Помни, Господи, Владыка сострадания,
Любящий справедливость, Истинный Бог,
Взгляни снова Ты на существо мое,
Вечно склонное к грехам,
Исследуй меня вновь: движенье, ток крови,
Растекшейся повсюду;
Как целитель, Ты приблизься, дабы узреть,
Ведь создан я человеком,
С умом незрелым, с несовершенством дум,
О чем свидетельствовал и Ты, видевший небытие,
Ты, один лишь непричастный ко мраку лжи.
И вот вправе я причислить себя
Скорее к провинившимся по-человечьи,
Ошибившимся, оступившимся,
Побежденным вдвойне:
Как земнородные и как смертные телом,
Нежели допустить, чтобы слова Твои были бы ложью.
Ибо воистину Ты сведущ во всем:
И что деяния [наши] злы и пороки врожденны,
И что не изменятся помышления наши вовек,
Как предсказывал это в притче своей
Мудрец, Духом Святым воодушевленный.
2
Облегчи [Ты мне] горечь страданий,
Что уготованы [мне], ожидают меня,
Чтоб обратить меня, порождение геенны,
В украшение смерти вековечной;
Избавь от позорных долгов,
Кои оставлены, чтоб предъявить мне,
Бедному, на последнем суде.
Ниспошли Ты [мне] наказание мира [нашего],
Уже ранее дарованное нам милосердием Твоим,
Дабы ужасы невыносимые
Не представились пред очи мои,
И безнадежное оцепенение не стало
Предпочтительней покаяния животворного, –
Суд грозный, неподкупный и праведный Судия,
Позор ужасный, обвинение страшное, порицание неодолимое,
Беда неминучая, уныние отчаянное, трепет бесконечный,
Неутешный плач, неисцелимый скрежет зубовный,
Осквернение невосполнимое,
Проклятия грозные Твоих речей Божественных,
Конец милосердия и возбранение добросердечия.
[И тогда] небо будет свиваться и земля с твердью недр колебаться,
Как нагромождаются валы бурного моря, словно стремящиеся вдаль,
Но, препятствуя друг другу, задерживающиеся.
И, сотрясаясь и содрогаясь,
Обширная твердь земли
В самых своих основаниях,
Загрохотав от столкновения свирепого,
В глубинах бездны
Выровнит горы;
И, раскалившись, растают
И вещество скал, и все стихии сущие.
Преобразуются небеса, приняв вид нетленный,
И станут меняться творения по сути своей,
[Принимая] обличье новое;
Тайна деяний наших откроется,
Невидимые пороки наши станут явными,
Образ жизни, внушенный нравом нашим,
На теле нашем отобразится.
Царь небесный воссядет в суде с готовым решением кары.
Так горе мне, семижды горе, и снова рыдания,
Равные мерой и весом вот тому числу,
Кое вбирает в себя беспредельность всех других чисел.
Что стану делать я, скорбная душа,
В тот великий день – [день] отчаяния?
Ибо только вспомню я, прежде чем придет, и то страшно мне.
Как некий пророк, представляя нам подобный пример,
Отмечает, что беда неминуема, невозможно [ее] избежать,
Говоря, к примеру, мол: если кто убежит от льва
И ему встретится медведь,
Убежав от медведя, войдет он в свой дом
И обопрется о стену рукой, то ужалит его [здесь] змея,
И опять, заново усиливая суть того же видения ужасного,
Он восклицает: «Не мрак ли день Господень?
День мрака и тьмы, день облака и мглы».
3
Когда ангел-хранитель, сожитель [мой]
И надзиратель властный,
По праву [меня] обвинит
И грозный воздаятель
По справедливости меня обличит,
Прислужники Царя устремятся безжалостно
Кого к жизни призвать, а кого – осудить на позор,
Кому-то явить расцветшее от смеха лицо,
А мне – показать грозный, ощерившийся лик,
Кому – поднести венец лучезарный,
Другим же – предречь погибель и смерть,
Праведным – [подать] благовестия голос,
Мне – [обещать] скорбь бесконечной беды.
Когда исчезнет вконец победа смерти над добрыми –
Для меня, злоумышленника, она все же будет вечно жить;
В какую бы дверь ни стучаться [тогда] – не поможет ничто,
[Ибо] иссякло милосердие [Божье] ко мне.
Когда книги дивных чудес, где ныне сокрыты
Всех видов нравы людские, деяния существ человеческих,
Ради коих и существуют все твари, [раскроются],
То на теле любого, отпечатавшись полностью, они обнаружатся,
[И тогда вот] глубины неизреченного [попечения Божьего],
Заказанные пониманию нашему, станут видимы очам нашим
Где ныне плачем и слезами можно небо занять,
Там, как тщету запоздалую, их отвергнут с презрением,
Стенания, не вознесенные заранее сюда,
Там отнюдь не достигнут [цели],
Милости, скупо посеянные, ярким сиянием не предварят пути.
Там, где громогласно поносят, выступив против:
Ковчег – первопреступников, скрижали – презирающих Господа,
А грозное знамение – нынешних [христиан],
[Там], на том же месте ужас.
Как некий обвинитель законный,
Предо мной раскрывает:
Кто-то – сопричастность к вере отцов,
Кто-то – невидимую скинию страданий,
Кто-то – кровь Великого Бога –
Как многоразличные орудия пыток,
Кои я себе сам уже здесь подготовил.
Чем утешиться мне, коль надежда иссякла?
Ибо, если воинство света вместе с сонмом праведных,
Прославленных блаженством, трепещет, дрожа,
Не в состоянии вынести вида страшного суда,
Как же несчастный, забывший заветы,
Сын погибели, я там покажусь?
Ведь я не только [там] не буду увенчан –
Но и невыносимо [тяжкой] будет кара моя,
А утрата моя – невосполнимой.
4
Так спеши же, Наищедрейший, мощь неизреченная,
[Протянуть] длань спасения мне, пленнику смерти,
Дабы с помощью Твоей мне вернуться вновь от ворот ада
И, подготовившись и распорядившись,
Обезопасившись полностью, избежать наказания,
Предвидя уж здесь мысленным взором события грядущие,
Довольствуясь тем, что услышу [лишь] крики ужаса
От мук бедствия, страшные вести,
И, спасшись волею Твоей Благой, выживу я.
Да не буду я отдан тем детенышам льва,
Кои просят Тебя дать им меня на съедение,
Дабы размолоть меня клыками хищными;
Дабы наполнить [мной] чрево смерти,
Меня, вскормленного здесь, тащат растопить
И неприкосновенно хранить, как запас,
Чтобы навеки уничтожить [меня].
Ведь лишь только Ты можешь вырывать
Из клыков смерти для жизни, блаженства,
Упование всех, лучезарный Царь,
Бог Иисус Христос, благословенный вовек. Аминь!
