Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

А. К. Булатович

С войсками Менелика II

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     Комментарии

3. От Адис-Абабы до Джимы

27 и 28 декабря. После долгих, но неизбежных сборов мы наконец выступили. Мулы на вид бодры, не дают себя седлать; между прочим, один из них вырвался и умчался с вьюком на спине; беглеца с трудом поймали и водворили на место следования. Все уладилось. Караван готов. С громкими и веселыми песнями мы около 12 часов дня оставляем город. Еще немного, и город исчезнет где–то за нами. Впереди расстилаются необозримые пространства. Там, вдали, неисследованные области, полные нераскрытых загадок. Цель похода я сохранял в тайне. Моим ашкерам я сказал, что нам, вероятно, предстоит охота на слонов.

Мы идем очень быстро, люди поют не смолкая, животные горячатся. Отряд бодр, весел и производит впечатление выведенного на первый снег молодого, кровного коня, с радостным ржанием рвущегося на волю. Избыток сил так и бьет наружу... Дай Бог, чтобы такое настроение продолжалось дольше! Я знаю по опыту, как нельзя полагаться на эти первые бодрящие впечатления, как скоро вся эта энергия при неумелом расходовании ее улегается и как недалеко, может быть, то время, когда и для людей, и для животных каждый шаг будет на счету.

В описываемый день мы сделали небольшой, 5 ½ – часовой, переход, стали биваком у подножия горы Уочеча, вблизи усадеб галласов, а 28 декабря спустились в долину Хауаша и после 11–часового перехода с 1 ½ – часовым привалом на берегу речки Берги стали на ночлег в деревне Гура.

Долина Хауаша очень красива и сравнительно густо населена; она плодородна, обильна водой, но совершенно безлесна. Топливом здесь служит коровий кизяк, который складывается возле каждой усадьбы в правильные кучи. Население – галласы, по–видимому оправившиеся после недавнего их покорения. Они очень крепко стоят за свое добро. Один галлас, например, поднял крик и пришел ко мне жаловаться на моего повара Икасу за то, что тот взял 3 камня для очага из лежащей близ его дома кучи.

Деревня, где мы остановились, называется Гура. В ней около двадцати усадеб. Дома большие, круглые, с конической соломенной крышей. Около домов расположены низенькие, плетенные из хвороста амбарчики, немного приподнятые над землей для защиты от термитов, страшных врагов всего здесь живущего.

В быту и в одежде населения заметно влияние абиссинской культуры. Мужчины носят штаны из абуджеди (английский шертинг) и шаммы,^[14] а женщины – длинные абиссинские рубашки. У всех на шее красуется черный шелковый шнурочек матаб – знак крещения.

Лет двадцать тому назад широкая, красивая равнина Хауаша, на горизонте которой виднеются суровые горные громады, была местом кровопролитнейших кавалерийских боев.

Населявшие ее галласы славились своим наездничеством и храбростью, и покорение их стоило абиссинцам немало труда и жертв. Не так далеко время, когда напоить коня водой Хауаша считалось редким и выдающимся подвигом абиссинца. Но удар за ударом, нанесенные расой Гобаной, знаменитым вождем Менелика, сломили сопротивление храброго племени. Рас Гобана – родом шоанец; его отец был галлас, а мать – абиссинка. Под его знамена стекались все лучшие боевые элементы Шоа. Где был рас Гобана, там были успехи и добыча, и на клич Гобаны собирались десятки тысяч воинов. В походах знаменитый рас был отважен и неутомим. Его время – эпоха процветания кавалерийского духа и конного боя в Абиссинии. Огнестрельного оружия в то время почти не знали. Копье, ретивый конь, натиск и быстрота набега, численное превосходство – вот чем побеждал Гобана.

Галласов он обыкновенно заранее приглашал покориться, угрожая в противном случае истребить их. Такие увещания Гобана посылал ко всем окрестным племенам, но мало кто из них добровольно покорялся. Тогда Гобана предпринимал набеги на непокорных. Обозов он с собой не брал – это были рейды десятитысячных отрядов. Никто не знал, когда рас выступит, куда пойдет, когда вернется. Ночью давался приказ выступать, а к утру всякая связь отряда, двинутого в поход, с первоначальной базой прекращалась. Когда затем, после долгого ожидания оставшихся дома, показывался на горизонте столб пыли, то говорили, что это возвращается Гобана...

Подойдя к владениям непокорного племени, рас ночью переходил границу, а с рассветом его громадная орда уже разлеталась вихрем по всем направлениям, уничтожая все, что ей попадалось на пути. Это было время личного геройства былинных боев, когда ружья и бездымный порох не обезличивали солдата и враги сходились лицом к лицу помериться силой. Здесь каждый боец искал себе славы и добычи. Сам же рас с резервом располагался где–нибудь на центральном возвышенном холме, с которого открывался далекий кругозор, и в решительную минуту пускал в ход свой резерв. Тактика галласов была выжидательной. Они отступали и укрывались от натиска абиссинцев; только когда, отягченные добычей, утомленные, на усталых лошадях, шоанцы возвращались на сборное место, целые кавалерийские отряды галласов, скрывавшихся в складках местности или в пустых загонах для скота, неожиданно выскакивали из засады. С песней "Джоли аба Рэби" – "Я сын аба Рэби" (начальник племени) атаковывали они абиссинцев, отбивая у них добычу. Много лежит на этой долине абиссинских и галласских костей...

Суть военного дела Гобана выражал двумя своими любимыми словами: "хио", "беллау" – "пошел, валяй!..".

Умер этот замечательный воин–кавалерист несколько лет тому назад, разбившись при падении с лошади.^[15] С его смертью кавалерийское дело в Абиссинии стало как бы угасать. Были этому, впрочем, и другие причины. У всех завелись ружья, к тому же вследствие падежей скота и постоянных войн многие обезлошадились. Да и театр военных действий стал иным: скалы и узкие, лесистые горные хребты сменили собой прежние плато и равнины, бывшие раньше местом конных боев.

Мой провожатый, участник походов раса Гобаны, показывал мне место, откуда рас выпустил, так сказать, свой отряд в один из многочисленных своих набегов. Это было у подножия горы Уочеча. Многие из отряда раса достигли в этот день противоположных гор Чобо и к вечеру успели вернуться к сборному месту. Сражаясь и захватывая добычу, они сделали 80 – 100 верст...

29 декабря. Пройдя через землю Барбари–Мэдыр, густо населенную солдатами Менелика, мы поднялись на горы Денди. На вершине одного из отрогов ютится городок, или, вернее, укрепленная резидендия генерал–губернатора этой области дадьязмача Хайле Мариама.

Крепостцы этого рода очень характерны. Строятся они обыкновенно на каком–нибудь труднодоступном, командующем над окружающей меcтностью холме, и на нем абиссинский властелин свивает свое орлиное гнездо. Крепости окружены высоким частоколом, впереди них глубокая канава. Внутренность крепости разделяется на несколько отдельных дворов, застроенных всякими хозяйственными сооружениями, с большой площадью, где производится суд. В центре расположен эльфинь, или внутренние покои начальника. На соседнем холме в тени громадных смоковниц скрывается церковь, круглая, с конической крышей и со звездой из тростниковых палок, на концы которых насаживаются страусовые яйца. Вокруг церкви и городка ютятся низенькие домики многочисленного духовенства и солдат.

Генерал–губернатор Хайле Мариам отсутствовал. Он выступил со своими солдатами в поход с отрядом раса Маконена. С ним вместе ушла также и значительная часть мужского галласского населения.

К 11 часам дня мы поднялись на гребень бывшего кратера горы Денди (3000 метров над уровнем моря), внутри которого находится озеро того же имени. Подножие горы сплошь застроено галласскими усадьбами, утопающими в зелени банановых плантаций; скаты ее, очень крутые, поросли громадными хвойными деревьями тэда – род кипариса – и лиственными деревьями куссо. С гребня горы открывается редкий по красоте и сочетанию красок вид. Далеко внизу сверкает голубая, как небо, блестящая поверхность озера, опоясанного густой зеленью громадных деревьев; вокруг теснятся дикие, лишенные растительности, неприступные серые скалы. Озеро кажется состоящим из двух озерков, касающихся друг друга своими окружностями. Должно быть, раньше здесь было два кратера. Из южного озера вытекает р. Улука, приток Голубого Нила. Денди по–галласски значит "большая вода", а Улука – "проходящая насквозь". Невдалеке от Денди высится другая гора – Чобо – с озером на вершине, называемым Уонч, из которого вытекает Уальга, приток р. Омо. Уальга, по словам местных жителей, протекает некоторое пространство под землей и затем, пробив кратер, выступает наружу.

На берегу Денди, прилепившись к подножию отвесной скалы, стоит усадьба фитаурари Абто Георгиса,^[16] командира всей гвардии Менелика II.

Мой путь до Джиммы пролегал через его владения, и по приказанию императора Абто Георгис должен был дать мне проводников. Генерал вышел ко мне навстречу и пригласил в свой дом, где уже был приготовлен для нас обед. Мы сели на разостланных коврах, и перед нами слуги растянули широкую, скрывавшую нас от постороннего глаза занавеску. Один из ашкеров принес медный рукомойник затейливой формы (с клеймом московской фабрики), и мы, по абиссинскому обычаю, вымыли себе перед едой руки. Одна из кухарок, красивая молодая галласка, вымыв руки и закатав до локтей рукава рубашки, стала на колени перед нашей корзиной и из маленьких горшочков начала вынимать на ломтиках энджеры всякие кушанья и класть их на хлеб, разложенный на корзине. И чего только тут не было: и крутые яйца, сваренные в каком–то необычайно остром соусе, и рагу из баранины с красным перцем, и соус из курицы с имбирем, и язык, и тертое или скобленое мясо – все обильно приправленное маслом и пересыпанное перцем и пряностями, – и холодная простокваша, и сметана... На угольях костра перед нами жарилось нарезанное маленькими ломтиками мясо тэбс, а заведующий скотобойней держал над нашей корзиной громадный кусок бычачьего мяса. Мы ели руками, отрывая маленькие лепестки энджеры и забирая ими понемногу всяких кушаний. Рот горел от множества перца, слезы выступали из глаз; чувство вкуса притуплялось, и мы глотали все без разбора, охлаждая по временам рот сметаной или запивая чудным медом – тэджем – из маленьких графинчиков, обвернутых в шелковый платочек. Зелепукина тоже пригласили к обеду. Когда мы насытились, позвали офицеров фитаурари и моих ашкеров. Они сели тесными кружками вокруг десяти корзин с энджерой, над которыми слуги держали по большому куску сырого мяса. Виночерпии обносили обедающих медом в больших роговых стаканах. Все ели чинно, безмолвно и по окончании обеда так же чинно, одновременно встали и ушли, никому не поклонясь. Генерал Абто Георгис – один из самых выдающихся современных сподвижников Менелика. Он сын главы маленького галласского племени, при покорении которого абиссинцы, согласно обычаям, взяли на воспитание детей лучших родов побежденного племени. В числе питомцев оказался и Абто Георгис, попавший ко двору Менелика. Все свое детство и юношество он провел в свите негуса. Тут он прошел весь курс абиссинских наук, изучил Святое Писание, законодательство и, благодаря своему уму, прямоте и знанию законов, стал одним из главных докладчиков при разбирательстве Менеликом судебных дел. В последнюю войну с Италией он отличился под Адуей, и Менелик назначил его на место убитого в этом бою начальника гвардии фитаурари Гобаю, прославляемого ныне песнопевцами как абиссинского героя. Абто Георгис занимает в настоящее время должность личного фитаурари при особе Менелика и командира всей его гвардии. Под его начальством состоят одиннадцать тысячных полков снайдер–яжей, т. г. носителей "ремингтона", и несколько тысяч собственных его солдат. Войска эти расположены (ради удобства их продовольствия) длинной полосой, от Чабо по левому берегу р. Гибье–Омо, затем по берегу оз. Абаси, или Уаламо, на юге до оз. Стефании и земель Борана. Последние завоеваны Абто Георгисом в 1897 году.

Интересно происхождение войск Менелика. У императора в начале его царствования был большой недостаток и в ружьях и в солдатах. Ядро его военных сил составилось из перешедших на его сторону войск императора Феодора, называемых гондари – гондарцы. Они и теперь еще называются так и расположены по границам империи; численность их – около 20 тысяч человек. Войско это разделено на тысячные полки, распределенные между разными вождями. Позднее в разное время собиравшиеся под знамена Менелика солдаты в зависимости от вооружения носили разное наименование: вооруженные ружьями, заряжавшимися с дула, назывались нефтанья, имевшие кремневые ружья – табанджа–яжи, ружья, заряжающиеся с казны, – снайдер–яжи.

Ружьями последней только что упомянутой системы Менелик снабдил прежде всего свою личную охрану, выделившуюся впоследствии в отдельный корпус снайдер–яжей и преобразованную в гвардию Менелика. Снайдер–яжи, как отборное войско, в походах и боях должны быть впереди всех войск императора.

Табанджа–яжей насчитывается около 5 тысяч, состоят они под начальством ликамакоса (генерал–адъютанта) Аденау. Нефтанья – десяток полков, распределенных между разными вождями. Все они уже вооружены заряжающимися с казны ружьями, хотя названия сохраняют старые. Должность "личного фитаурари", которую занимает Абто Георгис, весьма ответственна: в походе он всегда впереди, в бою обязан атаковать неприятеля первым и всегда с фронта. На этот высокий пост обыкновенно назначаются люди, выдающиеся своею храбростью.

30 декабря. В 8 часов утра мы выступили в дальнейший путь. На прощание я подарил фитаурари хороший златоустовский клинок, который ему очень понравился. Утро было не в пример прочим холодное. Дул сильный западный ветер, и реомюр показывал только 5°, а тучи, быстро проносились над вершинами Денди. С непривычки коченели руки, а мои босоногие и полуголые ашкеры, чтобы согреться, дрожа, бежали рядом с моим мулом.

Генерал дал мне проводников до Джиммы: несколько солдат и сына бывшего галласского царька Чоле–Быру, что значит в дословном переводе "ретивый – серебряный". Это уже старый, седой, громадного роста галлас, с мужественным, но в то же время детски–наивным лицом. В белом живописном плаще, с соломенной шляпой на голове, небольшим соломенным зонтиком в руках и длинным копьем на плече, он сопровождал меня верхом на маленьком муле. Мальчик–слуга нес за ним на голове кулечек с продовольствием и вещами.

Дорога шла долиной р. Уальга – по очень богатой и густо населенной галласами области Амая, недавно покоренной абиссинцами. Масса ручьев, стекающих с гор Роге и Тобо, делает эту местность на редкость плодородной. Поля сплошь обработаны, и усадьбы тянутся непрерывной улицей вдоль всей дороги.

Галласы Амая очень красивы, большого роста, хорошо сложены. В особенности красивы их женщины; у некоторых совершенно цыганский тип. Одеваются они в воловью кожу, которую опоясывают вокруг бедер так, что она образует как бы юбочку, отороченную сверху оборочкой. На руках и ногах красуются громадные браслеты из меди и слоновой кости, в уши продеты серьги, на шее – бусы. Мужчины носят штаны и шаммы. Это племя в своем бытовом укладе почти ничем не отличается от прочих галласов, превосходя последних только своим торговым и промышленным развитием. Амая изобилует базарами, на которых можно достать отличные бумажные ткани.

По дороге я убил шакала, пуля пробила ему обе передние ноги выше колена, совершенно раздробив кости. В это время ко мне подъехал какой–то галлас, оказавшийся сыном бывшего царька Амая–Моти – Бонти–Мая. Такое сильное действие маленькой на вид пули трехлинейной винтовки поразило моего нового знакомого и казалось ему сверхъестественным. Он долго и с удивлением рассматривал ружье, восхищаясь им.

Перейдя р. Уальгу, текущую в скалистых, отвесных берегах, мы после 9 ½ – часового перехода стали биваком. Ночью была сильная буря. Два мула и лошадь сорвались с коновязи, и их утром уже собирались угнать галласы соседней деревни. Мои ашкеры, однако, настигли злоумышленников и передали местному судье. К моему большому неудовольствию, он счел нужным арестовать не только виновных, но и животных, уменьшив этим мой и без того незначительный караван.

31 декабря. Мы вступили в почти пустынную равнину, раскинувшуюся широкой полосой вдоль р. Гибье и поросшую акациями редко встречающегося в Абиссинии вида. Это невысокие деревца, со светлой корой, почти без листьев. Ствол их в верхней части сильно разветвляется, а ветки унизаны шипами, которые в основании своем раздуты в полый шарик. Почти каждый из них с дырочками – червоточинами, вследствие чего во время ветра шарики издают какой–то странный звук, вроде свиста. Равнина эта, богатая дичью, носит название Моча, что значит "чаща".

В полдень мы остановились на отдых около маленького галлаcского хуторка. Навстречу нам вышла молодая хорошенькая галласка. Она жила в доме своих родителей, убежав недавно от своего мужа.

– Но твой муж может тебя увести обратно: он ведь заплатил за тебя родителям выкуп? Что ты тогда будешь делать? – спросил я ее.

– Что же делать, я раба его... Поневоле покорюсь, – ответила она, – а потом опять убегу.

Привожу этот разговор ввиду его характерности, как мне кажется, для положения женщин у галласов.

Совершив в этот день 12–часовой переход, мы остановились биваком у галласского хуторка. Зелепукин на самом биваке убил из винчестера дикую козу, благодаря чему мы встретили Новый год за отличным ужином, состоявшим из супа, сваренного из убитой козы, козьего жиго и хорошего кофе с рюмкою ликера. Обратившись, однако, к нашим будничным делам, мы, между прочим, заметили у одного из вьючных мулов набивку, которую мои ашкеры в тот же вечер прижгли.^[17]

1898 год, 1 января. Мы вторично перешли р. Уальгу, протекающую в этом месте по очень глубокому узкому ущелью. В степи, прилегающей к реке, много дичи. Не сходя с тропинки, я убил четырех диких коз.^[18]

По р. Уальге тянется поселение Адале, огражденное со стороны Мочи широкой частой засекой, сделанной галласами для защиты от набегов кавалеристов гурагье.

Воинственное племя это обитало на плато, находящемся между реками Гибье и Хауашем, на берегах нескольких озер. Гурагье – семитического происхождения и считают себя выходцами из Гуры в Тигре. Нашествие галласов в XVI столетии, завоевавших весь бассейн Гибье и Хауаша, изолировало гурагье от прочих родственных им племен и заставило вести в продолжение трех веков неравную, но отчаянную борьбу с галласами за независимость.^[19]

Они сохранили свою самобытность, язык и христианскую веру. Покоренные Менеликом, они и по настоящее время не утратили своего боевого духа. Во время войны с Италией, когда Менелик с войсками был в Тигре, гурагье совершили ряд набегов на соседних галласов и, между прочим, на жителей Адале. Последние встретили их в только что описанной засеке, весьма неудобной для конного боя. Тут произошла схватка, окончившаяся отступлением гурагье.

Начальник области Баша–Метаферья, он же командир расположенного здесь полка снайдер–яжей, отсутствовал. Навстречу нам вышел в сопровождении толпы абиссинцев и галласов временно начальствующий офицер, с низкими поклонами просивший нас принять почетные дары (дурго) – хлеб, мед, масло, баранов, кур, яйца, молоко и соль (обычно собираемые по приказанию императора для подношения почетным проезжающим) – и остановиться в доме Баши. Для ночлега час казался еще чересчур ранним (было всего 3 часа дня), и потому я пока отклонил это любезное приглашение.

Миновав селение, мы спустились по очень трудной тропинке с высокого крутого плато, на 800 метров возвышающегося над р. Гибье. У непривычного человека могла бы закружиться голова от такой крутизны, которая тем более казалась непреодолимой для нагруженного мула. Но мулы поражают своей ловкостью и выносливостью: для них такие спуски – самое обыкновенное дело. Спокойно, осторожно ступая, только изредка косясь на раскинувшуюся почти под ногами пропасть, мул уверенно шагает с камня на камень. Но вот он остановился... На дороге оказалась преграда. Момент... мул делает смелый, сильный прыжок и благополучно пробирается по самым непроходимым на вид местам. С края плато открывается замечательно красивый вид на реку. Где–то глубоко внизу вьется она среди теснящих ее каменных громад, обрамленная густой зеленью лиственного леса, узкой лентой убегающего вдоль ее берегов далеко, далеко... Долина реки безлюдна. Вокруг царит немая тишина, лишь изредка нарушаемая громким фырканьем, почти ревом резвящихся в воде гиппопотамов.

Гибье берет начало в горах Гудеру, которые тянутся вдоль левого берега Синего Нила.^[20] Поблизости от места, где мы проходили, Гибье принимает справа два своих главных притока – Гибье–Энереа и Гибье–Каке, а слева – р. Уальгу. Здесь она, сжатая с обеих сторон горами, течет в узком ущелье, а далее, как бы прорвав горный хребет, бежит на юг по широкой низменной долине. Здесь она уже носит название не Гибье, а Омо.

Нам пришлось пройти через реку. Проводники указали место, и мы пустились вброд. Тут Гибье имеет ширину 180 шагов, а глубину 1 аршин. Быстрота ее течения более 8 верст в час. На противоположном берегу реки мы охотились на больших сернобыков оробо, которых с горы приняли за буйволов. Впервые после болезни во время этой охоты я попробовал ходить и бегать. Мои ашкеры чересчур горячились, стреляли торопливо и давали поэтому промахи. В конце концов был убит только один оробо, положенный мною двумя выстрелами из экспресса на расстоянии 50 шагов. Первая пуля попала ему в ляжку, и раненый зверь, сделав несколько шагов вперед, остановился, повернувшись ко мне вполуоборот. Я послал ему вторую пулю, пробившую ему шею, и оробо свалился.

В реке было много гиппопотамов. Стрельба в них оказалась прекрасной школой обучения людей. Дело в том, что гиппопотам обыкновенно нежится в воде, высунув на ее поверхность голову. Пуля, не долетая до гиппопотама или перелетая за него, попадает в воду и подымает брызги и, только попав в цель, не оставляет следа на поверхности. Таким образом, получается точное указание, взят ли верно прицел.

К вечеру прибыл на бивак начальник Адале во главе длинной вереницы галласов, несших дурго, и мои люди, предвкушая обильный ужин, ликовали.

Местность, где мы остановились на ночлег, изобилует хищными животными. Из предосторожности мы разложили на ночь большие костры и поставили на концах коновязи караулы.

 

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     Комментарии