] же персский царь, видев греческая скиптра смирившася, от Фоки[3] царя мучителя, единаго от вельмож своих Сарвара именем, с тысящами многими воинств посылает, вся восточныя страны покорити себе. предвари бо и прежде, яко десять тем христиан погубив Хосрой: яко жидовом прекупляющым их от него и погубляющым.

В этот день мы празднуем акафист (неседальное пение) Пресвятой Владычице нашей Богородице по следующей причине. Когда ромеями правил самодержец Ираклий[1] царь персидский Хосров[2, зная, что состояние тех ухудшилось из-за царя-тирана Фоки[3, шлет одного из начальников своих, по имени Сарвар, с многотысячным войском, чтобы подчинить себе весь Восток. Хосрову и прежде удалось погубить около ста тысяч христиан, поскольку евреи выкупали их у персов и умерщвляли.
Начальный же вельможа Сарвар, востоки[4] вся попленив, постиже и до самаго златаго града[5], иже ныне скутарь нарицается. Царь бо Ираклий имением общаго злата оскудев священныя сосуды церковныя на златницы претворив, во отдаяние большее и совершеннейшее. По Евксинскому же морю с корабли в персидския страны пришед, потребляет я: и отнюд побеждается, от него Хосрой с прочими воинствы. помале же и сирой сын хосроев, от отца своего отступив начальство себе приемлет, и отца Хосроя убив, царю Ираклию содружися. Хаган[6] же мисонский, и скифский[7] начальник уведев о царе, яко по морю Понтскому отшел есть разрешив мир на греки, полки тьмочисленныя подвиг, от западных стран на Константинь град приходит, на бога хульныя гласы возсылая. Абие же купно море убо корабльми, земля же пешими и всадники безчисленными исполнь бяше.

Итак, главный сатрап Сарвар, захватив весь Восток[4], доходит до самого Хрисополя[5], который ныне зовется Скутари. Ввиду этого царь Ираклий, испытывая недостаток государственных средств, священные сосуды на монеты переделывает, чтобы впоследствии воздать Церкви большим и совершеннейшим. И вторгшись по Черному морю в пределы Персии, опустошает ее, а Хосров с остальным войском терпит от него полное поражение. Через некоторое время и Сироис, сын Хосрова, отложившись от отца, присваивает власть, и убив Хосрова, заключает с царем Ираклием мир. В ту пору каган[6], предводитель мисонов и скифов[7, узнав, что царь за морем у персов находится, расторг перемирие с ромеями и привел многотысячное войско с запада к Константинополю, изрыгая хульные слова на Бога. И вот море внезапно наполнилось кораблями, а суша – пешими и конными воинами без числа.
Сергий же патриарх Константиня града, люди много утешаше, не отпадати, ни разслаблятися: но все упование от души на Бога возносити, и на Матерь его пречистую Богородицу: такоже и Вонос патрикий, иже тогда град правляше, подобная на отвращение ратников устрояше. Подобает бо и нам с помощию вышнею, и на приличная действовати. Патриарх же божественныя иконы Богоматере, со всем множеством нося обхождаше по стенам свыше, и оттуду утверждение им подавая. яко убо Сарвар от востока, Хаган же от запада идяста, сожещи окрестная града: патриарх же нерукотворенную Христову икону, и честная и животворящая древа, к сему же и честную ризу Богоматере нося, по стенам обхождаше. Хаган же скифянин сушею, стенам Константиня града нападает, со множеством безчисленным, крепкоизрядно оружии утверждени: и толико множество бяше, яко единому гречину с десятми скифяны яве братися. Но необоримая поборница, обретшимися малыми зело воины в храме ея, нарицаемем Пигии, множайшыя их погуби. отсюду же грецы дерзновение приемше, и восплескавше, от воеводы необоримыя божия Матере, их присно до конца побеждаху. Воззревше же и на примирение, граждане отражени быша. отвеща бо им Хаган: не прельщайтеся о Бозе, в негоже веруете, всячески бо утре град ваш прииму. Граждане же слышавше, руки к Богу простираху.

Сергий же, патриарх Константинопольский, много увещевал народ не отступать и духом не падать, но все упование от души возложить на Бога и Матерь Его, Пречистую Богородицу. Также и патрикий Воноз, управлявший тогда городом, делал все необходимое для отражения врага, ибо подобает нам и при помощи свыше все должное самим совершать. Неся святые иконы Богородицы, патриарх с толпою народа город поверх стен обходил и тем доставлял им защиту. Когда же Сарвар с востока, а каган с запада стали выжигать городские окрестности, патриарх совершал обхождение с Нерукотворным образом Христовым, Честным Животворящим Древом Креста и, сверх того, с многочтимой Ризой Богоматери. И вот скифский каган подступает к Константинополю чрез сухопутные стены с несметной силой отлично снаряженных ратников, так что один ромей бился уж точно с десятком скифов. Но Необоримая Поборница руками весьма малочисленных воинов, что оказались при храме Ее в Пиги, великое множество неприятелей истребила. И с того времени ободренные и возвеселившиеся ромеи, под началом Непобедимой Воеводы, Матери Божией, всякий раз наголову их разбивали. Но обратив взор к перемирию, горожане ничего не достигли, поскольку каган объявил: «Не надейтесь понапрасну на Бога, в Коего веруете, ибо назавтра я город ваш непременно возьму!» Выслушав отказ, жители столицы простирали руки к Богу.
Согласившеся убо, Хаган же и Сарвар сушею и морем на град устремляются, козньми пленити желающе: но толико побеждени быша от грек, якоже недовольным быти живым мертвыя жещи. Моноксила[8] же оружников исполнена, недром глаголемым рогом, ко храму Богоматере сущему во Влахернах, бури внезапу сильне морю припадши, и раздельшуся ему в сечение, с корабли всеми врагов растлешася. И бяше видети то преславное изряднодействие пречистыя и Богоматере, всех при брезе моря сущему во Влахернах извре. Людие же, елико скоро врата отверзше, вкупе вся избиша, и дети и жены на ня вмужествившыяся. Начальницы же их возвратишася плачуще купно и рыдающе.

Итак, сговорившиеся между собой каган и Сарвар приступили с суши и моря, стремясь взять город с помощью осадных орудий, но потерпели такое поражение от ромеев, что недоставало у них живых тела мертвецов сжигать. Однодревные же лодки[8], полные тяжеловооруженных воинов и через залив под названием Золотой Рог подходившие к храму Божией Матери, что во Влахернах, уничтожены были со всеми вражескими судами сильной бурей, которая внезапно обрушилась на море и на части его рассекла. И едва ли не каждый видел это преславное и превосходное дело Всесвятой Богоматери. Ибо Она выбросила всех на морской берег во Влахернах, а народ, спешно отворив городские ворота, поголовно их истребил, и даже дети с женщинами выказывали свое против них мужество. Предводители же тех возвратились с плачем и сетованием.
Боголюбивии убо людие Константиня града, Богоматери благодарение дающе, всенощную песнь, и неседальную ей воспеша, яко о оных бдевши, и преестественною силою содеявши на враги победу. оттоле убо на воспоминание толикаго и преестественнаго чудесе церковь сицевый праздник прият, Матери Божии возлагати в настоящее время, егда и поведа Богоматерию бысть. Неседальное же именовася, за еже тогда тако деяти градскому же клиросу, и людем всем.

Воздавая священное благодарение Божией Матери, боголюбивые люди Константинова града воспели Ей, как неусыпно о них заботившейся и преестественной силой победу над неприятелем одержавшей, всенощную неседальную песнь. С той поры и доныне Церковь, в воспоминание столь великого и всякое естество превосходящего чуда, усвоила обычай при наступлении дня, когда чрез Матерь Божию одержана была сия победа, особое празднество Ей посвящать. А «неседальным» или акафистом нарекли пение оттого, что именно так совершило его тогда городское духовенство вместе со всем народом.
По прехождении же тридесяти и шести лет, при царстве Константина погоната[9], агаряне безчисленное воинство водяще, паки на Константинь град нападоша, и седмь лет сей борюще, егда и в кизических странах презимоваху, многия своя погубиша. Таже отрекшеся брани, и с воинством своим возвращающееся, и бывше в мори нарицаемем Силео, вси потопишася, предстательством Всечистыя и Богоматере.

По прошествии тридцати шести лет, в царствование Константина Погоната[9] агаряне, ведя бесчисленное войско, вновь напали на Константинополь и семь лет его осаждали. И зазимовав в пределах Кизических, немало собственных воинов погубили. Когда же повернули, обессиленные, с флотом своим назад и достигли Силея, то предстательством Пречистой Богоматери были потоплены в море.
Но и в третие паки, при Льве Исавре[10], агаряне[11] паче множайших тем числом, первее убо персское разоряют царство, таже Египет и Ливию. Обтекше же и Индию, Ефиопию же и Испанию, напоследок же и на самый царский град воюют, тысящию осмию сот кораблей носими: окруживше убо его, яко абие расхитити его ждах. Градстии же священнии людие, честное древо честнаго и животворящаго креста, и честную икону Богоматере Одигитрии обносяще, стену окружаху, со слезами бога умилостивляюще.

Но и снова, уже в третий раз, при царе Льве Исавре[10], неисчетное множество агарян[11] разоряет сперва Персидское царство, затем Египет с Ливией, и, совершив набег на индусов, эфиопов и испанцев, выступает, наконец, против Царицы городов, ведя с собою тысячу восемьсот кораблей. И вот, окружив столицу, оставались там, чтобы без промедления ее разграбить. Городское же духовенство обходило стены, нося святое древо Честного Животворящего Креста со святой иконой Богоматери Одигитрии и слезно умилостивляя Бога.
Возмечтася убо, сице агаряном на две части разделитися: и овии убо на болгары воюют, и тамо падают вящше двою тму: овии же оставльшеся на царь град приити, возбранившеся же от вериги, бывшия от Галаты[12] до стен Царя града. Восплывшым же негде до места нарицаемаго Сосфен, тамо ветру северну возвеявшу, многи корабли их сокрушишася, и погибоша: оставльшиися же в глад зельный впадоша, яко и плотем человеческим прикоснутися, и кал месити и ясти. Таже бежавше, и во Егейскую пучину достигше, кораблецы своя вся, и самех себе глубине морской предаша: град бо силен с небесе спад, возврение моря сотворив, смолу кораблей распусти: и тако множество безчисленное оное воинских кораблей погибе, трем токмо на возвещение оставльшымся.

В это самое время вздумалось агарянам на две части разделиться. Одни отправились против болгар, и пало их там свыше двадцати тысяч. Другие остались, чтобы взять город, но, удержанные цепью, протянутой от Галаты[12] до городских ворот, отплыли прочь и оказались у места, называемого Сосфений. А там налетел северный ветер и многие их корабли потерпели крушение и погибли. Те же, кто уцелели, так страдали от голода, что за человеческое мясо принялись да нечистоты с закваской замешивали и ели. Когда же обратились в бегство и достигли Эгейского моря, все суда свои вместе с собою в пучине потопили, ибо мощный град, обрушившийся с небес и поднявший морское волнение, корабельную смолу распустил. Так погиб бесчисленный флот, и лишь три корабля спаслись, чтобы возвестить об этом.
Сих ради убо всех преестественных чудес Всечистыя и Богоматере, настоящий праздник празднуем. Неседальный же речеся, зане просто стояще тогда вси людие в нощь оную, слова Матери песнь воспеша. и яко во всех иных[13] седети от обычая имуще, в настоящих Богоматере, прости вси слушаем.

Ради всех этих естество превосходящих чудес Пречистой Богородицы и совершается нами сей праздник. «Неседальном» же зовется потому, что в ту ночь весь народ песнь Матери Слова стоя воспел. И если при всех других икосах[13] имеем обычай сидеть, то эти, Богоматери посвященные, выслушиваем стоя.
Твоея поборницы же и непоборимыя Матере молитвами, Христе Боже, от облежащих напастей и нас избави, и помилуй нас яко Един Человеколюбец.

По молитвам всепобеждающей и непобедимой Матери Твоей, Христе Боже, избави и нас от обступающих напастей и помилуй, ибо Ты Один Человеколюбец.

 

 

[1] Ираклий (575–641) – Византийский император; царствовал с 610 по 641 г.

[2] Хозрой I, Великий – Персидский царь из династии Сасанидов. Свергнут с престола и убит сыном Сироем в 628 г.

[3] Византийский император Фока царствовал с 602 по 610 г. Отличался крайней жестокостью.

[4] В войне с Хосровом Персидским, начавшейся при жестоком и необузданном императоре Фоке (602–610 гг.), Византия потеряла часть Сирии, а в начале правления Ираклия I – Палестину с Иерусалимом (к 614 г.).

[5] Город на азиатском берегу Босфора – предместье Константинополя.

[6] Каган – наименование хазарского князя.

[7]Мисоны и скифы здесь: авары.

[8] Моноксила (греч. monoksilon) – судно, выдолбленное из одного ствола.

[9] Константин Погонат – Византийский император с 668 по 685 г.

[10] Лев III Исавр – Византийский император, царствовавший в 717–741 гг.

[11] Арабы.

[13] В греческом православном мире собственно «акафистом», или «акафистным пением» называется только Акафист Божией Матери, за всеми же прочими произведениями этого жанра сохраняется название «икосы» или «херетизмы».

Синаксарь в Лазареву субботу

Стихи:
Рыдаеши Иисусе, сие смертнаго существа:
Оживляеши друга Твоего, сие божественныя крепости.		 Стихи:
Смертным Своим естеством плачешь о друге умершем,
Силой Божественной ныне вновь восставляешь его.
В тойже день востание празднуем святаго и праведнаго друга христова Лазаря четверодневнаго. Сей евреин убо бяше родом, фарисей же ересию, и сын якоже негде обретеся, фарисея сый Симона, от Вифании веси происходя. Господу же нашему Иисусу Христу по земли творящу хождения о спасении рода нашего, и сице в содружество ему соединяется. Понеже бо к Симону Христос часто беседоваше, аки и тому о воскреснии мертвых зело молящуся, и к дому его прихождаше многажды, Лазарь в свойство возлюбляется: не тойже един, но и сестре его две, Марфа яве и Мариа.

Лазарь, по рождению еврей, а по вероучению фарисей, был сыном (так, по крайней мере, считают) Симона-фарисея и происходил из селения Вифании. Когда Господь Иисус Христос действовал на земле для спасения рода нашего, тот сдружился с Ним. Ибо Христос постоянно беседовал с Симоном, а поскольку и о воскресении Своем часто с ним толковал и еще чаще в дом к нему приходил, то и Лазарь принимается Им в родство, и не он один, но и обе сестры его, Марфа и Мария.
Уже бо спасительной страсти приближающейся, елма подобаше воскресния таинству известнее уверитися. Бяше убо пребывая Иисус об он пол Иордана, первее иаирова отрочища, и вдовича сына воскресив из мертвых. Друг же его Лазарь недугом тяжким объят быв, умре. Иисус убо и не сый тамо, учеником глаголет: Лазарь друг наш успе. и мало паки престав, Лазарь, рече, умре. Приходит убо в Вифанию, Иордан оставль, от сестр его возвещен быв. Разстоит же от Иерусалима Вифаниа аки стадий пятьнадесять. И предъусретосте сестре Лазареве, глаголюще: господи, аще бы еси был зде, не бы умерл наш брат: но и ныне аще тебе хотительно, воздвигнеши и, можеши бо. Вопрошает же народа Иисус, где положисте его? И абие вси предыдяху на гроб. И камени взяту бывшу, Марфа глаголет: Господи, уже смердит, четверодневен бо есть. Помолився Иисус, и слезы над лежащаго испустив, гласом велиим воззва: Лазаре гряди вон. И абие умерый изыде: и разрешен быв отиде в дом.

Итак, с приближением спасительного Его страдания, когда тайну Воскресения надлежало удостоверить особым образом, Иисус находился за Иорданом, где уже воскресил из мертвых дочь Иаира и сына вдовы. Тем временем друг Его Лазарь поражен был тяжким недугом и умер. И вот Иисус, хотя и не находясь при нем, говорит ученикам: «Лазарь уснул», и потом, немного помедлив: «Лазарь умер». И когда был извещен его сестрами, приходит в Вифанию, оставив Иордан, Вифания же от Иерусалима отстоит стадий на пятнадцать. И вышли навстречу Ему Лазаревы сестры, говоря: «Господи! Если бы Ты был здесь, не умер бы брат наш; но и теперь, если Тебе будет угодно, воздвигнешь его, ибо Ты можешь» (ср.: Ин.11,21-22). Иисус спрашивает у народа: Где вы положили его? (Ин.11,34), и тут же отводится всеми на гроб. И когда убрали камень, Марфа сказала: Господи, уже смердит, ибо четыре дня, как он во гробе (Ин.11,39). Тогда Иисус, помолившись и пролив слезы над усопшим, громким голосом воззвал: Лазарь! иди вон (Ин.11,43). И тотчас вышел умерший, и когда развязали его, отправился в дом.
Сие странное чудо на зависть воздвизает еврейския люди, и на Христа возбешаются: Иисус же паки уклонься отиде. Архиереи же и Лазаря убити помышляху, зане мнози его зряще ко Христу прилагахуся. Но он мыслимая разумев, к кипрскому острову избегает, и тамо пребывая, послежде от апостолов архиерей показуется китейскаго града[1]. Добре же и боголюбезне пожив, по тридесятолетном времени ожития своего, умирает паки, и таможде погребается, многая чудеса содеяв. Глаголется же, по ожитии ничесоже ясти кроме услаждающаго. И яко его омофор пречистая Божия Мати, своима уготовльши рукама, ему дарова. Сего честныя и святыя мощи, премудрейший царь Лев, от некоего видения божественнейшаго, оттуду пренес, в созданнем от него в Константинограде, во имя сего святаго храме, честно и многоценно полагает, одесную в храм входяще, в противной священному олтарю стене: и ныне еще пребывают честныя его мощи, неизреченное некое благовоние совершающе.

Это неслыханное чудо возбуждает зависть в еврейском народе, который неистовствует против Христа, но Иисус, ускользнув, исчезает. Первосвященники же задумали убить и Лазаря, ибо многие, видя его, присоединялись к Христу. Но тот, узнав об их замыслах, убегает на остров Кипр и, живя там, впоследствии посвящается апостолами в епископа города Китии[1]. Проведя добрую и богоугодную жизнь, он через тридцать лет после своего воскрешения снова умирает и там же погребается, совершив много чудес. Рассказывают, что после своего воскрешения Лазарь не вкушал ничего, кроме сладкого, и что омофор подарила ему Пречистая Матерь Божия, изготовив его Своими руками. Премудрый царь Лев, перенеся после одного божественного видения святые и честные Лазаревы мощи в храм его имени, им же в Константинополе устроенный, с благоговением и подобающим торжеством положил их справа от входа у стены против престола. И поныне честные мощи его там пребывают, источая несказанное благоухание.
Праздноватися же в настоящий день вчинися его востание, зане святии и богоноснии отцы наши, паче же святии апостоли, по четыредесятодневнем посте за очищение, святыя страсти господа нашего Иисуса Христа хотяще жрети, понеже сие чудо начало и вину наипаче обретоша иудейскаго на Христа неистовства, посему зде преестественное сие чудо положиша. еже убо евангелист Иоанн сам списует[2], яко другим евангелистом оставльшим сие: яве еще жив бе Лазарь и видимь. Глаголется убо, яко и сего ради самаго и прочее списася евангелие: и яко ничесоже о безначальном рождестве Христовем друзии воспомянуша. Се бо бяше искомое уверитися[3], яко Сын Божий и Бог бе Христос, и яко воскресе, и воскресение будет мертвым: еже Лазарем паче уверяется.

А в нынешний день праздновать Лазареве восстание из мертвых учреждено потому, что святые и богоносные отцы наши, лучше же сказать, святые апостолы, намереваясь после сорокадневного очистительного Поста предложить нам Святые страдания Господа нашего Иисуса Христа, оттого и представили здесь сие вышеестественное чудо, что преимущественно в нем усмотрели начало и повод к иудейскому против Него озлоблению. Описал это лишь евангелист Иоанн[2], тогда как другие евангелисты опустили – потому, вероятно, что Лазарь был еще жив и все его видели. Говорят, что на самом деле и остальное Евангелие Иоанново ради того написано, а еще потому, что у других евангелистов нет ничего о безначальном рождении Христа как Бога Слова. Но ведь то и требовало как раз удостоверения[3], что Христос – Сын Божий и Бог, что Он воскрес и будет общее воскресение мертвых, а это в особенности удостоверяется Лазарем.

Ничтоже от еже во аде Лазарь, рече: или яко не оставлено бысть видети яже тамо, или видевшу молчати о сих повелено бысть.

Что было в аду, о том Лазарь ничего не поведал – то ли оттого, что не дано было ему вовсе видеть тамошнее, то ли оттого, что, увидев нечто, повеление получил про то умолчать.
Отселе и всяк человек ныне умерый, Лазарь глаголется, и гробная одежда паки лазарома[4] нарицается, гадательствующему слову, еже в память перваго Лазаря приходити. Аще бо он словом христовым воста и оживе паки, тако и сей, аще и умре, в последней трубе востав, вечно жити будет.

Поэтому и доныне всякого умершего человека «лазарем» именуют, и погребальное одеяние носит название «лазарома»[4], намекающее, что восходит к памяти первого Лазаря. Ибо если он, по слову Христову, восстал и ожил вновь, то и всякий, хотя бы и умер, но восстав при последней трубе, жить будет вечно.
Молитвами друга твоего Лазаря, Христе Боже, помилуй нас, аминь.

По молитвам друга Твоего Лазаря, Христе Боже, помилуй нас.

 

 

[1] Китий – город на южном берегу острова Кипр, близ нынешнего местечка Ларнака.

[2] Святой апостол Иоанн Богослов писал Евангелие позже всех, уже после смерти Лазаря. (Кончина Иоанна последовала в начале II века). Время написания первых трех Евангелий: Матфеем – около 41 г.; Марком – 46 г.; Лукой – 61–62 г. Праведный Лазарь преставился в 63 г. по Р. Х.

[3] По Софронию, Иоанн Богослов написал свое Евангелие в противовес ереси евионитов, утверждающих, будто Христос не существовал прежде рождения от Марии.

[4] Лазарома (евр.) – погребальная одежда, плащаница, которой у евреев обычно обвивали тела усопших.

Синаксарь в Неделю ваий Вход Господень в Иерусалим

Стихи:
На жребя всед словом прострый небо:
Человеки взыскуяй, разрешити безсловесия.		 Стихи:
Неба Творец, на oсленка воссев,
От бессловесия смертных избавить стремится.
В сий день, славный и пресветлый праздник ваий празднуем, вины ради сицевыя: по востании Лазареве из мертвых, мнози видевше бывшее, вероваху во Христа и убо утверждается суд иудейскою сонмицею, Христа же, и самаго убити Лазаря. Бегает убо Иисус[1] место злобе дая, иудеи же в праздник Пасхи убити Его поучение положиша. И времени бегства дану бывшу долгу, прежде шести дней Пасхи, глаголет, прииде Иисус во Вифанию, идеже бе Лазарь умерый: и тамо обеду бывшу, ядяше с ним и Лазарь: сестра же его Мариа на Христове нозе миро изливаше.

По воскрешении из мертвых Лазаря многие, увидев происшедшее, уверовали в Христа. И собранием иудеев вынесено было решение и Христа убить, и самого Лазаря. Иисус уклоняется[1] от ищущих Его, давая место их злобе, иудеи же прилагают старание к тому, чтобы умертвить Его в праздник Пасхи. И уделив продолжительное время бегству, пришел Иисус, как говорит евангелист, в Вифанию, где находился умерший и воскрешенный Лазарь. И когда была трапеза, то и Лазарь с Ним ел, а сестра его Мария возлила миро на ноги Христовы.
И наутрие посылает ученики Своя привести ослицу и жребя. И имеяй престол небо, всед на жребя, входит во Иерусалим: дети же еврейския и сами подстилаху Ему ризы своя и ветви фиников, овыя убо режуще, другия же и в руках носяще, вопияху Ему предсылающе: осанна Сыну Давидову, благословен грядый во имя Господне, Царь Израилев. Сие же бысть, онех языки подвигшу Всесвятому Духу, в славу и благохваление Христово. Являху же Христову на смерть победу ваиами, сиесть, ветвьми: ваиа бо у евреов ветвь мягкая глаголется. Обычай бо бяше, яко победителе подвигов, или браний некиих, ветвьми древес присноцветущих, в победных провождениих почитаеми, и обводими бяху. Гадательственно же знаменоваше жребец, сущия ны от язык люди, на немже всед Христос, и препочив, одолетель и победитель, Царь же всея земли наречеся.

Наутро посылает Он учеников Своих привести ослицу и осленка. И вот, Имеющий престолом небо вступает в Иерусалим, восседая на молодом осле. А дети евреев и сами они метали пред Ним свою одежду и пальмовые ветви, которые срезали. Другие же в руках их несли и, следуя за Ним, возглашали: «Осанна Сыну Давидову! Благословен Грядущий во имя Господне Царь Израилев!» А произошло это оттого, что язык их был приведен в движение Духом Святым ради хвалы и славы Христа. Ведь вайями, то есть ветвями (ибо вайями называются у евреев молодые ветки) прообразовательно являли они Христову победу над смертью. Ибо обычаем было приветствовать победителей в состязаниях или битвах ветками вечнозеленых деревьев и в торжественном шествии сопровождать. Осленок же нас прознаменовал – народ из язычников, воссев на который и на нем упокоившись, Христос, как трофеями почтенный Победитель, провозглашен был всей земли Царем.
О сем празднице и пророк глаголаше Захария [гл. 9, ст. 9]: Радуйся зело дщи Сионова, се Царь твой грядет тебе кроток, и всед на подъяремника и жребца осля сына подъяремнича. И Давид паки о детех: из уст младенец и ссущих совершил еси хвалу.

О празднике этом и пророк Захария говорил: «Радуйся весьма, дочь Сиона! Вот Царь твой грядет к тебе кроткий и воссевший на ослицу и молодого осла, сына подъяремной» (ср.: Зах.9,9). Также и Давид о детях сказал: Из уст младенцев и ссущих совершил ecu хвалу (Пс.8,3).
Но входящу, рече, Христу потрясеся весь Иерусалим: и во отмщение народи от архиереи поощрени бывше, смотряху Его убити: Той же таяшеся крыяся, и являяся, притчами глаголаше им.

Но евангелист говорит, что когда Христос входил, то Иерусалим содрогнулся. И толпа, подученная первосвященниками отомстить Христу, искала Его убить, а Он ускользал, то таясь, то появляясь вновь и обращаясь к ним в притчах.
Неизреченным Твоим милосердием Христе Боже наш, победители ны безсловесных страстей сотвори, и Твою светлую на смерть победу: ясное же и живоносное Воскресение видети сподоби, и помилуй нас ныне и присно, и во веки веков, аминь.

По неизреченному Твоему милосердию, Христе Боже, победителями нас над неразумными страстями соделай, непреложную победу Твою над смертью, светозарное и живоносное Воскресение видеть сподоби и помилуй нас.

 

 

[1] В город Ефраим в стране близ пустыни (см. Ин. 11, 54).

Синаксарь во Святый Великий Понедельник

Стихи на Иосифа прекраснаго:
Целомудренный Иосиф, праведный держитель явися:
И пшеницодавец, о добрых стоже!

Стихи на изсохшую смоковницу:
Соборище смоковницу Христос еврейское,
Плодов чуждую духовных вообразуяй,
Клятвою усушает: еяже бежим страсти.

Стихи на Иосифа прекраснаго:
Прежде быв целомудр, владыкою правым явился
И раздаятелем хлеба – о, кладовая добра!

Стихи на изсохшую смоковницу:
Как синагогу евреев, духовных плодов непричастну,
Клятвой смоковницу Бог иссушил. Бегай подобной беды!.
Во святый и великий понедельник память творим блаженнаго Иосифа прекраснаго, и изсохшия смоковницы: занеже начало отсюду приемлют святыя страсти Господа нашего Иисуса Христа: Иосиф же во образ сего первее приемлется.

Во святой и Великий Понедельник мы вспоминаем блаженного Иосифа прекрасного и засохшую смоковницу, поскольку сего дня начинается Святая Неделя Страстей Господа нашего Иисуса Христа и прежде всего берется, как прообраз его, Иосиф Прекрасный.
Сей убо сын последний бяше патриарха Иакова, от Рахили ему рожденный, от своих же братий позавиден быв неких ради во сне видений. Прежде убо во ископание рова скрывается: и отец его от детей прелестию окровавленною ризою украдается, яко от зверя изъяден бысть. Таже на тридесятих сребреницех[1] продан бывает исмаилитом, иже паки продают его Пентефрию, начальнику скопцей царя египетского фараона. Неистовствовавшей же госпоже его на целомудрие юноши, понеже беззакония содеяти не восхоте, ризу оставль отбеже: она же господину его оболгает его, и узы и темница горькая сего приемлет. Таже разрешением снов изводится, и царю является, и господин всея земли египетския поставляется. Паки же пшеницодательством братиям явлен бывает, и всяческое своего живота добре препроводив, во Египте умирает, великий о целомудрии при инех его добрых познаваемый.

Был он поздним сыном патриарха Иакова, которого родила тому Рахиль. Возненавиденный братьями из-за неких сновидений, он сперва сокрывается ими в пересохшем водяном рве, тогда как отец, обманутый окровавленными одеждами, вводится в заблуждение, будто Иосиф съеден зверем. Затем сыновья Иакова продают брата за тридцать сребренников[1] измаильтянам, а те перепродают его Потифару, начальнику над евнухами у фараона, царя египтян. Когда же он не захотел учинить беззаконие со своей госпожой, безумно восставшей на юношеское целомудрие, и исчез, оставив одежду свою, та оклеветала его перед господином, и Иосифа принимают узы и горькая темница. Потом изводится он оттуда для толкования сновидений, поставляется пред царем и всего Египта господином соделывается. Впоследствии же, при раздаче пшеницы, открывается братьям своим, и в необычайном благородстве всю остальную жизнь проведя, умирает в Египте, будучи известен, сверх прочих его добродетелей, как великий целомудрием.
образ же сей Христов: зане и Христос от единоплеменных иудей завиствуемь бывает, и от ученика на тридесяти сребреницех продается, и во мрачный и темный ров, гроб, заключается, и оттуду самовластно восторгнувся, царствует над Египтом: яве на всякий грех, и до конца сего побеждает, миром же всем обладает, и человеколюбно искупует нас таинственным пшеницодательством, яко сам себе за нас давый, и яко питает нас небесным хлебом, своею живоносною плотию. По сему убо словеси, прекрасный Иосиф ныне приемлется.

Он есть прообраз Христа. Ибо и Христос страдает от зависти соплеменных Ему иудеев, и учеником продается за тридцать сребренников, и в ров, или гроб мрачный и темный заключается и, восстав оттуда собственной властью, царствует над Египтом, то есть над всяким грехом, побеждает его всецело и над миром всем властвует, и нас человеколюбиво искупает таинственным раздаянием пшеницы, как предавший Себя по нам и небесным хлебом, Живоносной Плотью Своей нас питающий. По сей причине и берется ныне Иосиф Прекрасный [как прообраз Христа].
Зде же и о изсохшей смоковнице память творим: занеже божественнии евангелисти, сиесть, матфей и Марко, по повести о ваиах приносят: во утрие же изшедшым им от Вифании, взалка. Другий же утру же возвращься во град глаголет, взалка, и видев смоковницу, листвие токмо имущую, не бе бо время смоквам, прииде к ней, и елма, плода не обрете на ней, рече: да не ктому плод от тебе будет в век: и изсше абие смоковница. Смоковница убо есть, сонмище иудейское, на немже плода подобнаго Спас не обрет, точию осеняющее закона, и сие отъят от них, праздное всячески содеяв.

Но вспоминаем мы и засохшую смоковницу. Ибо божественные евангелисты, а именно Матфей и Марк, прилагают [рассказ о ней] к повествованию о вайях. С одной стороны, Марк: На другой день, когда они вышли из Вифании, Он взалкал (Мк.11,12). С другой стороны, Матфей: Поутру же, возвращаясь в город, взалкал (Мф.21,18). И увидев смоковницу, на которой были только листья, ибо еще не пришло время смокв, Христос приблизился к ней, и, не найдя плода, сказал: Да не будет же впредь от тебя плода вовек. И смоковница тотчас иссохла (Мф.21,19). Итак, смоковница есть иудейская синагога, у которой Спаситель, не найдя подобающего плода, разве только тень закона, и ту отнял у нее, сделав совсем бесполезной.
Аще ли же кто речет: почто бездушное древо сухо бысть, клятву вземшее не согрешившее; Да навыкнет, яко иудее видяще Христа присно всех благодетельствующа, никомуже ключимое скорбно соделавша, непщеваху, яко силу имать точию благодетельствовати, злотворити же ни. Человеколюбив же владыка сый, не восхоте на человеце сие показати, и сему быти: да убо уверит неблагодарныя люди, яко имать силу и к муце довольную: яко благ же не хощет, на бездушном и нечувственном естестве мучение соделовает.

А если бы кто спросил: «За что бездушное дерево иссушено, приняв проклятие, хоть и не согрешало?» – пусть узнает, что иудеи, видя Христа всегда благотворящим и никому ничего скорбного никогда не причиняющим, полагали, что у него есть сила лишь благотворить, а вред наносить – нет. Но Владыка, будучи Человеколюбцем, не восхотел на человеке показывать, что и это может. А потому, дабы уверить неблагодарный народ, что имеет силу, достаточную и для наказания, но не хочет сего, ибо Он благ, совершает казнь над бесчувственной и бездушной природой.
Вкупе же некое и неизглаголанное слово есть, от старец премудрых к нам пришедшее. якоже глаголет исидор пилусиот: яко древо преступления сие бысть, егоже и листвие в покров преступльшии употребиша. темже и проклятся от Христа человеколюбно, понеже тогда сие не пострада, ктому плода не принести виновна греху. А якоже грех смокви уподобляется, благоявленно: имать бо услаждающее сласти, прилепляемое греха[2], и ожесточавающее последи и полютевающее совестию.

Есть притом, как говорит Исидор Пелусиот, и некое тайное сказание, будто дерево это было древом преслушания, и что преступившие [Божие повеление прародители] воспользовались его листьями для прикрытия наготы. Оттого и проклято было Христом по Его человеколюбию (ибо тогда не пострадало), чтобы впредь не приносило плод – причину греха. А что грех уподобляется смокве, сие очевидно. Ибо имеет поначалу сладость удовольствия, в чем и состоит притягательная сила его[2], а после обнаруживает некую жесткость и для совести болезненность.

Обаче от отец смоковничная повесть зде умиления ради положися, якоже Иосифа ради, за еже носити образ Христов. есть же смоковница всяка душа, всякаго духовнаго плода непричастна: в нейже утру, по настоящей яве жизни, не обретая Господь покоя у нея, усушает ю клятвою, и в вечный посылает огнь, и столп некий стоит усушенный, устрашаяй не делающих прикладнаго добродетелей плода.

Так или иначе, сказание о смоковнице помещено здесь отцами для нашего сердечного сокрушения, как и Иосиф вспоминается потому, что являет образ Христа. Смоковница же есть любая душа, никакому духовному плоду непричастная и которую Господь поутру, то есть в нынешней жизни, не находя в ней упокоения, иссушает чрез клятву и в вечный отсылает огонь, и становится она словно иссохший столп, устрашая всякого, кто не приносит плод, добродетели приличествующий.
Прекраснаго Иосифа молитвами Христе боже помилуй нас.

По молитвам Иосифа Прекрасного помилуй нас, Христе Боже наш. Аминь.

 

 

[1] Cр.: Быт. 37:28: «...за двадцать сребренников».

[2] Букв.: «клейкость, вязкость».

Синаксарь во Святый Великий Вторник

Стихи:
Вторник величайший дев десять носит,
Победу носящих неумытнаго Владыки.		 Стихи:
Вторник Великий десять нам дев представляет,
Запечатлевших победу Того, Кто на лица не зрит.
Во Святый и Великий Вторник, десяти дев притчи память творим: зане таковыя притчи, восходя во Иерусалим Господь, на страсть грядый, Своим глаголаше учеником: суть же притчи, яже и ко иудеем простираше. Десяти убо дев притчу на милостыню обращая рече, вкупе и уча, еже прежде конца всем готовым быти. Зане о девстве много тем сказоваше, и о скопцех: многую же и славу девство имать, велико бо есть яко воистинну. Но да не кто сие дело исправляя, небрежет о других, паче же о милостыни, еже свеща девства просвещается, вводит священное Евангелие притчу сию: и пять убо мудрых наричет, яко с девством и многий и богатый милостыни елей приложивших: и пять же буих, яко и тех девство убо имущих, милостыню же несравненну. Сего бо ради буия, зане большее исправивше, о меньшем же небрегоша, и ничтоже блудниц разнствоваху: яко они убо телесы, сия же имении побеждени быша.

Во святой и Великий Вторник мы вспоминаем притчу о десяти девах. Подобного рода притчи Господь наш Иисус Христос рассказывал Своим ученикам, восходя в Иерусалим и приближаясь к страданию. Но есть среди них и такие, что относил Он к иудеям. Вот и притчу о десяти девах рассказал, склоняя всех к милосердию и вместе с тем научая прежде конца готовыми быть. Ибо и раньше много им о девстве и скопцах говорил. Девство и вправду имеет великую славу (ибо истинно велико), но дабы никто, в том деле преуспевая, другими не пренебрегал, особенно же милостыней, которой и украшается светильник девства, Священное Евангелие вводит сию притчу. И одних пять дев называет мудрыми, как приложивших к девству обильный и щедрый елей милостыни, а других пять – неразумными, ибо те, обладая девством, не имели соразмерной с ним милости (оттого и неразумные они, что в большем преуспели, а меньшим пренебрегли, и ничем от блудниц не отличались, ибо те не смогли совладать с телами, а эти – с собственным достоянием).
Нощи же настоящаго жития мимотекущей, воздремашася вся девы, сиесть, умроша: сон бо смерть глаголется. И спящим им, вопль посреди нощи бысть, и овы убо обильно елей приложившия, дверем отверзшимся, внидоша с Женихом. Буия же недовольный елей имущия, по сне искаху его. Но мудрыя хотевшия убо дати, не могшия же, прежде вшествия отвещаша глаголюще: еда когда не удовлеет нам и вамъ? Идите к продающим, сиесть, убогим, и купите: но неудобно, по смерти бо сие не возможно. Еже и о богатом и Лазаре показует Авраам, глаголя: нужда убо преходити отсюду тамо. Но буия пришедши непросвещены, сице вопиют, во врата ударяюще: Господи, Господи, отверзи нам. Сам же Господь Собою страшный оный ответ дает: отыдите, рек, не вем вас. Како бо аще увидите Жениха вена не имущия, милостыни самыя?

И вот, покуда протекала ночь нынешней жизни, все девы задремали, то есть умерли, ибо сном именуется здесь смерть. Среди ночи же, во время их сна, раздался крик, и те, кто обильно запаслись елеем впрок, вошли вместе с Женихом [в свадебный чертог], когда отворились двери. Неразумные же девы, поскольку не имели достаточно елея, спросонья искали его. А мудрые, хотя и желавшие им дать, но не могущие сделать это [во время, оставшееся] до вступления в чертог, говорили в ответ: Чтобы не случилось недостатна и у нас, и у вас, пойдите лучше к продающим (то есть к нищим) и купите себе (Мф.25,9). Но [сделать так было им] нелегко, да оно после смерти и невозможно, и это сполна показывает Авраам на богаче и Лазаре. Однако неразумные, приблизившись впотьмах и ударяя в двери, без толку вопиют: Господи, Господи, отвори нам (Мф.25,11). И Господь Сам от Себя дает им страшный ответ: «Отойдите, не знаю вас! И как можете узреть Жениха, не имея приданого – той же милостыни?»
Сего убо ради образа притча десяти дев, зде положена быти богоносными отцы учинися, наказующая нас присно бдети, и готовым быти к сретению истиннаго Жениха, благими деянии, паче же милостынею: зане безвестен день и час кончины: якоже и Иосифом целомудрие стяжати, и смоковницею присно плод духовный предлагати. Иже бо дело единое и пребольшее убо яве делает, о других же небрежет, паче же о милостыни, не входит со Христом в вечное упокоение, но возвращается вспять посрамлен. Ничтоже бо печальнейше, и срама исполненнейше, якоже девство побеждаемое имением.

Итак, притчу о десяти девах, научающую нас всегда бодрствовать и к встрече истинного Жениха благими делами и особенно милостью готовыми быть, ибо неизвестен день и час кончины, богоносные отцы установили поместить здесь по тому же побуждению, по какому установлено было, чтобы от Иосифа научились мы достигать целомудрия, а от смоковницы – приносить духовный плод. Ведь делающий одно, пусть величайшее дело, и небрегущий о других, особенно же о милостыне, не входит в вечное упокоение со Христом, но возвращается посрамленный. Ибо нет ничего более достойного слез и исполненного стыда, чем девство, побежденное вещественными благами.
Но о Женише Христе, с мудрыми нас сочетай девами, и избранному Твоему сопричти стаду, и помилуй нас, аминь.

Но причисли нас, Жених Христос, к мудрым девам, соедини с избранным Твоим стадом и помилуй. Аминь.

Синаксарь во Святую Великую Среду

Стихи:
Жена полагающи телеси Христову миро,
Никодимов предприят смирналой.		 Стихи:
Та, что на тело Христа возлила многоценное миро,
Предвосхитила смирну с алоем, кои принес Никодим.
Во Святую и Великую Среду, помазавшия Господа миром жены блудницы, память творити повелеша Божественнейшии отцы: зане мало прежде спасительныя страсти сие бысть.

Во святую и Великую Среду божественные отцы повелели творить воспоминание о женщине-блуднице, которая помазала Господа миром, потому что это было незадолго до спасительных страданий. Для того установлено совершать теперь ее память, чтобы, по слову Спасителя, везде и всем было возвещено о ее ревностном поступке.
Вшедшу бо Иисусу во Иерусалим, и в дому прокаженнаго Симона бывшу, жена к Нему приступи, и излия на главу Его оное многоценное миро. Учинено убо сего ради бысть зде, да по Спасову словеси везде и во всех оноя теплейшее дело проповестся. Откуду же подвигшися прииде? Занеже сострадательное Христово зряше, и ко всем общительное, и ныне паче, егда в дом прокаженнаго того виде введена, егоже нечиста и отреченна во общение, закон повелеваше быти. Помысли убо жена, якоже онаго проказу, сице и ея душевный недуг исцелит. И убо возлежащу Ему на вечери, на верх главы Его лиет миро, яко ценою сущее динарий трех сот: еже есть шестьдесят ассарий, пенязей десять, сребренников триех. Ейже ученицы запретиша, и наипаче Иуда Искариотский: но Христос сию заступи, да не пресекут добраго ея намерения. Таже и погребение Свое воспоминает, Иуду отвращая предательства, и жену почести сподобляя, еже везде по вселенней сея доброму делу проповедатися.

Когда Иисус Христос восходил в Иерусалим и был в доме Симона-прокаженного, пришла к Нему женщина-блудница и излила на главу Его драгоценное миро. [Вспоминать же об этом] определено здесь с тем, чтобы, по слову Спасителя, повсюду и среди всех возвещалось дело величайшего ее усердия. Что же подвигло ее прийти? То, что видела она Христово сострадание и ко всем благожелательность, в особенности же теперь, когда узнала, что Его привели в дом прокаженного, которого закон предписывал считать нечистым и отлученным от общения. Потому и подумала женщина, что как у того проказу, так и у нее душевный недуг Он прекратит. И вот, когда Господь возлежал за вечерей, она возлила на главу Его миро, ценностью около трехсот динариев, или шестьдесят ассариев, десять номизм и три аргирия. Ученики, в особенности Иуда, принялись ее порицать, но Христос вступился за женщину, повелев, чтобы не препятствовали доброму намерению. Далее и о погребении Своем упоминает, Иуду от предательства отвращая и женщину чести удостаивая, ибо о благом деле ее будет возвещено по всей вселенной.
Ведомо же буди, яко жена сия, едина убо мнится неким быти, у евангелистов всех. Несть же, но у триех убо, якоже глаголет божественный Златоустый[1], едина и таяжде есть, яже и блудница сице именовася, у Иоанна же не ктому: но другая некая чудная, и житие имущая честное, Мариа сестра Лазарева, яже не аки блудница сущи, Христом любима бе.

Надлежит знать, что хоть и полагают некоторые, будто женщина сия у всех евангелистов та же, это не так. Но у трех, по слову божественного Златоуста[1], та же она, так и именуемая блудницей, а у Иоанна – нет, но другая некая, а именно, восхищения достойная и честную жизнь проводящая Лазарева сестра Мария, которая, будь она блудницей, не была бы любима Христом.

Сих же, овая убо Мариа, прежде шести дней Пасхи, в дому своем, иже в Вифании, на вечери возлежащу, мира помазание содея, на краснеи Онаго нозе сие изливающи, и главными власы сия отирающи, изобилия цены нань употребляющи, и аки Богу миро приносящи. Ведяше бо известно, яко и в жертвах приношашеся елей Богу (Исход гл. 30, Быт. 28 и 35): и священницы миром помазовахуся: и Иаков древле столп помаза Богу. Принесе же сие дарствующи яве Учителю, аки Богу, паки оживления ради братняго. Темже ниже мзда ей обещавается, егда и сам Иуда ропщет, яко любостяжателен.

Из этих женщин Мария за шесть дней до Пасхи, когда Господь возлежал на вечери в ее доме в Вифании, совершила помазание миром, возливая оное на пречистые Его ноги и отирая их волосами главы своей, воздавая Ему высшую честь и принося миро как Богу. Ибо твердо знала, что и Богу в жертвах елей приносится, и священники помазуются миром, и Иаков в древности помазал елеем столп Божеству. С тем и Ему принесла, как Богу угождая Наставнику за оживление брата. Оттого и награда ей не обещается, да и ропщет при этом только Иуда, как сребролюбец.
Другая же яве блудница, прежде двою дню Пасхи, в тойже Вифании еще сущу Христу и в дому бывшу Симона прокаженнаго на вечери, и тогда возлежащу, многоценное оное миро на главу изливает, якоже священный Матфей и Марк повествоваша. О сей же блуднице и ученицы негодуют, к милостыни Христу тщательно уготованное известно провидевше[2]: сей же и мзда дадеся, еже всюду по вселенней доброму ея делу прославитися.

Другая же, явная блудница, за два дня до Пасхи, когда Христос еще пребывал в Вифании и, находясь в доме Симона-прокаженного, подобным же образом возлежал за вечерей, изливает Ему на главу драгоценное миро, о чем повествуют святые Марк и Матфей. На блудницу эту и остальные ученики негодуют, предназначая, несомненно, для милостыни[2] то, что с усердием приготовлено было для Христа. Ей и награда дана – прославление доброго дела ее по всей вселенной.
Овии убо едину: языком же златый сице две жене быти глаголет. Суть же нецыи и три сия быти глаголют: две убо предреченнеи, страсти Христовой к дверем приближающейся, третию же иную прежде сих, паче же первую тамо близ среды проповеди евангельския сие сотворшую, яже и блудница и грешница бе, внутрь же дому не прокаженнаго, но фарисеа Симона. На нозе Христа Самаго, и наедине миро излиявшая: егда и един фарисей соблазняшеся, ейже и мзду Спас, оставление грехов дарует. О сей же токмо самой божественный Лука (зачало 33) в своем Евангелии близ среды, якоже речеся повествует. И по повести о сей блуднице, абие наводит сице глаголя: и бысть по сем, и Той прохождаше сквозе грады и веси, благовествуя и проповедуя Царствие Божие, от нихже является, яко не во время страсти сие бысть. Мнится убо и от времене, и от приемших Его, и от места, и лиц, и домов, еще же и от нрава миропомазания трем быти женам сим: две убо блудницы, третию же Лазареву быти сестру Марию, житием сияющую честным. И иный убо дом быти фарисеа Симона, другий же прокаженнаго Симона в Вифании, и иный паки дом Марии и Марфы сестр Лазаревых в тойже Вифании, якоже от сих сразумети есть: яко и две вечере бесте Христу, и обои в Вифании: едина убо прежде шести дней Пасхи в дому Лазареве, егда ядяше с ним и Лазарь, якоже громов сын повествует (Иоан. 41 зач.), глаголя сице: Прежде шести дней Пасхи, прииде Иисус в Вифанию, идеже бе Лазарь умерый, егоже воздвиже от мертвых. Сотвориша убо Ему вечерю, тамо, и Марфа служаше: Лазарь же един бе от совозлежащих Ему. Мариа убо приемши литру мира нарда пистики многоценнаго, помаза нозе Иисусове, и отре власы своими нозе Его. Другая же вечеря бысть Ему прежде двою дню Пасхи, еще сущу в Вифании Христу в дому Симона прокаженнаго, егда и блудница прииде к нему многоценное миро изливающи, якоже священный Матфей повествует глаголя (Матф. 108 зач.), яко от Христа ко учеником: весте, яко по двою дню Пасха будет. И помале паки наносит: Иисусу же бывшу в Вифании, в дому Симона прокаженнаго, приступи к Нему жена, алавастр мира имущи тяжкоценнаго, и возливаше на главу Его возлежащаго. Емуже согласует и Марк, глаголя (Марк. 63): Бе же Пасха, и опресноцы по двою дню, и сущу Ему в Вифании в дому Симона прокаженнаго возлежащу, прииде жена: и елика по сем.

Итак, одни говорят об одной-единственной женщине, а Златоуст, стало быть, о двух. Есть и утверждающие, что было их три: две – о которых уже сказано [и которые появляются], когда Господне страдание приблизилось вплотную, третья же прежде тех, и она же, скорее, первая, которая блудницей и грешницей была и совершила это около середины евангельской проповеди. В доме Симона, но не прокаженного, а фарисея, изливала и она миро лишь на ноги Христа, когда только фарисей соблазнился. Этой и награда дается от Спасителя – оставление прегрешений. О ней одной в Евангелии своем божественный Лука [при описании того, что происходило] посреди проповеди Христовой, как сказано было, повествует. Ибо после рассказа об этой блуднице евангелист тотчас прибавляет: После того Он проходил по городам и селениям, проповедуя и благовествуя Царствие Божие (Лк.8,1), откуда явствует, что это происходило не во время страдания. И вот, из рассмотрения времени, места, лиц и жилищ, Его принимавших, да и самого способа миропомазания представляется, что женщин все же было три: две – блудницы, а третья – Лазарева сестра Мария, сиявшая чистотою жизни. И один дом был Симона-фарисея, другой – Симона-прокаженного в Вифании, третий – сестер Лазаревых Марфы и Марии в той же Вифании. А отсюда, стало быть, можно и то вывести, что для Христа устроены были две вечери, и обе в Вифании. Одна – за шесть дней до Пасхи в Лазаревом доме, когда ел с Ним и сам Лазарь, как повествует «сын громов» Иоанн в следующих словах: За шесть дней до Пасхи пришел Иисус в Вифанию, где был Лазарь умерший, которого Он воскресил из мертвых. Там приготовили Ему вечерю, и Марфа служила, и Лазарь был одним из возлежавших с Ним. Мария же, взяв фунт нардового чистого драгоценного мира, помазала ноги Иисуса и отерла волосами своими ноги Его (Ин.12,1-3). Другая вечеря устроена Ему за два дня до Пасхи, когда Христос еще находился в Вифании в доме Симона-прокаженного, и когда приступила к Нему блудница, излившая драгоценное миро, как подробно излагает святой евангелист Матфей, говоря словно от лица Самого Христа ученикам: Вы знаете, что через два дня будет Пасха (Мф.26,2). И чуть далее: «Когда же Иисус был в Вифании, в доме Симона прокаженного, приступила к Нему женщина с алавастровым сосудом мира драгоценного и возливала Ему возлежащему на голову» (Мф.26,6-7). Согласно с чем и Марк говорит: Через два дня надлежало быть празднику Пасхи и опресноков.... И когда Он был в Вифании, в доме Симона прокаженного, и возлежал, – пришла женщина и так далее (Мк.14,1-3).
Прящиися же и глаголющии, едину и туюжде быти, у четырех евангелистов жену помазавшую Господа миром единаго и тогожде мнят быти Симона, фарисеа же и прокаженнаго: егоже и отца Лазаря же и сестр его Марии и Марфы, быти нецыи издаша, и едину вечерю и туюжде, и тойжде и един дом его, иже в Вифании, у негоже и горница постлана уготовася, и таинственную Вечерю быти, не добре мнят. Сии бо две вечери, вне Иерусалима в Вифании бесте Христу прежде шести, и прежде двою [якоже речеся] дню законныя Пасхи, егда и жены мира различно Христу принесоша. Тайная же Вечеря, и постланная горница, внутрь града Иерусалима благоукрасишася, прежде единаго законныя Пасхи и страсти Христовы дне. Овии убо в дому неведомаго человека, овии же в дому [якоже глаголют] наперсника и ученика Иоанна во святом Сионе, идеже и ученицы страха ради иудейска бяху сокровени, и Фомино бысть осязание по воскресении, и Святаго Духа пришествие на Пятьдесятницу, и иная некая неизреченная и таинственная совершишася.

Оспаривающие это и утверждающие, что у всех четырех евангелистов Господа помазала миром та же женщина, принимают за одно лицо Симона-фарисея и Симона-прокаженного (коего некоторые считают отцом Лазаря и сестер его Марфы и Марии), и вечерю за одну, и дом, что в Вифании, за один, где была и горница устланная приготовлена, и Тайная вечеря совершилась, но таковые мыслят неправо. Ибо те две вечери устроены для Христа вне Иерусалима, в Вифании, за шесть и за два дня, как уже говорилось, до законной Пасхи, когда и женщины различным образом миро Христу принесли. А Тайная вечеря и горница устланная приготовляются внутри города Иерусалима за день до пасхи законной и страдания Христова, и по мнению одних – в доме человека неизвестного, по мнению же других – в доме наперсника и любимого ученика Господня Иоанна на святом Сионе. Там и прочие ученики Его укрывались из боязни иудеев, там и осязание Фомы после Воскресения, и Сошествие Святого Духа в Пятидесятницы день, и иные несказанные и таинственные вещи совершились.
Темже сие убо мнится ми, и истине златоглаголиваго паче известнее быти, яко две убо сия жены вменяются: едина убо, якоже речеся у триех евангелистов, блудница сущи и грешница, на главу Христову миро возлиявшая: иная же у Иоанна, Мариа сестра Лазарева, самем же Божественным ногам Христовым сие принесшая и возлиявшая. Иныя убо яже в Вифании вечери: иную же быти Тайную. И явственно и от оных по повести о блуднице сей, ученики Спас ко граду посылает, уготовати Пасху. Идите, глаголя, во град ко онсице, и рцыте: Учитель глаголет, у тебе сотворю Пасху со ученики Моими. И паки: и срящет вы человек, скудельник воды нося, и той покажет вам горницу велию постланную, тамо уготовайте нам. Они же отшедше, глаголет, обретоша, якоже заповеда им, и уготоваша Пасху, яве законную при дверех сущую, юже и пришед соверши со ученики, якоже божественный Златоуст глаголет. Таже и Вечери бываемой, сиесть Тайной, и Божественному умовению посреде содеяну бывшу, паки возлег, и нашу предает Пасху на самой трапезе, якоже языком златый Иоанн повествует, и сия убо тако.

Оттого и кажется мне более надежным – да оно и на деле таково – мнение Златоуста, что здесь следует разуметь двух женщин: одну, как сказано у трех евангелистов, блудницу и грешницу, возлившую миро на главу Христа, другую же, ту, что у Иоанна, – сестру Лазаря Марию, только для божественных ног Христовых принесшую его и излившую. Равным образом иное дело две вечери в Вифании и иное Тайная вечеря, и это ясно также из того, что после рассказа о блуднице сообщается, как Спаситель посылает учеников в город со словами: Пойдите в город к такому-то и скажите ему: Учитель говорит ...у тебя совершу пасху с учениками Моими (Мф.26,18). И далее: и встретится вам человек, несущий кувшин воды... и он покажет вам горницу большую, устланную, готовую: там приготовьте нам. И пошли ученики Его... и нашли как сказал им; и приготовили пасху (Мк.14,13-16, Лк.22,10-13), то есть пасху законную, бывшую при дверях, и которую Он, придя в горницу, с учениками совершил, как говорит божественный Златоуст. Затем, когда уже и вечеря происходила – подразумевается Тайная, – и в середине ее совершилось божественное омовение ног ученикам, Он, возлегши опять, преподает им за тем же столом нашу Пасху, как говорит златоустый Иоанн, и это истинно так.
Божественный же Иоанн, к сему и Марк, божественнии евангелисти, и мира вид приложиша, верное сие именовавше и многоценное. Возмнеша же пистикон, сиесть верное нарещи, нелестное же и нерастворенное и вверенное в чистоту, негли же и нарицание бе некое сие, изряднейшаго и перваго мира[4]. Прилагает же Марк, яко и сосуд сокруши от тщания жена, аки тесновходный, иже и алавастр именует. Есть же сей сосуд сткляный, якоже глаголет священный Епифаний, без рукояти сотворенный некия, иже и викион сице глаголется. Бе же миро оное сложенное от видов убо и иных многих, паче же от сих, смирны, цвета кинамома благоуханна, сиесть, трости ароматския, и елеа.

Боговдохновенный евангелист Иоанн, а также Марк сообщили и о разновидности того мира, назвав его «верным»[3] и «драгоценным». Полагают, что «верное» значит беспримесное, цельное и испытанной чистоты. То было, возможно, наименование лучшего и первого по достоинству мира[4]. Марк добавляет, что женщина от усердия разбила сосуд – который он называет также алавастром – поскольку тот оказался узкогорлым. Это был, как говорит святой Епифаний, стеклянный сосуд, изготовленный без всякой рукояти, который называется «викион». А миро то составлялось из всякого рода благоуханных веществ, преимущественно же из цветов смирны, душистого кинамона, ириса, ароматического тростника и масла.
Но иже умным миром помазавыйся Христе Боже, находящих страстей свободи, и помилуй нас, яко един Свят и Человеколюбец, аминь.

Но духовным миром помазанный, Христе Боже наш, избавь нас от страстей, во множестве нападающих, и помилуй, ибо Ты один свят и человеколюбив. Аминь.

 

 

[1] На Мф. беседа 80.

[2] Почему и хотели продать это миро за большую цену и дать нищим (Мф.26,9).

[3] В Синодальном переводе - «чистое».

[4] Индийское растение, из которого приготовлялось миро (см.: Мк.14,3; Ин.12,3).

Синаксарь во Святый Великий Четверг. Воспоминание тайной вечери

Стихи во Священное умовение:
Оумывает учеников в вечер Бог ноги:
Егоже нога попирая[1] бе во едеме прещение древле.

На таинственную вечерю стихи:
Сугубая вечеря, Пасху бо закона носит:
И Пасху новую, кровь, тело Владычнее.

На преестественную Молитву стихи:
Молитва и страшилище, труды кровей:
Христе лицу яве моляся.
И Пасху новую, кровь, тело Владычнее.
Смерть, врага прельщая в сих.

На предательство стихи:
Что требе ножей? что древес людолестцы,
На хотящаго умрети во избавление мира?

Стихи на священное умовение:
Бог ввечеру умывает апостолов ноги
Тот, Чья нога в полдень касалась[1] райской земли

Стихи на Тайную Вечерю:
Вечеря ныне двойная с пасхой закона
Новую Пасху несет Тело Владычне и Кровь.

Стихи на молитву о Чаше:
Страшна молитва сия в кровавом поту наш Спаситель
Богу молился Отцу, смерть и врага обманув

Стихи на предательство:
Люди обмана! К чему вам мечи и дреколья
Против Того, Кто готов ныне за мир умереть?
Во Святый и великий четверток, иже вся добре счинившии Божественнии отцы, другъдругоприимательно от Божественных же Апостол, и Священных и Божественных Евангелий, предаша нам четыре некая праздновати: Священное умовение: тайную вечерю: предание яве еже по нам страшных таин: преестественную Молитву, и самое то предательство:

Святые отцы, всё премудро устроившие, преемственно от божественных апостолов и Священных и Божественных Евангелий заповедали нам в святой и Великий Четверг вспоминать четыре (события): 1) Божественное умовение (ног); 2) Тайную Вечерю и установление Святых Таин; 3) необычайную молитву и, наконец, 4) предательство.
Понеже бо еврейская фаска по пятце жретися имяше. Бяше же убо прикладно, образованию последствовати и истине, в том яве и еже по нам пасце жретися Христу, предварив Господь наш Иисус Христос, якоже Божественнии отцы глаголют, действует тую со ученики в вечер четвертка. той бо вечер и пяток весь, един день у еврей вменяется: сице бо они числят нощеденство глаголюще. Действова убо сию и тогда [якоже реша нецыи] со ученики по закону, ихже един есть и Божественный златоуст. Первое просто стояще, и опоясани, в сапоги обувени, жезлы подпирающеся, и ина елика закон повелевает, да не законопреступен вознепщуется. Сия бо зеведей уготова: сей бо скудель носяй воды, якоже великий глаголет афанасий, аще инии инако о сем реша. Потом же учеником совершеннейшая показуя, и еже по нам Пасхи таинство предает на горнице, уже нашедшей нощи. Вечери бо, глаголет, бывшей, возлеже со двеманадесять. Зри же, яко не сие бяше законная пасха, вечеря бо и возлежание, и хлеб, и вода: тамо же вся печена огнем, и безквасна. Прежде же начатия еже вечеряти, [сице бо глаголет Божественный златоуст] от вечери востает, и полагает низу ризы, и воду во умывальницу вливает сам самодействуяй вся, вкупе убо иуду усрамляя, вкупе же и другим учеником воспоминая, еже старейшинства не искати. якоже и по умовении наказует, глаголя: хотяй быти первый, да будет всех последний, самого себе положив во указание. Является же, яко прежде всех иуду умы Христос, безстудне председша: последи же к Петру приходит: сей же тепльший иных сый, учителю возбраняет, и оставляет паки зельнее. Оумыв убо их ноги, и возвышение преславное смирением показав, взем ризы паки, и возлег, наказует их любити друг друга, и старейшинства не искати. Ядущым же им, и о предательстве вводит начало. Мятущымся же о словеси учеником, глаголет Иисус Иоанну единому тайно: емуже аз омочив хлеб подам, той есть предаяй мя. Аще бо бы ведал петр слово, аки сый иных тепльший, иуду убил бы бяше. И паки: омочивый со мною в солило руку: якоже обоя быша. Таже мало что оставль, взем хлеб, глаголет: приимите, ядите, и чашу подобне: пийте от нея вси, рек, сия есть кровь моя новаго завета, сие творите в мое воспоминание. обаче и сам сие творя, ядяше и пияше с ними. Зри же, яко хлеб глаголет тело свое, а не опреснок: да постыдятся убо иже жертве опреснок приносящии. По хлебе же вниде во иуду сатана: искушаяй бо его прежде, ныне всеконечно в него вселися. И изшед, глаголет: сложение положи архиереем, да предаст его им на тридесяти сребреницех.

Поскольку пасха евреев должна была совершаться в пятницу и подобало, чтобы за прообразом воспоследовала сама истина – иными словами, чтобы и за нас был, как пасха, принесен Христос, – то Господь наш, по утверждению божественных отцов, заранее совершает ее с учениками в вечер четверга. Ведь вечер этот и вся последующая ночь принимаются у евреев за один день, ибо так измеряют они сей промежуток времени, называя его сутками. Поэтому, как говорят некоторые и среди них божественный Златоуст, Он с учениками тогда ее и совершил согласно закону, то есть стоя, препоясавшись, обувшись в сандалии, опираясь на посох и все иное исполнив, что повелевает закон, дабы не показаться законопреступником. А приготовил все это Зеведей: он-то и нес кувшин воды, как утверждает Афанасий Великий, хотя другие на сей счет высказывались иначе. Затем, уже с наступлением ночи, являя ученикам самое совершенное, преподает им в горнице таинство Пасхи, бывшее ради нас. Когда же настал вечер, – говорит Евангелист – Он возлег с двенадцатью учениками (Мф. 26:20). Заметь, однако, что это не была пасха иудейского закона, ибо здесь и вечеря, и возлежание, и хлеб, и вода, а там все должно было быть испеченным на огне и бесквасным. И перед началом той вечери (поскольку так говорит божественный Златоуст) Христос встает, полагает на землю верхнюю одежду и вливает воду в умывальницу, все исполняя Сам, и Иуду одновременно усовещивая, и другим ученикам напоминая, чтобы не домогались первенства. Также и по умовении увещевает их, говоря: Кто из вас больше, будь как меньший (Лк.22,26), и Себя Самого поставляя в пример. Похоже, что Христос прежде всех омыл Иуду, предерзостно воссевшего на первое место, а в последнюю очередь подходит к Петру. А тот, будучи из всех самым горячим, препятствует Учителю, но тем охотнее повинуется после. Итак, умыв ноги ученикам и показав необычайное возвышение чрез смирение, снова надев Свою одежду и возлегши, Он наказывает им любить друг друга и к старшинству не стремиться. Когда же те едят, сообщает им вкратце и о предательстве. А когда ученики смутились от Его слов, Иисус тихо молвил одному Иоанну: Тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба, подам (Ин.13,26), он и есть предающий Меня. Ибо если бы Петр слышал сказанное, то, как самый горячий из всех, наложил бы руки на Иуду. И еще сказал Господь: Опустивший со Мною руку в блюдо (Мф.26,23), как в обоих случаях и произошло. Затем, немного спустя, взяв хлеб, говорит: Приимите, ядите, и подобным же образом чашу: Пейте из нее все, ибо сия есть Кровь Моя Нового Завета (Мф.26,26-28), Сие творите в Мое воспоминание (Лк.22,19). И Сам, то же делая, с ними вместе ел и пил. Заметь, что Телом Своим называет Он хлеб, а не опреснок, а потому да будут посрамлены совершающие приношение на опресноках. После поданного Иисусом куска вошел в Иуду сатана, который прежде лишь искушал его, а теперь окончательно вселился. И выйдя, Иуда назначил условие первосвященникам, чтобы предать им Господа за тридцать сребренников.
Оученицы же по вечери изыдоша на гору елеонскую, в некое село, глаголемое Гефсимани. По мнозе же глаголет им Иисус: вы вси соблазнитеся о мне в нощи сей. Петр же рече: аще и вси, аз не отвергуся тебе: бяше же позде, сиречь глубоконощие. Он же глагола: прежде даже не возгласит петель дващи, отвержешися мене трижды, еже и бысть. боязнию безмерною петру яту бывшу: Богу немощное показующу естества, и купно понеже вселенную ему вручи, да от своего естества удобоводительное разумев, милостивен будет к согрешающым: обаче трикратное Петрово отвержение, всех человеков грех к Богу изъобразоваше. Первое, заповедь юже преступи Адам. второе, писаннаго закона преступление. третие же, самое воплощение слова: еже паки последи Спас трегубым покаянием исцели: за еже, Петре, любиши ли мя, трижды изрещи.

Ученики же после вечери отправились на гору Елеонскую, в некое селение, называемое Гефсимания. И по продолжительном времени говорит им Иисус: Все вы соблазнитесь о Мне в эту ночь. А Петр: Если и все соблазнятся, но не я (Мф.26,31, Мк.14,29). А время было позднее, то есть глубокая ночь. Иисус же сказал: Прежде, нежели дважды пропоет петух, трижды отречешься от Меня (Мк.14,30), ибо петух обычно не раз, но дважды и трижды голос подает. Что и произошло, когда Петр объят был безмерным страхом, ибо Бог показал ему немощь человеческого естества. И притом, однако, вселенную ему вручил, дабы он, узнав по себе податливость человеческой природы, был к согрешающим снисходителен. А троекратное отречение Петра изображает грех всех людей пред Богом. Первое [отречение его изображает] заповедь, которую преступил Адам, второе – нарушение писаного закона и третье – [то отпадение, которым вызвано было] воплощение Слова. Этот грех Петра Спаситель уврачевал впоследствии троекратным раскаянием ученика, трижды произнеся: «Петр, любишь ли Меня?» (ср.: Ин.21,15).
По сих же глаголет учеником, [человеческое показуя, яко страшна всем смерть] прискорбна есть душа моя даже до смерти. И прешед яко камене вержение, помолися трикраты, рек: Отче мой, аще не возможет чаша сия прейти от мене, аще ю не пию: да будет воля твоя. И паки: Отче, аще мощно, да мимо идет от мене чаша сия? Купно убо яко Человек сие глаголя, купно же и диавола преходя хитростно: яко да непщуя и онаго человека быти, за еже негли боятися, смерти ради крестныя не пресечет таинства. Возвращься же и обрет ученики сном погружены, к Петру обращается, сице глаголя: ни единаго ли часа возмогосте побдети со мною? сиречь, ты глаголяй даже и до смерти подвизатися, сице сонствуеши с прочими.

Далее Господь говорит ученикам, выказывая Свое человеческое естество, ибо всем человекам страшна смерть: Душа Моя скорбит смертельно (Мф.26,38; Мк.14,34). И отойдя от них на бросок камня, помолился в третий со словами: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф.26,39), и еще: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя (Мф.26,42), говоря это и как человек, и как искусно нападающий на диавола, чтобы тот ввиду сей робости почел бы и Его за обычного человека и таинству крестной смерти не воспрепятствовал. Возвратившись и найдя учеников объятыми сном, обращается к Петру со словами: «Так ли не могли вы один час бодрствовать и бдеть со Мною?» (ср.: Мф.26,40), как бы подразумевая: «Ты, обещавший подвизаться до смерти, попросту спишь наравне с прочими?»
Пришед же об он пол потока кедрскаго, идеже бе вертоград водворися тамо со ученики своими. Часто же тамо приходити обычай имеяше. тем и Иуда ведяше место: иже неких от воин взем, и народу последующу, прииде на Иисуса, дав им лобзания знамение. Сие же рече, занеже многажды удержан быв, неявлен от среды их прохождаше: якоже и зде сам Христос прежде исходит к ним глаголя: кого ищете? они же его и еще не познаваху, не бо нощь претыкания бяше, светила бо беша, глаголет, и свещы горящя, и страхом падше отлучишася, и паки пришедшым сам отвещаваше. Иуде же сотворшу сложение, Христос глаголет: друже, на немже еси, сиречь, на неже пришел еси иудо, Благовременно есть. И паки глаголет: яко на разбойника ли изыдосте со оружием и древесы яти мя? В нощи же приидоша, да не некая молва от народа будет. Тогда теплейший Петр извлек нож, от вечери бо бяху к сицевым уготовлени, архиереева раба малха именем поразив, десное ухо отсече. Ведяше же Иисус, яко архиерее рекут: не добре закон слышаше и учаше: возбраняет убо Петру Христос, яко не добро есть послушнику сущу Духовнаго мужа, меча употребляти: малхово же ухо исцеляет. Емше же убо Иисуса, связана приводят на двор архиереа анны, иже бе тесть Каиафы: тамо бо бяху вси собрани на Христа гласящии, фарисее и книжницы. Зде яже на Петра от отроковицы, отвержение его бывает, и нощи посреде иждившейся, петель возгласи третие: он же помянув восплакася горько. И времени уже ко утру пришедшу, от анны ко архиерею Каиафе Христа приводят, идеже и оплевание прият, и лжесвидетели воззвани быша: и озаряющу дню к Пилату его посылает Каиафа. Приведшии же его, глаголет, не внидоша в претор, да не осквернятся, но да ядят Пасху. Собираются убо, яко беззаконно негли архиереи и фарисеи тогда содеяша преложивше пасху, якоже глаголет Божественный златоуст[2]: в нощь бо ону подобаше им тую ясти, но Христова ради убийства преложиша. А яко тогда должно бяше им ясти ю, яви Христос, прежде вечерю нощию ядый, таже тайнонаучив совершенным: или яко в законном образе подобаше[3], якоже речено бысть, и истине быти: Иоанн бо прежде праздника глаголет Пасхи.

Перейдя на другой берег ручья Кедрон, где был сад, Христос с учениками расположился там. А поскольку он имел обычай часто туда приходить, то знал это место и Иуда. И вот, взяв некоторое число воинов из когорты и сопровождаемый народом, тот приблизился к Иисусу и подал им условный знак лобзанием. Знак этот он назвал им загодя, ибо часто бывало, что Господь, схваченный врагами, невидимо проходил среди них. А потому и здесь Сам Христос первый выходит к ним со словами: Кого ищете? (Ин.18,4), но те все еще не узнавали Его. Ночь помехи для них не составляла, ведь были, говорит евангелист, и факелы, и светильники зажженные, а между тем они, попадав от страха, отступили. И снова приходят, и Он отвечает им. Когда же Иуда подал условный знак, Христос говорит: Друг, для чего ты пришел? (Мф.26,50), что означало: «Своевременно то, для чего ты пришел, Иуда». И еще сказал: Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями взять Меня (Мф.26,55). А в ночную пору явились они с тем, чтобы не произошло волнения в народе. Тогда Петр, как самый пылкий, вынув меч, (ибо ученики после вечери были приготовлены к такому обороту дела) ударил раба первосвященника, по имени Малх, и отсек ему правое ухо. (Рассказ об этом намекает, что первосвященник худо слушал закон и худо учил.) Но Христос пристыжает Петра, ибо нехорошо служителю духовного мужа употреблять меч, а Малхово ухо исцеляет. И вот, взявшие Иисуса ведут Его, связанного, на двор к первосвященнику Анне, который доводился тестем Каиафе, ибо там собрались фарисеи и книжники – все, кто были настроены против Христа. Здесь же произошло то, что связано с Петром и служанкой, и само отречение Петрово. А поскольку ночь наполовину миновала, трижды пропел петух, и Петр, вспомнив предостережение Христа, горько заплакал. И когда время подошло к утру, ведут Христа от Анны к первосвященнику Каиафе, где Он и оплевания принял, и куда лжесвидетели были вызваны. На рассвете отсылает Его Каиафа к Пилату. Приведшие Иисуса, говорит евангелист, не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху (Ин.18,28). Отсюда следует, что первосвященники и фарисеи совершили тогда беззаконие, перенеся пасху, о чем говорит и божественный Златоуст[2], ибо им надлежало вкусить ее той ночью, но ради убиения Христа была она отложена. А что именно тогда подобало ее есть, ясно показывает Христос, Который вкусил пасху до вечери, ночью, и затем научил учеников совершеннейшему. Ведь надлежало, как сказано, чтобы на смену законному прообразованию[3] явилась истина. Ибо Иоанн утверждает, что все это произошло прежде праздника Пасхи – в четверг и в ночь его.

Сих ради всех бывших в четверток, и нощь его тогдашную и мы празднуем, поминание страшных и неизреченных дел оных и деяний со страхом творяще.

Оттого и мы празднуем это сегодня, со страхом совершая воспоминание о дивных и несказанных делах и событиях.

Неизреченным твоим благоутробием Христе Боже наш, помилуй нас, аминь.

По неизреченному же милосердию Твоему, Христе Боже наш, помилуй нас.

 

 

[1] То есть древо Креста.

[2] На Мф. беседа 84.

[3] То есть ел пасху в ночь четверга, хотя положено было в вечер пятницы; но Господь, как истинный Агнец и наша Пасха, в пятницу хотел уже быть закланным – одновременно с прообразующим Его пасхальным агнцем, – и потому заранее вкусил пасху с учениками (см. также синаксарь в Великую Пятницу).

Синаксарь во Святую Великую Пятницу

Стихи на распятие:
Живый еси Боже ты, и умерщвленный на древе:
О мертвече нагий, и Бога живаго слове!

Стихи на сраспеншагося Христу разбойника:
Заключенная отверзе едемская врата,
Вложив разбойник ключь, еже помяни мя.

Стихи на распятие:
Боже, Ты – вечно живой и Ты, умерщвленный на древе!
Мертвое тело и с ним – Слово живого Творца.

Стихи на разбойника, распятого со Христом:
Отпер разбойник врата, что заперты были в Эдеме,
Вместо ключа на кресте он «Помяни мя...» сказал.

Во Святый и великий пяток, святыя и спасительныя и страшныя страсти совершаем, Господа и Бога Спаса нашего Иисуса Христа, яже нас ради волею прият: оплевания, биения, заушения, досады, насмеяния, багряную одежду, трость, губу, оцет, гвоздия, копие, и по сих всех, Крест и смерть: яже вся в пяток содеяшася.

В Святую и Великую пятницу мы совершаем святые, спасительные и страшные Страдания Господа, Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа: оплевания, заушения, биение по щекам, оскорбления, насмешки, багряницу, трость, губку, уксус, гвозди, копье и сверх этого всего Крест и смерть, которые Он принял ради нас по своей воле, а также спасительное исповедание на кресте распятого с Ним доброразумного разбойника.

По внегда бо на тридесятих сребреницех, от друга и ученика продан быв предадеся, прежде ко анне отводится архиерею, иже посылает его к Каиафе: идеже оплеван бысть, и заушаемь по ланите, купно же поругаемь и посмеваемь, слышаше: прорцы нам Христе, кто есть ударивый тя? Тамо же и лжесвидетели приидоша оклеветающии, яко рече: разорите храм сей, и треми деньми воздвигну и: и яко рече себе Сына Божия, егда и архиерей хулы не терпя, ризу свою растерза. Утру же бывшу, отводится к Пилату в претор: и тии не внидоша, глаголет, да не осквернятся, но да ядят пасху. Пасху же весь праздник глаголет, или и тогда бысть, якоже подобаше: Христос же прежде единаго дне сию сотвори законную Пасху, сзаклатися хотя в пяток[1].

Как только предан был наш Господь, проданный другом и учеником за тридцать сребренников, приводят Его сперва к первосвященнику Анне. Тот отсылает Христа к Каиафе, где Он, оплеванный, избитый по щекам, подвергнутый глумлению и осмеянию, услышал: Прореки нам, Христос, кто ударил Тебя? (Мф.26,68). Пришли туда и лжесвидетели, утверждавшие, будто Он сказал: Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его (Ин.2,19) и называл Себя Сыном Божиим, причем первосвященник, якобы не стерпев хулы, разодрал одежду свою. Наутро ведут Его к Пилату в преторию, но сами туда, как говорит евангелист, не входят, чтобы не оскверниться, но чтобы можно было есть пасху (Ин.18,28). «Пасхой» же называет он весь праздник, который тогда, как видно, и был, но Христос совершил ее днем раньше, желая быть принесенным в жертву одновременно с пасхой законной, то есть в пятницу. [1].
Изшед же Пилат, вопрошает я: о чесом его оглаголуют? и понеже ничтоже подобно обрете во оглаголании, посылает его к Каиафе. Он же паки к Пилату, ибо той бе на его убийство устремляяйся[2]. Он же глаголет: поимите его вы и распните, и по закону вашему судите. Они же паки глаголют: не достоит нам убити никогоже, распяти Пилата поощряюще. Вопрошает же Христа Пилат: аще Царь иудеов есть? Он же не исповедует, но вечный: не бо от мира сего мое Царство, глаголет. Хотя же отрешити его Пилат, первее убо онем глаголет, ни единыя на него вины благоличныя обретати. Таже единаго на кийждо праздник связня обычай отрешати предлагает: имже угоден варавва паче Христа мнится. Пилат же иудеом даруяй, бив Иисуса прежде, изводит с воины, во одеяние оболчена червленое, терновым же венцем обложена, и в десницу его трость вложив, ругаема же от воин, радуйся, глаголющих, Царю иудейский. Обаче сице ко благодати поругався, паки глаголет Пилат: ни едину же смерти вину обретаю в нем. Они же, но мы его умучим, глаголюще, яко себе именует Сына Божия. Сим же глаголемым, Иисус молчаше, народ же кричаше к Пилату: распни, распни его. Безчестною бо смертию обложити Его хотяху, да от среды благую Его память сотворят. Пилат же, аки бы срамляя их, глаголет: Царя ли вашего распну? Они же не имети глаголют инаго Царя, но кесаря. Понеже бо хулу рекше, ничтоже успеша, на кесаря возносят, да поне сице неистовство исполнят. Глаголют бо: всяк иже царя себе творяй, пререкует кесарю. В сих же сущым, жена к Пилату посла, сны страшными убоявшися, ничтоже, глаголющи, тебе и праведнику оному: уже бо его ради многая в нощи пострадах: и той умывся, крове онаго вину отражает. Они же кричаху: кровь его на нас, и на чада наша: аще сего оставиши свободна, неси друг кесарю. Сего убо убоявся Пилат, аще и опасно того ведый неповинна, Крестному осуждению издает, отрешив Варавву. Сие же видев Иуда, сребреники поверг, отходит, и отшед удавлению себе предаде, на древе обесився, последи же зело надувся растерзается.

Пилат, выйдя, спросил, в чем Его обвиняют, и, не найдя в обвинениях ничего сообразного [с римским законом], отсылает Христа к Каиафе, а тот – снова к Пилату, ибо домогался Его убиения[2]. Пилат же говорит: Возьмите Его вы и распните, и по закону вашему судите Его (ср.: Ин.18,31,19,6). Они же снова в ответ: Нам не позволено предавать смерти никого (Ин.18-31), подстрекая Пилата распять Его. И вот, вопрошает Пилат Христа: Ты Царь Иудейский? (Мф.27,11). А Христос признает Себя Царем, но вечным, ибо Царство Мое – утверждает Он, – не от мира сего (Ин.18,36). Пилат, желая Его отпустить, поначалу заявляет иудеям, что не находит в Нем никакой явной вины. Ссылается также на обычай отпускать в праздник одного из узников, но Варрава оказывается для них угоднее Христа. Пилат, угождая иудеям и подвергнув Иисуса бичеванию, выводит Его в воинском сопровождении облаченного в багряницу, носящего терновый венец, держащего в правой руке трость и терпящего издевательства от воинов, которые восклицали: Радуйся, Царь Иудейский! (Ин.19,3). Но, надругавшись так над Христом в угоду иудеям, Пилат заявляет вновь: «Ничего достойного смерти не нахожу в Нем» (ср.: Лк.23,22). Они же отвечают: «Мы покараем Его, потому что Он называет Себя Сыном Божиим». Покуда все это произносилось, Иисус молчал, народ же кричал Пилату: Распни, распни Его! (Лк.23,21), ибо враги хотели подвергнуть Его позорной смерти, чтобы истребить добрую память о Нем. Пилат, словно усовещивая их, спрашивает: Царя ли вашего распну? (Ин.19,15). Они же отвечают, что, кроме кесаря, не имеют иного царя. И поскольку о богохульстве упомянув, ничего не достигли, то снова ссылаются на кесаря, чтобы хоть так безумие свое утолить, почему и восклицают: Всякий, делающий себя царем, противник кесарю (Ин.19,12). Между тем жена Пилата, напуганная страшными сновидениями, послала сказать ему: «Не делай ничего Праведнику Тому, потому что я нынешней ночью много пострадала за Него» (ср.: Мф.27,19). И он, омывшись, как бы слагает с себя вину за кровь Христову. Народ же кричал: Кровь Его на нас и на детях наших (Мф.27,25) и «если оставишь Его свободным, ты не друг кесарю» (ср.: Ин.19,12). Итак, связав Христа, хоть и зная твердо, что Он невиновен, Пилат отдает Его на крестную казнь, Варраву же отпускает. Видя это, Иуда бросил сребренники, вышел вон и, отойдя, умертвил себя чрез удавление, повесившись на дереве, а после лопнул, ибо раздулся до крайности.
Воини убо тростию по главе его поругавше, обременяют ему Крест. таже от Киринии Симона понудивше, Крест понести задевают. О часе же третием на лобнем месте бывше, тамо распинают его, отобоюду тому и другая два разбойника обесивше, да и он яко злодей вменится. Худости же ради, разделение воини ризам его полагают, жребием же нешвеную его одежду дают, всякое досады премножество делающе. Не сия же точию, но и на Кресте сущу ругающеся глаголаху: уа, разоряяй храм, и треми деньми созидаяй, Спаси сам себе. И паки: иныя Спасе, себе ли не может Спасти? И паки: аще Царь Израилев есть, да снидет ныне со Креста, и веруем в него. И убо аще истину глаголаху, подобаше несумненно к нему приступити: не точию бо Израилев Царь познавашеся, но и всего мира. Что бо хотяше, еже помрачитися солнцу на часы три, и посреде убо дне? да всем будет Страсть явлена. Еже земли трястися, камению разседатися, противообразное иудеов обличающему: многим телесем воскреснути, во уверение общаго Воскресения, и в явление страждущаго силы. Завесе Церковной раздиратися, яко храму ярящуся, за еже в нем страждущему славиму, и многим открывающу незримая.

Итак, воины, нанеся Христу оскорбление тростью по голове, возлагают на Него крест, а затем, заставив нести тот крест также и Симона из Киринеи, гонят вперед. И придя около третьего часа на Лобное место, там распинают Его, повесив с обеих сторон двух разбойников, дабы и Он считался злодеем. Одежды Его ввиду их убожества воины делят на части, а о бесшовном хитоне Его мечут жребий, преступая крайнюю меру бесчиния. И не только это, но и возле креста находившиеся насмехались: Э! разрушающий храм и в три дня созидающий! Спаси Себя Самого (Мк.15,29-30). И еще: Других спасал, а Себя не может спасти (Мк.15,31). И еще: Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем! (Цк.15,32). Но если бы искренне говорили, то подобало бы им без колебания к Нему присоединиться, ибо Он открывал Себя как Царь не Израиля только, но и всего мира. И вправду, что означало трехчасовое затмение солнца, и притом в середине дня, дабы происшедшее очевидно стало для всех? Что означало земли сотрясение или камней расседание, обличавшее неподатливость иудеев, или многих тел восстание для уверения всех в общем воскресении и обнаружения силы Страдавшего, или храмовой завесы раздрание, как будто храм негодовал, оттого что страждет Прославляемый в нем и многим открывал прежде невидимое?
В третий убо час распятся Христос, якоже Божественный Марк глаголет: от шестаго же часа до девятаго тьма бысть, егда и Логгин сотник преславная видев, и паче солнца вельми воззва: воистинну Сын бе Божий сей! От разбойников убо един досаждаше Иисусу, другий же возбраняше ему претя запретительнейше, и Христа Сына Божия исповедует: вере же его Спас воздая, еже с собою в раи обещавает пребывание. Всякой убо досаде на нем исполншейся, Пилат и титл надписа на нем глаголющь: Иисус назарянин, Царь иудейский. Аще и они возбраняху не писати сице, но яко он рече сице, Пилат же еже писах, писах, паки противу рече. Таже Спасу возрекшу, жажду: иссоп со оцтом ему растворяют. И рек: совершишася, преклонь главу, предаде Дух. Всем же отшедшым, Мати его предстояше у Креста, и сестра ея Мариа Клеопова, юже Иаков роди, Клеопе безчадну умершу, еще же и Иоанн любимый ему ученик. Неразумнии убо иудее, ниже на Кресте телесе зрети довлееми, просиша Пилата, понеже великий бе день Пасхи, и пяток, да осужденных голени сокрушатся, яко да скорее смерть приидет. И овех убо голени сокрушиша, еще бо живи бяху: на Иисуса же пришедше, яко видеша его уже умерша, еже сокрушити убо, оставиша. Един же некто воинов, Логгин зовомый, безумным угождая, воздвиг копие, в десная ребра прободает Христа: и абие изыде кровь и вода, ово убо яко человека, ово же яко паче человека. Или, кровь убо Божественных ради Освящений причастия, вода же Крещения ради. Той бо двоеточный источник воистинну, еже по нам содержит таинство: сия и Иоанн видев свидетельствова, и истинно есть свидетельство его, яко предстоя при всех, и видя пишет: и яко аще бы ложная имел глаголати, не бы на безчестие учителю непщуемая списал. Сему, глаголют, тогда сущу, сосудом неким от животочных ребр Божественную и пресвятую кровь прияти.

Христос, как говорит божественный Марк, распят был в третий час. А от шестого часа до девятого была тьма, когда и Лонгин-сотник, наблюдая необычайное, и особенно солнце померкшее, с силой возгласил: Истинно Он был Сын Божий (Мф.27,54). Из распятых рядом разбойников один глумился над Иисусом, другой же, укоряя со всей суровостью, запрещал ему, а Христа Сыном Божиим исповедовал. И Спаситель, вознаграждан его за веру, обещает пребывание с Собою в раю. Итак, по окончании всех глумлений над Христом, Пилат начертал поверх Него надпись, гласившую: «Иисус Назарянин, Царь Иудейский». И хотя иудеи убеждали его написать не так, но будто бы Иисус Сам о Себе говорил подобное, Пилат возражает: Что я написал, то написал (Ин.19,22). Потом, когда Спаситель возгласил: «Жажду!», смешивают для Него иссоп с уксусом. И сказав: «Совершилось!», Он склонил главу И предал дух (ср.: Ин.19,30). Когда все удалились, приходит к кресту Его Мать и сестра Ее Мария Клеопова (которую Иаков породил за умершего бездетным Клеопу), а также Иоанн, любимый Его ученик. Безумные же иудеи, не довольствуясь зрелищем тел на кресте, просили Пилата, поскольку был великий день Пасхи и пятница, расплющить осужденным голени, дабы скорее наступила смерть. И двоим перебили голени, ибо они были еще живы, но когда подошли к Иисусу и увидели, что Он уже умер, [от меры этой] воздержались. И вот, один из воинов, простерший в угоду безумным иудеям копье, поражает Христа в правый бок, и тотчас истекают кровь и вода, и первое – поскольку Он человек, второе – поскольку Он превыше человека. Или иначе: кровь истекла для нашего приобщения святыне Божества, а вода – для нашего крещения. Сей поистине двоеструйный источник заключает в себе установленное ради нас таинство. Это и Иоанн, бывший очевидцем, засвидетельствовал, и свидетельство его истинно, ибо он пишет как сам при всем находившийся и собственными глазами наблюдавший. А если б имел намерение солгать, не написал бы того, что могло показаться бесчестящим Учителя. Говорят, что именно он, присутствуя тогда на месте казни, воспринял в сосуд Божественную и Пресвятую Кровь от источающего жизнь ребра.
Сим же тако преестественно содеяным, понеже к вечеру бяше уже, Иосиф иже от аримафеа исходит, ученик прежде, якоже прочии, утаенный, и к Пилату пришед со дерзновением, яко знаему сущу, просит тело Иисусово: он же взяти повелевает. И убо с Креста сие снем всеблагоговейно положи. И уже пришедшей нощи, приходит никодим, нося смирны и алой, некое смешение, состроеное временем, и плащаницею обвивше, якоже обычай бе иудеом творити, близу положиша, во изсеченном от камене гробе Иосифове, идеже никтоже прежде лежа, да не Христу Воскресшу, иному Воскресение напишут. Смешению же алоа и смирны, прилепительным сущым, Евангелист воспомяну, да егда видят плащаницу и сударь, во гробе оставлены не непщуют украдену ему быти: како бо свободе толицей не сущей, якоже и отторгнути оная сице всажденная плоти?

И вот, по совершении этих естество превосходящих событий, когда приблизился вечер, приходит Иосиф из Аримафеи, прежде тайный, как и прочие, ученик, и, войдя с дерзновением к Пилату, который был ему знаком, просит тело Иисуса, а тот дозволяет взять. И Иосиф, сняв тело с креста, полагает его со всяческим благоговением. Едва наступила ночь, пришел Никодим, неся смирну и алоэ – некую смесь, наспех к тому часу составленную. И обвив тело плащаницей, как было в обычае делать у иудеев, они полагают его поблизости, в высеченном внутри скалы гробе Иосифа, дабы, когда воскреснет Христос, воскресение Его не приписали кому-то другому. А о смеси алоэ и смирны, по природе клейких, евангелист упомянул с тем, чтобы при виде плащаницы и головного плата, оставленных во гробе, не подумали бы, что Христос украден. И вправду, как тому произойти, когда невозможно отделить их, столь крепко приставших, от плоти?
Сия вся преславно бывшая в тогдашнее пятка время, и нам сих всех память творити с сокрушением сердца и умилением, Богоноснии отцы повелеша.

Таково все чудесным образом совершившееся в продолжение пятницы, и богоносные отцы указали нам вспоминать это с сокрушением и умилением сердца.

Ведомо же убо, яко в шестый день седмицы, яве в пяток распятся Господь, занеже и в шестый день изначала создатися человеку. Но и в шестый час дне на Кресте повешен бысть: зане в той час, якоже глаголют, и Адам на отреченное древо руце простер коснуся, и умре[3]: подобаше бо воньже час сокрушену, в той паки возсоздатися. В вертограде же, яко и Адам в раи. Горькое питие: вкушение образоваше. Заушение: нашу свободу являше. Оплевание, и безчестное обвождение: еже о нас честь. Терновый венец: клятвы яже на нас отгнание. Багряная одежда: за кожаныя ризы, и за еже на нас царскую утварь. Гвоздие: всеконечное нашего греха недвижение. Крест: древо еже в раи. Пронзеная ребра: Адамово образоваху ребро, от негоже ева, от неяже преступление. Копие: пламенное оружие[4] мне отвращает. Из ребр вода: образ Крещения. Кровь, и трость: имиже нам червлеными писмены яко Царь, древнее отечество дарова и подписа.

Итак, надлежит знать, что Господь был распят в шестой день недели, или в пятницу, потому, что в шестой день изначально сотворен человек. А на кресте в шестой час дня повешен был потому, что в этот же час, как говорят, и Адам простер руки свои, запретного древа коснулся и умер[3]. Ибо подобало ему и воссозданным быть в час, когда сокрушен был. В саду же погребение потому, что и Адам пал в саду. Горькое питье на кресте изображало запретного плода вкушение, бесчестное обращение – нашу честь, терновый венец – упразднение клятвы, багряница – царское наше одеяние вместо кожаных одежд, гвозди – нашего греха всецелое обездействование, крест – древо в раю. Ребро пронзенное изображает Адамово ребро, откуда и Ева создана, чрез которую преступление заповеди случилось. Копье огненный меч[4] от меня отвращает. Вода из ребра есть образ Крещения. А кровь и трость были ради того, что ими, словно красными письменами, Господь даровал нам, как Царь, прежнее отечество.
Глаголется убо Адамове главе тамо лежати, идеже и Христос глава всех распятся: Крестися убо Христовою кровию истекшею. Лобное же место глаголется, занеже в потопе востекшей вне земли Адамове главе, кости точию носиме быти, яко некоему чуду зримому, юже соломон честию праотца, со всем своим воинством, камением множайшим покры. Темже и место то оттоле лифостротон, сиесть, каменопостланное именовася: Глаголют убо Святых изящнии, от предания имети, и самому Адаму тамо от Ангела погребену быти. Идеже убо труп, тамо и орел прииде Христос, вечный Царь, новый Адам, ветхаго и древом падшаго Адама, древом исцеляяй.

Утверждают, что череп Адамов лежал там, где и Христос, Глава всех, распят был, и потому окрещен он истекшею кровью Христовой. Лобным же место это зовется потому, что лобная кость главы Адамовой, освободившись от земли при потопе, одна только и кружилась на воде, словно видимый какой знак. Из почтения к праотцу Соломон руками всего войска своего покрыл то место множеством камней, почему и именовалось оно с тех пор Лифостротон, или Каменнопостланное. Некоторые же святые говорят, будто из предания известно, что сам Адам погребен там ангелом. Но где труп, там и орел явился (ср.: Мф.24,28) – Христос, вечный Царь, Новый Адам, Который Адама ветхого и при посредстве древа падшего древом исцеляет.

Преестественным, и еже о нас неисчетным твоим Благоутробием, Христе Боже, помилуй нас, аминь. По вышеестественному и безмерному Твоему милосердию к нам, Христе Боже, помилуй нас. Аминь.

 

 

[1] Объясняется, почему Господь с учениками ел пасху в четверг, а иудеи – в пятницу (вечером).

[2] Вариант перевода «Ибо подстрекал Пилата к Его убиению» У евангелистов указаний на второе приведение Христа к Каиафе не встречается.

[3] Т.е. сделался смертным.

[4] Огненный меч ангела,, охраняющего вход в рай.

Синаксарь во Святую Великую Субботу

Стихи:
Всуе храниши гроб, кустодие:
Не удержит бо рака Самосущую Жизнь.		 Стихи:
Тщетно ты гроб стережешь спечатанный, стража,
Ибо в нем нет уж Того, Кто Сам всем дарует жизнь
Во святую и Великую Субботу празднуем боготелесное погребение и во ад сошествие Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, имиже наш род, от тления воззван быв, к вечней жизни прейде. В святую и Великую субботу празднуем погребение Божественного тела и сошествие в ад Господа, Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа, благодаря чему род наш, призванный от тления, перешел к вечной жизни.
Вся убо дни святая Четыредесятница превосходит: тоя же паки больши есть сия святая и великая седмица: великия же седмицы паки больши есть сия Великая и святая Суббота. Глаголется же великая седмица, не яко больши суть дние сии, или часы. но яко великая и преестественная чудеса и изрядная Спаса нашего дела в ней содеяшася, и наипаче днесь. Якоже бо в первом миротворении, всякое дело соделав Бог, и последи главнейшее, в шестый день создав человека, в седмый почи от всех дел Своих, и освяти его, субботу именовав, яже упокоение толкуется: сице и во умнаго мира делании, изрядно вся соделав, и в шестый день паки возсоздав истлевшаго человека, и обновив живоносным Крестом и смертию, в настоящий седмый день упокоися совершенным от дел упокоением, уснув животворным и спасительным сном.

Святая Четыредесятница превосходит все остальные дни в году; но больше ее Великая седмица, а из дней Великой седмицы наибольший - великая сия и Святая суббота. Седмица эта зовется Великой не потому, что дни или часы ее длиннее обычных, но потому, что в течение ее, и особенно сегодня, совершены были великие, естество превосходящие чудеса и небывалые деяния Спасителя нашего. Ибо как при первом миротворении Бог, всякое дело исполнив и напоследок, в день шестой, после того, как создал наиважнейшее, то есть человека, в седьмой день почил от всех дел Своих и освятил его, назвав «субботой» (что в переводе означает «упокоение»), так и при созидании духовного мира, превосходно все исполнив и в шестой день заново воссоздав падшего человека и обновив его Живоносным Крестом и Своею смертью, в нынешний, седьмой день упокоился Он полным упокоением от дел, уснув естественным для всего живого и спасительным сном.
Снизходит убо Божие Слово с плотию во гроб, сходит же и во ад с нетленною и Божественною Своею душею, раздельшеюся в смерти от телесе, юже и в руце предаде Отцу, Емуже не просившу и Свою Кровь принесе, избавление нам бывшую. Во аде бо Господня душа, якоже других святых души, не бысть удержана. Како бо? Отнюд не подлежащи прародительней клятве якоже оны. Но и Крови, еюже куплени быхом, не взят враг наш диавол, аще и держаше нас. Како бо аще не точию от Бога? Но Бога Самаго можаше ли разбойник диявол яти? Обаче вселися во гроб Господь наш Иисус Христос телесне и с Божеством, совершенне плоти соединившимся. Бяше же с разбойником и в раи, и во аде бяше, якоже речеся, со обоженною Своею душею: преестественно же бе и со Отцом и Духом седяй, яко Бог неописанный: везде же бе, ничтоже Божеству во гробе страждущу, якоже ниже на Кресте пострада. И тление убо, еже есть разрешение души от тела, претерпе Господне Тело: растления же, сиречь разрушения плоти и удес, совершеннаго погубления никакоже.

Итак, Слово Божие сошло с плотью во гроб, сходит Оно и в ад с непорочной и Божественной Его душой, отделенной смертью от тела. И душу эту предает Он в руки Отца, Которому, хотя Тот не требовал, и Кровь Свою принес, ставшую нашим искуплением. Ибо душа Господа не была удержана в аду, как души других святых. Каким же образом? Или не навлекла она на себя ничего от прародительского проклятия, подобно другим? Но враг наш диавол, хоть и обладал нами, даже Кровью Его, коей мы искуплены, не завладел. И как возможно было грабителю-диаволу не только тем, что от Бога, но и Самим Богом завладеть? Так или иначе, но Господь наш Иисус Христос вселился во гроб плотским образом и с Божеством, всецело соединенным с плотью. Был он и с разбойником в раю, был, как сказано, и в аду, с обоженной Своей душой, сверх всякого естества восседая при этом, как беспредельный Бог, на Престоле с Отцом и Духом. Повсюду находился Он, и ничто от Божества Его не пострадало во гробе, как и на Кресте. Тело Господа подверглось повреждению, каковое есть разлучение души и тела, но отнюдь не было в нем разрушения, то есть расторжения плоти и полного уничтожения членов.
Но Иосиф убо, святое Тело Господне снем, во гробе нове близ Иерусалима в вертограде погребает, камень велий зело ко входу гроба положив. Иудее же, по пятце, приступивше, глаголют Пилату: господи, помянухом, яко льстец Оный рече, егда жив бе, яко по триех днех востану: мнится убо нам добро быти, да твоя власть повелит воинству затвердити гроб. Когда же Христос рече: востану? Мощно есть, яко и от притчи о Ионе пророце сие извождаху иудее. Отвеща же Пилат: аще убо льстец бе, что о глаголех Его печетеся? Тогда бо несумненно умре. Всяко же, глаголют безумнии, аще утвердится гроб, не украдется.

Иосиф же, сняв святое тело Господа с Креста, полагает в новом гробе и поблизости от иудеев в саду, поместив при входе весьма большой камень. По прошествии же пятницы иудеи, придя к Пилату, говорят: «Господин! Мы вспомнили, что обманщик тот, еще будучи жив, сказал: после трех дней воскресну (Мф.27,63). Думается нам, хорошо будет, если ты своею властью повелишь воинскому отряду стеречь гроб». Итак, если Он обманщик, что заботитесь о речах той поры, когда жив был? Ведь Иисус, по общему признанию, умер! Да и когда сказал Он: «Воскресну»? Быть может, они вывели это из Его ссылки на пророка Иону. Неразумие их очевидно: ведь если гроб охраняться будет, то и тело не украдут.

Оле, како безумнии не разумеваху, яко, елика себе ради творяху, на ся творяху! Пилату же повелевшу, сами с воины и известною своею печатию затвердиша гроб, да не чуждей сущей стражи и печати, Воскресение Господне оболгано было бы. Но ад отселе содрогается и изумевает, твердейшую силу ощущая: неправеднаго убо ради поглощения Христа, твердейшаго и краеугольнаго камене, помале извержет и вся мертвыя, яже от века положи во чреве, снедь сотворив.

Сколь же безрассудны иудеи! Ибо не постигали, что, трудясь в свою пользу, действуют на деле против себя. И вот, как только повелел Пилат, обезопасили гроб с помощью воинского подразделения и надежной печати. Произошло же все это с тем, чтобы ввиду чужеземной стражи и печати невозможно было оклеветать Воскресение Господне. Но ад, ощущая превосходящую силу, приходит с той поры в смятение, и потому чрез малое время после неправедного поглощения Христа, твердейшего и краеугольного Камня (ср.: Ис.28,16), извергнет и тех, кого от начала века предназначил утробе своей, обратив в снедь.
Неизреченным снизхождением Твоим, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

По несказанному снисхождению Твоему, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

Синаксарь, во Святую и Великую неделю Пасхи

Стихи:
Христос сшед к борьбе адове Един.
Многия взем победы корысти, взыде.		 Стихи:
В ад одиноко сойдя с силой его побороться,
С многой добычей назад вышел из ада Христос.
Во святую и великую Неделю Пасхи самое живоносное Воскресение празднуем Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, еже убо и Пасху именуем: Во святую и великую неделю Пасхи празднуем само живоносное воскресение Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа.
яже еврейскою беседою преведение толкуется. Той бо есть день, воньже Бог в начале мир от небытия приведе. В той день израильтеския люди, сквозе Чермное море провед, от фараоновых исхищает рук. В той паки, с небесе сошед, во утробу Девы вселися: и ныне из адовых сокровищ человеческое естество все исхитив, на небеса возведе и к древнему достоянию приведе нетления. Обаче, сошед во ад, не всех воскреси, но елицы веровати Ему изволиша: души же яже от века святых нуждею держимыя от ада свободи, и всем даде на небеса взыти. Сего ради, радующеся, преестественне со светлостию Воскресение празднуем, радость образующе, еюже естество наше милосердия ради милости Божия обогатися: такожде и вражды разрушение, и еже с Богом соединение и с самеми Ангелы показующе, обычное содеваем целование.

Нынешний праздник мы именуем Пасхой, что в переводе с еврейского означает «переход». Ибо это день, когда Бог в начале мир из небытия произвел. В этот день Он и израильский народ, чрез Красное море проведя, из рук фараона похитил. В тот же день, с небес сойдя, вселился Он и в утробу Девы. И ныне, исторгнув из адовых глубин все человеческое естество, возвел его на небеса и утвердил в первоначальном достоинстве нетления. Однако Христос, сойдя в ад, не всех воскресил, но избравших уверовать в Него; освободил Он и души святых, что от века насильно удерживались в аду, и всем на небеса восхождение даровал. Оттого-то в преизбытке веселья и празднуем мы с великой пышностью Его воскресение, запечатлевая радость, которой по милосердию Божию обогатилось наше естество. Равным образом и приветствие употребляем празднику свойственное, воочию являя этим прекращение вражды и соединение наше с Богом и ангелами.

Господне же Воскресение бысть сице: воином стрегущим гроб, о полунощи трус бывает: сошед бо Ангел, камень отваляет от дверей гроба. Стражие же ужасающеся бегают. И прихождение зде женам бывает в субботу позде, якоже от полсубботныя нощи. И первее убо Воскресение Божии Матери познаваемо бывает прямо седящей гроба с Магдалиною, якоже глаголет Матфей. Но да не сомнило бы ся Воскресение, за еже к Матери присвоения, евангелисти глаголют: первее является Магдалини Марии, она же и на камени Ангела виде, и приникши паки сущия внутрь зрит, иже убо и Господне Воскресение возвещают: воста бо, глаголют, несть зде: се место, идеже положиша Его. Течет убо сия слышавши и к теплейшим от ученик приходит, к Петру и Иоанну, и Воскресение сим благовествует. Возвращающися же ей с другою Мариею, срете я Христос, глаголя: радуйтеся. Подобаше бо первое слышавшему роду: в печалех родиши чада, тому прежде и радость внушити. Сия же любовию побеждаемыя приступают и пречистыма ногама Его касаются, опаснейше разумети хотяше. Апостола же ко гробу притекоста, Иоанн убо приник точию во гроб, отыде. Петр же внутрь входит и испытнейше зрит, плащанице же касается и судареви.

Восстание же Господне произошло так. Когда воины стерегли гроб, около полуночи случается землетрясение, ибо ангел, сшедший с небес, отваливает камень от входа в гроб. Стражники, видя происшедшее, убегают и потому под утро субботы, то есть к середине ночи ее, открывается доступ туда для женщин. И прежде всех узнает о воскресении Матерь Божия, сидевшая с Магдалиной против гроба, как и Матфей-евангелист говорит (Мф.27,61). Но дабы не подвергалось оно сомнению из-за Иисусова родства с Матерью Его, то и сказано у евангелистов: Явился сперва Марии Магдалине (Мк.16,9). Она же и ангела на камне увидела, а наклонясь над гробом, разглядела и тех, что находились внутри. Эти-то и возвещают ей Воскресение Господне. «Ведь Он воскрес, Его нет здесь – говорят они, – рассмотри место, где положили Его» (ср.: Мф.28,9). Слыша это, Магдалина бежит к Петру и Иоанну, самым ревностным ученикам, и благовествует им Воскресение. Когда же возвращалась с другой Марией, встретился им Христос, Который сказал: Радуйтесь! (Мф.28,9) Ибо надлежало, чтобы пол, первым услыхавший: В болезнех родиши чада (Быт.3,16), первым и радости внял. Они же, увлекаемые любовью, приступают и касаются пречистых Его стоп с желанием тем вернее узнать. Апостолы между тем оказываются на месте погребения, и Иоанн, заглянув в гробницу, отходит, Петр же входит внутрь и тщательно все осматривает, касаясь погребальных пелен и головного плата.
Паки же Магдалина приходит ко гробу о утрени со другими женами, виденная уверити хотяши опасно. У внешних же стоящи рыдаше, внутрь же гроба приникши, зрит два Ангела блистающася светлостию, и аки претяща ей, и глаголюща: жено, что плачеши и кого ищеши? Иисуса ищете Назарянина распятаго: воста, несть зде. И абие восташа пристрашни, видевше Господа. Темже она, обращшися вспять, видит Христа стояща, вертоградаря же Его быти мнящи (зане в вертограде гроб бысть), глаголет: Господин аще Ты еси взял Его, рцы ми, где еси положил Его и аз возму Его. Паки же Спас, ко Ангелом помаав, глаголет к Магдалини: Марие. Она же сладкий и обычный Христов ощутивши глас, прикоснутися Ему хотяше. Он же глаголет: не прикасайся Мне, не убо взыдох ко Отцу Моему, якоже ты помышляеши, еще человека Мя быти непщующи: иди же к братии Моей и рцы им, елика же видела еси и слышала. И сие убо Магдалина делает. Свитающу же дню паки у гроба с прочими бывает. Сущии же со Иоанною и Саломиею, возсиявшу солнцу приидоша. И просто реши, различно еже на гроб жен прихождение бысть, в нихже бе и Богородица. Та бо есть, юже Иосиеву глаголет Марию Евангелие. Иосифов же бе сын сей Иосий. В неизвестном убо есть, в кий час воскресе Господь: нецыи убо в первое куроглашение глаголют, друзии же егда трус бысть, и различно друзии.

А под утро Магдалина снова является ко гробу с другими женщинами, дабы еще крепче увериться в том, что видела и, остановясь подле него снаружи, плачет. Когда же наклоняется, то видит внутри двух ангелов, озаренных светом и восклицающих, словно запрещая ей рыдать: «Женщина! Что плачешь, кого ищешь? (ср.: Ин.20,13-16) Иисуса ищете Назарянина, распятого; Он воскрес, Его нет здесь» (Мк.16,6). И тотчас восстают ангелы, объятые страхом при виде воскресшего Господа. Поэтому оборачивается и она и видит Христа стоящего, но, полагая, что это садовник (ибо гробница находилась в саду), говорит: Господин! Если ты вынес Его, скажи мне, где ты положил Его, и я возьму Его (Ин.20,15). Спаситель же, сделав знак ангелам, обращается к Магдалине: Мария! (Ин.20,16). Слыша сладостный и привычный голос Христа, та захотела коснуться Его. Он же сказал: «Не прикасайся ко Мне, ибо Я еще не взошел к Отцу Моему (Ин.20,17), как ты сама помышляешь, по-прежнему полагая, что Я только Человек; но иди к братьям Моим и скажи им все, что видела и слышала». Магдалина так и поступает. На рассвете опять приходит она с остальными ко гробу; те же, кто были с Иоанной и Саломией, пришли с восходом солнца. Проще же сказать, женщины приходили на гроб неоднократно, и среди них была Богородица, ибо Она – Та, Кого Евангелие называет Марией Иосиевой, Иосия же этот был сыном Иосифа. Впрочем, остается неизвестным, в котором часу воскрес Господь: одни говорят, что в первое пение петухов, другие – когда случилось землетрясение, третьи иначе.
Сим же тако бывшим, се неции от кустодии дошедше, возвестиша архиереем содеявшаяся. Они же сребрениками их умздивше, повинуют рещи: яко ученицы Его, пришедше нощию, украдоша Его. В вечер настоящаго дне, учеником во едино собраным страха ради иудейскаго и дверем твердо заключенным, входит к ним Иисус, яко в нетленнем телеси бе, и мир обычно сим благовествует. Они же, Сего видевше, премного возрадовашася, и дуновением совершеннейшее Всесвятаго Духа действо приемлют.

Итак, когда все это произошло, некоторые из стражей, придя к первосвященникам, сообщили о случившемся. Те же, встретив их деньгами, уговаривают объявить, будто ученики Иисусовы украли Его, придя ночью. Вечером того же дня, когда ученики собрались вместе и двери из страха пред иудеями были накрепко заперты, входит к ним Христос (ибо Он был в нетленном теле), и благовествует обычное: «Мир!» Те же, увидев Его, премного возрадовались и чрез дуновение восприняли от Него еще более совершенное действие Всесвятого Духа (см.: Ин.20,19-23).
Како же тридневное Воскресение Господне? Веждь сице: вечер четвертка и день пятка, тако бо нощеденство еврее исчитают, день един. Пятка паки нощь и суббота вся, другое нощеденство, се день вторый. Паки субботня нощь и недели день, от части бо начала все приемлется, третие нощеденство: се день третий. Или сице: В третий час пятка распят бысть Христос. Таже от шестаго часа до девятаго тьма бысть, сие нощь ми разумей, се от третияго даже до девятаго едино нощеденство. Таже паки по тьме, день и нощь пятка, се два нощеденства. День субботы и нощь ея паки, се три нощеденства, по евангелисту глаголющему: свитающу во едину от суббот. Аще ли в третий обещав облагодетельствова нас Спас, скорейше содела благодейство и тако благодать, и слава Ему во веки веков. Аминь.

А о том, почему Воскресение Господа тридневное, надлежит понимать так. Вечер четверга и день пятницы (ибо евреи подобным образом измеряют сутки) – это один день. Ночь же пятницы и вся суббота, другие целые сутки – это день второй. Потом еще сутки – ночь субботы и день воскресенья (ибо целое берется без начальной части), и это день третий. Или вот еще как. Христос был распят в третий час пятницы. Потом от шестого часа до девятого наступила тьма, и это принимай за ночь, и вот, от третьего до девятого часа – одни сутки. Далее, после тьмы – день и ночь пятницы, вот двое суток, а день субботы и затем ночь ее – вот трое суток, по слову Евангелиста: по прошествии же субботы на рассвете первого дня недели (Мф.28,1). И если Спаситель обещал в третий день нас облагодетельствовать, то совершил это благодеяние еще скорее. Слава и господство Его пребывают во веки веков. Аминь.

Синаксарь на Пресвятую Госпожу Владычицу Богородицу, Живоприемный Источник.

В пяток Светлыя Седмицы, празднуем обновление храма Пресвятыя и Госпожи нашея Богородицы, именуемаго Живоноснаго Источника. Еще же память творим изрядных и паче естества чудес бывших, во оном храме от Богоматере. В пятницу Светлой Седмицы празднуем обновление храма Пресвятой Госпожи нашей Богородицы, именуемого «Живоносный Источник». Вспоминаем, сверх того, великих и естество превосходящих чудесах, что совершены в храме сем Матерью Божией.
Сей убо храм первее основася от царя Льва Великаго, иже и Макелл именовася. Сей понеже бяше благ и смирен человек, за доброе свое намерение и милостивное, еже имяше, прежде неже быти царю, обретаяйся в оном месте, обрете единаго человека слепаго, не видяща камо ити: взем его за руку, ведяше. Достигшима же обоима тамо близ, идеже бяше сей источник, возжада слепый, и моляше Льва, да оросит его: иже идя во внутреннее оное леса, идеже бяше древес и насаждений различных исполнено, искаше воды, и не обретаяй источника, обращашеся аки отягчаемь. И слышит глас свыше глаголющ: О, Льве! Не унывай, зане вода, еже ищеши, близ тебе есть, и обратися обрести ю. И Лев убо обращаяйся, и ищяй много, не обрете ея. И паки слышит равный первому глас, и глаголет ему: царю Льве, вниди во внутреннюю часть загущеннаго сего леса, и возми своима рукама от сея мутныя воды, и исцели жажду слепаго, и помажи и помраченныя его очи: и абие познаеши, кая есмь, и от многаго времени живу на сем месте. Лев убо сотвори якоже глас повеле ему, и абие воззре слепый.

Изначально храм сей был устроен царем Львом Великим, который именовался также Макелл. По сострадательному нраву своему человек добрый и весьма милостивый, он, будучи до восшествия на престол простолюдином, оказался однажды у места [где воздвигли впоследствии храм] и, встретив потерявшего зрение калеку, за руку его повел. И когда поравнялись с тем местом, мучимый жаждой слепец попросил Льва освежить его водою. Он же, зайдя в чащу леса (ибо место поросло различными деревьями и густым кустарником), принялся искать воду, а когда не нашел, отправился в огорчении назад. И на обратном пути был ему голос, словно свыше, который произнес: «Не должно, Лев, тебе печалиться, ибо вода рядом». И воротясь, искал опять, и когда весьма утомился, был ему снова голос, подобный первому: «Царь Лев, углубись в чащу и, набрав в пригорошни илистой воды, утоли жажду слепца. И помазав ему незрячие очи, тотчас узнаешь Кто Я, издавна обитающая на месте сем». Он поступил, как указывал голос, и слепец тотчас прозрел.
И по Богоматере проречению, по мале времени бысть царь Лев: и созда тамо у источника храм первый, богатою рукою, якоже зрится днесь. И понеже бываху чудеса множайшая на всякий день, по многих летех Иустиниан великий самодержец греческий, понеже пострада зело от немощи водотрудия, и обрете тамо исцеление свое, хотя дати воздаяние Матери Божией, паки созда оный первый храм, и сотвори и величайший и краснейший, иже от многих трусов внегда разседеся, последи цар Василий Македонский, и сын его Лев Мудрый, паки создаша и исправиша и.

А после того, как Лев, по проречению Богоматери, стал царем, над источником сооружена была церковь, видимая поныне, и совершались на месте том многочисленные чудеса. Но когда по прошествии времени здесь же получил исцеление величайший самодержец ромеев Иустиниан, страдавший задержанием мочи, он, ревнуя о славе Матери Слова, возвел в Ее честь великолепный храм. Впоследствии храм этот, рассевшийся от бывших в разные годы землетрясений, спасли от разрушения Василий Македонянин и сын его Лев Мудрый, в чьи времена совершались от источника самые многочисленные чудеса.
Во время их сей источник многа чудеса действова: и вод задержания, и птисы, и иные тмочисленныя страсти исцели: каркинския страсти, и кровотечения многих родов, имиже страждаху царевны и иныя жены, и различныя огневицы, и иные болезни, и язвы неисцельныя, и неплодныя разреши: яко и царица Зои неплоды сущи прият дар от сего источника, сына Константина Порфирогенита. Воскреси же и мертваго, иже бе от Фессалии, и приходя ко святому источнику умре на пути. Егда же хотяше умрети, заповеда корабленником взяти его тамо во храм источника, и возлияти на него три кади от оныя воды, и тогда погребсти его. Еже творяще корабленицы, и возлевающе на него воду, абие воскресе мертвый. По многом же времени, хотя паки пасти великий храм оный, явися Богородица, и держаше его, дондеже изыде вон все множество людей, и никтоже вредися. Таяжде святая вода пиваема, многия беснуемыя исцели: и от темницы человеки связанныя разреши. Исцели же и царя Льва от каменозаятия, и жены его Феофаны угаси зельнейшую огневицу. И брата его Стефана разреши от птисныя немощи. Дарова же и слух Иоанну Патриарху Иерусалимскому. Исцели еще и сильную огневицу партикия Тарасия, и матере его Магистриссы, и сына Стилианова исцели от водозадержания. И некую жену именем Схизину свободи от чревоболения. И царя Романа исцели, от разрешения и связания чрева таяжде вода, подобне и жену его. Призванием же токмо исцели Всесвятая монаха Пеперин, и ученика его в Халдеи. Подобне и монаха Матфея, и Мелетия, ихже оболгаша царю, свободи от гнева: патрикиа же и протоспадария[1], и иныя тмочисленныя кто исповедати может; несть же праведно не вспоминати и исцеления Исхиова:

Ибо он исцелял нарывы, мочекаменную болезнь, чахотку и множество других недугов: рак, различные кровотечения у цариц и иных женщин и всякого рода горячку, лихорадку трехдневную и прочие язвы. Разрешал он также бесплодных, и даром сего источника был родившийся у царицы Зои Константин Порфирогенет. Источник, однако, и мертвеца воскресил. Тот был родом из Фессалии и вот, отправившись к потоку, на пути скончался. Умирая и находясь при последнем издыхании, он поручает корабельщикам привезти его в храм Источника и, облив тремя кувшинами ключевой воды, там похоронить, что те и исполнили. И как только возлили воду, умерший воскрес. Впоследствии же, когда великий сей храм готов был обрушиться, явившаяся Богородица поддерживала его, доколе отовсюду , стекшийся туда народ наружу не выбрался. Та вода, стоило ее испить, прогоняла демонов и узников освобождала в темницах. У царя Льва Мудрого исцелила она мочекаменную болезнь, а у жены его Феофано укротила сильнейшую горячку. И брата царского, патриарха Стефана избавила от предрасположенности к чахотке, и патриарху Иерусалимскому Иоанну исправила поврежденный слух. Вылечила лютую лихорадку у патриарха Тарасия и матери его Магистриссы, а у сына Стилиана задержание мочи. Женщину по имени Схизена от непрерывного поноса освободила, а царь Роман из Лекапы этой же водой и расслабление, и запор желудка лечил, также и супруга его. В Халдии исцеляет Богоматерь монаха Пеперия и его ученика ради призывания Ее помощи, также и оклеветанных перед царем монахов Матфея с Мелетием. А кто расскажет о всех патрикиях, протоспафариях[1] и множестве иных? Так ради твердости в молитве и ради приношения благовоний получает помощь Стефан.

ниже кий язык может поведати, елика чудеса таяжде вода действова, и даже до днесь действует, паче каплей дождевных, и паче звезд небесных, и листов множества, яже в наша времена видехом. Еще исцели и иныя смертоносныя болезни, проказы, сверботы паче естества, и опухления женская, и душевныя страсти многия исцели, и различныя очныя болезни. Еще же исцели варагга Иоанна от воднотрудования, и другаго варагга исцели от злых язв, и священномонаха Марка от оспы, и каменозаятия монаха Захарию. И иная множайшая чудеса, яже не возможно есть исчислити, яже действова и действует непрестанно.

И какой язык поведает все, что вода сия произвела и доныне производит? А те чудеса, что сами мы в свое время видели, превосходят численностью дождевые капли, звезды и листья. Сверх всякого естества исцеляла она гноящиеся язвы, прободения и иные смертоносные раны, жар, проказу и увечья, врачевала также опухоли женские и большинство душевных страстей, равно как подслеповатость, бельма глазные и потемневшие хрусталики. У варяга Иоанна вылечила водянку и у другого варяга злокачественные нарывы, у монаха Мелетия едкую сыпь кожную, у Марка-иеромонаха удушье, что пятнадцать лет его мучило, а также у монаха Макария при схожих обстоятельствах мочекаменную болезнь. И множество иного есть, что совершила, совершает и не перестает совершать Матерь Божия.
Твоея Матере молитвами, Христе Боже наш помилуй нас. Аминь.

По молитвам Твоей Матери, Христе Боже наш, помилуй нас.

 

 

[1] Первый из оруженосцев, знатный чин при греческом царском дворе

Синаксарь в неделю Фомину

Стихи:
Аще ада или из гроба ключ не возбраняет,
Твое Спасе стремление, ключ дверей како возбранит; .		 Стихи:
Если ни ада ключи, ни гроб, запечатанный стражей,
Не был преградой Тебе, – как воспрепятствует дверь?
В сей день, в неделю вторую по Пасце, обновления празднуем Христова Воскресения, святаго апостола Фомы осязание. Обновлением убо обычай бе древний бывати, на некоторое от нарочитых: лету бо окружающу и той день, воньже тогда содеяно бысть наведшу вещи оноя, память творяху летнюю, да не в забвение великая бы дела были.

Сегодня, в неделю вторую по Пасхе, мы светло празднуем обновление Воскресения Христова и осязание святого апостола Фомы. Обновлением назывался древний обычай праздновать среди года событие на некотором отстоянии от памятного дня, когда оно произошло, воспоминая тем самым среди года великие дела того дня, дабы не пришли они в забвение.

Отсюду евреи первее Пасху в Галгалех[1] сотвориша, Чермнаго моря прехождение обновляюще. Отсюду сень свидения им обновляется, и многославно. Отсюду царство Давидово, и иная, да не по коемуждо глаголю: елма убо всех яже в житии вещей изряднее больше, и паче всякия мысли дело, Господне Воскресение: не точию на коеждо лето сие празднуем и обновляем, но присно и по осмом дни. Первое убо сего обновление, настоящая неделя, яже глаголалася бы воистинну и осмая и первая. Осмая убо, яко от Пасхи: первая же, яко начало других. И осмая паки: яко во образ вчиняется безконечнаго онаго дне, иже в будущем веце, иже первый, и един будет всяко, ни нощию разсекаемь.

Поэтому и совершили евреи первую Пасху в Галгале[1] (Нав.5,10), как бы возобновляя переход чрез Красное море. Поэтому возобновляется у них – и притом со всяческой пышностью – Скиния свидетельства, и царствование Давида, и многое иное, чтобы не перечислять по отдельности. Но так как дело Воскресения Господа несравненно больше всех жизненных событий и превыше всякого помышления, то мы празднуем и возобновляем его не только ежегодно, но и каждый восьмой день. И первое его возобновление – нынешний День Господень, который можно назвать поистине и восьмым, и первым. Восьмым тот день будет от Пасхи, а первым – как начало других. И потому еще он восьмой, что установлен по образу нескончаемого дня в будущем веке, который окажется первым и всецело единым, как не разделяемый ночью.
Сия убо о обновлениих: в яже о Фоме, сице бысть: Христу воньже день воскресе, позде учеником явльшуся, не бяше Фома, не у с прочими совокуплься, страха ради иудейска. Таже помале нашед, уведа Христово пришествие, не верова, не учеником токмо, яко Того видеша воскресша, но яко ниже отнюд воскресе Господь, и сей един сый от двоюнадесятих. Благохитростный же Бог, и о едином убо сице пекийся, купно же и смотрением неким большим, да и паче воскресение и по сих будущым уверится, оставль дний осмь: да онаго любовь конечную поострит, и паче неверовавый всем веру известншую подаст воскресения, паки приходит, и дверем заключенным, якоже прежде, сущу же и Фоме, входит и мир обычно подав, посем к Фоме простирается, и глаголет: принеси перст твой семо, и виждь руце Мои, и принеси руку твою, и вложи в ребра Моя, и не буди неверен, но верен. Понеже бо не точию видением уверитися имел еси за привидение, но скор сый, и осязания помянул еси. Показа же сим, яко внегда сия глаголаше ко учеником, бяше слыша: вложи руку твою в ребра Моя. Являет же, яко и широка бяше яже на ребрах язва, яко и руку внутрь вмещати. Фома же опасно испытав, и веру приим осяжением, попущаем бо бе сия зрети и творити оная, аще и в нетленном и обоженном конечно телеси, за извещение взываше: Господь мой и Бог мой. Ово убо плоти ради, ово же Божества ради. И Христос к нему глаголет: яко видев мя веровал еси, блажени не видевшии и веровавшии.

Это о возобновлении, что же до Фомы, то было так. В день, когда Христос воскрес и явился вечером ученикам, Фома отсутствовал, ибо из боязни иудеев не присоединился еще к остальным. Когда же немного погодя пришел и узнал о посещении Христа, то не поверил не только ученикам, но и тому, что Христос вообще воскрес, отчего и оказался единственным из двенадцати, кто усомнился. Но искусный во всяком благе Бог, столь пекущийся и об одном ученике, а вместе с тем по некоему высшему замыслу об умножении веры в Воскресение и у последующих поколений, выждав восемь дней, чтобы пробудить в нем совершенную любовь и чтобы более других не веровавший выказал пред всеми испытаннейшую веру в Воскресение, является опять. И входит, как прежде, сквозь запертые двери, но уже в присутствии Фомы, и по обычаю преподав мир, обращается затем к Фоме и говорит: «Подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим (Ин.20,27). Так как ты, опасаясь призрака, не мог зрением одним уверовать, но, будучи косен[2], и об осязании вспомнил (этим Иисус показал, что когда Фома говорил такое ученикам, Он присутствовал и слышал), то вложи руку твою в ребра Мои». Ясно, что рана в боку столь широка была, что и руку вмещала. Фома же, тщательно все исследовав и обретя веру чрез осязание (ибо ему ради уверения попущено было и то видеть, и это совершать даже в отношении нетленного и всецело обоженного тела), воскликнул: Господь мой и Бог мой! (Ин.20,28), первое о плоти, второе о Божестве. И Христос говорит ему: Ты поверил, потому что увидел Меня; блаженны не видевшие и веровавшие (Ин.20,29).
Близнец же глаголется Фома, или зане с другим родися, или за еже усомнетися о воскресении, или зане сице от естества слеплена беста ему два перста руки десныя, сиесть средний, и иже пред онем, глаголемый указательный: негли рекл бы кто, яко усомнетися имяше, и с сими осязати. Инии же глаголют, еже и известнейшее, яко еже Фома, Близнец толкуется.

Фома именовался Близнец или потому, что родился вместе с другим, или из-за сомнения в Воскресении, или потому, что у него от рождения срослись два пальца правой руки (очевидно, средний и который пред ним, называемый указательным); справедливо было бы и мнение, что ему предстояло усомниться и пальцами этими осязать. А другие говорят, и это самое достоверное, что «Фома» переводится с еврейского как «близнец».
Второе сие явление Христово. Третие же бысть на мори Тивериадстем в ловлении рыб, егда и пищи причастися, Божественным огнем снедшейся, якоже весть Сам, известнейшее Воскресение представляя. Таже во Еммаусе является. Пятое в Галилеи, и единонадесятищи, якоже глаголют, является, дондеже вознесеся, многая и преестественная знамения творя, пред ученики по воскресении: не бо многим сия показоваше. Оставиша же сия вся Евангелисти написати, зане не бе возможно сия многим, и в мире живущим человеком слышати, яко преестественна суща зело.

То было второе явление Христа. Третье произошло на море Тивериадском во время рыбной ловли, когда Он, представляя воскресение еще более несомненным, вкусил пищи, которая Ему Одному известным образом потреблена была огнем Божества. Затем явился в Эммаусе, а пятый раз – в Галилее и, как говорят, неоднократно являлся по воскресении одиннадцати, доколе не вознесся, творя пред учениками (ибо не многим это показывал) многочисленные и естество превосходящие знамения. Но евангелисты воздержались все это записывать, ибо невозможно многим и к тому же среди мира живущим людям слышать о том, что превыше всякого естества.
Твоего апостола Фомы молитвами, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь. По молитвами Твоего апостола Фомы, Христе Боже Наш, помилуй нас. Аминь.

 

 

[1] Галгала – (евр. от глагола галал – «сваливать» и означает «свержение».) место первой стоянки евреев во главе с Иисусом Навином после перехода через Иордан и вступления в землю обетованную (Нав. 4, 19). Такое название места произошло оттого, что здесь, как сказал Сам Господь Иисусу Навину: «отъях, т.е. сверг поношение египетское от вас» (Нав.5,9) Поношение египетское на евреях состояло в том, что родившиеся во время сорокалетнего странствования иудеи оставались необрезанными, как язычники египетские (в Египте совершалось обрезание только над жрецами, а простой народ оставался необрезанным), что составляло поношение для израильтян (Быт.34,14). Кроме того, израильтяне во время странствования были под страхом египетского рабства и, как рабы, не имели своего отечества и поземельной собственности. Теперь, когда евреи в Галгале очистились чрез обрезание и вступили в завет с Богом и чрез то в действительное владение обетованною землею, как Богом данным отечеством, они действительно стали свободными чадами Божьими, с которых снялись последние признаки поносного египетского рабства. Тогда они праздновали Пасху (Нав. 5, 10).

[2] В слав. Триоди: «скор».

Синаксарь в неделю третью по Пасце, святых жен мироносиц

Стихи:
Христу носят ученицы мира:
Аз же сим песнь, яко мира ношу.		 Стихи:
Миро Христу ученицы приносят,
Я же им песнь, словно миро, несу.
В сий день неделю третию по Пасце, святых жен мироносиц праздник празднуем. Еще же и память творим, иже от Аримафеа Иосифову, иже бе ученик сокровен от седмидесятих един сый. К сим же и нощнаго ученика Никодима, иже от князей ко Христу приступи.

В сей день, в неделю третию по Пасхе, совершаем празднование святым женам-мироносицам. Вспоминаем также Иосифа из Аримафеи, который был тайным учеником Христа, и с ним вместе ночного ученика Никодима.
Зане жены убо тыя суть свидетелие неложныя и первыя воскресения, Иосиф же и Никодим погребения: яже убо и истиннейшая суть и содержительнейшая, еже по нам догмата.

Из них женщины были подлинными и самыми первыми свидетельницами воскресения, Иосиф же и Никодим – свидетелями погребения, то есть всего того, что в нашем учении есть самое важное и насущное.
Абие бо Никодим убо от сонмища изгнан бысть, не изволяя иудеем смудрствовати. Иосиф же по еже погребсти Господне тело, в ров от иудей вметаем бывает, и Божественною силою отонуду восхищается, и во Аримафей во свое отечество отходит. И воскрес Христос, ему является, узами содержиму, и уверяет ему вящше воскресения таинство. Многа же и от иудей стражда, молчанию таинственная даяти не стерпе, но со дерзновением вся бывшим учаше. Глаголется убо, яко и Никодим сей потонку яже о страсти Христове, и о воскресении сочинением уясни первый всех, яко сонмища сый, и известнее и советы иудей и словеса и проста вся ведый. И сия ради вины, якоже рекохом, яко неложнии погребения свидетелие, с видевшими женами воскресение учинишася.

Никодим, не склонившийся к единомыслию с иудеями, немедленно отлучается от синагоги. Иосиф же, после погребения тела Господня вверженный иудеями в яму, силою Божией исторгается оттуда и попадает к себе на родину в Аримафею. И Христос по восстании является ему, пребывающему в узах, и вверяет всю тайну Воскресения. Невзирая на многие страдания от иудеев, он не почел возможным тайну эту молчанию предать, но открыто изъяснял происшедшее всем. Рассказывают также, что Никодим в своих сочинениях раньше других подробно изложил все относящееся к страданию и Воскресению Христову, ибо принадлежал к синагоге и в точности знал замыслы и речи, проще же сказать, все дела иудеев.

И по первем Фомине уверении оному пред’учинено бысть, яко по днех осмих, глаголет, прииде благовестие. Жены убо сия, первыя воскресение видеша, и учеником сие благовестиша. Подобаше бо первее падшему племени под грех, и клятву наследствовавшему, тому первее и воскресение видети, и радость внушити, превее слышавшему: в печалех родиши чада.

Оттого и причисляются они с Иосифом, как мы сказали, к истинным свидетелям погребения вместе с женщинами, видевшими Воскресение, и вспоминаются здесь после предшествующего уверения Фомы, поскольку уверение это – то, что наступило, как говорит евангелист после восьми дней (Ин.20,26) – установлено вспоминать прежде. Именно они, женщины, первыми увидели воскресение и благовестили о нем ученикам. Ибо надлежало, чтобы пол, первым греху подпавший и проклятие унаследовавший, первым узрел и Воскресение, и первым услыхавший: В болезнех родиши чад (Быт.3,16), первым и радости внял.
Мироносицы же наречены быша: зане Пасхи настоящей пятка ради, яко велик день бяше субботы оныя, елма тщахуся и погребсти тело Господне Иосиф и Никодим, иже по иудейскому обычаю миры сего помазаша, но не якоже достояше: алой бо, и смирну вящше вложивше, и плащаницею обвивше, гробу предаша. Сего ради сия любовь тепле ко Христу имущыя, яко ученицы, мира многоценныя купившыя, нощию приидоша. Купно убо и иудейскаго ради страха, купно же яко и обычай бе ранее оплакати и помазати то, и оскудное за скорость времени тогда навершити, егда пришедшыя различная явления видеша, блистающася же два аггела внутрь гроба, и на камени седяша другаго: по сих же Христа видят, и покланяются. Магдалина же и яко оградника мняши, Того о Самом вопрошаше.

Мироносицами же названы вот почему. Когда Иосиф и Никодим с наступлением Пасхи – ибо та наступавшая суббота была великий день (Ин.19,31), – спешили в продолжение пятницы предать тело Господа погребению, то, по иудейскому обычаю, помазали его миром, но не надлежащим образом, ибо плащаницей обвили и гробу предали после того, как возложили сверху преимущественно смирну с алоэ. Почему и женщины те, питавшие, как ученицы, пламенную любовь к Христу, купили драгоценного мира и пришли ночью (как по опасению иудеев, так и согласно обычаю), чтобы пораньше оплакать и помазать Его, восполнив то, что по недостатку времени упустили тогда. Когда же пришли, узрели различные видения: двух светозарных ангелов внутри гробницы и другого, на камне сидящего. После чего видят Христа и поклоняются Ему, а Магдалина расспрашивает Его, точно садовника, о Нем Самом.
Многи убо быша мироносицы, но Евангелисти о нарочитых точию сотворше поминание, другия оставиша. Бяху же сия: первая всех Магдалина Мария, из неяже и демонов седмь Христос изгна, яже и по Христове вознесении в Рим пришедши, яко словом новым, смерти Пилата и архиереа предает, яже о Спасе Христе Тиверию кесарю возвестивши. Последи же во Ефесе умирает, и от Богослова Иоанна погребается: от премудраго же Льва в Константинь град приносится. Вторая же Саломи, яже есть обручника Иосифа дщи, сице и обоих именоваху, яже дщи его, Зеведеа имяше мужа, от неяже Евангелист Иоанн и Иаков родистася. Четыре бо сыны мужеска полу роди Иосиф: Иакова, глаголемаго малаго, и Иосию, Симона, и Иуду, и дщери три: Есфирь, Фамарь и Саломи Зеведеову. Якоже егда слышиши во Евангелии, Марию Иакова малаго, и Иосиеву матерь, Богородицу непщуй быти, яко матерь Иосифовых чад Богородица вменяшеся: якоже приключитися отсюду, сестричищу быти Христову Евангелисту Иоанну, яко братию сыну. Третия же мироносиц есть Иоанна жена Хузаня, иже бяше назиратель и строитель дому царя Ирода. Четвертая же и пятая, Мариа и Марфа, сестре Лазареве. Шестая Мария Клеопина. Седмая Сосанна, и иныя множайшыя бяху, якоже Лука Божественный повествует: яже бяху, глаголет, служащыя Христу, и учеником Его, от имений своих. Яко убо тыя воскресение проповедаша, и многия по нам догматы сказаша, во уверение и извещение истинное воскресения Христова. По Фоме и сим прият праздновати Христова церковь, яко видевшым первым Христа от мертвых вокресша, и всем известившым спасительное проповедание, и еже по Христе жительство прошедшым изрядно, и якоже достояше женам наученным от Христа. Итак, много было мироносиц, но евангелисты, упоминая лишь самых выдающихся, умалчивают о других. Вот кто были они. Первая среди всех – Мария Магдалина, из которой Христос изгнал семь бесов (ср.: Мк.16,9). Согласно преданию, она, явившись в Рим после Вознесения Христова, возвещает о Христе кесарю Тиверию и Пилата с первосвященниками новой смерти предает, а по прошествии времени умирает в Эфесе и погребается Иоанном Богословом. Царь же Лев Мудрый переносит тело ее в Константинополь. Вторая – Саломия (см.: Мк.15,40) – та, что, будучи дочерью Иосифа-обручника, имела мужем Зеведея. От нее родились евангелисты Иоанн и Иаков. Ибо у Иосифа было четверо сыновей – Иаков, называемый в Евангелии «меньшим», Иосиф, Симон, Иуда, и три дочери – Эсфирь, Фамарь и Саломия, жена Зеведея. И потому, когда слышишь в Евангелии о Марии, матери Иакова меньшего и Иосии (см.: Мк.15,40), разумей, что это Богородица, ибо Богоматерь считалась матерью детей Иосифовых. Таким образом, отсюда выходит, что евангелист Иоанн – племянник Христа, как сын Его сестры. Третья из мироносиц – Иоанна, жена Хузы, который был доверенным лицом и домоправителем царя Ирода (см.: Лк.8,3). Четвертая и пятая – Мария и Марфа, сестры Лазаря, шестая – Мария, жена Клеопы, седьмая – Сусанна. Было и иных весьма много, как повествует божественный Лука, говоря: Многие другие, служившие Христу и ученикам Его имением своим (Лк 8 3). А поскольку они проповедовали Воскресение и много содействовали нашим учениям в удостоверении и нерушимом утверждении Христова Воскресения, Церковь Божия приняла обычай праздновать после Фомы и им, как первым, кто видели Христа [по восстании из мертвых], возвестили всем спасительную проповедь и образом жизни более всего последовали Христу, как и подобало женщинам, от Него научившимся.
Святых мироносиц молитвами, Боже помилуй нас. По молитвам святых мироносиц помилуй нас, Боже. Аминь.

Синаксарь в неделю четвертую по Пасце, о разслабленном

Стихи:
Глагол Христов, стягнение разслабленному:
Сице исцеление сей глагол и токмо.		 Стихи:
Слово Христа укрепляет сущею рядом
И оттого лишь слово сие врачевание есть
В тойже день, в неделю четверую по Пасце, разслабленнаго память творим, и якоже подобает сицевое Господа и Бога и Спаса нашего Иисуса Христа празднуем чудо.

В сей день, в неделю четвертую по Пасхе, совершаем воспоминние о расслабленном и по обычаю празднуем это чудо.
Положися убо и сие зде, яко во время у еврей пятидесятницы Христос содея сие: вшед бо во Иерусалим на праздник, и в пятопритворней купели быв, юже Соломон созда, яже и Овчая наречена бысть, яко во святилищи на жертву закалаемых овец, тамо внутренняя измываху. Или за еже первее тамо входящу, внегда от аггела единицею в лето вода возмущаема бе, здраву являтися.

Праздновать чудо над расслабленным положено здесь и потому, что Христос совершил его во время еврейской Пятидесятницы. Придя в Иерусалим на праздник, Он вошел в купальню с пятью крытыми ходами, которую построил Соломон и которая называлась Овчей, потому что там мыли внутренности овец, закалаемых для жертвоприношения в храме, или потому, что всякий входящий туда первым, как только вода однажды в году приводилась в волнение ангелом, оказывался здрав.

Обретает убо тамо человека, тридесять и осмь лет имуща, и в недоумении суща, кто бы ввергл в воду его лежащаго: от негоже и наказуемся, колико благое ждание и терпение. И яко понеже крещение датися имяше чистительное греха всякаго, усмотри Бог в ветхом водою содеватися чудесем, да егда оное будет, удобно приимется.

И вот, находит там человека пребывающего в болезни тридцать восемь лет и за неимением того, кто вверг бы его, лежащего напрасно, в воду. Итак, научаемся отсюда, какое благо есть терпение и твердость, и одновременно тому, что Бог, поскольку надлежало явиться дару Крещения, очищающего всякий грех, предусмотрел в Ветхом Завете чудеса от воды, чтобы дар сей, когда явится, был бы с готовностью принят.

Над сего убо разслабленнаго, Иара сице некако именуема, приходит Иисус, и вопрошает его. Он же неимение споспешествующаго Ему предлагает. И Христос, еже о толице истаятися сему немощию ведый, глаголет: возми одр твой, и ходи. И абие здрав является: и одр на рамо взем, да не привидение дело мнится, несяше в дом свой.

К сему-то расслабленному, которого некоторые неизвестно почему именуют Иаром, и приходит Иисус, спрашивая его, хочет ли быть здрав, а тот указывает в ответ на неимение помогающего. Христос же, зная, насколько он истомлен болезнью, говорит: Возьми постель твою и ходи (Ин.5,8). И мгновенно человек тот оказывается здрав и, взявши на плечи ложе, чтобы дело сие не почли за призрачное, направляется с ним домой.

Субботе же сущей, возбраняемь бяше от иудей ходити. Он же исцелившаго и предлагаше, яко рекша в субботу ходити, не ведый каков есть: Иисус бо, глаголет, народу тамо собравшуся, уклонися укрывся. По сих же обрете его Иисус во святилищи, и глаголет ему: се здрав был еси, ктому не согрешай, да не горшее что тебе будет.

А поскольку была суббота, иудеи возбраняли ему ходить, он же ссылался на Исцелившего, который в субботу повелел ему идти, хотя и не знал, кто Он, ибо Иисус, говорит евангелист, из-за собравшегося там народа отступил и скрылся. После того находит его Иисус в храме и говорит: Вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже (Ин.5,14).

Сие же рекоша нецыи рещи Христу, неправо глаголюще: понеже той имяше дати Иисусу ударение послежде, егда архиерею Каиафе предстояше, и горшее разслабления искушение оттуду наследити, вечным огнем, не тридесять и осмь лет токмо, но присно мучитися. Некоторые, неправо разумея, говорят, будто Христос сказал это потому, что человек сей впоследствии, когда Он предстоял первосвященнику Каиафе, ударил Его по щеке, за что и получит в удел пытку вечным огнем, горшую расслабления, и не только тридцать восемь лет, но всегда будет страдать.
Паче же показа Христос, от грех ему разслабления приключитися немощи. Не убо всякая болезнь от грех, но и от естественна недуга, и от объядения, и неполезнства, и иных многих находит. Разумев убо разслабленный, яко Иисус есть сотворивый его здрава, сего иудеем устрояет ведома. Они же на гнев поострившеся, искаху убити Христа, яко убо субботу разрушаше. Он же тем многая глаголаше, составляя, яко праведно и в субботу благодействовати: и яко Той Сам есть, иже субботу рекий блюсти, яко равен есть Отцу, и якоже Он еще делает, тако и Сей. Однако Господь скорее всего указал, что болезнь расслабления приключилась с ним от грехов. Впрочем, не всякая немощь бывает от грехов, но и от естественного недуга, и от многоядения, и от небрежения, и от иных причин. Расслабленный, достоверно узнав, что сделавший его здравым был Иисус, доводит сие до сведения иудеев. А те, распаляясь мщением, ищут убить Христа за то, что Он будто бы субботу нарушил. Христос много с ними беседовал, доказывая, что и в субботу благотворить – дело правое, и что Он, как Равный Отцу, есть Тот, Кто повелел блюсти день субботний, и как Отец делает доселе, так и Он делает (ср.: Ин.5,17).
Ведомо же, яко ин сей разслабленный, онаго иже в Матфеи разслабленнаго: оно убо в храмине содеяся, и служащым оному человеком, и оставляются тебе греси, слышавшу. Сие же в притворе содеяся, и человека не имеяше, якоже глаголет священное Евангелие, и яко одр взят якоже и оный. Подобает знать, что расслабленный этот – иной, нежели у Матфея (см.: Мф.9,2-7). То исцеление совершилось в доме, и люди служили человеку тому, который и услышал: Прощаются тебе грехи твои (Мф.9,2). А это в притворе произошло, и расслабленный, по слову Священного Евангелия, «человека не имел» (ср.: Ин.5,7), постель же свою взял, как и тот.
Празднуется же ныне, за еже в пятидесятнице и сему содеятися, якоже и еже о самаряныне и о слепом. Фому бо и мироносицы, во уверение еже из мертвых воскресения Христова празднуем: прочая же до вознесения: зане сия во время пятидесятницы иже от еврей различно действова, и яко о сих Иоанн вкратце тако помяну. Ныне же чудо это празднуется потому, что и оно в Пятидесятницу совершено, подобно бывшему с самарянкой и слепым. Ибо Фоме и мироносицам празднуем во удостоверение Христова восстания из мертвых, прочее же – до Вознесения, поскольку Он совершил это различным образом во время еврейской Пятидесятницы и потому еще, что об этом столь подробно вспоминает Иоанн.
Неизреченною милостию Твоею, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь. По беспредельной милости Твоей, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

Синаксарь в среду разслабленного, преполовения Пятидесятницы

Стихи:
Став научает, посреде праздника,
Христос мессия среде учителей..		 Стихи:
Ныне средь праздника став,
Мессия Христос меж книжников учит
В среду разслабленнаго, праздник преполовения Пятидесятницы празднуем, почести ради великою двою дню празднику, Пасхи, глаголю, и Пятидесятницы, яко обою соединяющ и совокупляющ.

Совершаем настоящее празднование ради чести двух великих праздников – Пасхи и Пятидесятницы, как находящееся посреди обоих и собою их соединяющее.
Бысть же сие тако: по еже соделати Христу на разслабленном чудо преестественное, иудеи убо о разслабленном соблажняющеся, ибо в субботу содеяся, искаху Его убити. Бежит убо в Галилею, и в тамошних горах пребывая, пятию хлебы и двою рыбу чудодействует, пять тысящ мужей прекорми, разве жен и детей. Потом же кущ потчению наставшу [велик же той праздник у иудей], во Иерусалим восходит, и обхождаше сокровенно. В преполовении же праздника сего, во святилище входя учаше: [святилище же есть единому Богу обителище, идеже любовь и мир, идеже вера и целомудрие водворяется. Сего ради и святителю Божию служащу Богови, мирну подобает быти и кротку, не крадливу, не льстиву, не сребролюбиву: да прежде Бога в свою душу вселит, потом же и люди по образу и по пути своему счетает. Можется же нарещи и коегождо вернаго душа, святилище преочищено бывши: идеже бо вселюся в вы и похожду, глаголет Господь.] И вси Его учению дивляхуся, завидяще Ему глаголаху: како Сей весть, писанием не научився; новый бо Адам сый ведяше якоже и первый он: всякия премудрости бяше преисполнен, и якоже Бог. Паки, роптаху убо вси, и к Его убийству беша вси устремляющеся. Христос же обличения на ня употребляя, яко о субботе убо сварящыяся глаголаше: что мя ищете убити; Он же паки к предним простирается: аще о законе сваритеся, глаголя, что на мя яритеся, зане всего человека в субботу здрава сотворих; Моисею и сия законополагающу разрушати ю, внегда обрезания ради глаголет. Многа убо им о сем беседовав, и показав себе дателя закону и Отцу равна. И паче в последний день великий праздника, камением бывает метаемь от них, но камень тому отнюд не коснуся. Егда и мимоходя оттуду, обретает человека от рождения слепа, и очеса ему дарует.

А произошло это так. После того как Христос совершил превосходящее всякое естество чудо над расслабленным, иудеи, будто бы соблазнившиеся из-за субботы (ибо и это содеяно было в субботу) искали Его убить. Поэтому Он уклоняется в Галилею и во время пребывания в тамошних горах совершает чудо о пяти хлебах и двух рыбах, накормив пять тысяч человек, не считая женщин и детей. А затем, при наступлении праздника Кущей (ибо у иудеев и этот праздник был великим) приходит в Иерусалим и тайно пребывает здесь. Около же середины сего праздника Христос, явившись в храм, стал учить, и все дивились Его учению. Завидовавшие же Ему говорили: Как Он знает Писания, не учившись? (Ин.7,5). Ибо Он, будучи Новым Адамом, знал все – и как первый тот Адам, всяческой премудрости исполненный, и одновременно как Бог. Итак, все роптали и порывались Его убить. Христос же, обличая их, как ревнующих якобы о субботе, спрашивает: За что ищете убить Меня? (Ин.7,19). И затем обращается к временам древним, говоря: «Если спорите о Законе, то почему на Меня негодуете? А что я всего человека исцелил в субботу, то это и Моисей законоположил – нарушать ее, когда сие ради обрезания избирается» (ср.: Ин.19,22-23). И вот в самый последний, великий день праздника, много беседовав с ними и объявив Себя Подателем закона и равным Отцу, Он подвергся от них побиению камнями, но ни один камень Его не коснулся. И по дороге оттуда находит слепого с самого рождения и дарует ему очи.

Ведомо же, яко три бяху у иудей превелии праздницы. Первый, Пасха, иже убо совершается в первом месяце, воспоминание имея, еже в Чермном мори прехождения. Вторый же, Пятидесятница, еже в пустыни пребывание, по прешествии Чермнаго моря поминаяй: пятьдеят бо дний пребываху в пустыни, дондеже закон Моисеов приимут, еще же и за почесть числа седмичнаго, честну у них сущу. Третий же тем праздник, труб и сениц почтения, поминание творяще скинии, юже во облаце горы видев Моисей, первым древоделем Веселеилом водрузив постави, яже и в седмию сотворяема бяше дний, сношению плодов память имущи, и упокоения пустыннаго.

Известно, что у иудеев было три великих праздника. Первый – Пасха, который и совершался в первом месяце, будучи воспоминанием о переходе чрез Красное море. Второй – Пятидесятница, напоминающая о пребывании в пустыне после перехода Красного моря, ибо они находились в пустыне пятьдесят дней, прежде чем получили закон Моисеев. Совершался он и ради достоинства числа «семь», которое окружено было у них особым почетом. Третий после сего праздник – Поставление кущей, в воспоминание о скинии, которую Моисей, увидев сначала в облаке на горе, соорудил и установил руками зодчего Веселеила. Он совершался на протяжении семи дней, в память о сборе плодов и отдыхе в пустыне (см.: Лев.23,39-43).

Егда же твориму тому празднику, став Иисус великим гласом воззва: аще кто жаждет, да грядет ко Мне и пиет. Елма убо во учительстве том Христос мессию себе показа, Ходатай и Примиритель наш быв, и вечнаго Отца Своего. Тоя настоящей вины, настоящий праздник празднующе, и средопятидесятницу именующе, мессию воспеваем Христа, и честное еже от обою двою великою празднику представляюще. Сего же ради мню и самаряныни по нем празднуется, зане и тамо о мессии Христе многая сказашася, и о воде и о жажди, якоже зде во Евангелисте Иоанне, слепаго паче самаряныни предлежит.

Тогда-то, близ окончания сего праздника Иисус, став, громко воззвал: Кто жаждет, иди ко Мне и пей (Ин.7,37). А поскольку научением этим Христос явил Себя как Мессия, сделавшись нашим ходатаем и примирителем с превечным Его Отцом, то и мы, совершая нынешний праздник и именуя его Преполовением Пятидесятницы, воспеваем Мессию Христа и оба великих праздника чествуем. Думается, и празднование самарянке принято совершать после нынешнего потому, что оно, как и сие, много о Мессии-Христе, о воде и жажде говорит. Ибо у Евангелиста Иоанна повествование о слепом весьма тесно сопряжено с рассказом о самарянке.
Неизчетною милостию Твоею Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

По безмерной милости Твоей, Христос Бог наш, помилуй нас.

 

Синаксарь в неделю пятую по Пасхе о самаряныне

Стихи:
Воду прияти пришедши тленную жено:
Живую почерпаеши, еюже скверны душевныя омываеши.		 Стихи:
Ты, к колодцу придя за тленной водою,
Черпаешь воду живую, ей омываешь грехи.
В тойже день, в неделю пятую по Пасце, самаряныни Праздник празднуем: понеже в той Христос мессию себе яве исповедоваше, еже есть Христос [или Помазан]: меса бо у еврей, елей. Сего бо ради мню и в средопентикостную седмицу учинен бысть. И яко в прежде тоя убо недели в купели чудодействует, в сей же над Иаковлим студенцем, к жене беседуя Христос, иже студенец сам Иаков ископа, и дарова Иосифу сыну своему: изрядно бо бе место сие, идеже и близ сущу горы Соморы, самаряне населяху грады многи. В этот день, в неделю пятую по Пасхе, совершаем празднование Самарянке: поскольку Христос в настоящий день со всей ясностью объявил Себя Мессией, что означает Христос, или «Помазанник» (ибо меса по-еврейски значит «елей»), то нынешний праздник оттого, полагаю я, и назначен на воскресенье, ближайшее к Преполовению Пятидесятницы. И как в воскресенье перед этим Господь совершает чудо в купальне, так в этот день – при колодце Иакова, который сам Иаков выкопал и даровал сыну своему Иосифу (см.: Быт.48,22). Ибо то было особое место, где многие города населяли самаряне и притом расположенное близ горы Сомор.
В Сихарь же приходит Христос, идеже обитавшу древле Иакову, с Диною дщерию своею, и с сынми, Сихем сын Еморов хоррей возжеле ея, и насилив бысть с нею. И оттуду братия тоя раздражившеся на ревность зело, внезапу вшедше в град, вкупе вся убивают, и того Сихема, и отца его Емора. Христос приходит в Сихарь, где некогда, в дни пребывания там Иакова с дочерью его Диной и прочими детьми, сын Еммора Сихем-хореянин, возжелав и взяв Дину силой, стал сожительствовать с нею. По этой причине и братья ее, распаленные ревностью, внезапно вошли в город и всех до одного перебили, в том числе самого Сихема и отца его Еммора.
Обитает убо там Иаков, и настоящий студенец ископа. Не самаритяне же прежде обитаху у тоя горы, но исраильтяне Богу приразившеся, Факею царствующу, первым пленом и вторым, ассириом пришедшым под дань сих положиша: и помале Осию царствующу, прилагаются к ефиопляном: еже уведев ассирийский царь преселяет я в Вавилон. На оном же месте различным языком жити повеле: но Бог львы на иноплеменники оныя пущает. Царь же ассирийский паки уведев сие, священники от иудей тем посылает, [еще бо тамо бяху пленении,] яко да и Божия законы приимут. И от идол убо скоро отскочиша. Едины же пятеры книги Моисеовы прияша, отметающеся пророк, и прочаго Писания. Сии и самаряне зовоми бяху, яко от горы Соморы: и ненавидими бяху еврейми, от пленения возвращающимися, зане исполу иудействоваху, и не ядяху с ними, мерзостны я непщующе. Темже и Христа самарянина многажды нарицаху, яко некая от законных убо презирающа и разрушающа, якоже они. Итак, Иаков обитал там и вырыл упомянутый колодец. Прежде же гору эту населяли не самаряне, а израильтяне, которые в царствование Факея оскорбили Бога и, приняв участие в первом и втором столкновении с ассирийцами, сделались их данниками. Но через некоторое время, в царствование Озии, вступили они в сношения с эфиопами. Узнав про то, царь ассирийский переселил их в Вавилон (см.: 4 Цар.17,3-6), а на прежнем месте приказал поселить другие народы, но Бог навел на иноплеменников львов. Когда это стало известно ассирийскому царю, он послал к ним священника из иудеев (ибо там еще были пленные евреи), чтобы и их приобщить закону Божию (см.: 4 Цар.17,24-28). И те немедленно оставили идолов, но приняли лишь Моисеевы книги, отвергая пророков и остальное Писание (см.: 4 Цар.17,29-41). Это-то самаряне, названные так по горе Сомор, были ненавистны возвратившимся впоследствии из плена евреям за то, что лишь наполовину держались иудейства, и они не ели вместе с самарянами, почитая их оскверненными. Почему и Христа не раз называли самарянином за то, что Он, как и те, нечто из Закона будто бы упразднил.
Приходит убо в Сихарь Господь, и трудився от путешествия, седе о часе шестом дне[1]. Жена же некая от града прииде почерпсти воды, учеником отшедшым на куплю пищи: просит убо воды Иисус. Она же не прикасатися предлагает, позна бо Его и от гласа, и от одежды. Он же возводит ю, духовную воду принося на среду, юже неоскудную и чистительную показует: Дух бо воде и огню присно уподобляется. Жена же неотступно прилежащи не имети оному воду таковую, за еже почерпала не носити, и студенцу быти глубоку приглаголет. Таже и на праотца Иакова возносит слово, яко сам студенец ископа: и он, и овцы его от него пияху, богатое отсюду источнику представляющи, и еже инако благопотребну и студену. Христос убо не больша себе глаголет Иакова, да не жену устрашит, но о воде глаголет, представляя отсюду тоя предоброе: пияй от воды оноя никакоже вжаждет. Просит же воды жена, Он же глаголет своего ей мужа пригласити, яко твердейших словес требующи разумения. Она же отричется не имети мужа. Ведый же вся, глаголет: добре рекла еси, пять бо имела еси, якоже закон повелевает, и егоже ныне имаши шестаго, яко беззаконно оному сбывающая, несть ти муж. Итак, пришел Он в Сихарь и, утомленный дорогой, уселся около шестого часа дня[1] отдохнуть. Когда ученики отлучились купить пищи, приходит из города некая женщин почерпнуть воды, вот и Иисус у нее воды просит. Та замечает в ответ, что не должно им общаться, ибо и по выговору, и по одежде признала Его иудеем. Он же наводит ее на размышление о высоком, заговорив о духовной воде, которую представляет неиссякающей и очистительной, ибо и в иных случаях постоянно уподобляет Дух Божий воде и огню. Но женщина, упорно держась своего, возражает, что нет у Него такой воды, поскольку Он и черпака с собою не имеет, а колодец глубок. После переводит беседу на праотца Иакова, ибо тот выкопал колодец и сам из него пил... и скот его (Ин.4,12), и этим указывает на обилие, а также полезность и прохладу источника. Христос не говорит, конечно, что Он больше Иакова, дабы не привести женщину в ужас, но вновь беседует о воде, доказывая превосходство той, что у Него, ибо пьющий ее не будет жаждать никогда. Женщина просит у Него такой воды, но Иисус велит ей позвать своего мужа, как бы для пущего уразумения преподанных слов. Та же отказывается: нет, мол, у меня мужа. И Всеведец говорит: «Хорошо ты сказала, ибо пятерых имела, как повелевает закон, а кого имеешь шестым, как беззаконно с ним сожительствующая, тот и не муж тебе» (ср.: Ин.4,17-18).
Нецыи убо пять мужей, пять книг Моисеовых непщеваша быти, яже самаряне приемляху: шестаго же та словеса Христова, яже не быша еще оная: ибо не у благодать излияна бе. Друзии же, данныя пять законы от Бога, иже в раи, и по изгнании, иже при Нои, иже при Аврааме, иже при Моисеи. Шестый же Евангелие, еже и еще не имяше. Суть же иже и пять чувствий глаголют. Некоторые толкователи под пятью мужьями разумеют Пятикнижие Моисеево, которое признавали самаряне, а под шестым – учение Христа, которое еще не было для них учением того Пятикнижия, ибо и благодать еще не излилась. Другие разумеют здесь пять законоустановлений от Бога: первое в раю, второе после изгнания оттуда, третье при Ное, четвертое при Аврааме, пятое при Моисее, а шестое – Евангелие, которого жившие тогда еще не имели. Есть и такие, что говорят о пяти чувствах.
Отвещавает Ему жена, пророка Его именующи. Таже вопрошает Его и о горе, где подобает кланятися, в Соморе ли, или во Иерусалиме. Не мняху бо самаряне, яко совершенно везде Богу быти, но тамо пребывати точию Богу, идеже и покланяхуся, в Гаризе[2] яве горе, за еже тамо датися благословению от Бога. Или зане тамо первый Авраам жертвенник водрузи Богу, якоже иудеи паки глаголаху: во Иерусалиме подобает покланятися единому Богу. Темже иже и отвсюду в праздник тамо собирахуся. Христос же отвещавает, от иудей глаголя спасение мирови: обаче рече, Бог невещественный есть, и покланятися сподобльшиися, не в жертвах уже покланятся, но в дусе и истине. Или и сице Бога познают, не Единаго, но в Дусе Святом и Сыне, той бо Истина. Жена паки глаголет: слышим от писаний, яко Мессия грядет, еже есть Христос. Иисус же глаголет: Аз есмь, благонравие жены разумев. Ведаша же самаряне и о Мессии от моисейских книг, изрядне же от сего: еже пророка вам возставит Бог, и от иных многих. Скончавшейся же беседе, и ученицы приходят, и крайнему удивляются схождению, како с женою глаголаше; Обаче же моляху Его ясти, купно убо за еже потрудитися, и за времене знойное. Он же о вечной пищи тем глаголет человеческаго яве спасения, и яко подобает им пророческия труды пожати. Но жене во град достигшей, и яже о себе сказавшей, вси воздвигшеся, и ко Христу приходят веровавше: яко не бы жена себе прорекла, аще не бы велико что разумела. И мольбу излиявше, Тому пребывати у них во дни двою, умоляют Его. И пребыв, множайша содея чудеса, яже убо от множества во Евангелии не писашася. Женщина в ответ называет Его пророком и затем спрашивает, на какой горе надлежит поклоняться Богу – в Соморе или в Иерусалиме? Ибо самаряне, как несовершенные в вере, думали, что Бог не повсюду, но лишь там, где Ему поклоняются, то есть на горе Гаризим, потому что там преподаны были от Него благословения, или потому, что Авраам впервые установил там жертвенник Богу. А так как иудеи, напротив, говорили, что поклоняться надлежит в Иерусалиме, то и собирались туда отовсюду в праздники. Христос же хоть и отвечает: «От иудеев спасение миру» (ср.: Ин: 4:22), но говорит, что Бог невеществен, и удостоившиеся поклонения Ему скоро будут поклоняться не в жертвах, но в Духе и истине. Или так: будут познавать Бога, но не одинокого, а в Духе Святом и Сыне, ибо Он есть истина. А женщина снова: Мы слышали из Писаний, что придет Мессия, Который есть Христос (Ин.4,25). Иисус же, познав ее рассудительность, сказал: Это Я (Ин.4,26); ведь и самаряне знали о Мессии из Моисеевых книг, особенно из слов: Пророка... воздвигнет тебе Господь Бог твой (Втор.18,15), и из иных многих. Когда беседа окончилась, приходят ученики, и дивятся крайней Его снисходительности: как это говорит Он с женщиной? Но между тем приглашают Его поесть – и потому что утомился, и потому что час был полуденный. Он же беседует с ними о вечной пище, то есть о человеческом спасении и о том, что надлежит им труды пророков пожать. А когда женщина достигла города и возвестила происшедшее с нею, все поднимаются и приходят к Христу, убежденные, что та не обличила бы себя, если б не узнала нечто великое. И обращаясь к Нему с мольбой, упрашивают пробыть у них дня два. И оставшись, Он совершил множество чудес, которые по многочисленности их не записаны евангелистами.
Сия же самаряныня, последи от Христа Фотиниа именованная, яже и мучения венцем увязеся при Нероне кесаре, и с седмию своими сыны, по мнозе озлоблении, и строгании, и сосцу отрезании, сокрушении рук, и тростей тонких под ногти влагании, и олова напоении, и иных безчисленных мук истязании, наконец от двою финику привязании и расторгнутии. Женщина эта – та самая самарянка, которую Христос нарек впоследствии Фотинией и которая украсилась при Нероне мученическим венцом вместе с семью ее сыновьями после многих истязаний – строгания железом, отсечения сосцов, сокрушения рук, забивания щепок под ногти, напоения расплавленным оловом и испытания иными бесчисленными муками и наконец, по расторжении надвое тела, привязанного к двум пальмам.
Ведомо же буди, яко студенца онаго горлище, сиречь устие, Царь Иустиниан честне оттуду принес, в Божия Слова великом храме святыя Софии положи: но и камень, на немже Христос седя самаряныни беседоваше, и доселе обоя пребывают пред папертом от востока в храм входящым на левой стране, всяк недуг исцеляюща, паче же от огневиц страдати приключающымся, и трясавицею болящым, очищают же и отгоняют и чарования бываемая. Надлежит знать, что устье того колодца царь Иустиниан, с честью оттуда перенеся, возложил на колодец в великом святилище Слова Божия (разумею храм Святой Софии), как и камень, сидя на котором Христос беседовал с самарянкой. Посему и доныне то и другое пребывает там на восточной стороне перед нарфиксом (для входящих – слева) исцеляя множество недугов всякого рода, в особенности же целебны они для тех, кому от горячки страдать случается, как и от опаляющего холода [т.е. от лихорадки].
Твоея мученицы Фотинии молитвами, Христе Боже, помилуй нас. Аминь. По молитвам Твоей мученицы Фотинии, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

 

 

[1] По-нашему, в полдень.

[2] Гаризин (Гариз) – гора в Самарии. За 4 века до Рождества Христова Манассия, сын Иоддая, женился на дочери сатрапа самарийского Санавалета и за это был отлучен от алтаря в Иерусалиме. Тесть его обратился к Александру великому и выпросил у него дозволение построить на Гаризине храм и поставить в нем первосвященником Манассию. Это было причиной вражды между иудеями и самарянами. Во время владычества Антиоха Епифана, самаряне, чтобы угодить этому царю, посвятили свой храм Юпитеру. Храм этот был разрушен Иоанном Гирканом. Самаряне, однако же, продолжали на Гаризине поклоняться Богу и приносить жертвы (Ин. 4, 20).
















Синаксарь в неделю шестую по Пасхе о слепом

Стихи:
Света податель, от света сый свет,
От рождения воочаеши слепого слове.		 Стихи:
Света податель, от Света быв Свет,
Слепорожденному очи Ты даруешь, Слово
В тойже день, в неделю шестую по Пасце, иже от рождения слепаго, празднуем Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа чудо, еже убо и то от воды содеяся, якоже и еже о самаряныни, и о разслабленнем. Бысть же сице: Христу беседующу иудеом, и себе равна показующу Отцу, и прежде Авраама бытии: Аз есмь, глаголющу, они камение на Него мещут. В этот день, в неделю шестую по Пасхе, празднуем чудо Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа сотворенное над слепым от рождения. Чудо это, подобно бывшему с самарянкой и расслабленным, тоже совершилось при посредстве воды. Произошло же оно так. Когда Христос в беседе с иудеями объявил Себя равным Отцу и сказал: Прежде был Авраам, Я есмь (Ин.8,58), те мечут в Него камни.
Он же отходя оттуду, обретает слепаго претыкающася, бяше же тако родився, образ токмо един и долины имея очию. Обрет убо его Спас сице имуща, вопрошаемь бывает от ученик слышавших во еже о разслабленном: се здрав был еси, ктому не согрешай. И, яко грех родительский на чадех: Учителю, кто согреши, сей ли, или родители его, да слеп родися; Инако же, и мнение некое епикурское[1] содержаше душам пребывати, и согрешившым невещественно сводитися в телеса. Яже вся отемля Христос, рече: не сих ради, да явятся дела Бога, сиречь Мене. Ни бо о отце слово: а еже да, изречения есть, а не вины. Он же, удалившись оттуда, видит спотыкающегося слепца, который и родился таким, имея лишь очертания глаз и углубления вместо них. Итак, когда Спаситель встречает его в таком состоянии, ученики спрашивают: Кто согрешил, он или родители его, что он родился слепым? (Ин.9,2), ибо слышали, как Он говорил расслабленному: Вот, ты выздоровел; не греши больше (Ин.5,14), и что грех родителей на детях (Иер.32,18). Вдобавок [среди некоторых иудеев] господствовало эпикурейское мнение[1], будто души существуют прежде [чем возникает тело], и те из них, что в бесплотном образе согрешили, низводятся в тела. Отвергнув все подобное, Христос сказал: «Не потому он слеп, но это для того, чтобы на нем явились дела Божий (ср.: Ин.9,3), то есть [подразумевал Он] Мои». Ибо здесь не об Отце речь, поскольку оборот «чтобы» указывает на приговор, а не на причину.
И се рек Христос, плюнув на землю, брение сотвори, и помаза ему очию места, и к Силоамскому источнику ити, и умытися повелевает, да покажет, яко Той есть в начале персть приемый от земли, и создавый человека. И понеже всем око господственнейшее в телеси, сие создавает не сущее, показуя, яко и душевной силе движение Той есть подаваяй: не помаза же водою, но плюновением. И да ведомо будет, яко благодать всякая от плюновения уст бяше, и яко к Силоаму послати того хотяше. Умытися же тому повелевает, да не кто тамошнею землею и брением «даст» (возомнит) цельбу. Посылает его к Силоаму, да многи имать исцеления послухи, многи бо срете идый помазаны брением имея очи. Глаголют же нецыи, яко умывыйся не отложи, еже бе от плюновения брение, но тое брение приложением мокраго ко очию здания преобразовашеся. Молвив это и плюнув на землю, Христос помазал слепому места, где следовало быть очам, и посылает его умыться к источнику Силоам, дабы показать, что Он – Тот, Кто при начале бытия взял прах от земли и сотворил человека. И поскольку глаз – наиглавнейшее в теле, то Он творит его из небытия, показывая этим, что и душевной силе тоже дает движение. Слюной же, а не водой воспользовался, дабы ясно было, что благодатная сила – от слюны Его, а не от воды, и потому еще, что имел намерение послать слепца к Силоаму. Умыться же его понудил с тем, чтобы никто не приписал исцеления тамошней земле и грязи, а к Силоаму отправляет ради многочисленных свидетелей исцеления, ибо многих должен был встретить он, когда шел с очами, грязью помазанными. Некоторые же говорят, что слепой и после омовения не удалил с глаз грязь от смешения слюны с землей, но сама грязь эта при соприкосновении с водой изменила свою природу таким образом, что образовались очи.
Силоам же, послан, толкуется: купель бо тая вне града Иерусалима бяше. При Иезекии же ратником обседшым град, и Силоам объемшим, воспятися вода отонуду: предния же кладязи и рвы ископаша внутрь, на принятие воды. И аще кто повелением пророка Исаии тамо посылаем бяше, вода паки исхождаше и почерпашеся: аще ли же кто от ратник хотяше почерпсти, удержавахуся воды источницы, и из онаго тако бываше. Да убо покажет и Христос, яко от Бога и Сам, сего ради слепаго посылает тамо, и свет абие последует. Нецыи убо возмнеша, послан, Силоам толковатися, и настоящего ради слепца послана от Христа. Слово «Силоам» в переводе с еврейского означает «посланный» (Ин.9,7), ибо купальня та находилась вне Иерусалима. При Езекии, когда враги осадили город и захватили Силоам, вода устремилась прочь оттуда. И покуда находившиеся внутри города не выкопали колодцы и водосборные рвы, всякий раз, как посылали туда кого-нибудь по велению пророка Исайи, вода тотчас выступала и могла быть почерпнута, если же кто приходил сам по себе, а тем паче враг, истечение прекращалось. И с того времени было так. Потому и Христос, желая показать, что Он от Бога, посылает слепого туда, и тотчас открывается ему свет. А согласно некоторым, Силоам и назван так ради сегодняшнего слепца, посланного Христом.
Воочается убо слепый, умывся, неизглаголанною некоею силою, ниже самому пострадавшему таинство уведевшу. Соседи же ему и инако знаемии, видевшее его добре прозревша, сумнящеся бяху. Он же убо исповедаше себе прежде бытии слепа, и о виновном прозрению вопрошаемь, целителя страсти Христа проповедаше. Фарисеем убо преславное слышащым знамение, паки Спас хулим бывает, яко субботу не блюдый. В субботу бо, якоже обыче, и еже на слепом содеяся. Распря убо бывает посреди сих, овем убо глаголющым от Бога бытии Иисусу, бываемых ради чудес: овем же не от Бога, яко субботы не хранит. Благое убо мнение о Нем имущии слепаго вопрошают: ты что глаголеши о Нем; он же пророка Его проповедает, еже убо онех бяше честнейше. Они же паки не веруют, яко слепу сущу Христос цельбу дарова: убо и родителей его призывают, соседом не верующе, яко и паче то покрыти хотяще. Но и вящше творят явленно, родителем вся исповедающым, аще и от сонмища отлучена бытии боящяся, на онаго возраст деяния возводят. Но и паки к слепому глаголют: даждь славу Богу, яко от Него исцеление, а не от Христа, грешен бо есть, яко разоряет субботу. Сей же делы показати хотя, яко Бог есть: не вем, глаголет, едино вем, яко слеп сый, тем вижду. Паки убо ему рекоша: како отверзе твои очи; он же стужаемь не потонку глаголет, но составляет, яко аще не бы от Бога был, не бы сицевое знамение сотворил. И первее убо досаждаемь бывает от них, яко исповедавый, и ученик быти Онаго, и зане рече: никтоже отверзл есть очи слепаго рожденнаго. Слепыя бо и друзии просветиша, рождену же слепу ниже един: поругавшееся убо ему, далече от сонмища изгнаша. Итак, умывшийся слепец обрел зрение некоей неизреченной силой, сам же страждущий тайны той не уразумел. А соседи и знакомые, увидев его без причины прозревшим, находились в сомнении. Он же признал, что раньше был слеп, и когда спрашивали его о причине прозрения, то врачевателем болезни своей объявил Христа. Стоило фарисеям услышать о столь дивном чуде, как Спаситель вновь подвергся хуле за несоблюдение субботы, ибо чудо над слепым совершилось, по обычаю Христа, в день субботний. Случилось меж них разделение, когда одни, ввиду происшедших чудес, говорили, что Иисус от Бога, другие же, что не от Бога Он, поскольку не хранит субботу. Те, кто держались доброго мнения об Иисусе, вопрошали слепого: Что ты скажешь о Нем? (Ин.9,17). Тот провозглашает Его пророком, что для них было всего почетнее. А они по-прежнему не верят, что Христос даровал исцеление истинному слепцу. Не доверяя и соседям, посылают, само собой, за родителями. Но чем больше хотят сокрыть это в тени, тем сильнее на свет выводят, так как и родители всё признают, хоть и сводят дело к его возрасту, чтобы не быть отлученными от синагоги. И вновь говорят слепому: «Воздай славу Богу (Ин.9,24), ибо от Него исцеление, не от Христа, а Тот – грешник, потому что разоряет субботу». Но сей, желая показать от дел, что Христос – Бог, отвечает: «Не знаю; одно знаю, что я, быв слепым, благодаря Ему вижу» (ср.: Ин.9,25). И опять вопрошают: Как отверз твои очи? (Ин.9,26). А тот, раздосадованный, не обиняками уже говорит, но пускается в спор: «Будь Он не от Бога, не сотворил бы такого чуда» (ср.: Ин.9,33). И терпит укоры от них за то, что признал себя учеником Иисуса и за то, что сказал: «Никто от века не отверзал очи слепорожденному» (ср.: Ин.9,32), ибо слепых и другие исцеляли, но слепого от рождения – ни один. Итак, осмеяв его, выгнали прочь из синагоги.
По сих же обретает его Иисус, и глаголет ему: ты веруеши ли в Сына Божия; он же уведев Кто есть, иже с ним глаголяй, и виден бываяй тем, не бо ведяше Его прежде яко слепый сый, поклонися Ему, и ученик Его бысть, благодеяние проповедуяй. После сего находит его Иисус и говорит: Ты веруешь в Сына Божия? (Ин.9,35). Он же, узнав, что это Тот, Кто с ним говорит, и видя Христа (ибо прежде не видел, поскольку был слеп), поклонился Ему и стал Его учеником, проповедуя везде [совершившееся над ним] благодеяние.
Реклося бы сие и возводительно: Слепый убо, и сущии от язык людие, ихже преходя вместо еже на земли пожития, а не на небеси, обрете Христос, или и яко еврейских ради прииде людей. Преходя же прииде и во языки, и плюнув на землю, и брение сотворив помаза: вместо еже научи я прежде, зане яко капля сниде на землю, и воплотися от Святыя Девы. Таже и божественное крещение предаде, еже есть Силоам. Посем от язык христианстии людие за Христа на вся дерзают, и гоними бывают, и свидетельствуют, и послежде от Него проповедуются и прославляются. Можно это и в иносказательном смысле представить. Слепой есть в то же время люди из язычников, которых Христос нашел проходя (Ин.9,1), т.е. на земле, а не на небесах пребывая, или потому, что пришел ради народа еврейского и, проходя, явился к язычникам и, плюнув на землю и сделав брение, помазал (Ин.9,6), то есть сперва научил их, ибо снизшел, подобно капле, на землю и воплотился от Девы Марии, а после божественное Крещение преподал, каковое есть Силоам. Далее, [тот же слепой есть] христианский народ из язычников, пред всеми ради Христа дерзающий, преследуемый и свидетельствующий, а под конец Им Самим [как Его народ] признаваемый и прославляемый.
Неисчетною милостию Твоею, Светодавче Христе Боже наш, помилуй и спаси нас. Аминь. По беспредельной милости Твоей, света Податель, Христе Боже наш, помилуй и спаси нас. Аминь.

 

 

[1] Епикур (Эпикур) (341–270 гг. до Р.Х.) – греческий философ, учивший искать в жизни чистых, душевных удовольствий; его последователи, епикурейцы, извратили его учение и целью жизни ставили угождение плоти. В учении о душе Эпикур отстаивал материалистические взгляды. Согласно Эпикуру, душа – это не нечто бестелесное, а структура атомов, тончайшая материя, рассеянная по всему организму.

Синаксарь в неделю святых 318 Богоносных отец, иже в Никеи

Стихи:
Светил собрание избранное:
Лучевидны просветите мне мысли.
Стихи:
Странна Сына Отча существа, глаголя:
Арий сице, Божия славы странен. 		Стихи:
Старцев избранных собор! Божественной славы лучами
Мысли мои просветив, сделайте светлым меня.
Стихи:
Арий, что Сына нарек чуждым сущности Отчей,
Сам стал отвержен и чужд славы божественной Их
В тойже день, в неделю седьмую по Пасце, иже в Никеи первый собор празднуем триста и осминадесяти Богоносных отец, вины ради сицевыя: Понеже бо Господь наш Иисус Христос, в плоть оболкийся, еюже по нам смотрение все неизреченно действова, и ко Отеческому паки взыде престолу, хотяще показати святии, яко воистинну Сын Божий бысть человек, и совершенный человек вознесеся Бог, и седе одесную величествия на высоких, собор сей святых отец тако Его проповеда, и исповеда Единосущна, и Единочестна Отцу. Сим словом по славном Вознесении, настоящий уставиша праздник, аки собрание толиких отец предъизводяще, Сего во плоти вознесшася Бога истинна, и во плоти человека совершенна проповедающе. В этот день, в неделю седьмую по Пасхе, празднуем память первого собора, бывшего в Никее и триста восемнадцати Богоносных отцов, по следующей причине. Поскольку Господь Иисус Христос, понеся нашу плоть, неизреченным образом исполнил весь замысел о нас и возвратился к Престолу Отца, то святые мужи, желая показать, что Сын Божий воистину стал Человеком, что совершенный Человек и одновременно Бог вознесся и воссел одесную величия Отца в вышних и что сей собор святых отцов таковым Его провозгласил и исповедовал имеющим одну сущность с Отцом и чтимым с Ним наравне, – установили после славного Вознесения нынешний праздник, как бы расширяя тем самым собрание стольких отцов, сие проповедующих: во плоти вознесшегося Бога истинного и во плоти же совершенного Человека.
Собор же сей бысть при Константине Велицем Царе, в двадесятом лете царства его, гонению преставшу[1]. Сей в Риме прежде обладаше, потом же и всеславный Константинь град себе тезоименит создав. Собор этот состоялся при императоре Константине Великом, в двадцатый год его царствования. По прекращении гонений [1]. он правит сперва в Риме, а затем, в 5838 году от сотворения мира созидает счастливейший град, названный его именем.
В лето от создания мира пять тысящ осмьсот тридесять осмое, яже на Ариа начаша глаголати. Иже Арий бяше от Ливии, во Александрию же пришед, и диакон от священномученика Петра Александрийскаго поставлен быв, понеже хулити начат на Сына Божия, тварь Сего проповедая, от не сущих же быти, и далеча суща от Божественнаго достояния, злоупотребительно же премудрости и слову Божию глаголатися: яко уподобльшася Савеллию[2] злочестивому, единолично, и единоипостасно глаголющу Божество. И овогда убо Отцу бывати, овогда же Сыну, овогда же Духу Святому. Тогда-то и начались события, связанные с Арием. Сей Арий происходил из Ливии. Прибыв в Александрию, он был рукоположен в диаконы священномучеником Петром Александрийским и начал с тех, пор, якобы противопоставляя себя нечестивому Савеллию[2] (который утверждал, что в Божестве одно Лицо и одна Ипостась, и Оно иногда Отцом оказывается, иногда Сыном, иногда Духом Святым), хулить Сына Божия, объявляя Его творением, созданным из несущего и далеким от Божеского достоинства, а Премудростью и Словом Бога именуемым в переносном смысле.
Сия убо Ария хуляща, великий Петр от священства его отлучает, Христа яко младенца на святем жертвеннице видев, в раздранну облеченна ризу, и глаголюща, яко Арий раздра ю. В то время, как Арий подобным образом богохульствовал, великий Петр, увидев на святом престоле Христа в образе Младенца, облеченного в разодранную ризу и молвящего, что это Арий ее разодрал, отстраняет последнего от священнослужения.
Ахилла же, по Петре патриархию приимый Александрийскаго града, на обещаниих паки разрешает Ариа: к сим же поставляет его и пресвитера, и во Александрию учителя предпоставляет. Ахилле же скончавшуся, Александр бывает патриарх, иже Ариа таяжде и горшая хуляща обрет, от церкве изринув, собором того низложив, якоже глаголет Феодорит[3]: яко и преложна естества Христа глаголаше, и безумную и бездушную восприяти плоть Господу, первый сей отрыгну. Арий убо многих своему злочестию подвед, пишет и усвояет Никомидийскаго Евсевиа, Тирскаго Павлина, Евсевия же Кесарийскаго, и иных, и на Александра вмещается. Александр же везде по Вселенней хулы онаго и низложение послав, многих на месть воздвиже. Когда же после Петра во граде Александра Великого стал священноначальствовать Ахилла, он, вопреки обещаниям, разрешает Ария, а сверх того посвящает – в пресвитеры и делает главой Александрийского училища. По смерти Ахиллы [первоиерархом Александрийской Церкви] становится Александр. Обнаружив, что Арий по-прежнему и пуще прежнего богохульствует, он | низложил его чрез собор и отлучил от Церкви. По словам же Феодорита[3], Арий учил, что у Христа изменяемое естество, и первым изрыгнул хулу, будто Господь воспринял плоть без души и ума. При этом Арий, пишет Феодорит, совратив многих в свое нечестие, расположил к себе епископов Евсевия Никомидийского, Павлина Тирского, Евсевия Кесарийского с прочими и выступил против Александра. Александр же, письменно известив всю Вселенную об Ариевых хулах и его низложении, многих побудил к отпору.
Церкви убо смущаемей, и многим хотящым христианская приимати, возбраняемым же любопрением учения, Великий Константин везде по Вселенней, людскими колесницами и носилы, сущия отцы в Никею собрав, тамо и сам приходит. И отцем убо всем седшым, повелен и сам седе не на царстем престоле, но на умаленнем достояния седалищи. И яже на Ариа глаголанным бывшым, анафеме убо он, и оному смудрствующии вси подлагаются. Слово же Божие от святых отец, Единосущное, и Единочестное, и Собезначальное проповедается Отцу. Излагают же сии веры святый символ, приведше той даже и до еже, И в Духа Святаго Господа: еже посем, вторый исполни собор. Затверди же к сим первый собор и Пасхи праздник, когда, и како подобает нам той совершати, и не со иудеи, якоже бяше первее обычно. Излагает же и правил о церковном исправлении двадесять. Святый же веры символ, великий, и равноапостольный Константин послежде всех, червлеными затверди писмены. Итак, поскольку Церковь была охвачена смутой и не находилось средства уврачевать спор о вероучении, то Константин Великий на казенных колесницах свозит в Никею отцов со всей вселенной и сам туда прибывает. И когда воссели все отцы, сел, понуждаемый ими, сам Константин, но не на царском троне, а на сидении низшего достоинства. И когда произнесены были обвинения против Ария, последний и все единомышленники его предаются анафеме, Слово же Божие провозглашается святыми отцами единосущным, равночестным и собезначальным Отцу. Излагают отцы и святой Символ веры, доведя до слов: «И в Духа Святого...» (ибо дальнейшее восполнил Второй Собор). Сверх того, Первый Собор закрепил празднование Пасхи, когда и как следует нам его совершать, и не с иудеями вместе, как было в обычае прежде. Излагают отцы и двадцать правил, относящихся к церковному устроению. А святой Символ Веры великий и равноапостольный Константин позже утвердил подписью, начертанной красными буквами.
Бяху же архиерей убо святых сих отец двесте тридесять и два. Священников же и диаконов, к сим же и монахов осмьдесять и шесть: всех же триста и осмьнадесять. Знаменитии же сии: Силвестр Римский архиерей. Митрофан Константиня града, болен сый: сии убо быша ту чрез своя местоблюстители. Александр Александрийский, со Афанасием Великим, архидиаконом тогда сущим, и Евстафий Антиохийский, и Макарий Иерусалимский. Оссий Кудрувский епископ. Пафнутий исповедник. Мироточивый Николай, и Спиридон Тримифунтский, иже тамо философа низложив крести, трисолнечное ему показав[4]. Посреде же собора двема к Богу преставльшемася отцема архиереома, Великий Константин в ковчеги их предел святаго собора вложив, и твердо заключив, обрете и от онех запечатан же и подписан неизреченными словесы Божиими. Из святых тех отцов епископов было двести тридцать два, священников, диаконов и монашествующих – восемьдесят шесть, всего же присутствовало триста восемнадцать мужей. Наиболее же знамениты из них следующие: архиепископ Римский Сильвестр и Митрофан Константинопольский, который был болен (эти двое присутствовали там в лице своих заместителей), Александр Александрийский с Афанасием Великим, тогда архидиаконом, Евстафий Антиохийский, Макарий Иерусалимский, Осий, епископ Кордубский, Пафнутий-исповедник, Николай Мироточивый, Спиридон Тримифунтский, который крестил там некоего философа, одолев его в споре указанием на три свойства солнца[4]. А когда во время Собора двое отцов-архиереев отошли ко Господу, Константин Великий, вложив определение святого Собора в их гробницы и тщательно заперев, обнаружил, что оно, по неизреченным судьбам Божиим, ими утверждено и подписано.
Совершившуся же собору, понеже и Царьград уже созидаемый совершися. Призывает Константин Великий святыя оныя вся мужы, иже и обшедше весь град, и молитвовавше и довольно, царствующий быти градовом уставляют, и Матери Слова того возложиша, царю повелевшу. И тако святии кийждо отидоша в домы. По окончании Собора, когда вполне завершен был уже отстроенный град, Константин Великий призывает всех тех святых мужей, и они, обойдя вокруг и изрядно помолившись, подтвердили этим, что он – царствующий над остальными городами, и по царскому велению посвятили его Матери Бога Слова. И возвратились святые каждый восвояси.
Но еще к Богу не отшедшу Великому Константину, с сыном своим Константием скипетры соблюдающу, Арий к царю приходит, глаголя: оставляю вся, и Церкви Божией соединитися хощу. Написав убо своя хулы обеси на выи, и аки бы собору повинуяся, во оно рукою ударяя, сим глаголаше повиноватися: и убо царь во общение приятии Ариа патриарху Константиня града повелевает. Бяше же тогда по Митрофане Александр, иже злонравие ведый мужа, не веруяй бяше, и моляшеся Богу явити ему, аще по воли Его Арий приобщится. Егда же время прииде, в неже подобаше сослужити ему, теплейший бывает в молитве. Арий же к церкви грядый, и негде близ столпа торговнаго, расторгшуся его чреву, в народное подтроние входит, и тамо разседеся, все внутреннее здание изрыгает долу, Иудино разседание подъем, о равнем предательстве Слова, и Божияго Сына Отча существа оттерзая, растерзается сам, и мертв обретен быв: и тако Божия Церковь от онаго пагубы изменися. Но еще до преселения Константина Великого к Богу, когда он правил с сыном своим Констанцием, Арий приходит к царю, заявляя, что оставил все заблуждения и соединился с Церковью Божией. Итак, записав свои хулы на табличке, повесил себе на шею и, как бы повинуясь собору, ударял то рукою и говорил, что покоряется сему. И царь, разумеется, повелел патриарху Константинопольскому принять Ария в общение. Патриархом после Митрофана был тогда Александр, который, зная злой нрав сего человека, находился в сомнении и молил Бога открыть, есть ли воля Его на то, чтобы вступил он в общение с Арием. Когда же подошло время совместного их служения, молитва его становится особенно усердной. Между тем Арий, направляясь в церковь, неподалеку от торгового столба ощущает колики в животе, заходит в городское отхожее место и там, лопнув [от натуги], всю утробу свою вниз извергает, имея образцом Иудино расторжение за равное предательство Бога Слова. И вот, отторгнувший Сына Божия от сущности Отчей расторгся сам и был найден мертвым. Так освободилась Церковь Божия от его пагубы.
Святых трех сот и осминадесяти Богоносных отец молитвами, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь. По молитвам святых трехсот восемнадцати отцов Первого собора, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

 

 

[1] По общему мнению Первый Вселенский Собор был в 325г. по Р.Х.

[2] Савеллий, в III веке по Р.Х., учил, что Бог есть единая сущность, единое лицо, а троица – только три имени. Ученики его называли Бога на небе – Отцом, на земле – Сыном, в тварях – Духом Святым. Таким образом, по их учению, Бог Отец и родился от Девы под именем Сына, и пострадал и умер. Такое слияние и смешение лиц в Божестве известно в церковной истории под именем савеллианства.

[3] Феодорит (386-457) – епископ Кирский, известный церковный историк.

[4] Вот как об этом повествует житие св.Спиридона Тримифунтского в изложении св.Дмитрия Ростовского: «С соизволения царя, на соборе присутствовали и греческие мудрецы, называвшиеся перипатетиками; мудрейший из них выступил на помощь Арию и гордился своею особенно искусною речью, стараясь высмеять учение православных. Блаженный Спиридон, человек неученый, знавший только Иисуса Христа, "притом распятого" (1 Кор.2,2), просил отцов позволить ему вступить в состязание с этим мудрецом, но святые отцы, зная, что он человек простой, совсем незнакомый с греческою мудростью, запрещали ему это. Однако, святой Спиридон, зная какую силу имеет премудрость свыше и как немощна пред нею мудрость человеческая, обратился к мудрецу и сказал: – Философ! Во имя Иисуса Христа, выслушай, что я тебе скажу. Когда же философ согласился выслушать его, святой начал беседовать. – Един есть Бог, – сказал он, – сотворивший небо и землю и создавший из земли человека и устроивший все прочее, видимое и невидимое, Словом Своим и Духом; и мы веруем, что Слово это есть Сын Божий и Бог, Который умилосердившись над нами заблудшими, родился от Девы, жил с людьми, пострадал и умер ради нашего спасения и воскрес и с Собою совоскресил весь род человеческий; мы ожидаем, что Он же придет судить всех нас праведным судом и каждому воздаст по делам его; веруем, что Он одного существа с Отцом, равной с Ним власти и чести... Так исповедуем мы и не стараемся исследовать эти тайны любопытствующим умом, и ты – не осмеливайся исследовать, как всё это может быть, ибо тайны эти выше твоего ума и далеко превышают всякое человеческое знание. Затем, немного помолчав, святой спросил: – Не так ли и тебе всё это представляется, философ? Но философ молчал, как будто ему никогда не приходилось состязаться. Он не мог ничего сказать против слов святого, в которых видна была какая-то Божественная сила, во исполнение сказанного в Св. Писании: "ибо Царство Божие не в слове, а в силе" (1 Кор.4,20). Наконец, он сказал: – И я думаю, что всё действительно так, как говоришь ты. Тогда старец сказал: – Итак, иди и прими сторону святой веры. Философ, обратившись к своим друзьям и ученикам, заявил: – Слушайте! Пока состязание со мною велось посредством доказательств, я выставлял против одних доказательств другие и своим искусством спорить отражал всё, что мне представляли. Но когда, вместо доказательств от разума, из уст этого старца начала исходить какая-то особая сила, – доказательства бессильны против нее, так как человек не может противиться Богу. Если кто-нибудь из вас может мыслить так же, как я, то да уверует во Христа и вместе со мною да последует за сим старцем, устами которого говорил Сам Бог. И философ, приняв православную христианскую веру, радовался, что был побежден в состязании святым на свою же собственную пользу. Радовались и все православные, а еретики потерпели великое посрамление».
















Синаксарь на Вознесение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа

Стихи:
Одесную сел еси Отца Слове:
Веру учеником известншую показавый.
Стихи:
Сев одетую Отца, превечное Слово
Веру крепчайшую Ты ученикам, преподал.
В тойже день, в четверток шестыя недели по Пасце, Вознесение празднуем Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа. Понеже бо со ученики прежде страсти пребывая, Всесвятаго Духа обеща пришествие, рек: полезно есть, да Аз иду: аще бо Аз не иду, Утешитель не приидет. И паки: егда же приидет Он, научит вас на всю истину. По воскресении же из мертвых, во днех четыредесятих являяся им, не вкупе, но особопребыванием ядый с ними и пия, известнейшее воскресение представляя. Конечнее многа о Царствии Божии обетовав, заповедаше сим от Иерусалима не отлучатися, но тамо пребывати, Пресвятаго Духа пришествия ждати, и Тем крещаемым: водою бо бяше и единою прежде крещение от Иоанна, аще и послежде Епифаний Кипрский повествова: яко Богослов убо Иоанн Богородицу крести, Петр же и той и прочия апостолы. В тот же день, четверг шестой седмицы по Пасхе, празднуем Вознесение Господа, Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Поскольку Господь, находясь прежде Своих страданий с учениками, обещал им пришествие Всесвятого Духа и сказал: Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо если Я не пойду, Утешитель не придет к вам (Ин.16,7), и еще: Когда же придет Он... то наставит вас на всякую истину (Ин.16,13), то и по восстании из мертвых являлся им сорок дней не постоянно, но время от времени, разделяя с ними пищу и питие и представляя воскресение делом наидостовернейшим. Наконец, возвестив о Царствии Божием, повелел им не отлучаться из Иерусалима, но, пребывая там, ожидать пришествия Всесвятого Духа, дабы креститься и от Него, ибо прежде они были крещены одною лишь водой от Иоанна Предтечи, хотя Епифаний Кипрский и рассказывал впоследствии, что Иоанн Богослов крестил Богородицу, а Петр и тот же Иоанн - прочих апостолов.
Заповеда же им пребывати во Иерусалиме, да тамо прежде проповедь Евангелиа известится, да не како в чуждая отшедше места, удобно оболгани будут, и яко должно бяше, яко воином неким отсюду уготовитися оружием Духа, и тако на брань поити враг Христовых. Но понеже время наста вознесения, возводит убо их на гору Елеонскую: нарицается же сице, зане множайшими маслинами насаждена бе. И глаголав им о еже в конце сего проповедания: еще же и о непостижимом Своем Царствии в будущем, понеже и онех не искушати Его хотящих зряше, сущей тамо и Пречистей Его Матери, приставляет ангелы им, на небеса восхождение показующия. Оставаться же в Иерусалиме повелел для того, чтобы проповедь благовестия сперва утвердилась там, и апостолы, удалившися в иные места, не были бы с легкостью оклеветаны как лжецы, а еще потому что надлежало им, как неким воинам запастись здесь оружием Духа и после выйти на битву с врагами Христа. Но когда настало время Вознесения, Он возводит их на Масличную гору (которая называется так потому, что там насаждено множество оливковых деревьев, и беседует с ними про возвещение о Нем всем концам земли и про нескончаемое Его Царство в будущем. А поскольку видел, что и они в присутствии Пречистой Его Матери намереваются вопрошать о том, чему надлежит быть, приставляет к ним ангелов, которые изъяснят [предстоящее Ему] восхождение на небо.
И зрящим убо взятся от среды их, облаку Онаго подымшу, и тако от ангел предсылаемь, повелевающих друг другу небесных дверей взятие, и дивящихся еже от кровей плоти Его червленному, взыде и седе одесную Отца, обожив плоть, и дерзну глаголати, сотворив сию купно Божественную, еюже мы примирихомся, древней вражде разрушившейся. И вот на глазах учеников взят был от них, когда приняло Его облако, и так, в сопровождении ангелов, повелевавших друг другу поднять врата небесные (ср.: Пс.23,7) и изумлявшихся багрянистости Его тела по причине крови (ср.: Ис.63,2), взошел на небо и воссел одесную Отца, обожив и, дерзну сказать, соделав богоподобной ту самую плоть, чрез которую мы по упразднении древней вражды примирились с Богом.
Апостолом убо ангели в виде мужей предсташа глаголюще: мужие галилейстии, что стоите дивящеся, и на небо взирающе? Сей Егоже видите с плотию Бога Иисуса, Сей приидет паки с плотию яве: обаче не якоже первее, убозе же и молчаливне, но со славою великою, якоже ныне зрите от ангел провождаема. Тогда апостоли еже взирати оставльше, возвратишася от горы Елеон: близ же сия есть от Иерусалима две тысящи и четыредесять ножных стоп, разстоящи ей: се бо есть субботе путь. Ангелы же, приблизившись в человеческом образе к апостолам, говорили: «Мужи-галилеяне! Что стоите, дивясь и взирая на небо? Тот, Кого вы видите с плотью, Бог Иисус, снова придет так, то есть с плотью же, но не прежним образом, в бедности и безмолвии, а в великой славе и, сопровождаемый ангелами, как и ныне» (ср.: Деян.1,11). Тогда апостолы, перестав вглядываться в небо, возвратились с Масличной горы, ибо она находится весьма близко от Иерусалима - в двух тысячах сорока шагах, а это субботний путь (ср.: Деян.1,12).
Сице же узаконено бысть Моисеем на толико стоп в субботу ходити, занеже и сень свидения, толицеми стопами ногу бяше отстоящи от иудейскаго полка. Возможно бо бе неким тамо в субботу ходити поклонитися, и не вящшее шествие протязати, сего ради наречеся и субботы путь. Мнится же неким отсюду, яко и Христово вознесение в субботу бысть, обаче погрешиша. Возвращшеся же апостоли внидоша в горницу, в нейже беша сошедшеся с мироносицами женами, и Материю Слова, постом и молитвами, и молением упражняющеся, и нашествия Всесвятаго Духа ожидающе, якоже бе обещание. Вознесыйся во славе Христе Боже, помилуй нас. Аминь. Так законоположено было при Моисее - на столько шагов ходить в субботу, ибо скиния свидетельства отстояла от иудейского стана на столько же, а туда и в субботу разрешалось ходить для поклонения, но не удлинять переход, почему и называется тот путь «субботний» (ср.: Нав.3,4). Отсюда некоторые полагают, что и Христово Вознесение произошло в субботу, а между тем это заблуждение. Апостолы по возвращении поднялись в горницу, где и пребывали с женами-мироносицами и Матерью Слова, посвящая все время посту, молитве и молениям и ожидая, согласно обетованию, пришествия Святого Духа (см.: Деян.1,14). Вознесшийся во славе, Христе Боже наш, помилуй нас. Аминь.

Синаксарь в неделю святыя Пентикостии

Стихи:
Дыханием нужным, языкоогненно подает
Христос Божественнаго Духа апостолом.
Излияся в великом дни Дух рыбарем.		 Стихи:
Дух огневидный апостолам подал Христос в дуновении бурном.
Был рыбакам Божий Дух в день сей великий излит
В сий день, в Неделю осмую по Пасце, Святую Пятдесятницу празднуим, и сию же прияхом от еврейских книг. Якоже бо они, яже у них Пятдесятницу празднуют, почитающе седмое число, и зане по Пасце пятдесят дний прешедше, закон прияша: тако и мы по Пасце, пятдесят дний празднующе, Всесвятаго Духа приемлем, законополагающаго и наставляющаго на всякую истину, и угодная Богу повелевающаго. Праздник этот заимствован нами из священных книг евреев. Ибо как те празднуют у себя Пятидесятницу, памятуя число семь, и потому еще, что они, проведя в пустыне пятьдесят дней после Пасхи, восприняли закон – так и мы, празднуя пятьдесят дней по Пасхе, принимаем Святого Духа, устанавливающего закон, направляющего на всякую истину и располагающего к богоугодному.
Ведомо же да есть, яко у еврей три беша праздницы: Пасха, Пятдесятница и Скинопигиа, сиесть, сениц потчение. Пасху убо в воспоминание творяху преведения Чермнаго моря: пасха бо преведение толкуется. Являше же таковый праздник, наше еже от темнаго греха к раю паки преведение и возвращение. Пятдесятницу же праздноваху, в воспоминание еже в пустыни злострадания их, и како многими скорбьми в землю обетования введени быша: тогда бо и плода пшеницы и вина насладишася. И являше праздник сей наше озлобление от неверия, и в Церковь внитие: тогда бо и мы Владычняго причащаемся Тела и Крове. Ови убо тоя ради вины глаголют, яже у еврей Пятдесятнице праздноватися: ови же в честь якоже глаголют, пятидесятим днем, в няже постився Моисей, Богописанный закон прият, вкупе поминающим и тельца жрения, и иных, яже егда Моисей восходя на гору, и низходя содея. Другим же непщевася Пятдесятнице у еврей умыслитися, чести ради седмичнаго числа, якоже речеся: то бо о себе слагаемо, творит пятдесятное, единому оскудевающу дневи. Честь же седмочислия у еврей, не точию во днех есть, но и в лета достизающая, от нихже лет и еже у них творят иовилеон, сказуемо оставление. Уседморичаемым бо летом, сие бывает, егда и землю несеянную оставляют, и животным подают ослабу, и купленым рабом отходити повелевают. Надлежит знать, что у евреев было три праздника – Пасха, Пятидесятница и Поставление кущей. Пасху совершали в воспоминание о переходе чрез Красное море, (ибо «Пасха» в переводе и значит «переход»), а указывал сей праздник на наш переход от греховной тьмы и возвращение в рай. Пятидесятница праздновалась евреями в воспоминание их злостраданий в пустыне – о том, как чрез многие скорби были они введены в землю обетованную, ибо тогда насладились плодами, хлебом и вином. Являл собою он и наши бедствия от неверия, и вхождение в Церковь, ибо и мы приобщаемся тогда Тела и Крови Владычней. Одни говорят, что Пятидесятница праздновалась у иудеев по этой причине, другие же – что в честь тех пятидесяти дней, когда Моисей постился, приняв по истечении их Богом написанный закон. Вспоминают при этом жертвоприношение тельцу и другое – то, что совершил Моисей, восходя на гору и нисходя с нее. Иные полагали, что Пятидесятница задумана евреями, как уже говорилось, ради достоинства числа семь, ибо, умноженное само на себя, оно, за вычетом единицы, составляет пятьдесят. Но достоинство числа пятьдесят относится не только к дням, но и к годам, из которых составляется у них юбилей, ибо он бывает при седмикратном умножении семи лет, когда и землю оставляют незасеянной, и скоту дают отдых, и купленных рабов на волю отпускают (см.: Втор.31,10).
Третий же праздник, Скинопигиа, сиесть, сениц потчение, празднуемый по собрании плодов, еже есть по пятих месяцех праздника Пасхи. Совершаше же ся сей в память дне, воньже Моисей прежде потче сеницу на горе Синайстей виденную облаком, и уготованную от перводреводеля Веселиила: сени бо и сии творяще, сей праздник праздноваху и на селех пребывающе, и благодаряще Бога, плоды своих трудов собираху. В сий мнится и Давид яже о точилех[1] надписовати псалмы. Образ же бе той из мертвых нашего воскресения, егда разрушившимся телесным сенем нашим, и паки слепленным, своих трудов плоды восприимем, торжествующе в вечных сенех. Третий праздник – Поставление кущей, отмечаемый после сбора плодов, то есть спустя пять месяцев по Пасхе. А совершался он в память того дня, когда Моисей впервые водрузил скинию, увиденную им в облаке на горе Синай (см.: Исх.33,7-10) и сооруженную затем мастером Веселеилом. Сей праздник совершали они, устанавливая шатры, проживая в полях, благодаря Бога и возвращая себе плоды своих земледельческих трудов. Полагают, что ввиду того же праздника и Давид дал своим псалмам надписание «О точилах»[1]. Он был преобразованием нашего воскресения из мертвых, когда с разрушением и воссозданием телесных скиний наших насладимся мы плодами своих трудов, празднуя в вечных обителях.
Подобает же ведати, яко в сий день Пятдесятницы совершаемыя, Дух Святый на ученики прииде. Елма же святии отцы изволиша разделяти праздники, ради величия Пресвятаго и Животворящаго Духа, яко Един есть Святыя и Живоначальныя Троицы. Се и мы речем воутрие, како Дух Святый прииде. Надлежит знать, что Дух Святой сошел на учеников при наступлении дня Пятидесятницы. А поскольку святым отцам угодно было разделить праздники ради величия Святого и Животворящего Духа, ибо Он Один из Святой Живоначальной Троицы – то и мы о том, как Дух Святой сошел, поведаем завтра.
Святых апостол молитвами Христе помилуй нас. Аминь. По молитвам святых апостолов, Христе Боже, помилуй нас.

 

 

[1] Псалмы 8,80,83.












Синаксарь в понедельник по Пятидесятнице, сиесть Святаго Духа

Стихи:
Всякое дыхание прослави Духа Господня:
Имже лукавых духов всуе дерзости.
Стихи:
Всякое ныне дыханье Духа Господня пусть славит,
Силой Его расточилась дерзость лукавых духов
В сий день, в понедельник Пятдесятницы, Того Всесвятаго и Животворящаго, и Всесильнаго Духа празднуем, единаго от Троицы Бога, единочестна и единосущна и единославна Отцу и Сыну. В сий убо день Пятдесятницы святым апостолом существенне найде, в виде огненных языков, сед на единаго коегождо их в горнице, в нейже бяху пребывающе. В тот же день, понедельник Пятидесятницы, совершаем празднование Самому Всесвятому, Животворящему и Всемогушему Духу, Одному из Троицы Богу, Который равночестен и единосущен Отцу и Сыну и с Ними вместе прославляется. В самый день Пятидесятницы Он сущностным образом сошел на апостолов в горнице, где те пребывали, и опустился на каждого из них в виде огненных языков (см.: Деян.2,1-3).
Чести же ради ко Всесвятому Духу, и раздельне, и в сей Пятдесятнице узакониша праздновати Ему, иже вся добре разчинивше божественнии отцы. Обещавый бо Спас, прежде страсти, Утешителя пришествие, рек (Иоан. Зач. 52): Полезно есть, да Аз иду, аще бо Аз не иду, Утешитель не приидет. И паки: Егда же приидет Оный, научит вас, и наставит вас на всякую истину. И паки: Умолю Отца, и иного Утешителя послет вам, Духа истины, Иже от Отца исходит. И по страсти же, егда и на небо восходя, рече: Вы же пребудите во Иерусалиме, дондеже облечетеся силою с высоты: посылает Его: пребывающим бо им внегда исполнитися дню Пятдесятницы, об часе третием дне на горнице, внезапу гром с небесе бысть, яко и множеству вселенныя претещи: и в виде огненных язык явися Дух Святый, единому их коемуждо, не токмо дванадесятим, но и седмидесятим. И глаголаху странными языки, сиречь, един кийждо от апостолов, всеми языки языков глаголаше. Не убо своим языком апостолу глаголющу, иноплеменник слышаше, но коегождо языка язык апостол слышаше и глаголаше: отонудуже и собравшимся народом, пиянствовати возмнешася. Не ведый бо кийждо, како апостол особно всеми языки глаголаше, пиянствовати тому непщеваху. Инии же дивляхуся глаголюще: что убо хощет сие быти? бяху же сии от всея земли собрани праздника ради: парфяне, мидяне и еламите, прежде мала от Антиоха пленени бывшии[1]. Но ради чести Святого Духа божественные отцы, все превосходно устроившие, назначили празднование Ему и отдельно, и в самую Пятидесятницу. Ибо Спаситель прежде Своих страданий, обещав пришествие
Утешителя, сказал: Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо если Я не пойду, Утешитель не придет к вам (Ин.16,7). И еще: Когда же придет Он... то наставит вас на всякую истину (Ин.16,13). А также: Я умолю Отца, и даст вам другого Утешителя... Духа истины (Ин.14,16), Который от Отца исходит. И после страдания, когда на небо восходил, молвил опять: Вы же оставайтесь в городе Иерусалиме, доколе не облечетесь силою свыше (Лк.24,49). Итак, сие обещав, посылает Его. И когда при наступлении дня Пятидесятницы они пребывали в горнице, около третьего часа дня внезапно раздался с неба гром, и такой, что пришло в волнение множество народа [собравшегося , в Иерусалим со всей] Вселенной, и Дух Святой в виде огненных языков явился на каждом не только из двенадцати, но и из семидесяти учеников. И говорили они чужими языками, то есть каждый апостол говорил наречиями всех народов. Иноплеменник слышал апостола, говорящего не своим родным языком, апостол же различал язык каждого народа и говорил на нем, почему и показалось собравшимся, что апостолы пьяны. Ибо никто не знал, каким образом апостол говорит всем по отдельности, и принимали его за пьяного. Иные же дивились, говоря: Что бы это значило? (Деян.2,12). Ибо то были люди, собравшиеся ради праздника со всей земли в том числе парфяне, мидяне и эламиты, незадолго до того плененные Антиохом[1].
По Вознесении убо десятим днем минувшим, приходит Дух Святый, и не абие вознестися Христу, да паче теплейшия сотворит ученики ожидающия Его. Глаголют же нецыи: яко на кийждо от дней, един кийждо ангельских чинов, приходя обоженной плоти оной покланяшеся. Девяти убо днем исполншимся, в десятый день Утешитель прииде, примирению бывшу сыном. По пятидесятих же днех от Пасхи, в воспоминание ветхаго закона. Израиль бо отнелиже Чермное море пройде, пятидесятим днем мимошедшим, Десятословие прият. Зри же и знамения: тамо гора, зде горница: тамо огнь, зде языцы огненнии. Вместо же громов и мрака, дыхание зельное зде. Итак, Дух Святой приходит не тотчас вслед за тем как вознесся Иисус, но когда минуло десять дней по Вознесении, чтобы сделать ожидающих Его учеников еще более усердными. Некоторые же утверждают, что в каждый из тех дней один из ангельских чинов приходил поклоняться обоженной плоти Христовой. И вот, по прошествии девяти дней, в день десятый пришел Утешитель, поскольку уже совершилось чрез Сына примирение неба и земли. А то, что на пятидесятый день по Пасхе пришел, то это в воспоминание ветхого Закона, ибо Израиль получил десять заповедей, когда минуло пятьдесят дней с его перехода чрез Красное море. Рассмотри и символы: там гора, здесь горница, там огонь, здесь языки огненные, вместо же тамошних громов и мрака бурное дуновение здесь.
В виде убо языков сниде Дух Святый, яко свойственно имети к Живому Слову являет: или и яко апостоли научити и приводити языки, языком имяху. Огненных же, зане Бог огнь поядаяй есть, и очищения ради: Разделяемых же, дарования ради. И якоже иногда един язык ведущих, на многия раздели, и размеси: тако и ныне, ведущих един язык на многия раздели, да соберет от онех языков по концам вселенныя разсеянныя. В праздник же бывает, да множайшим собравшимся, повсюду вещь возгласится, и да иже в Пасхе прилучившиися, и яже о Христе бывшая видевше, чудитися имут. В Пятдесятнице же, зане подобаше в неже время древле закон дан бысть, по немуже и Духа благодати излиятися, якоже и Христос сотвори в законной Пасхе, Свою Пасху совершив, истинную Пасху. Не на уста же седе Дух Святый, но на главах апостолов, владычественное обымая, и большее телесе, и самый ум, от негоже и язык еже глаголати имать. Или яко образ некий глас языком Дух испущает, яко рукополагати апостолы чрез главы, всея поднебесныя учители: рукоположение бо на версе глав бывает. Глас же и огнь, занеже и в Синаи сия быша: яко да явится Тойжде Дух, и тогда и ныне законополагаяй, и вся разчиняяй. В виде же языков Дух сходит для указания, что Он Живому Слову сродни или потому, что апостолам предстояло учить и обращать народы чрез слово. [А в виде языков] огненных – потому что Бог есть огнь поядающий, и еще – ради очищения; [в виде же языков] разделяющихся – по причине разделения дарований. И как некогда знавших один язык разделил Он на многие языки и смешал их, так и ныне знающих один язык на многие разделил, чтобы из людей тех языков собрать всех, до краев вселенной рассеянных. В праздник же [Сошествия Духа] случается с тем, чтобы из-за множества собравшихся и известие об этом распространилось бы повсеместно, а еще – чтобы подивились те, кто были в Иерусалиме на Пасху! и видели происшедшее с Христом; в Пятидесятницу же – с тем, что и благодати Духа надлежало изойти в то самое время, в какое некогда дан был закон, и сообразно с тем, как Христос поступил, во время законной пасхи собственную Пасху совершив – Пасху истинную. Не на устах, а на главах у апостолов Дух почил с тем, чтобы объять главенствующее и превосходнейшее в теле и сам ум, от которого язык получает способность говорить. Или потому еще, что когда Дух, рукополагая апостолов в наставники всей поднебесной, посредством огненного языка издавал неким образом глас, то касался их глав, ибо всякое руковозложение над верхом главы совершается. Шум и огонь [присутствовали здесь] оттого, что и на Синае были, дабы обнаружилось, что Тот же Дух и тогда, и ныне подавал Закон и все устраивал.
Смятеся же множество шумом дыхания, понеже мняху концу быти, елика иудеом Христос о разрушении их провозвести. Якоже огненны, рече: да никтоже телесно что о Дусе Святом смыслит. Пиянством убо осуждаются апостоли: но Петр став и провещав посреде народа, сие обличи, не истиною держимое, Иоилево пророчество в словеси привед, и покори от них яко три тысящи. А от шума ветра народ пришел в замешательство потому, что все провозвещенное от Христа иудеям об их погибели приблизилось, как думали, к исполнению. И что языки были как огненные, дееписатель сказал с тем, чтобы о Духе Святом не помыслил никто ничего телесного. Апостолов обвиняли в пьянстве, но Петр, став среди народа и произнеся речь, отверг это как ложь и, приведя в своем слове пророчество Исайи, увлек из бывших там около трех тысяч.
Утешитель же Дух Святый глаголется, яко утешати и покоити нас могий: вместо бо Христа Сего прияхом, и Онаго Тем имеюще, яко и ходатайствует о нас гласы неизглаголанными к Богу, яко Человеколюбец наш предстояй якоже и Христос: Утешитель бо и Он. Сего ради и иный Утешитель Дух Святый глаголется. Глаголет бо апостол: имамы Утешителя Иисуса к Богу. Иный же речеся, за единосущное: еже бо рещи, иный и иный, о тождесущественных, и купноестественных. А еже ино и ино, о различных вемы естествах. Сей Святый Дух един есть и Отцу и Сыну во всех: темже и соделовает купно с Нима все, и тое самое имущее быти воскресение. Дух Святой зовется Утешителем, как могущий утешать и освежать нас, ибо мы приняли Его взамен Христа и чрез Него же Им обладаем, и потому еще, что Он ходатайствует о нас неизреченными словами пред Богом, будучи, как и Христос, человеколюбивым нашим Заступником. Ибо и Христос – Утешитель, отчего и Дух Святой называется другим Утешителем (Ин.14,16). Апостол же говорит: «Имеем Утешителя Иисуса Христа пред Богом» (ср. 1 Ин.2,1). Другой сказано о Духе ввиду Его единосущия Отцу и Сыну. Ибо «одного» и «другого» усматриваем в тождественном и единосущном, а «одно» и «другое» – в том, что по природе различно.
И елика хощет, творит: освящает, разделяет, новотворит, спосылает, умудряет, помазует пророки: просто рещи, во всем самовластный есть, всесильный, благий, правый, владычествуяй. Тем вся премудрость, живот, движение, всяко причастный святыни, и всякому животу. Просто, вся имать, елика Отец и Сын, кроме нерождения и рождения, от Отца единаго исходяй. Излиявшуся убо на всякую плоть Духу Святому, мир всякими дарованьми исполнися: и Тем вси языцы к боговедению руководствовашася, и всякий недуг, и всякая язя прогнана бысть. Сей Дух Святой присутствует у Отца и Сына во всем, а потому вкупе с Ними все совершает, в том числе грядущее воскрешение мертвых, и что захочет, то в исполнение приводит: освящает, отделяет на служение, воссоздает, посылает, умудряет, помазует пророков – проще же сказать, творит все, будучи самовластным, всесильным, благим, правым и властительным. Чрез Него вся премудрость, жизнь, движение и все причастное святыне и всяческой жизни. Как исходящий от Отца, имеет Он попросту все то же, что Отец и Сын, кроме нерожденности и рождения. Когда Дух Святой излился на всякую плоть, мир исполнился всевозможных дарований, и все народы приведены были Им к богопознанию, а всякая болезнь и немощь душевная изгнаны.
Трегубо же от Христа учеником дан бысть Дух Святый. Прежде страсти не яве зело. По Воскресении дуновением явственнее. Ныне же низпосла Сего существенно: паче же Сам сниде совершенный, просвещаяй и освящаяй их, и тем паки концы вселенныя приводяй, пришествием Святаго Духа. Молитвами святых апостол, Христе Боже наш помилуй нас. Трижды подавался от Христа ученикам Дух Святой: прежде страданий Его весьма неявно, по Воскресении – чрез дуновение, более явно, ныне же послал Его сущностным образом, вернее, Тот сошел Сам, всесовершенно просвещая и освящая их, а чрез них усваивая Себе и концы вселенной. Наитием Святого Духа, по молитвам святых апостолов, Христе Боже наш, помилуй нас.

 

 

[1] Парфяне, мидяне, мамиты – в собственном смысле: древние народы, бывшие в то время подданными Парфянского царства (территория современного Ирана и сопредельных регионов). Деяния апостолов разумеют под ними, вероятнее всего, потомков иудеев, переселенных из Палестины ассиро-вавилонскими завоевателями, но сохранивших связь с Иерусалимским храмом, несмотря на утрату языка предков. Антиох – Антиох III Великий, греко-сирийский царь из династии Селевкидов (223–187 до Р.Х.), воевавший с Парфией и на короткое время присоединивший ее к своей державе.













Синаксарь в неделю Всех Святых

Стихи:
Господа моего вся пою други:
Аще же кто хотя ко всем да идет.
Стихи:
Господа нашего всех воспеваю друзей я.
Коль изволение есть, всяк пусть вступит в их сонм
В тойже день в Неделю по Пятдесятнице, иже повсюду вселенныя, во Асии, Ливии и Европии, севере же и юзе, святых всех праздник празднуем: егоже убо по Всесвятаго Духа сошествии божественнии отцы наши узакониша совершати, аки бы образ некий показующе, яко Всесвятаго Духа пришествие, сицевая апостолы действова, освятившее и упремудрившее иже от нашего смешения, в наполнение отпадшаго онаго чина ангельскаго, сих уставившее, и Богу Христом приведшее. Овех убо мучением и кровию, овех же добродетельным житием и пребыванием, и яже паче естества соделовает. В тот же день, первое воскресенье по Пятидесатнице, совершаем празднование всем святым по всей вселенной – в Азии, Ливии и Европе, на севере и юге. Настоящий праздник божественнейшие отцы определили совершать после схождения Всесвятого Духа, как бы указывая, что все это произведено чрез апостолов Его пришествием, которое умудрило и просветило происшедших от нашего смешения, восставило их в [прежнем достоинстве человека] для восполнения отпавшего ангельского чина и чрез Христа к Богу привело: одних – мученичеством и кровью, других – добродетельной жизнью и обычаями.
Сходит убо Дух Святый в виде огня, естеством горнейшее имеяй преложение: восходит же к горним персть, естеством долу преложна сущи, и наше смешение, прежде вмале убо приятая, и обоженная Богом Словом плоть, вознесенная, и одесную Отчи славы седшая. Ныне же и всех влечет хотящих, яко обетование, якоже Богу Слову показующу примирения дела, и некий намеренный конец, еже к нам плотию пришествия Его и смотрения, якоже древле отриновенныя в соединение и дружество приводит Божие, незнающия от язык люди, человеческаго естества аки некия начатки приносящаго Богу, иже в нем различно благоискусившихся. По единому убо образу, сице всех святых празднуем праздник: И вот, совершается то, что превосходит всякое естество. Ибо Дух Святой, по природе своей обладая устремлением ввысь, нисходит в виде огня, а прах земной, по естеству стремящийся вниз, к небесам восходит, и то телесное наше смешение. Ведь плоть наша, ранее воспринятая и обоженная Богом Словом, возвысившаяся и одесную славы Отчей воссевшая, ныне, согласно обетованию, всех имеющих произволение влечет к себе (см.: Ин.12,32), как если бы Бог Слово показал дела примирения и некую предусмотрительнейшую цель пришествия Своего во плоти и домостроительства. Ибо прежде отвергнутых – невежественный народ язычников – приводит Он к единению и дружбе с Собою, тогда как человеческая природа приносит Богу, словно некий начаток, тех, кто благими делами своими были в ней различным образом искусны. Итак, вот первое соображение, по которому мы совершаем празднование всем святым.
по второму же, понеже мнози убо Богу благоугодиша добродетели ради крайния, и инообразно безыменитии от человек быша: или и за некая негли человеческая, многу же обаче славу от Бога имуще. Или яко мнози убо по Христе жительствоваша во Индии, и Египте, и Аравии, Междоречии же и Фригии, и иже выше Евксина моря[1]: еще же и во всем западе, даже и до самех Вретанийских островов, и просто рещи, в востоце и западе. Не бяше же подобно сих всех якоже подобает почести, ради безчисльства, якоже церковный прият обычай: да убо еже от онех всех помощь приимем, идеже кто на земли Богу благоугоди. Инако же: и будущих ради, негли святых всех праздник божественнии отцы праздновати узакониша: всех же, иже прежде и послежде, явленных же и неявленных, во елицех Дух Святый вселивыйся освяти, почитающе и свосприемлюще. Второе же следующее. Поскольку многие угодили Богу величайшей добродетелью, но по разным причинам или неким человеческим обстоятельствам остались неизвестны у людей, великую славу имея, однако, пред Богом, или потому еще, что многие проводили жизнь по Христу у индов, египтян и аравитян, в Месопотамии, Фригии и вверху Эвксинского моря[1], а также по всему Западу до самых Британских островов, проще же сказать, повсюду на Востоке и Западе, и нелегко было по их неисчислимости почтить всех как подобает по обычаю Церкви, – то божественные отцы, дабы мы снискали помощь у тех, в какой бы земле ни угодили они Богу, а также ради будущих угодников, установили совершать празднование всем святым, объемля чествованием всех преждебывших и последующих, неявленных и явленных – всех, кого освятил Дух Святой, вселившийся в них.
Или и третие, подобаше по части на кийждо день празднуемыя святыя, и во един собрати день да явится, яко о едином Христе подвизашася, и вси тожде добродетели текоша поприще. И тако вси яко единаго Бога раби достойно венчани быша, Церковь сии составиша, горний мир вознаполняюще, поощряюще же и нас равный подвиг сим творити, различен сущ и многовиден, к по елику же кождо имать силы, всем усердием тщатися. Или еще третье соображение. Всех святых, по отдельности празднуемых ежедневно, следовало и в одном дне объединить, дабы обнаружилось, что все они ради одного Христа подвизались, все одно поприще добродетели прошли и, таким образом, все как Единого Бога рабы по достоинству увенчаны, и Церковь составили, восполнив собою горний мир, побуждая и нас равный с ними предпринять подвиг различного рода и вида, стремясь со всем усердием к тому, к чему у каждого способность есть.
Сим убо, иже от века святым всем, Лев приснопамятный и премудрый царь храм превелий и предобрый созда, близу же есть сей святых апостол храма внутрь Константиня града: прежде убо, якоже глаголют, Феофане жене его первее сего созидаяй, угодившей Богу в конец. И еже преславное посреде молв и царствий внутрь: и понеже приобщи намерение свое Церкви, не обрете ея покоренныя воли своей, ниже восхоте мудрования его, глаголющи: яко не лепо есть ону, яже вчера недавно растлевашеся царским мечтанием, и пищею, внезапу почитати толико, якоже созидати ей сицевый храм великолепный, и изрядный, и ниже время даяше е, аще и благоугоди Богу. Тогда премудрейший царь соборным хотением всея Церкве, великий храм, иже созда, посвяти всем святым вселенныя, глаголя: аще и Феофана есть свята, да сопричтется со всеми святыми. Этим-то всем от века бывшим святым прославленный и премудрый царь Лев посвятил весьма обширный и прекрасный храм. Ближайший к церкви Святых Апостолов, что в черте Константинополя, он сооружался сперва в честь Феофано – первой, как говорят, его жены, весьма угодившей Богу, а это, без сомнения, необычно среди суеты и [постоянного пребывания] в царских покоях. Но сообщив свое намерение Церкви, обнаружил, что та не склоняется к его желанию. Ибо Церковь, понимая образ мыслей царя, все же сочла недолжным женщине, еще вчера и третьего дня к царской пышности расположенной и роскошью испорченной, такую воздавать честь, чтобы храмом великолепным и доселе небывалым ее возвеличить, когда и само время еще не доставило ей всеобщего почитания, благоговейного поклонения и свидетельства, что она Богу угодила. Тогда премудрый царь, с полного одобрения Церкви, посвятил возведенный храм Всем святым, повсюду на земле бывшим, и сказал: «Если и Феофано – святая, пусть к ним будет причислена».
И сего ради аз мню, яко отселе прият начало праздноватися сей праздник, внегда бяше и прежде. Сего ради положиша и последи всех праздников, окрест вся праздники лета состягаяй, и заключаяй аки ограждением. Зане церковное уставление и благочиние, аще и прежде многаго начася, и помале прихождаше в доброе уставление, якоже подобаше: но во дни сего царя уставиша в совершенное, и изобразиша чином, иже днесь есть[2]. Я же полагаю, что нынешний праздник, который и прежде существовал, начал с той поры более широко совершаться. Оттого и помещают его последним в Триоди, как окончательно, словно ограда, все праздники замыкающий. Ибо хотя благочиние и устроение Церкви исстари началось, мало помалу приходя, как ему и подобает, в лучшее состояние, но в дни этого царя окончательно установлено оно и запечатлено в том чине и порядке, коего доныне держится[2].
Триодь убо, вкратце рещи, обдержит внутрь с великим прилежанием, елика Бог сотвори нас ради неизреченными словесы. Падение диаволе с небесе, первою притчею изгнание Адамово, и преступление: еже нас ради Бога Слова смотрение все, и како на небеса Святым Духом паки взыдохом, и испадший оный чин исполнихом, еже святыми всеми познавается. Итак, Триодь, вкратце сказать, содержит последовательное повествование обо всем, что совершил для нас Бог по неизреченным Его определениям: о ниспадении диавола с небес из-за первого ослушания, об Адамовом преступлении и изгнании, обо всем бывшем ради нас домостроительстве Бога Слова и о том, как снова возведены были мы на небеса Духом Святым и восполнили тот отпавший чин бесплотных сил, что заново познается в святых.
Ведомо же буди, яко вся ныне празднуем, елика благодатно освяти Дух Святый: глаголю убо высочайшия и освящательныя умы, девяти яве чинов: Праотцы и патриархи, пророки и священныя апостолы, мученики и священноначальники, священномученики и преподобномученики, преподобныя и праведныя, и вся святых жен ликования, и иныя вся безыменитыя святыя, с нимиже да будут и хотящии быти. Прежде же всех, и во всех, и со всеми, святых святую, Пресвятую, и тех пребезсравнительно лучшую ангельских чинов, Госпожу нашу и Владычицу, Богородицу Марию Приснодеву: Надлежит знать, что ныне мы совершаем празднование всему, что освятил Дух Святой как Податель благ. Разумею под этим высочайшие и сами участвующие в освящении умы, или девять ангельских чинов, праотцев и патриархов, пророков и священных апостолов, мучеников и иерархов, священномучеников и преподобномучеников, преподобных и праведных, и все лики святых жен, и других всех по имени неизвестных святых, с коими вместе пусть будут и те, что впоследствии явятся. Но прежде всех, во всех и со всеми святыми празднуем Святой, Пресвятой и самих ангельских чинов несравненно превысшей Госпоже нашей и Владычице Богородице и Приснодеве Марии.
Еяже молитвами Христе Боже, и всех от века святых Твоих, помилуй и спаси нас, яко един Благ и Человеколюбец. По ходатайствам непорочной Твоей Матери, Христе Боже, и всех от века бывших святых Твоих помилуй и спаси нас, ибо Ты Один благ и человеколюбив. Аминь.

 

 

[1] Т.е. в северном Причерноморье

[2] Византийский император Лев VI Философ, или Мудрый (886-911 гг) известен как ревнитель церковного устава и творец многих богослужебных песнопений, среди которых доныне выделяются стихиры Лазаревой субботы и Св Пятидесятницы
Content
Главная страница сайта Вверх страницы Печать страницы
К предыдущей странице К вышестоящей странице К следующей странице
Ответ на вопрос Вниз страницы Перевод

Главная страница сайта Печать страницы Ответ на вопрос Пожертвования YouTube канал отца Олега Вниз страницы Вверх страницы К предыдущей странице   К вышестоящей странице   К следующей странице Перевод
Код баннера
Сайт отца Олега (Моленко)
 
© 2000-2024 Церковь Иоанна Богослова