Oлег Платонов
Жизнь за царя
(Правда о Григории Распутине)
к оглавлению
В РОДНЫХ МЕСТАХ
Влиятельные враги Распутина не оставляют его вниманием даже в родных
местах. Джунковский, потерпевший полный провал с делом о "кутеже Распутина"
в ресторане "Яр", торопливо ищет новые факты, которые бы подтвердили
аморальное поведение Распутина. Лично для него этот вопрос жизненно важен,
так как решается судьба его дальнейшей карьеры.
1 июля 1915 года на имя начальника Тобольского губернского жандармского
управления Владимира Андреевича Добродеева поступает совершенно секретный
приказ товарища министра внутренних дел генерал-майора масона Джунковского
об установлении негласного наблюдения, результаты которого докладывать
непосредственно Джунковскому126.
Следует напомнить, что к тому времени возле Распутина в качестве охраны
постоянно находились два агента - Даниил Терехов и Петр Свистунов, которые
наблюдали за каждым шагом, пили с ним чай, читали ему газеты и книги.
Кроме наблюдения через обычных секретных агентов полиции, Добродеев
принимает на тайную службу "для собрания сведений о Распутине" служащую в
потребительской лавке в с. Покровском мещанку города Оханска Сергееву
Татьяну Михайловну (37 лет, имевшую мужа и троих детей, работавшую
"поштучно" по слежке за Распутиным с 1911 года).127 И предписывает, чтобы
надзор был "действительным и было бы вполне ясно определено, с кем и какие
сношения он имеет, что он "проповедует", не говорит ли он против настоящей
европейской войны".128 Как мы убедимся ниже, Джунковскому был крайне
необходим компромат на Распутина именно по этому последнему вопросу.
Уже 15 июля из Покровского поступает сводка. Унтер-офицер Прелин
сообщает, что 21 июня 1915 года Распутин прибыл в Покровское в сопровождении
двух агентов - Свистунова и Терехова. В июле у Распутина гостила
Патушинская, которая уехала к себе в Ялуторовск 13 июля. "С Распутиным
ходила под ручку, называла его отцом". Кроме того, была еще одна дама с
маленькой девочкой, которые уехали 12 июля. Кроме того, на несколько часов
приезжал еврей из Перми Вульф Янкель Бергер.
Унтер жалуется на то, что Распутин своих гостей не прописывает,
"отвечает, что у меня бродяг нет".
"11 июля 1915г., - сообщает негласный наблюдатель, - пожертвовал своим
односельчанам 500 рублей деньгами". "Ничего мужикам своего общества
противоправительственного не высказывал".129
"21 июля. Добродеев доносит Джунковскому: "Известный Вам крестьянин
Григорий Распутин вместе со своим сыном вечером 14 июля пароходом "Иван
Игнатов" прибыл из села Покровского в Тобольск, где останавливался в
архиерейском доме у епископа Тобольского и Сибирского Варнавы и на другой
день, вечером 15 июля, на пароходе "Сухотин" выехал обратно в
Покровское".130
"24 июля. 17 июля Григорий Распутин с сыном вернулся из Тобольска, а
21-го взял двух своих дочерей, выехал на пароходе "Китай" в Тюмень, а дальше
поездом в Ялуторовск. Ехал погостить с дочерьми у Патушинских. На пристани
Распутина встречали жена отставного капитана Аксенова и мещанка Юдина, у
которой Распутин останавливался, приезжая в Ялуторовск. Как всегда, с
Распутиным были агенты охраны Терехов и Свистунов. 24 июля Распутин
возвратился из Ялуторовска в Покровское".131
Полицию интересует личность всех лиц, которые входят в окружение
Распутина. Особое их внимание привлекают Патушинские. Завязывается
полицейская переписка.
Вот что сообщает полиция. Григорий Иннокентьевич Патушинский, около 30
лет, из мещан, русский, православный, кончил курс Иркутского юнкерского
училища, с начала 1914 года городской нотариус. При мобилизации был призван
из запаса на военную службу, контора нотариуса была оставлена за ним.
Оставлен в Ялуторовске телеграммой Главного штаба при уездном воинском
начальнике. До вступления на должность нотариуса проходил воинскую службу в
42-м Сибирском стрелковом полку.132
"Совершенно секретно.
По полученным мною сведениям от лица, указанного в предписании, видно,
что бывший нотариус Патушинский человек очень воспитанный, корректный и
выдержанный; что касается его политических взглядов, то он их не
высказывает, по-видимому, "политикой" интересуется мало. Отличаясь
слабовольным характером, Патушинский находится всецело под влиянием своей
супруги, которая и старается использовать знакомство с Григорием Распутиным
в целях выдвижения супруга по службе; ее же старанием Патушинский оставлен в
Ялуторовске после призыва по мобилизации, и, как слышно, Распутин будто бы
обещал выдвинуть Патушинского даже на пост губернатора.
Ротмистр Калмыков".133
19 июля у Распутина жили двое гостей из Петрограда: Иван Иванович
Добровольский со своею будущей женой Марией Александровной Авчуховой. Когда
пришел сельский староста для прописки документов гостей, жена Распутина
ответила, что у нас бродяг нет. Добровольский сердито закричал гнать их в
шею. Но тут вышел сам Распутин, догнал старосту, попросил вернуться и
предоставил документы гостей для прописки.134
27 июля 1915 года Распутин был в церкви на обедне, когда ему принесли
телеграмму, прочитав ее, он, не дождавшись завершения обедни, покинул
церковь и стал немедленно собираться в дорогу. Вместе с сыном и неразлучными
с ним Тереховым и Свистуновым Распутин отправляется на лошадях в Тюмень.
31 июля 1915 года на имя Добродеева поступает донос на Распутина.
"При поездке Распутина на пароходе "Комета" 24 июля с. г. из Тюмени в
Покровское в разговоре с одним из пассажиров Распутин сказал: "Я говорил
Государю, чтобы заключить мир", что слышала тобольская мещанка Семенова -
жена бывшего жандармского писаря при Тобольском губернском жандармском
управлении".
Добродеев немедленно направляет это сообщение Джунковскому. Тот дает
приказ тщательно разработать это дело. Но уже предварительное расследование
показывает, что этот разговор скорей всего выдуман. Оказывается, писаря
Семенова не существует и в природе, а есть писарь Семен Кряжев, которого по
ошибке произвели в Семенова. Но Кряжев в этом месте давно не живет, правда,
у него есть жена, которая, возможно, слышала эти слова, но она тоже в
отъезде. Найти ее - требует Джунковский! Ведь если удастся запротоколировать
эти слова, значит, появится формальное право расправиться с Распутиным.
Документально подтверждается, что Джунковский и тобольский губернатор
Станкевич готовятся выселить Распутина из родного села и сослать его в
отдаленные места Сибири.
"Примите меры к розыску Кряжевой и в случае розыска допросите ее
протокольно: действительно ли она слыхала, как Григорий Распутин сказал
(когда, где и кому), что он, Распутин, "говорил ГОСУДАРЮ, чтобы заключить
мир".
Товарищ министра внутренних дел и Командующий Отдельным корпусом
жандармов Свиты Его Величества генерал-майор Джунковский обращает особое
внимание на сношения и всю "деятельность" этого Распутина. Тобольский
губернатор действительный статский советник Станкевич, который виделся в
Петрограде с генерал-майором Джунковским, сказал мне, что подобные разговоры
Распутина, особенно когда он упоминает имя Его Императорского Величества, не
могут быть допустимы и потому в подобных случаях такие разговоры надлежит
формально запротоколировать и представить г-ну Начальнику Губернии на
предмет высылки его из места родины села Покровского".135
Это дело безнадежно затягивается. Идет долгая полицейская переписка.
Пока 27 сентября 1915 года начальник Томского губернского жандармского
управления направляет в Тобольск письмо, в котором сообщает, что "Параскева
Кряжева... при допросе ничего существенного по делу не показала".
Так кончается еще одна, но далеко не последняя попытка
скомпрометировать Распутина.
Информация об этом деле, по-видимому, намеренно, как и в случае с
рестораном "Яр", просачивается в печать. Некоторые сибирские газеты
публикуют целый ряд материалов, судя по всему, срежиссированных из одного
места. Чувствуется одна рука, один источник. Прежде всего это газеты
"Биржевые ведомости" (гл. редактор М.М. Гаккебуш) и "Петербургский курьер".
Основным автором по этой тематике был уже известный нам журналист Дувидзон,
он же Паганини.
В газете "Ермак" от 30 июня 1915 года наряду с грубыми клеветническими
выпадами против Распутина делается отчетливая попытка поссорить его с царем.
Как и раньше, без ссылки на конкретный источник говорится о том, что недавно
проездом на пароходе из Тобольска "старец много говорил о политике...
высказывая довольно откровенно мысли о современном положении России и
отзываясь об известном высокопоставленном лице в таких дерзких и
непозволительных выражениях, за которые почтенного старца следовало бы
"выстегать".
Надо только удивляться недальновидности старца, хвастающегося своим
значением и силой в то время, когда народ в полном единении со своим царем
напрягает все силы в борьбе с могучим врагом".
Следующая публикация (август 1915 года) в этой же газете содержит
требование отдать Распутина под суд за его поддержку немецкой партии и
различные "темные дела".
"Старец", всегда пользовавшийся покровительством немецкой партии, -
пишет газета, - начинает в раболепствующих пред ним кругах вести проповедь о
необходимости заключить немедленный мир и жить по-прежнему в добром согласии
с Вильгельмом.
Разумеется, при современном настроении общества подобные проповеди
Распутина не будут иметь ни малейшего успеха, но уже самый факт таких
выступлений ставит на очередь вопрос о необходимости раз и навсегда
покончить с этой темной личностью.
Первые шаги в этом отношении уже сделаны печатью.
За Распутиным числится немало дел явно уголовного характера в самых
разнообразных учреждениях... (надо) ... завершить их преданием Распутина
гласному церковному и гражданскому суду". Газета не приводит ни одного
конкретного факта. Более того, все обвинения носят открыто клеветнический
характер.
Но это только начало новой волны травли. "Сибирская торговая газета" 8
августа 1915 года публикует статейку "О старце".
"Нам сообщают, - говорится в ней, - что "Покровский старец" Гр.
Распутин на днях выехал в Петроград, как говорят, хлопотать о своем "друге".
Из авторитетных источников передают, что "влияние" старца в известных сферах
очень пошатнулось и сводится к нулю. В столице не до "старца". Это, видно,
сознает и сам покровский чудодей: так, он телеграфировал на днях одному из
своих "друзей", подпавших под опалу: "Пропал Степан, не до б.. там". В этой
статье, как и в предыдущей, нет ни одного слова правды, кроме факта поездки
Распутина в Петроград.
"Сибирская торговая газета" от 14 августа 1915 года в статье "Григорий
Распутин в Петрограде" сообщает выдуманную новость о высылке Распутина из
столицы: "Недавно высланный из Петрограда без права выезда из Тобольской
губ. (выделено мною. - О.П.) "старец" Григорий Распутин явился в Петроград и
разъезжает по улицам столицы со своими поклонницами. Свою квартиру он
оставил и поселился временно у одной из своих поклонниц на Каменноостровском
проспекте (такого случая никогда не было, как и высылки Распутина из
Петрограда. - О.П.).
Передают, будто Распутин был вызван на днях из Тобольска сановным
лицом, об уходе которого стали говорить в последние две недели. По слухам,
Распутин на днях посетил министра финансов П.Л. Барка и продолжает посещать
своего друга, бывшего товарища обер-прокурора Синода П.С. Доманского.
Передают, что приезд Распутина совпал с днем отъезда А.Д. Самарина в Москву.
Распутин воспользовался отсутствием Самарина и посетил некоторых членов
Синода, которые продолжают принимать Распутина".
С каждой новой публикацией степень клеветнической фантазии становится
все ярче и изощренней. "Биржевые ведомости" начинают печатать целую серию
статей о жизни Распутина, которые перепечатывают по всей России и, конечно,
в Сибири (газеты "Ермак" и "Сибирская торговая газета"). Статьи идут за
подписью "Вениамин Борисов", но за ней скрывается все тот же Дувидзон, имя и
отчество которого были Вениамин Борисович.
Не утруждая себя доказательствами, газета обещает читателям познакомить
их с "биографией этого проходимца, в прошлом которого имеется уголовный
элемент".
Познакомим вас с некоторыми выдержками из этого "произведения", которое
можно назвать классическим образцом клеветнического жанра.
Итак, слово Дувидзону.
"Нервная, подвижная фигура, с длинной бородой, с лицом "под Христа", с
серым неприятным взглядом всегда бегающих глаз, с нарочито грубоватой
манерой разговора и подчеркнутым неряшеством - таков внешний облик
Распутина. До сих пор он не привык еще обращаться с вилкой и берет пищу
пальцами, которые протягивает после еды своим многочисленным поклонницам, а
те облизывают их с чувством высшего удовлетворения. Грубость, доходящая до
цинизма, внушает великосветскому кружку, среди которого вращается Распутин,
благоговение и восхищение.
Григорий Распутин - уроженец и житель села Покровского Тюменского
уезда. Село захудалое, бедное, окруженное болотами, глухое и дикое, забытое
Богом и людьми. Пишущему эти строки пришлось пробираться туда в телеге,
которая местами утопала в грязи выше колес. Жители села Покровского -
настоящие сибирские "жиганы", народ, готовый на все, и даже среди них, по
своей бедности и моральному уровню, семья Распутиных занимала последнее
место.
"Воры они и пьяницы", - говорят в один голос покровцы о Распутиных.
Отец Распутина не раз бывал бит за воровство и озорство.
"Весь род их воровской, - характеризуют Распутиных односельчане. - А
про Гришку что сказать? Последний мужик был, слюнявый этакой, гнушались им в
селе у нас..."
В этой статье, как и других статьях этого журналиста, что ни слово - то
ложь. Запачкано все, что можно запачкать, - от села и односельчан Распутина
до его родного отца, да и всего крестьянского рода.
Далее Дувидзон описывает выдуманную им сцену хлыстовских радений.
"Во дворе своего дома в с.Покровском Распутин и его первые поклонники
вырыли глубокую яму и поставили в ней обыкновенный железный треножник,
заменявший жертвенник.
"И тогда начались моления, - рассказывают покровцы. - Зажгут большой
огонь в яме, поставят треножку и молятся на огонь. Помолятся, помолятся и
давай прыгать с бабами через огонь. А сгорит костер - срамота пойдет.
Вповалку, значит, блудят. Спрашивали мы Гришку: "Что это ты, пьяница,
делаешь?" А он в ответ: "Не согрешишь, не покаешься, грех, - говорит, - для
покаяния, грех Богу угоден, как и подвиг, без греха нету подвига и
покаяния". Так-то Гришка про моления свои толковал. А срам ведь!"
В следующей статье Дувидзон описывает взяточничество Распутина.
"В штаб-квартире Распутина в Тюмени, у сундучника Стряпчева, творилось
нечто невероятное... Приема у Распутина добивались сотни людей, знатных,
державших в своих руках всю полноту власти.
Но попасть к Распутину было не так просто.
Секретари его брали взятки по 200-300 рублей за устройство аудиенции у
"самого".
Секретари Распутина делали большие дела, потому что к старцу за
заступничеством обращались все.
Существовала даже подробно расписанная такса: сколько с кого брать.
Слухи о делах секретарей дошли до Распутина, и он обратился к... за
советом.
- Возьми мою сестру в управительницы, - посоветовал ему епископ.
Совет был принят. Сестра... с этих пор становится у дел Распутина. Она
следит за разборкой его огромной корреспонденции, опрашивает посетителей,
стекающихся со всех концов России к Распутину, решает, кого можно принять и
кого нельзя, и единолично получает мзду, из которой малую толику уделяет
секретарям".
Далее Дувидзон печатает массу фантастических выдуманных подробностей о
приезде Распутина в Тобольск, о торжественной встрече его местной
администрацией, об обеде с губернатором, о плясках Распутина с бабами под
граммофон. Рассказываются подробности о жалобах крестьян и горожан на
развратное поведение Распутина, которые местной администрацией не
рассматриваются из-за боязни поссориться с могущественным старцем.
Опровержения на эту статью начинаются сразу же. Тобольский губернатор
А. Станкевич (кстати говоря, враг Распутина) потребовал у "Биржевых
ведомостей" и у "Сибирской торговой газеты" печатного опровержения. Он, в
частности, писал:
" В э225 второго изд. газеты "Биржевые ведомости", в статье "Житие
старца Распутина", допущен ряд неверных сведений, а также вымыслов:
1) Крестьянин села Покровского Тюменского уезда Григорий Ефимович
Распутин никогда на обед к губернатору ни один, ни с кем-либо не
приглашался, за последние 3,5 года был в губернаторском доме один раз на
приеме - по делам крестьян села Покровского.
2) Соответственно отпадает и весь фантастический рассказ о самом обеде,
граммофоне и т.д. (кстати, автор, очевидно, мало знаком с Сибирью;
граммофоном сибиряка не удивишь, так как этот инструмент широко
распространен по селам).
3) Никаких встреч, тем более торжественных, до участия вице-губернатора
включительно, в Тобольске Распутину никогда не устраивалось.
4) Никакой жалобы ни от кого из жителей села Покровского, которые
неоднократно по своим делам мне пишут и заявляют устно, в частности, от
какого-то "интеллигента" с разоблачением поведения Распутина, я не получал,
и соответственно никому за это не делал и не мог делать "внушение с угрозами
выжить из села".
Покорнейше прошу все газеты, перепечатавшие означенную статью, не
отказать поместить мое опровержение.
Тобольский губернатор Андрей Станкевич".
И обе эти газеты напечатали это опровержение, только очень неброско,
мелким шрифтом, причем продолжительное время спустя. Зато сама статья пошла
гулять и размножаться по всей России, приобрела характер первоисточника
сведений о Григории Распутине. А в советское время по этому источнику
писались статьи и книги "маститыми" историками.
В наших архивах хранятся материалы еще об одном деле, которое "шили"
Григорию Распутину летом 1915 года. Как это ни странно, оно не получило
никакого освещения в печати, хотя было сработано по образцу случая о
непристойном поведении в ресторане "Яр". Дело это стало лебединой песней
масона Джунковского.
Давайте познакомимся с ним. 9 августа 1915 года в 5 часов утра Распутин
с сыном вернулся из Петрограда в сопровождении все тех же неразлучных с ним
агентов Свистунова и Терехова. В Тюмени он заезжает ненадолго к своему другу
Дмитрию Дмитриевичу Стряпчеву, где оставляет своего сына, а сам отправляется
на пристань и пароходом "Товар-пар" уезжает в Покровское. Ни на пристани, ни
на вокзале ни в чем предосудительном не замечен, сообщают агенты.
Об этой поездке вспоминают почему-то только две недели спустя, когда 24
августа на имя начальника жандармов Добродеева поступает секретный рапорт
ротмистра Калмыкова, в котором он, ссылаясь на сведения, полученные от
местного купца Александра Ивановича Михалева, докладывает следующее:
"Купец ехал на пароходе "Товар-пар", причем среди других пассажиров
находился и Григорий Распутин. "Старец" был сильно пьян, безобразничал и
приставал к публике, предлагая какую-то книжку (можно предположить,
собственное его произведение).
На пароходе следовала команда солдат, которых он ввел в салон 1-го
класса (а нижним чинам в то время не разрешалось находиться в этом салоне. -
О. П.) и хотел угостить их обедом. Это вызвало возмущение пассажиров, по
требованию которых капитан парохода под угорозой высадки и удалил Распутина
и солдат. Спустившись в помещение палубных пассажиров, Распутин что-то
кричал, заставлял солдат петь песни и дал 125 рублей.
Очнувшись снова наверху, Распутин мешал командиру парохода исполнять
свои обязанности и приставал к жене чиновника особых поручений при
тобольском губернаторе, фамилия которой неизвестна... эта просила командира
составить протокол, но был ли он составлен, неизвестно.
Помимо этого, на Распутина подал жалобу в Тобольске официант парохода
за то, что "старец" возводил на него обвинения в краже 3000 руб.
Будучи уже совершенно пьяным, Распутин заснул в своей каюте за столом
и, как говорит публика, "омочился". По прибытии в Покровское Распутина
вытаскивали из парохода матросы, ведя его под руки. Ротмистр Калмыков".136
Другое донесение, полученное Добродеевым, пересказывает то же самое
плюс добавляет, что Распутин перед высадкой из парохода пожертвовал на нужды
Красного Креста 50 рублей.
Донесения начальника Тобольского губернского жандармского управления
Добродеева шефу жандармов Джунковскому:
"27 августа 1915 года.
Рапорт
Помощник мой в Тюменском, Туринском и Ялуторовском уездах ротмистр
Калмыков донес мне, что 9-го сего августа на пароходе "Товар-пар" по пути из
Тюмени в село Покровское Тюменского уезда среди других пассажиров был
крестьянин Григорий Распутин, который был сильно пьян, безобразничал и
приставал к пассажирам. На этом же пароходе следовала команда солдат,
которых Распутин ввел в салон 1-го класса и хотел угостить обедом, что
вызвало возмущение пассажиров, по требованию которых капитан парохода, под
угрозой высадки, удалил Распутина и солдат из салона. Спустившись вниз, на
палубу 3-го класса, Распутин что-то громко кричал, заставляя солдат петь
песни, и дал им за это 125 рублей. Пробравшись затем снова наверх парохода,
Распутин стал мешать командиру парохода исполнять свои обязанности и
особенно приставал к жене чиновника особых поручений при Тобольском
губернаторе, которая просила командира парохода составить об этом протокол.
Помимо этого, на Распутина собирался подать жалобу и официант парохода за
то, что Распутин возводил на него ложное обвинение в краже 3000 рублей.
Будучи уже совершенно пьяным до бесчувствия, Распутин в своей каюте
упал на стол и заснул, и, как говорили в публике, "омочился". По прибытии
парохода в село Покровское Распутина высаживали матросы, ведя его под руки.
Донося об изложенном Вашему Превосходительству в дополнение рапорта
моего от 26 августа за э68, докладываю, что об этом случае по приказанию
господина Тобольского губернатора производится расследованиеТюменским
уездным исправником. Полковник Добродеев".137
Это донесение предназначалось для ознакомления с ним царя, так же как в
свое время ему было представлено донесение полиции о "дебоше" в ресторане
"Яр". Почему же его не передали царю?
Почему сведения о якобы недостойном поведении Распутина 9 августа
становятся известными только через две недели, несмотря на постоянное за ним
наблюдение? Это тем более странно, так как при Распутине находилось два
агента охраны, которые были приставлены Джунковским. Почему они ничего не
сообщили? (Да и зачем Распутина надо сводить под руки матросам, если у него
были два личных охранника?) И каким образом "мертвецки" пьяный Распутин
сумел дать 50 рублей на Красный Крест?
Несмотря ни на что, Добродеев приказывает подробно расследовать это
дело и представить свидетелей. Однако реальных свидетелей найти не удалось.
"Жена чиновника особых поручений" так и осталась неизвестной. Купец Михалев
показаний не дал. Никакого официального протокола составлено не было.
Никакой официант жалобу не подавал.
Была одна голая полицейская бумажка, не подкрепленная ни показаниями
свидетелей, ни опросом пассажиров и солдат, ехавших на пароходе, а
установить их было так легко.
Значит, этой фальшивке побоялись дать ход! Взвесили все, просчитали и
поняли, что и здесь организаторов этого дела ждет конфуз в не меньшей
степени, чем в случае с рестораном "Яр".
Но, а как же было на самом деле? По отдельным материалам можно
восстановить реальную картину событий. В Центральном государственном архиве
хранится телеграмма, в которой Распутин и обращается к своему другу
тюменскому игумену Мартемиану с просьбой уладить дело с официантом первого
класса парохода "Товар-пар". Распутин пишет, что был сильно расстроен и
повздорил с официантом ("покорил" его). А дело было так. Распутин решил за
свой счет накормить солдат, ехавших на том же пароходе из Тюмени в Тобольск.
Однако ресторан был только на палубе 1-го класса, куда он их и привел.
Однако по существующим тогда правилам нижним чинам запрещалось появляться на
палубе 1-го класса. Официант стал прогонять "какого-то бородатого
крестьянина" с солдатами, началась перепалка. Официант вызвал командира, и
тот настоял на освобождении от солдат и Распутина палубы первого класса.
Можно понять состояние Распутина, он несколько дней в дороге, последнюю ночь
вообще не спал. По своим понятиям считает своим долгом солдат покормить.
Пошел наверх к командиру, видимо, объясниться, но нарвался на грубость и
хамство. Возможно, командир вначале и не знал, с кем имеет дело, наверное,
думал, простой крестьянин. В конце концов какую-то провизию солдатам старец
купил в буфете, дал им денег. А после обеда стали петь духовные песни, как
это было часто заведено у Распутина. Потом пошел к себе в каюту и, возможно,
прямо за столом заснул. Покидая пароход, Распутин, видимо, для того, чтобы
дать командиру и команде пример милосердия, положил в копилку Красного
Креста (они во время войны были установлены всюду) 50 рублей. Уходил он не с
матросами, а со своей охраной. В общем, кроме процитированных нами
документов, в анналах жандармерии и полиции никаких материалов нет.
Так было на самом деле. А теперь посмотрите, как эта история была
фальсифицирована руками человека, призванного блюсти закон и справедливость,
- директора департамента полиции Белецкого в его придуманных "записках". По
этому отрывку можно судить о качестве "записок" Белецкого вообще.
"Распутин... едучи на пароходе с Мартемианом (тюменским игуменом. - О.П.), в
пьяном виде наскандалил на пароходе, где после пьянства и плясок с
новобранцами избил лакея, за что и был высажен капитаном парохода на берег,
о чем был составлен полицией протокол. Полиция, однако, протокола по
подсудности не направила, имея предписание считаться с личностью Распутина и
затушевывать подобные факты поведения его, и отослала этот протокол
губернатору Станкевичу, который... препроводил кн. Щербатову всю переписку
по делу в копии. Кн. Щербатов осведомил об этой переписке и Председателя
Совета министров И.Л. Горемыкина. Об этом проникли слухи в думские сферы...
Дело должно было разбираться в волостном суде, так как потерпевший лакей
отказался от примирения. Это обстоятельство сильно беспокоило Вырубову и
Распутина, который отрицал правдивость протокола, хотя Мартемиан в беседе со
мною подтвердил справедливость всех деталей скандала". В этом отрывке видно,
что ни слово, то искажение фактов. Начнем с того, что Мартемиана в этой
поездке, как мы знаем, не было. Не было ни драки, ни протокола, ни
высаживания на берег, ни лакея, отказавшегося от примирения, ни волостного
суда. И соответственным образом не существовало переписки. Об этом ясно
свидетельствуют приведенные нами материалы Тобольского жандармского
управления.
Но Белецкому этого мало. Он продолжает эту историю рассказом о том, как
тобольский губернатор Станкевич приезжает в Петербург с подлинными
материалами этого на самом деле несуществующего дела. "Станкевич, - пишет
Белецкий, - привез, однако, и второе дело о Распутине по обвинению его в
неуважительном отзыве в пьяном виде об императрице и августейших дочерях.
Дознание по этому делу велось жандармским управлением...". Как мы уже знаем,
такого дела не существовало, хотя похожее на него фабриковалось по поручению
Джунковского, но было замято за неубедительностью.
В общем, вся жизнь Григория Распутина проходит на виду у полиции. Из
слежки за Распутиным местного жандармского наблюдения видно, насколько лживы
уже цитированные нами так называемые выписки из дневников наружного
наблюдения.
Итак, снова сводки тобольской жандармерии.
15 августа 1915 года в Покровское к Распутину приезжал игумен
Тюменского монастыря. По приезде он служил литургию, а потом гостил у
Распутина. 17 августа на пароходе "Пермяк" возвращается в Тюмень.
"Сообщаю Вашему Высокоблагородию, что 20 августа в село Покровское к
Григорию Распутину приезжала жена ялуторовского нотариуса Елена Патушинская,
а 22 августа она выезжала на пароходе "Сухотин" в Тюмень".138
"Жандармскому полковнику Добродееву от ротмистра Калмыкова.
Совершенно секретно.
В селе Покровском с 20 августа с.г. проживает без определенного занятия
прибывший из Тобольска помощник присяжного поверенного Алексей Николаевич
Конюхович, который часто бывает у Григория Распутина.
31 августа епископ Варнава прибыл на пароходе из гор. Тобольска в село
Ярковское, откуда на высланных лошадях проехал к Распутину".139
9 сентября 1915 года Распутин приезжал из Покровского в Тюмень на
свидание с сыном - ратником ополчения 2-го разряда, зачисленного в 7-ю роту
35-го запасного стрелкового батальона. Останавливался у тюменского мещанина
Стряпчева, а также гостил у настоятеля Тюменского монастыря, а 12 сентября
вернулся в Покровское.140
25 сентября Распутин уехал в Петроград.
к оглавлению
