|
Радуйтесь, ибо Господь грядет судить |
|
 |
|
Rus |
|
Eng |
|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
   |
 |
 |
 |
 |
свящ. Борис Никитич Кирьянов
Полное изложение истины о Тысячелетнем царстве Господа на Земле
к оглавлению
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Глава 1
ВОЗВЕЩЕНИЕ ИСТИНЫ ТЫСЯЧЕЛЕТНЕГО ЦАРСТВА В АПОКАЛИПСИСЕ
Изложение истины о Тысячелетнем царстве в Апокалипсисе – книге чрезвычайного значения и достоинства
1. "Итак, вера от слышания, а слышание от слова Божия" (Рим. 10, 17).
Сначала рассмотрим, кто впервые возвестил о Тысячелетнем царстве и от кого изошло слово об этом. Ибо если это возвестил человек от себя, какой бы он ни был, мы вправе отнестись с недоверием и считать, что это изошло от человеков, а не от Бога, и что не Сам Бог обетовал нам это.
Открыв последнюю и заключительную книгу канона Св. Писания, именуемую Апокалипсисом, что – да не забываем этого – значит "Откровение", мы в 20 главе, стихах 4-6, находим прямое и всем исследующим Св. Писание известное возвещение о первом воскресении мертвых и Тысячелетнем царстве Господа на Земле перед концом нашего мира.
2. Апокалипсис написан ап. Иоанном, ради чего, можно полагать, апостол и "пребыл" (Ин. 21, 22); духовная же сущность этого величайшего Откровения – от Самого Господа, о чем ап. Иоанн в первой же строке этой своей книги прямо свидетельствует (см. Апок. 1, 1). Следовательно, возвещения Апокалипсиса суть от Самого Господа и в значении таковых они равночестны Евангельскому слову Господа. Таким образом. Апокалипсис есть равночестное самому Евангелию слово Господа, а сообщаемые им тайны Божий в некоторых отношениях по своей Богооткровенности даже превосходят тайны общего Евангельского учения. Апокалипсис есть сокровищница наибольшей Богооткровенности. И именно в силу такого особого, чрезвычайного значения и достоинства Апокалипсиса ему соответственно дана особая и чрезвычайная ограда его слов, выраженная в духовно страшной угрозе, которую произносит ап. Иоанн духом, превышающим дух Илии, – да знаем и помним об этом.
"И я, – говорит апостол, – также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, .на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей: и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в Книге Жизни и в Святом Граде и в том, что написано в книге сей" (Апок. 22, 18-19).
Такой страшной угрозы нет даже в отношении книг Евангелия, и в отношении Евангелия, написанного этим же апостолом. Это объясняется – повторяю – тем, что характер слов Апокалипсиса чрезвычаен, их Богооткровенность – чрезвычайная по тайне и доверительности сообщаемого о судьбах Церкви и всего определения воли Божией о мире. Сообщаемое от Бога в этом величайшем и чрезвычайном Откровении через возлюбленнейшего и наперсного главу всех пророков Своих столь богооткровенно, что Дух Святый личной Своей ревностию оградил верность написанных слов, – почему апостол и говорит в вышеприведенных словах: "свидетельствую", а не "я говорю", т. е. свидетельствует, что эту чрезвычайную и страшную угрозу произносит не от себя, а от Того, Который силен привести ее в исполнение, то есть от Духа Святаго, оскорбление и восстание на Которого не прощается ни в сем, ни в будущем веке.
Кроме этого мы знаем также, что домостоительством Духа Святаго многие слова, речения и образы в Апокалипсисе были положены в основу первых апостольских и их преемников богослужений и вероизложений.
"Блажен читающий и слушающие слова пророчества сего и соблюдающие написанное в нем; ибо время близко" (Апок. 1,3).
Итак, достоинство каждого слова Апокалипсиса чрезвычайно велико и страшно для нас, и это относится также к возвещаемому в нем о первом воскресении мертвых и Тысячелетнем царстве Господа. По этой причине каждый благоверный, православный христианин, устрашенный таковым предупреждением, со страхом Божиим будет рассматривать слова Апокалипсиса о первом воскресении мертвых и Тысячелетнем царстве Господа и не дерзнет ни прибавлять, ни отнимать от них, в том числе и прямого их смысла, ибо это также есть некоторый вид отнятия: отнятие от слов духа истины, влекущее за собою страшную угрозу тех слов, что не останется без тяжких последствий и на общее спасение такого человека.
3. Обо всем этом будем помнить и в дальнейших рассуждениях.
Таким образом, мы определенно и ясно можем проследить слово богооткровенной истины о первом воскресении мертвых и Тысячелетнем царстве Господа и учение о них по Апостольскому преданию в Церкви: оно идет от Самого Господа, Господь "показал, послав оное через ангела Своего рабу Своему Иоанну" (Апок. 1, 1), aп. Иоанн по Апостольскому преданию передал его письменно и устно ученикам своим и первым пресвитерам, в частности, св. Папию Иерапольскому (св. Папий же был, по свидетельству св. Иринея Лионского, другом великого Мужа апостольского – св. Поликарпа Смирнского, а сей – другом и сопастырем по епископству еще более славного Мужа апостольского – св. Игнатия Богоносца, и все они вместе были, конечно, друзьями и слушателями ап. Иоанна и других апостолов Господних), от них его восприняли их преемники и ученики, в частности, св. Иустин Мученик, проповедник и апологет христианской Веры от Палестины до Рима, слава которого от Господа была очень большой во всей древней Церкви, а также священномученик Ириней, епископ Лионский (II век), столп Веры древнего православия, ревностнейший борец против всех ересей своего времени. Сии святые мужи совершенно канонически свидетельствовали, возвещали и учили об этом в Церкви в свое время устно и письменно как о несомненном слове Божием и апостольском предании, и никто их, конечно, не называл за это и не мог назвать "хилиастами", или сеющими какое-то инакомыслие в Церкви, или "влагающими что-то странное в уши наши" (Деян. 17, 20). Затем видим и их преемников в этом – св. Ипполита, еп. Римского (ум. ок. 251 г.) и св. Мефодия, еп. Патарского (ум. ок. 312 г.), оба славные отцы и учители Церкви, оба священномученики. Из этого видим, что по крайней мере до IV века это было совершенно открытое и каноническое учение Церкви, идущее силою и достоинством Апостольского предания.
Ослабление Апостольского предания о Тысячелетнем царстве во время великого смущения в Церкви
4. Затем наступает время великого смущения в Церкви, время арианской еръси, разделений, расколов и междуусобиц, о котором Василий Великий по своему чувству говорил, что "все в колебании и опасности падения" (Творения. Т. III. С. 284. Гл. 291), и даже думал, что это последнее время, и которое наш великий церковный историк В. В. Болотов, рассматривая, назвал "никтомахией" (греч. nictomaxia), ночной морской битвой.
Первым, кто с силою выступил против этого ослабевавшего в тех обстоятельствах Апостольского предания и прямого понимания его истины, был знаменитый в свое время александрийский богослов Ориген, основатель александрийской аллегорической школы. Впав своим чрезмерным умовым мудрованием в аллегоризм, а через аллегоризм в общее заблуждение, он впервые выступил против прямого смысла слов Апокалипсиса о первом воскресении мертвых и Тысячелетнем царстве Господа, впервые отнял у них прямой смысл, не убоявшись угрозы. И мы знаем, что после этого Ориген впал в тяжкое еретическое инакомыслие о Самом Господе (о воплощении) и вместо славы получил осуждение Церкви.
Еще в детстве Ориген был под влиянием одного учителя из Антиохии, некоего Павла, который был в большом почете у александрийских еретиков, – об этом сообщает Евсевий Кесарийский в своей известной "Церковной истории" (Ц. И. VI, 2). Отрывки их сочинений находили в прошлом веке среди коптских рукописей и папирусов (Дюшен Л. История древней Церкви (далее – Ист. древ. Ц.), пер. с франц. Изд. под ред. проф. Попова И. В. и проф. Орлова А. П. М., 1912. Т. I. С. 109).
Ориген нанес тяжелый удар по этому Апостольскому преданию, после которого смущение в Церкви относительно этого стало распространяться на всю Церковь при содействующих этому обстоятельствах и вражиих усилиях и продолжается до сих пор, став также своего рода "преданием", но преданием незаконным, противоапостольским, оригеновским. Враг спасения не преминул, конечно, воспользоваться этим для увеличения смущения и оклеветания истины и воздвиг уже в IV веке новую ересь Аполлинария, епископа Лаодикийского, который, подобно Оригену, известен был своей ученостью, в первое время ревностно боролся против язычества императора Юлиана-отступника и долго, кажется, пользовался благосклонностью самого отца Никейского православия св. Афанасия Великого, который решительно, вопреки александрийской традиции, признал Апокалипсис и включил его в перечень канонических книг Нового Завета, тогда как св. Дионисий Александрийский, ученик Оригена, отвергал Апокалипсис (см. Евсевий. Ц. И., VII, 24-25, о чем скажем ниже). Отвергая аллегоризм Оригена, Аполлинарии, однако, ударился в другую крайность – в грубый, плотской, натуралистический смысл в толковании Св. Писания, в увлечение иудаизмом. На этой почве образовался его "хилиазм", который, однако, даже в таком виде не вызывал прямых осуждений в Церкви. Но зато многие местные предстоятели и церкви, увидев в этом "иудейские козни" и иудейские чаяния, связанные с прямым пониманием Тысячелетнего царства, стали отвергать не только Тысячелетнее царство, но и весь Апокалипсис, по причине чего книгу Апокалипсиса многие и святители и церкви долго не включали в канон Нового Завета, а некоторые даже относили его, страшно теперь нам и говорить, к выдумкам еретика Керинфа.
"Доказательства" св. Дионисия Александрийского, что Апокалипсис написал не апостол Иоанн Богослов, и их несостоятельность
5. Евсевий Кесарийский прямо говорит, что мнение об Откровении ап. Иоанна "еще и ныне колеблется в ту и другую сторону" (Ц. И. III, 24), и затем, в седьмой книге своей истории, приводит такое обширное высказывание св. Дионисия Александрийского:
"После того Дионисий рассуждает об Откровении Иоанна и говорит следующее: "Некоторые из наших предшественников совершенно отвергали и всячески опровергали эту книгу. Рассматривая каждую главу ее порознь, они объявляли ее бессмысленной и бессвязной. Говорили, что и надпись ее ложная, т. е. будто бы эта книга написана не Иоанном и не есть Откровение, потому что на ней лежит непроницаемая и грубая завеса невежества [вот как! – примечание автора книги, далее Б. К.]; будто бы писатель сего сочинения не принадлежал не только к числу апостолов, но и к числу святых или вообще членов Церкви. Написал ее, говорили, Керинф, основатель ереси, названной по нем керинфской; он же дал ей и это заглавие, желая свой вымысел украсить достоуважаемым именем. Главный пункт его учения состоял в том, что царство Христово будет земное. Но так как он был человек, преданный телу и слишком плотолюбивый, то к чему стремился сам, тем выражал свои мечты и о царстве: все ограничивалось у него удовлетворением чрева и животных побуждений, т. е. пищею, питием, брачными узами; а чтобы придать этому почтеннейшее значение – празднествами, жертвоприношениями и жертвенными пирами. Напротив, я не дерзаю отвергать эту книгу, потому что многие братия смотрят на нее с уважением. Мое мнение о ней скорее то, что она выше собственного моего ума; мне кажется, что каждый ее предмет заключает в себе какой-либо сокровенный и весьма дивный смысл. Если я и не разумею ее [признает! – Б. К.], то по крайней мере думаю, что в ее словах скрывается глубокое значение. Не меряю их и не исследую собственным рассуждением, но уступая более вере, считаю их слишком высокими для моего постижения. Я не порицаю того, во что не проникаю; напротив, непроницаемому тем более удивляюсь, что не разумею его".
После сего, пересмотрев внимательно всю книгу Откровения и доказав, что ее нельзя понимать в прямом, буквальном значении [вот где сказалась оригеновская закваска. – Б. К.], Дионисий продолжает: "Изрекши, так сказать, все свое пророчество, пророк потом ублажает и тех, которые соблюдают его, и самого себя. "Блажен, – говорит он, – соблюдающий слова пророчества книги сей, и я, Иоанн, видел и слышал сие" (Апок. 22, 7-8). Здесь он называет себя Иоанном, и что это писание принадлежит Иоанну, не спорю; согласен я и в том, что оно есть произведение какого-то святого и богодухновенного мужа; но нелегко допустить, что этот муж – именно Апостол, сын Заведеев, брат Иакова, – тот самый, которому принадлежит Евангелие, надписанное "от Иоанна", и соборное послание. Из духа того и другого, из образа речи и из так называемого хода мыслей я заключаю, что писатель их не один и тот же [вот... – Б. К.]. Именно, евангелист нигде не обозначает своего имени, нигде не выставляет самого себя – ни в Евангелии, ни в послании".
Затем несколько далее, развивая свою мысль, св. Дионисий пишет: "Иоанн никогда не называет себя писателем, – говорит ли он о себе или о ком другом. Напротив, писатель Откровения тотчас же, в самом начале выставляет самого себя: (См. Апок. 1, 1-2). Потом и в послании: (См. Апок. 1, 4). Между тем Евангелист в соборном послании не означил своего имени, но прямо начал с самой тайны божественного откровения (См. 1 Ин. 1, 1); ибо за такое откровение и Господь ублажал Петра, говоря: (См. Мф. 16, 17). Равным образом и во втором, и в третьем приписываемых Иоанну посланиях, хотя и кратки они, не поставлено впереди всего имя Иоанна, но без всякого имени написано: старец. Напротив, этот не удовольствовался даже и однократным наименованием себя, чтобы потом рассказывать о дальнейшем, но снова повторил: (См. Апок. 1, 9), да и в конце опять. Итак, что написал это Иоанн, верить надобно, основываясь на собственных словах писателя; но который Иоанн – еще не видно, потому что он не называет себя, как во многих местах Евангелия, ни "возлюбленным учеником" Господа, ни "возлежавшим на персях Его", ни "братом Иакова", ни самовидцем и личным слушателем Господним. Наверно бы употребил он которое-нибудь из этих выражений, если бы хотел яснее обозначить себя. Ничего такого, однако же, нет. Писатель называет себя только "братом" нашим, "общником, свидетелем Иисусовым, блаженным" от видения и слышания откровений. Я – того мнения, что святых, одноименных с апостолом Иоанном, было много и что, побуждаясь любовию к нему, удивлением и подражанием и желая, подобно ему, быть возлюбленными от Господа, они с радостью принимали его имя, точно так же, как между детьми верующих часто слышим имена Павла и Петра. Впрочем, в Деяниях апостольских есть и другой Иоанн, "нарицаемый Марк", которого Варнава и Павел взяли с собою и о котором сказано: "имели же Иоанна для служения" (Деян. 13, 5). Но этот ли Иоанн писал Откровение, утверждать не могу; ибо не написано, что он вместе с ними отправился в Асию, а только говорится: (приводит Деян. 13, 13). Мне кажется, что в Асии был другой Иоанн, тем более что в Ефесе находятся, говорят, две гробницы и каждая из них называется Иоанновой. Равным образом, мысли, слова и сочетания их делают весьма вероятной ту догадку, что этот Иоанн был не одно лицо с тем [и приводятся многие тексты. – Б. К.]. Вообще, при непрерывном внимании к отличительным чертам, невольно представляется одинаковый образ речи Евангелия и послания. Напротив, совершенно отлично и чуждо их Откровение. Оно не сближается и почти вовсе, так сказать, не в родстве сними: в нем нет и одного общего" с ним слога"" (Ц. И. 7, 25).
Так, с усердием, поистине достойным лучшего применения, св. Дионисий Александрийский доказывал и многих, конечно, убедил и из паствы своей, и читателей его сочинений, вплоть до протестантов нашего времени, что Апокалипсис написан не апостолом Иоанном. Но Церковь, как мы знаем, отвергла эти "доказательства", ученые, но не верные, ложные и вредные. Чему же после этого удивляться, что св. Дионисий Александрийский, ученик Оригена, зараженный аллегоризмом своего учителя, отвергая принадлежность Апокалипсиса ап. Иоанну, отвергает и прямой смысл Апостольского предания о Тысячелетнем царстве Господа?
6. Последующие православные и католические исследователи Откровения обличили полную несостоятельность отрицательных мнений св. Дионисия Александрийского. Выяснилось, что Апокалипсис, действительно, долго принадлежал к числу "спорных" книг – антилегоменов. Но когда стали успокаиваться от споров и обратились к исследованиям, то, во-первых, нашли, что о несомненной принадлежности Апокалипсиса ап. Иоанну свидетельствуют такие славные имена и столпы вселенской Веры, как св. Ириней, знавший это, без сомнения, от своего учителя – св. Поликарпа Смирнского, ученика самого ап. Иоанна, св. Иустин Мученик, Климент Александрийский, Мелитон Сардийский, св. Ипполит, Тертуллиан и многие другие, даже и Ориген в какое-то время своих изысканий. Во-вторых, замечаемые св. Дионисием разности между Апокалипсисом и другими писаниями ап. Иоанна легко объясняются характером пророческого содержания Апокалипсиса. Так, в Апокалипсисе неоднократно повторяется имя Иоанна: это по свойству пророческой речи, что особенно хорошо видно на пророчествах Иеремии и Даниила, тaкжe чacтo повторяющих свои имена по действию Святаго Духа.
Что касается разности слога, то она замечается преимущественно в тех местах Апокалипсиса, где передаются слова ангела. Образы и символы являются и особенностью, и обыкновением пророческого языка. В других местах, где нет этих объясняемых различий, Апокалипсис не отличается от Евангелия и посланий ап. Иоанна по языку настолько, чтобы говорить о несовместимости. Напротив, имеются сходства, ясно указывающие на одного и того же их писателя, например, в Апокалипсисе Господь называется Словом, Агнцем, Свидетелем верным, – эти же наименования Господа видим и в посланиях ап. Иоанна. Также – Апок. 1, 7 и Евангелие Иоанна 19, 37. Дальнейшее и еще более тщательное исследование, несомненно, даст еще больше сходств и доказательств.
Положение книги Апокалипсиса и ее признание отцами Церкви
7. Василий Васильевич Четыркин вместе с профессором Александром Ивановичем Сагардой, бывший учеником и преемником Александра Ивановича Бриллиантова, преемника самого Василия Васильевича Болотова и нашей церковно-исторической школы В. В. Болотова, с которой не могут по силе и верности историографической мысли равняться школы Запада (оба – и А. И. Сагарда, и В. В. Четыркин – были в 1946-49 гг. профессорами только что открывшейся после Великой Отечественной войны Ленинградской духовной академии по истории древней Церкви, в каковых трудах и скончались, успев, по благоволению к ним Господа, передать свое драго ценное преемство своим любимым ученикам, одним из которых был пишущий это), в своем исагогическом (греч. *** – введение) труде "Апокалипсис св. ап. Иоанна Богослова" (Петроград, 1916, далее – "Апокалипсис"), между прочим, указывает, что Иоанн Златоуст также не пользовался Апокалипсисом (это не так, см. здесь - прим.ред.), не называют его в каноне также св. Кирилл Иерусалимский (IV в.), Феодор Мопсуэстийский (ум. 428 г.), бл. Феодорит (ум. около 458 г.), св. Ефрем Сирии переменил мнение о нем на отрицательное. С IV в. в Антиохии и Едессе стали отрицательно относиться к Апокалипсису (может быть, по вине Лу-киана Антиохийского (ум. 312 г.) и Евсевия Кесарий-ского). Св. Епифаний Кипрский (ум. 403 г.), напротив, усердно почитает и защищает Апокалипсис, и сообщает предание, что ап. Иоанн был сослан на о. Пат-мос при императоре Клавдии и там написал Апокалипсис. Григорий Богослов не называет Апокалипсиса в каноне, но однажды ссылается на него. Василий Великий (ум. 379 г.) и Григорий Нисский (ум. 394 г.) по дважды приводят из Апокалипсиса изречения, учитывая обстоятельства. Св. Иоанн Дамаскин признает Апокалипсис твердо. Св. Андрей Кесарийский, вероятно, в VI веке, пишет первое святоотеческое толкование на Апокалипсис, правда, очень скромное, осторожное, в котором постоянно ссылается при возможности на мнения известных Отцов и учителей Церкви, и о Тысячелетнем царстве Господа не счел в своих обстоятельствах возможным говорить прямо, хотя и в предисловии очень почтительно ссылается на имена Папия Иерапольского, Иринея Лионского, Мефодия, Ипполита. Такой внешней непоследовательности, которую можем встречать и у других Отцов, не стоит удивляться и смущаться. Многим из Отцов Церкви, как и самой Церкви в ее поместных частях, приходилось постоянно, в борьбе с умыслами и кознями врат адовых, с сатанинской ложью, клеветой и лестью на все истинное, учитывать жизненные обстоятельства и злободневные нужды Церкви, состояние душ пасомых, а также и свое личное и многое другое. Иногда нельзя было говорить открыто и прямо то сокровенное, что в другое время возвещалось всем и во весь голос. Эти обстоятельства поместной церковной жизни хорошо выразил один древний церковный писатель, говоря о том, как может отдельная поместная церковь бедствовать и колебаться в бурных волнах житейского моря: "Иногда, – говорит он, – возносится она к небу, иногда опускается в бездну, иногда Христовою управляется силою, иногда колеблется страхом, иногда покрывается волнами страстей, иногда всплывает на веслах исповедания" (Журнал Московской Патриархии № 2 за 1945 г., см. в речи патриарха Алексия). Такова церковная жизнь (= Мф. 16, 18).
8. "Позднее, – пишет В. В. Четыркин, – около 900 г. написал толкование на Апокалипсис другой кесарийский епископ – Арефа, который к свидетелям канонического достоинства Апокалипсиса твердо причисляет Василия Великого. В VI в. Апокалипсис достиг, очевидно, признания и в Иерусалимской церкви, по крайней мере, иерусалимский монах Леонтий Византийский (ум. ок. 543 г.) относит Апокалипсис к священным книгам Нового Завета" ("Апокалипсис", с. 37).
В Александрийской церкви, по мнению В. В. Четыркина, критика Дионисия Александрийского, рационалистически отнесшегося к Апокалипсису, не имела успеха. Здесь распространил свое могучее влияние в этот период авторитет св. Афанасия Великого (ум. 2 мая 373 г.), главного и неодолимого борца против арианства за Православие, который в пасхальном послании 367 г. в заключение перечня канонических книг говорит: "...и наконец Апокалипсис Иоанна. Сии суть источники спасения...". Далее Апокалипсис принимается св. Кириллом Александрийским (ум. 444 г.), Дидимом (ум. 398 г.), Нилом (ум. ок. 430 г.), Исидором Пелусиотом (ум. 440 г.). В западной Церкви Апокалипсис похвально признавался с самого начала. Бл. Иероним печалится о неблагоприятном отношении к Апокалипсису на Востоке (начало V в.), а Сульпиций Север, современник его, с римской резкостью в слове говорит даже, что Апокалипсис не принимается многими по глупости и безбожию. В. В. Четыркин высказывает мнение, что большая ответственность за сомнения в отношении Апокалипсиса на Востоке лежит, возможно, на Евсевии Кесарийском, этом многоученом отце церковной истории, но арианствовавшем, к сожалению, в своей христологии и злоупотреблявшем своей приближенностью к Константину Великому. Говорят, что Евсевию было поручено императором Константином приготовить 50 списков Библии на пергаменте, и Евсевий, неблагоприятно относясь к Апокалипсису и не признавая, подобно св. Дионисию Александрийскому, писателем его ап. Иоанна (для того Евсевий и приводит столь длинные выдержки из св. Дионисия об этом!), как полагают, не включил эту книгу в Канон и тем самым содействовал изъятию Апокалипсиса из Канона в греческих церквях Асии более чем на столетие, а также и в Едессе (древняя Армянская церковь, находившаяся некоторое время под окормлением Василия Великого, который не мог, конечно, пойти против соборной воли).
Таково было положение в Церкви с самой книгой Апокалипсиса – положение, как видим, тяжелое и искусительное, в условиях которого и аллегоризм Оригена, и еретический хилиазм Аполлинария могли безнаказанно наносить свои тяжелые удары против истины Тысячелетнего царства Господа, возвещаемой Апокалипсисом.
Вселенские Соборы осуждали не Истину Тысячелетнего царства, а еретические искажения ее и самой Христологии
9. Возвращаясь к Оригену и Аполлинарию, необходимо сказать еще, что Аполлинарий был осужден Вторым Вселенским Собором не за толкование Тысячелетнего царства, о котором в соборных постановлениях не было и речи, насколько известно, как и самого слова "хилиазм", тем более в условиях сомнения и отрицания многими самого Апокалипсиса. Отцы Собора осудили Аполлинария за то, как затем было написано в постановлении VI Вселенского Собора, что он учит, что "якобы Господь принял Тело без души и ума; сим образом такожде вводя помышление, будто бы спасение соделано для нас несовершенное" (1-е правило), – вот за что осужден Аполлинарий! Конечно, отцы Собора учли и его иудейское толкование Тысячелетнего царства, что явилось, можно полагать, побуждением (но не единственной и главной причиной) ко внесению в Символ Веры слов: "Его же Царствию не будет конца", – чтобы верующие не думали, что Царство Христово ограничивается Тысячелетним царством, без Царствия Небесного. Поэтому ссылаться на это как на "специальное" постановление Второго Вселенского Собора против "хилиазма" нет оснований, тем более спекулировать этим, пользуясь неведением людей, не исследовавших деяний Вселенских Соборов. Следовательно, можно со всей определенностью говорить, что ересь аполлинарианства, осужденная Вторым Вселенским Собором, есть, собственно, ересь против Христологии – учения о воплощении Христа, а не против Тысячелетнего царства, и невежественно поступает тот, кто смешивает здесь то и другое, вводя в заблуждение и себя и других (что, скажем наперед, и делает митрополит Макарий). Второй Вселенский Собор, перечисляя в первом правиле ереси того времени, не дает им определения, – указанное определение ереси Аполлинария дают Отцы Шестого Вселенского Собора (691 г.), которые, конечно, знали деяния Второго Вселенского Собора, их букву и дух лучше, нежели мы, и дают это определение ереси, несомненно, преемственно, выражая именно то, что было осуждено, т. е. не упоминая ни о каком "хилиазме". Поэтому пусть не знавшие об этом узнают и пусть не пугают более "хилиазмом" невежественных, как это делает, к сожалению, митр. Макарий в своем учебнике.
10. Вместе с этим полезно знать и другое. В этом же определении Шестого Вселенского Собора, где перечисляются все прежде анафематствованные Церковью ереси и заблуждения, называется и Ориген вместе с Феодором Мопсуэстийским, учителем Нестория, и Дидимом и Евагрием, о которых вкупе определено Собором как – читаем – о "возобновивших еллинские басни, и прохождения и превращения некоторых тел и душ, вновь нам представивших на позор, в сонных мечтаниях блуждающего ума, и противу воскресения мертвых нечестиво и нездравомысленно восстававших... соборно предали проклятию и отринули". Вот это нам важно учесть по предмету нашего исследования: Ориген включен в число тех, которые восставали против воскресения мертвых и преданы в этом проклятию Вселенским Собором и отринуты навсегда Церковью. И если бы митр. Макарий при добросовестном исследовании вопроса обратил на это внимание, то мог бы задуматься. Это надо особенно нам заметить для дальнейших рассуждений в поднятом вопросе, когда считающий себя догматистом нашей Церкви безответственно и без страха Божия будет прибегать в рассуждении о первом воскресении мертвых и неразрывно связанном с ним Тысячелетнем царстве Господа к помощи Оригена, осужденного Церковью за нечестивое и нездравомысленное учение о воскресении мертвых, и ставить его в один ряд с Отцами Церкви, лишь бы произвести впечатление количеством имен якобы в пользу воздвигаемого мнения... Ибо получается, что утаивается о тяжелом осуждении Оригена и при этом воздвигается никогда не существовавшее осуждение на истину Тысячелетнего царства Господа!
Таково действительное положение в этом отношении.
к оглавлению
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
 | |||||||||
|
Код баннера © 2000-2024 Церковь Иоанна Богослова |
|
