Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Апокалипсис Святой Руси

О духовных причинах падения Третьего Рима и наступления эпохи «последних времён»

к оглавлению

...     11     12     13     14     15     16     17     18     19     20     ...

УДАЛЕНИЕ РУССКИХ ИМЯСЛАВЦЕВ С АФОНА

— 1 —

Святейший Синод по настоянию митрополита Петербургского Владимира командирует архиепископа Никона и С.В. Троицкого на Афон для прекращения смуты. На Святую Гору Никон в сопровождении С.В. Троицкого, В.С. Щербины, генерального консула в Константинополе А.Ф. Шебунина, сотрудника консульства Б.С. Серафимова, командира «Донца» З.А. Шепулинского, нескольких офицеров и вооруженных штыками матросов прибывает 4 июня на стационаре «Донец»¹⁶³. По утверждению архиепископа Никона, он издал серию листовок с призывами к монахам-имяславцам отказаться от догматических исследований и примириться с Церковью, чтобы не подвергнуться суду и отлучению, а также проводил беседы с отдельными лицами или целыми группами «зараженных», но все увещевания остались без ответа — монахи называют Никона «масоном и еретиком». Вслед за архиепископом вечером 11 июня к Афонской Горе подходит пароход «Царь» с 5 офицерами и 118 солдатами на борту, солдаты занимают Пантелеимонов монастырь. В тот же день после поздней литургии под охраной солдат в Покровском соборе архиепископ Никон пытался склонить имяславцев к отказу от «нового учения».

Иеромонах Паисий так описывает эти события: «В 1913 году, в дни праздника св. Троицы, приехал на Афон архиеп. Никон. Самое следование и прибытие на Св. Гору Афонскую этого посредника и примирителя спорящих сторон произошло не обычным путем. Член Св. Синода, архипастырь Русской Православной Церкви, чтобы самим образом появления своего воздействовать на противную сторону более устрашением, нежели святительским увещанием, прибыл к Афону на военном канонерском судне «Донец», который состоял стационером при русском посольстве в Константинополе. Пароход был при полной боевой амуниции, вооруженный четырьмя пушками, двадцатью пулеметами и ротой вооруженных боевыми винтовками со штыками солдат.

[…] Отдохнувши после своего прибытия, архиеп. Никон попросил собраться всему многочисленному братству Пантелеимоновской обители. Собравшимся в соборном храме монахам он произнес приветственное слово, не касаясь спорного вопроса. По окончании его речи все братство, по чину, подходило к нему получить архиерейское благословение.

На другой день, при полном собрании братства, в своей речи он коснулся спорного вопроса и, развивая свое слово, клонил его к тому, чтобы стороны прекратили спор, смиренно подчинились начальникам обители, как требует самый чин монашеского послушания. Но тут ему заметили, что из послушания монашеского мы не выходили, ревностно храним и соблюдаем его, а что касается до исповедания Святой веры Христовой, когда начальствующие обители впали в грех против нее, тогда мы становимся в непримиримую оппозицию начальствующим старцам, защищая Святую Истину. Никон не мог возразить на это замечание имяславцев и постарался закончить свою беседу.

На третий день этот примиритель предложил нам свое учение об Имени Божием, буквально повторяя то же самое, что изрыгнул иеросхимонах Алексей (Киреевский) и что содержали начальствующие старцы. Расширяя свое учительское слово, он говорил уже в тоне имущего власть и полномочие от Св. Синода, положительно не допуская со стороны иноков противоречия своему учению, но требуя полной покорности власти Синода. Грозно стуча о пол своим архиерейским жезлом, Никон говорил с упреком: «Вы — невежды, темные необразованные люди, должны послушать и смиренно подчиниться учителям, прошедшим высокие науки». Он стал приводить выдержки об именах из учения какого-то немецкого ученого Макса Мюллера, говоря, что Англия и Франция так веруют, как учит Мюллер. А потом указал на древнейшую еврейскую книгу Талмуд, в которой толкуется об Именах Божиих в полном согласии с ученым Мюллером. В его руках была брошюрка синодального издания, напечатанная типографией газеты «Колокол». Эта газета была собственным органом Св. Синода, редактором которой состоял синодальный миссионер Скворцов Василий Михайлович. Из этой брошюрки и читал Никон тексты и выдержки из жидовского Талмуда и знаменитого ученого Мюллера. Подводя к концу свое длинное слово, он обводил взором двухтысячное братство и, не встретив против себя никаких возражений, возомнил, что все покорились его властному слову и согласились с Мюллером и Талмудом, с Англией и Францией. А если так, то свою покорность должны подтвердить собственноручной подписью под текстом синодальной грамоты, чтобы тем самым ознаменовать прекращение споров об Имени Божием, а также подтвердить свое согласие с учением об Имени Божием обительских начальников и Св. Синода. Показывая всему собранию братства печатный лист с примирительной формулой, составленной Синодом, он уже хотел сказать «аминь» и немедленно приступить к самой подписке. Но тут, неожиданно, подошли к нему старшие из имяславцев и пригласили его не к спору, а выслушать исповедание веры во Имя Божие, основанное на учении Божественного Откровения, Свящ. Писания и святых Богоносных отцов Церкви. Никон смутился. А выступившие исповедники истины решительно отвергли все его слова против Славы Имени Божия и сказали:

«Нам стыдно слушать из уст Русского архиерея учение, в основание которого приводится жидовский Талмуд и учение какого-то языческого Мюллера, мнение Англии и Франции — Западной Церкви. Ибо это оскорбляет самый дух нашего православного исповедания Святой Веры Христовой, за чистоту которой исповедники полагали души свои до самой смерти. Подписку вашу мы отвергаем как безбожное отречение от веры».

Этими немногими словами имяславцев вверх дном опрокинулось все длинное слово «примирителя и посредника» Никона, и пагубная подписка его не состоялась. На его лице выразилась мрачная злоба и ненависть к имяславцам, и его безсилие, т. к. он не имел, чем возразить против истины, выраженной имяславцами»¹⁶⁴.

В 1913 году на страницах «Русского слова» была опубликована заметка, в которой сообщались следующие подробности о состоявшемся диспуте владыки Никона с имяславцами: «Вы, — говорил архипастырь, потрясая посохом, — каждое имя считаете за Бога. Так я скажу вам, что каждое имя Божие не есть Бог. И червяку имя только "червяк", а вы, пожалуй, скажете: "и червяк — Бог". Сын есть меньше Отца. Сам Иисус сказал, что "Отец есть более Меня". Вы скажете, что у нас и Христос — Бог…». Профессор Троицкий попытался поправить Никона: «Владыко, Христос — Бог! И на отпусте говорится: "Христос истинный Бог наш…"». Но владыка Никон, стуча о пол посохом, кричал: «Никто не смей мне возражать. Даже Англия и Франция так веруют, как я говорю…». Возмущенным монахам не дают возможности возражать. На замечание о том, что если Имя Божие не есть Бог, то слова Псалтири «Хвалите имя Господне, хвалите, рабы Господа» надо произносить «Хвалите Бога Господа…» владыка в запале отвечал: «Да, так и нужно!». «Тогда нужно все книги переписать», — замечает монах. «И перепишем со временем! Все книги перепишем!» — заявил владыка. Нужно ли говорить, что после этих слов храм захлестнула буря возмущения, и архиепископу пришлось скрыться в алтаре¹⁶⁵.

«Тем и кончилось собрание всего Пантелеимоновского братства. — Продолжает иеромонах Паисий — После этой беседы к Никону уже никто не подходил, все молча удалились из соборного храма. Никон предполагал раздавать всем привезенную из Петербурга свою брошюрку, из которой он читал тексты и выдержки жидовского Талмуда и языческого философа Мюллера. Но, обличенный имяславцами, не осмелился ее раздавать. После собрания его брошюра была роздана келейно имяборцам, которые с глубоким вниманием вчитывались в нее, дополняясь Мюллеровскими и Талмудскими хулами.

Матросы с канонерского «Донца», на котором прибыл Никон, рассказывали, что архиерей Никон в пути раздал эту брошюру всему экипажу. В те годы матросы были верующие. Прочитавши эти брошюрки, они собрали их и бросили в море, не терпя хулений, содержащихся в ней¹⁶⁶.

Пантелеимоновские имяславцы приобрели несколько экземпляров этой брошюры, чтобы узнать ее содержание, несколько брошюр принесли также и нам, андреевцам. Но нетерпимость содержащихся в ней хулений не позволяет привести здесь ее содержание. А Никон, архиерей, намеревался внедрить их в наши души. Опровергнутый безбожный архиерей-талмудист Никон, видя неодолимость имяславцев, непоколебимо стоявших за веру во Имя Божие, исповедание которой зиждется на основании Божественного Богооткровенного Писания, назвал это «упорством и ожесточением грубых и необразованных мужиков-лапотников», непокорных власти Св. Синода. Мюллеровец и талмудист архиерей Никон дерзнул обратиться к помощи Божией, чтобы смягчить упорство имяславцев, ради чего объявил русскому монашеству всей Св. Горы Афонской трехдневный пост и молитву.

После такого безумного повеления можно ли искать хотя бы малейшего признака рассудка в таком архиерее, который в своем богоборном желании восхотел, чтобы ради его богомерзкого поста и молитвы Бог обратил защитников славы Имени Его к его хулению?

И вот, только одна Благовещенская келья — обитель на Карее, настоятелем которой был благоговейный старец иеросхим. Парфений, всем своим братством отвергла святотатственное, кощунственное повеление о посте талмудиста архиерея Никона. Все же прочие русские обители соревновались в богомерзком подвиге безбожного Никона и старцев-диаволопоклонников — еретиков Пантелеимоновского монастыря, выдерживали, в угоду диаволу, богопротивный пост и молитву. Имяславцы Пантелеимоновского монастыря, в силу неделимости общежития братства обители, безвыходно подверглись действию Никоновского постановления о посте, кушали то, что давали в общей трапезе. В нашем же скиту св. Апостола Андрея Первозванного, вопреки скверному еретическому посту, разрешили на рыбу, вино и елей, ибо по наставлению св. Отцов не подобает православным разделять посты и подвиги вместе с еретиками.

В суетной надежде на свои богомерзкие трехдневные постные и молитвенные подвиги Никон снова призвал на собор все братство Пантелеимоновской обители. После его длинного учительного слова, на основании жидовского Талмуда и языческого ученого Мюллера, он снова был с посрамлением опровергнут свидетельствами истины об Имени Божием из Божественного Писания и учения св. Отцов Церкви, представленными имяславцами.

Тем и закончились суетные попытки архиерея-талмудиста убедить имяславцев принять богохульную имяборческую ересь. Уразумел, наконец, сам примиритель, что вера во Имя Божие «лапотников» и «необразованных мужиков», утвержденная на незыблемом Откровении Божественного Писания, — непоколебима и неприступна для коварно приводимых им гнусных доказательств из Талмуда и Мюллера, которые вконец опозорили и его сан архиерейский, и самую власть синодской кучи. Имяславцы речей не произносили и в прения не вступали, но краткими свидетельствами об истине из Божественного Писания разрушили все суемудрые речи еретика Никона. Ибо Сам Христос сказал: «Аз бо дам вам уста и премудрость, ей же не возмогут противиться, или отвечать, все противляющиеся вам» (Лк. 21, 15). Сие обетование Христово во всей своей силе проявилось в лице защитников Имени Его. Никон — враг Христов, умолк, т. к. не мог противоречить свидетельствам божественного Писания, приводимым имяславцами в защиту исповедания истины.

Мрачный в лице, с затаенной злобой в сердце, Никон — представитель Синодской кучи, молча двинулся с амвона к выходу из собора, и опять никто не подошел к нему за благословением архиерейским, даже враги наши имяборцы, бывшие в соборе, неосмелились подойти к своему покровителю. Пораженная в голову ересь имяборческая, как жидовский синедрион, обличенный Господом в храме, сокрылась во мраке своего богохуления и молча удалилась из всего братского собрания Пантелеимоновской обители. В дальнейшем Никон созывать братию не решался.

Нанести визит в скит Святого апостола Андрея Первозванного Никон не дерзал и мысли себе допустить. Ибо если в Пантелеимоновском монастыре, где главарями являются старцы — основатели имяборческой ереси и половина братства их сторонников, он при их содействии не смог одолеть исповедников истины, то что он мог сказать братству Андреевского скита, которое не в меньшей ревности Пантелеимоновских исповедников. Они даже не открыли бы врата своей обители еретику и талмудисту архиерею Никону. Но чтобы не оказаться бездейственным, он послал в Андреевский скит свою правую руку — профессора Троицкого. Этот в скит был допущен. Речи произнести он не мог, но читал свою рукопись, заготовленную им ко второму дню по прибытии его к нам. Ибо в первый день, всего лишь как гость, он только поприветствовал нас. А на второй день читал свою рукопись, в которой о Талмуде и Мюллере не было и помину, но вся его рукопись была проникнута лукавством. Читая нам свою рукопись, он хитро проводил коварную мысль, как бы соглашаясь с нашим исповеданием, чтобы таким способом уловить нас в ересь. На наши многократные обличения и замечания лукавств его он безстыдно, с улыбкой, также лукаво, извинялся перед нашим собранием, говоря: «Простите, конь на четырех ногах и то спотыкается».

Закончив чтение своего лукавого сочинения, этот конь-спотыкач, воочию убедился, что и мы, Андреевские, как и Пантелеимоновские имяславцы, одного духа исповеднического, и стрелы, пускаемые в нас посланниками вражьей кучи Синодской — архиереем Никоном и профессором Троицким — летят обратно в сердца стреляющих»¹⁶⁷.

Таково описание визита владыки Никона на Афон со стороны гонимых монахов. Сам архиепископ писал о своей поездке на старый Афон иначе. По его свидетельству, к моменту прибытия обстановка на Святой Горе постепенно выходила из-под контроля властей, имяславцы за богослужением «не поминали ни Патриарха, ни Синода, ни игумена», несогласных с ними называли «"масонами, богохульниками, иудами-предателями, арианами", отплевываясь от них, как от нечистых, зараженных людей». Представители Протата официально заявили, что «еретики ни в коем случае оставаться на Афоне не могут, и если мы¹⁶⁸ их не удалим, то это сделают сами греки, несмотря ни на какие протесты кого бы то ни было […] Теперь здесь хозяева не турки, а греки, которые легко могли бы прислать хоть целый полк из Солуня»¹⁶⁹. В этом случае при попустительстве Св. Синода и МИДа русские могли бы полностью лишиться своего присутствия на Афоне, и все русские монастыри оказались бы в руках греков.

29 июня владыка Никон обратился к афонским монахам с обращением «Мое доброе слово "имяславцам"», где еще раз укорял монахов в непослушании Константинопольскому Патриарху и Российскому Св. Синоду, «умолял» прекратить лжемудрствования и «сжечь свои тетради». В Открытом письме архиепископу Никону иеросхимонах Антоний обвинял последнего в том, что «Доброе слово» написано спустя 24 дня после прибытия Никона на Афон. «Когда же хотя один раз за это время вы обратились к имяславцам хоть с одним добрым словом? И сие ваше, так называемое, «доброе слово» не было вами сказано, но лишь написано к 29-му июню, т.е. тогда, когда вы уже все подготовили к избиению имяславцев и изгнанию их из духовного отечества. Итак это ваше доброе слово могли имяславцы прочесть только накануне своего избиения», — писал Булатович. На слова Никона о том, что он обращается к монашеской совести имяславцев «после многих увещаний, разъяснений, свидетельств и доказательств посредством выписок из Святых Отцов и Учителей Церкви», о. Антоний возразил: «Когда же и где происходили эти упоминаемые вами многие "увещания […]"? На Афоне вы всего дважды, кажется, съезжали на берег в течение целого месяца. За эти ваши два съезда были ли с вашей стороны какие либо увещания? […] Не ультиматум ли представили вы имяславцам, требуя от них подписи под грамотою Патриарха и под посланием Синода?»¹⁷⁰.

к оглавлению

...     11     12     13     14     15     16     17     18     19     20     ...