Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

А. К. Булатович

С войсками Менелика II

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     Комментарии

5. Каффа

Каффа расположена на средней части на восточном и западном отрогах хребта, служащего водоразделом между Индийским океаном и Средиземным морем.^[29] Приподнятость хребта делает Каффу доступной юго–западным и северо–западным ветрам, приносящим ей периодически два раза в год (в феврале – марте и августе – сентябре) обильные дожди. Дожди, впрочем, выпадают часто и в остальное время года, и во всей Эфиопии Каффа – самая обильная атмосферными осадками местность; здесь никогда не бывает такой засухи, как в северной части Эфиопского нагорья, реки отличаются многоводностью, а сама Каффа покрыта богатою растительностью. На восток с хребта стекают реки Годжеб, Адия, Гуми, Уошь и другие, впадающие в Омо, а с западных скатов – Мену, Бако, Баро и другие, служащие притоками Джубы или Собата.^[30] Все перечисленные реки питаются бесчисленным множеством ручьев и небольших речек, берущих начало в главном хребте и его отрогах. Водный бассейн, служа прекрасным орошением, распределяется равномерно по всей площади Каффы, что благотворно отзывается на плодородии ее почвы, равного которому мне не приходилось видеть. Благоприятное влияние на растительность оказывает также умеренная высота Каффы над уровнем моря – в среднем не выше 2000 метров и не ниже 1600 метров. Отдельные вершины, как Гида–Шонга, Бонга–Беке, Бача–аки–Кила, Гете, достигают, впрочем, 3000 метров.

Среди богатейшего чернозема местами встречается глина. Все свободное от обработки пространство покрыто лесом, удивительно быстро и могуче разрастающимся: стоит только запустить какое–нибудь место, и оно в 2 – 3 года обращается в непроходимую чащу. С лесом здесь человеку приходится бороться так же, как с песками, засыпающими земли, граничащие с пустынями.

Из каменных пород преобладает красный пористый песчанник; изредка попадаются граниты.

При таком обилии лесов можно было бы предположить, что страна богата также и обычными обитателями их – дикими зверями. Однако хищных пород животных здесь почти совсем нет (что объясняется культурностью страны и прежней ее населенностью); изредка встречаются дикие козы, антилопы, серны, и только в заповедных королевских лесах – буйвол и слон. Охота на них строго воспрещена. Птиц в Каффе тоже очень мало, из певчих я не слыхал ни одной, хищные же появились, как говорят, лишь недавно, с приходом абиссинцев.

Население Каффы родственно абиссинцам, подобно которым представляет из себя смесь первобытных обитавших в Эфиопии племен с семитами. Несомненно, что у каффцев процент семитической крови меньший, чем у абиссинцев. Впрочем, народ Каффы не совершенно однотипен – в нем замечаются как бы две разновидности: самый чистый и близкий к абиссинцам тип – их аристократия; низший же класс населения – потомки рабов из всех окружающих племен – походит по внешности на народы сидамо, наименее смешавшиеся с другими отпрысками поколения первобытных обитателей Эфиопии.^[31]

Каффа еще недавно была могущественной южноэфиопской империей, но в 1897 году была завоевана Абиссинией.

Восстановить историю Каффы очень трудно, так как, кроме некоторых преданий, для этого почти не имеется никаких данных. Из абиссинских источников известно, что во времена могущества Эфиопской империи Каффа составляла с ней одно нераздельное целое.

По преданию, Каффа была завоевана в XV в. атье (императором) Зараокобом, ему же приписывается и название Каффы. После смерти его в Каффе воцарился один из сыновей эфиопского императора.^[32] При Лыб–на–Дынгыле, или Давиде II, король Каффы считался первым вассалом императора Эфиопии. Во время приездов ко двору ему оказывались самые большие почести: император сам выходил к нему навстречу, и король Каффы сидел с правой стороны трона.

Нашествие галласов и войны Гранье (XVI в.) отделили Каффу от остальной Абиссинии и на многие века изолировали ее. Благодаря этому Каффа сохранилась в бытовом и культурном отношениях в том виде, в каком ее застало нашествие галласов, но многое, однако, и утратила: христианскую веру, которую исповедовала перед этим, и письменность.

Населенная сильным народом, проникнутым любовью к своему отечеству и предприимчивым, воинственным духом, занимая выгодное центральное положение, защищенная неприступными лесами и горами, Каффа покорила окружающие государства, образовав из них могущественную южноэфиопскую империю, известную раньше под общим названием Каффы. Империя эта заключала в себе следующие шесть главных вассальных королевств: Джимму, Куло, Конту, Кошю, Мочу и Энарею.

Джимму населяли галласы. В Энарее, называемой также Лиму, жили племена – помесь галласов с коренными обитателями страны^[33] (родственными с Каффой). Моча – одного происхождения с каффцами. В королевствах Куло, Конта и Кошя обитали родственные племена, очень схожие по типу, имевшие общий язык, культуру и обычаи. Исследователи Африки назвали эти народы почему–то "сидамо" (им самим это имя неизвестно), и я буду держаться этого же наименования.^[34]

Покоренные земли эти, однако, не утратили самостоятельности: Каффа не вмешивалась в их внутренние дела, требуя только платежа дани и признания своего сюзеренитета. По смерти Зараокоба в Каффе царствовала его династия. Короли Каффы – тато (от слова "атье" – "император" по–абиссински) – титуловались королями Каффы и Энареи, но смуты, время которых трудно определить даже приблизительно, привели к разделению престолов. Древняя династия Зараокоба осталась в Энарее, в Каффе же воцарился дом Манжо. Распадение империи не уничтожило связи между обоими государствами. При посещениях Каффы король Энареи пользовался почестями даже большими, чем ее собственный владыка: так, этот последний вставал навстречу своему гостю и усаживал его с собою на трон по правую сторону.

После покорения Энареи галласским племенем лиму она утратила свое значение, сделавшись подвластною завоевавшему ее галласскому князю, но династия королей Энареи продолжала существовать до последнего времени, и до самого конца самостоятельного существования Каффы ею оказывались королям Энареи царские почести.

Династия Манжо ничего, по–видимому, не изменила ни в государственном устройстве Каффы, ни в придворном этикете: какими они описаны в древних абиссинских книгах Кобыра Негест, такими точно и остались. Своим устройством, культурою и сословным делением Каффа обязана всецело Абиссинии.^[35] Во главе государства стоял самодержавный тато (король, император), пользовавшийся неограниченной властью. Личность его считалась священной и неприкосновенной. Он окружал себя большими почестями и был недоступен для подданных; при дворе его соблюдался самый строгий этикет. Никто из подданных, за исключением его семи советников и некоторых приближенных, не дерзал посмотреть в лицо своему властелину. При его появлении подданные бросались ниц, хватая зубами землю, и тем буквально выполняли обычное приветствие "Для тебя грызу землю".

Для короля прокладывались особые дороги, по которым никто не смел ходить. Резиденций тато имел несколько в разных местах и жил в них в те времена года, которые для данной местности считались самыми здоровыми. Главной столицей был город Андрачи, в котором находился громадный дворец: каждый из столбов, поддерживавших его, был в несколько обхватов, и абиссинцам, разорившим город, долго пришлось возиться с этим колоссальным зданием, пока наконец им удалось сжечь его. Перед дворцом была большая площадь. Приезжавшие ко двору должны были здесь слезать и идти дальше пешком.

Иногда тато появлялся в судилище, где сидел все время безмолвно и с лицом, до глаз покрытым шаммой; судящиеся стояли к нему боком.

Большими церемониями сопровождался также обед короля. За занавески, за которыми располагался тато, допускался только тот, на ком лежала обязанность кормить его и подавать ему пить. Сам повелитель не дотрагивался ни до чего; все ему подносил и клал в рот его обер–форшнейдер, пост которого считался очень важным в придворной иерархии. Сановник этот должен был отличаться лучшими нравственными качествами, чтобы не повредить как–нибудь королю. Правая рука его в свободное от исполнения его прямых обязанностей время была увязана в холщовый мешок, чтобы к ней, кормящей короля, не пристала какая–либо болезнь или сглаз.

Первоначально тато были христианами, но последние шесть королей формально отреклись от христианства, изгнав из дворца священников и заменив их жрецами. Еженедельно вместе с главным жрецом Мэречо тато запирался в храм и, гадая и колдуя, проводил там с ним несколько суток.

Для обсуждения важнейших дел король назначал верховный совет, в который могли быть избранными только представители пяти родов: хио (2 лица), амара, аргефа, мачя и ука.^[36] Из числа семи советников (большей частью из рода хио) один, называвшийся катамараша, был главным докладчиком и объявлял королевскую волю. Этому же совету предоставлен был и высший суд.

Вся страна в административном отношении делилась на 12 областей: Гимби, Гаута, Геше, Бита, Ока, Деч, Адда, Каффа, Гобэ, Шашя, Уата и Чана. Каждая из них была вверена управлению губернатора – уараба, или раша (это название переделано из абиссинского слова рас), имевшего помощника – гуда. Уарабы назначались королем, независимо от того, к какому роду они принадлежали. На обязанности их лежало чинить суд и расправу, собирать ополчение в случае войны и продовольствовать его.

Области, в зависимости от населявших их родов, по имени которых они носили название, в свою очередь распадались на более мелкие части или участки. Местным начальником считался старший в роде по старшей линии. Следовательно, в основании государства лежало родовое, аристократическое начало, на котором зиждились и сословные подразделения. После первого покорения Каффы абиссинцами (в XV в.) воцарившийся король для упрочения своей власти роздал завоеванные земли и обращенных в рабство жителей своим сподвижникам. Свободу и привилегии сохранили, вероятно, те туземные роды, которые добровольно покорились или оказали абиссинцам какие–либо услуги. Таким образом, потомки осевших в стране абиссинских пришельцев и привилегированных туземцев образовали сословие, пользующееся преимуществом свободы и землевладения, но зато обязанное, с одной стороны, защищать государство от внешних врагов, с другой – держать в руках покоренный край.

Из некоторых колен, находившихся, быть может, в кровной связи с царствующей династией или родоначальники которых заявили себя какими–либо особыми, выдающимися делами, избирались ближайшие советники короля. Из появившегося таким путем родового дворянства впоследствии старшие линии составили правящий класс, младшие же – свободных, обязанных только военной службой дворян.

Мои предположения подтверждаются существованием до сих пор зависимого, условно свободного, не несущего военной службы населения, а также и тем, что среди наименований родов попадаются фамилии абиссинского и неабиссинского происхождения, как, например, амара – несомненно, абиссинское имя, а хио – вероятно, местное.

По мере новых завоеваний пленные рабы, сливаясь с покоренным населением, увеличивали число зависимого класса.

Кроме этих двух основных сословий в Каффе существовали еще свободные торговцы и жрецы. Первые – бывшие местные купцы и пришельцы, вторые, ввиду строгой преемственности их сана, тоже составили как бы отдельный класс. Впрочем, только один из сыновей жреца должен был наследовать профессию отца – остальным детям представлялся в этом отношении свободный выбор. Схожие во всем остальном, каффцы только по своей культуре стоят ниже абиссинцев: они – язычники, письмена им неизвестны.

Одеваются каффцы так же, как и абиссинцы. Мужчины высшего класса носят шаммы – широкий кусок толстой бумажной материи, который накидывается на плечи, а свободные концы закидываются назад; короткие, не доходящие до колен, очень широкие штаны из толстой бумажной материи с вытканными по краям красивыми узорами. Головной убор состоит из конусообразной шапочки из шкуры козленка.

Низший класс не имеет права одеваться в ткани и носит исключительно кожи. Весь костюм мужчины состоит из кожаного передника на бедрах, а в холодную погоду или дождь на плечи набрасывается накидка, сделанная из нескольких наложенных один на другой громадных полулистов дерева кого (musa enset) – причем широкая часть листа представляет из себя как бы бахрому, прикрепленную к главному стеблю листа и спускающуюся вниз длинными лентами.

Женщины высшего класса носят длинные рубашки, а низшего – кожаные юбочки. Головные уборы – одинаковые как у тех, так и у других. Встречаются, кроме того, конические шапочки из листьев того же кого.

Как мужчины, так и женщины украшают руки и ноги браслетами, кольцами, серьгами и бусами.

Прической своей каффцы отличаются от других племен. Мужчины отпускают длинные волосы, которые, как, например, у короля, стоят вверх копной или же заплетены в косы, спускающиеся до плеч. Прическа женщин в том же роде.

Пищу у каффцев в былые времена составляло мясо, молоко, каша из зерен разных, хлебных растений, в настоящее время они питаются почти исключительно хлебом из корней дерева кого (тот же musa enset), так как кого – единственное продовольственное средство, уцелевшее при общем разрушении.

Приготовляется хлеб следующим образом: по достижении деревом четырехлетнего возраста его выкапывают, обрубают листья, а толстую нижнюю часть ствола зарывают в землю и оставляют там на несколько месяцев. За это время оно начинает гнить и все как бы проквашивается. Тогда зарытое дерево извлекают из земли, очищают от испорченной оболочки, а внутреннюю, прокисшую и мягкую часть скоблят и растирают, а затем пекут на больших глиняных сковородах. Хлеб этот малопитателен, невкусен и имеет неприятный, прокисший запах. Если прибавить к кого муки, то хлеб делается немного лучше.

Дополнением к этой пище служат разные корнеплоды, сваренные в воде, а также кофе, который пьют по нескольку раз в день, до и после еды. Варят его в глиняных сосудах и разливают в маленькие чашечки из бычачьего рога.

Любимые напитки каффцев – мед и пиво. Мед очень густой, крепкий, но приготовляется без одурманивающих листьев гешо, на одном только солоде. Пиво тоже очень густое и притом кислое.

Утварь домашняя та же, что и у абиссинцев, только глиняные кувшины продолговатые и походящие на древние греческие сосуды другой, более красивой формы.

Постройки каффцев имеют большое сходство с абиссинскими, но сделаны тщательнее и изящнее.

Своих покойников каффцы хоронят в очень глубоких могилах, на дне которых устраивают пещеру. Мертвеца обыкновенно заворачивают в пальмовые ветви, а при погребении опускают вместе с ним в могилу кофе, деньги, слоновую кость. Близкие родные умершего, оплакивая его смерть, одеваются в рубище, царапают себе лицо до крови, вырывают волосы и долгое время носят траур.

Каффцы – смелые, лихие наездники. Лошади их довольны рослы и, судя по тем, которых мне пришлось видеть, не могут быть названы плохими, несмотря на то что климат и характер местности не благоприятствуют коневодству; имеются они только у высших классов и служат исключительно для боевых целей. Седло каффское отличается от абиссинского тем, что оно меньше, покрыто кожей и лука гораздо ниже, удило такое же, как у абиссинцев; суголовье разукрашено металлическими украшениями, но иначе, чем абиссинское.

Оружие каффца – метательное копье очень красивой формы, иногда украшенное затейливым наконечником, и кинжал за поясом. Оборонительным оружием служат круглые кожаные щиты. Луков и стрел нет.

Женщина в Каффе находится в более зависимом положении, чем в Абиссинии. Жен покупают, после чего они становятся рабами своих мужей и не имеют права на развод.

Язык каффцев хотя и резко разнится от абиссинского, но имеет с ним много общих корней.

Религия представляет из себя странную смесь христианских, иудейских и языческих верований, какой–то конгломерат всевозможных суеверий. Высшее божество называется Иеро или Иер (по всей вероятности, название это произошло от абиссинского слова егзиабеер – "бог").^[37] Параллельно с Иеро почитается Деонтос; обоим божествам приносятся жертвы. Помогают в беде, по верованиям каффцев, и Христос, и Мария, и сайтан (дьявол), и просто калича, или бале, – "жрец".

От христианства здесь осталось очень мало следов: уцелели лишь несколько церквей, в которых служили когда–то пришлые из Абиссинии священники, да до самого последнего времени королем и аристократией соблюдаются некоторые посты, как, например, пятидесятидневный, совпадающий по времени с нашим великим, и тридцатидневный, приходящийся на осень. Из христианских праздников каффцы чтут воздвижение Креста Господня, на их языке машкала (маскаль – по–абиссински) и шанбат (санбат – по–абиссински) – суббота; считалась праздником пятница – вот этим и исчерпывается вся связь религии каффцев с христианством.

От иудейства позаимствовали обряд обрезания младенцев и способ убоя скота (совершаемый у евреев, как известно, по строго определенному ритуалу). Язычество каффцев ярче всего проявляется в том, что, с их точки зрения, все успехи и неуспехи в жизни, все бедствия и предотвращения их зависят от божества, которое бывает при каждом отдельном случае или милостивым, или карающим. Чтобы расположить к себе и умилостивить это божество, надо принести ему достаточную жертву. Настроение божества и решение вопроса, к кому из богов обратиться, известно лишь жрецу, колдуну – бале. Он приносит в жертву доставленное ему для того животное, затем гадает по его внутренностям и... дает совет. Но в распоряжении бале есть еще и другие средства: различные заклинания, лекарства и т. д. В неуспехе молитвы виновен всегда не жрец, а клиент, не умевший достаточно умилостивить божество, сделавший что–либо противное ему или же, наконец, вновь, после жертвоприношения, "сглаженный" каким–нибудь дурным человеком.

Жертвоприношения прежде бывали частые и всенародные, массовые. Последние совершались в дни, соответствовавшие некоторым нашим праздникам (например, воздвижение Креста Господня и др.), а также в особенно важных случаях государственной жизни. Местом жертвоприношения была гора Бонга–Шанбата, т. е. Субботняя Бонга, на вершине который был построен храм. По словам старожилов, в дни всенародных жертвоприношений закалывались сотни быков, кровь их стекала с горы ручьем и десятки тысяч человек ели жертвенных животных.

Несмотря, однако, на почти полное забвение христианства, здесь оставалось несколько родов, еще твердо державшихся его и с радостью принявших поэтому посетившего столицу Каффы и пограничные ее местности миссионера Массаи. Миссионеру этому удалось обратить в католичество несколько сот человек.

В далекое старое время, до абиссинского разорения и полонения, Каффа, тогдашний промышленный и торговый центр Эфиопии, благодаря своему богатству, плодородию почвы и т. д., слыла чуть ли не сказочной страной. Она изобиловала хлебом, медом, скотом, лошадьми и собирала со своих данников громадные количества слоновой кости.

Большая часть вывозимого из Эфиопии мускуса добывалась в Каффе; в ней же выделывались отличные ткани и лучшие железные изделия – копья и кинжалы. Но обстоятельства переменились, и некогда цветущее и оживленное государство представляет из себя теперь совершенно разоренную и почти пустынную страну...

В то время как Каффа, изолированная галласами, ни в чем не изменяла своего внутреннего строя и застыла в старых формах жизни, Абиссиния, оправившись от нанесенного ей галласами удара, быстро росла, крепла и развивалась. В войсках своих она завела ружья. Окружающие ее народы, под власть которых она временно подпала, Абиссиния один за другим покорила, и, наконец, расширяя свои границы, она стала соседкой Каффы. Пережив за это время столько переворотов, закаленная в тяжелой борьбе как с внешними, так и с внутренними врагами, Абиссиния, раз окрепнув, уже не могла остановиться на пути к выполнению своей культурно–исторической задачи – объединению и развитию среднеафриканских населяющих Эфиопию племен.

Столкновение двух соплеменных государств сделалось неизбежным, причем все шансы на победу были, очевидно, на стороне Абиссинии. Каффе, как слабейшей, оставалось или подчиниться добровольно, или быть покоренной. Но Каффа решила отстаивать свою самостоятельность до последней возможности. Начались войны, нанесшие страшный удар благосостоянию страны, постепенно доведшие ее до полного упадка и разорения и кончившиеся, несмотря на отчаянное сопротивление, полным покорением Каффы и присоединением ее к Эфиопской империи (1897 г.).

Первый поход на Каффу совершил в 1880 г. рас Адаль, владетель Годжама, разоривший одну из областей ее. Одновременно Каффа потеряла одно из своих вассальных государств – Джимму, король которой признал над собою власть раса Адаля.

Поход в воинственную, недоступную, благодаря горам и лесам, Каффу считался современниками выдающимся подвигом, и в награду за него император Иоанн сделал раса Адаля негусом Годжама и Каффы, царствующим в Годжаме и до настоящего времени под именем Текле Хайманота. В 1886 г. между королями Шоа – Менеликом и Годжама – Текле Хайманотом возникла борьба из–за раздела юго–западных эфиопских земель.

Разбив наголову в сражении при Эмбабо короля Годжама, Менелик захватил в свои руки и все находящиеся к югу от р. Абая земли, несмотря на то что в то время они были независимыми. В числе захваченных Менеликом областей была и Каффа. С этого времени начинается постепенное завоевание Каффской империи вождями Менелика.

Тяжелая пора наступила теперь для всех государств, входивших в состав южноэфиопской империи. В истории их начинается новый фазис: до сего времени обособленные, замкнутые, они постепенно сливаются в одно неразрывное целое со всем объединенным Эфиопским нагорьем. Такие перевороты легко не даются.

Области, не желавшие покориться добровольно, Менелик отдавал своим наиболее талантливым военачальникам, которым предоставлял завоевать их и "кормиться с них". Вконец разоренные войною области эти, однако, не могли продовольствовать всего покорившего их войска, что вызывало завоевание соседних, свободных еще земель. Таким образом, мало–помалу росли владения Менелика и расширялись границы Абиссинии.

На юго–западных окраинах действовали три абиссинских вождя: дадьязмач Тасама, дадьязмач Бешах и рас Вальде Георгис (в то время еще дадьязмач).

В 1887 г. Менелик отдал дадьязмачу Тасаме Гому, Бешаху – Геру, а расу Вальде Георгису – Лиму. Племена, населявшие эти земли, в особенности Гому, оказали абиссинцам отчаянное сопротивление. Не раз Тасама должен был обращаться за помощью к Вальде Георгису, которую тот немедленно ему оказывал. Однажды, когда Тасама с незначительным отрядом был осажден в своей крепости превосходными силами галласов и боевые и продовольственные припасы были у него истощены, только своевременное прибытие Вальде Георгиса с войсками спасло его от неминуемой гибели.

В своих военных действиях вожди эти придерживались одинаковой тактики: каждый из них, придя в новую землю, выбирал наиболее выгодный стратегический пункт и строил крепость или, вернее, обнесенный высоким забором и канавой лагерь, а затем начинал производить набеги на окружающие области до тех пор, пока храбро защищавшиеся жители не приходили наконец к убеждению, что дольше сопротивляться немыслимо и бесполезно, и покорялись. Покорившимся оставляли их самоуправление и царька, а детей его и выдающихся родов брали на воспитание в виде заложников, область же распределяли на "кормление" между частями войск, причем желающим из солдат отводили земельные участки и давали из покоренных жителей по нескольку крепостных.

Ради популярности у войска военачальники в свободное от военных действий время устраивали при своем дворе нескончаемые, обильные пиршества. Отбитые у неприятеля быки закалывались ежедневно десятками, мед лился рекой – слава вождей росла с каждым днем, а с нею вместе увеличивалась и численность их войск... средства же завоеванного края, разумеется, истощались.

Наиболее популярным был рас, тогда еще дадьязмач, Вальде Георгис. Получив у Менелика разрешение завоевать находящиеся по другую сторону р. Годжеба Куло и Конту, он привел в исполнение свой план в одну кампанию; в следующие же – разгромил ленные каффские государства Гофу, Кушю, затем перешел р. Омо и завоевал Мэло, Боко и другие, распространив свои владения почти до оз. Стефании.

В то же время дадьязмач Тасама покорил все земли, граничащие с Каффой на севере, а также родственную ей Мочу, так что к началу 1896 года из большой Каффской империи еще независимой оставалась только сама Каффа, с трех сторон уже оцепленная владениями своего воинственного соседа. На юго–востоке находился рас Вальде Георгис с пятнадцатитысячной армией, наполовину вооруженной ружьями. На востоке был ленный король Джиммы. На северо–востоке – дадьязмач Демесье, сделавшийся после итальянской кампании начальником расположенного в Леке, Гере и Гуме восьмитысячного корпуса гондарцев, вооруженных ружьями. На севере же – дадьязмач Тасама с восьмитысячным войском, тоже вооруженным ружьями.

Эти три вождя неоднократно пытались завладеть Каффой, но, действуя разрозненно, не имели никакого успеха: безрезультатно кончился первый поход в Каффу раса Вальде Георгиса, неудача постигла и дадьязмача Тасаму и Демесье.

Благодаря упорно державшейся молве о неприступности Каффы и отчаянной храбрости ее населения, абиссинцы неохотно отправлялись в эти походы. Трудность горных дорог и сырость климата гибельно отражались на здоровье людей и коней. К тому же и добычи там предвиделось мало: густые леса и гористая местность служили прекрасным средством для укрывания как скота и имущества, так и самих жителей.

Решив сломить сопротивление Каффы и окончательно присоединить ее к Эфиопской империи, Менелик в 1896 году приказал сразу атаковать ее с трех сторон, причем главное начальство возложил на Вальде Георгиса, заранее предоставив ему право владения всеми землями, которые он завоюет.

Королем (тато) Каффы был в это время Тченито, вступивший на престол в 1887 году по смерти своего отца – тато Галито.^[38] Молодой, храбрый, энергичный, он, зная любовь к родине и преданность ему народа, решил бороться до последней крайности.

Предвидя всю тяжесть предстоящего сопротивления, Тченито тщательно приготовлялся к нему и деятельно принимал меры к защите страны. Вдоль границ он устроил ряд застав, чтобы предупредить внезапное нападение. Главным же средством борьбы он считал уничтожение хлебных запасов. Хорошо зная, что абиссинцы во время походов продовольствуются исключительно средствами края, тато Тченито издал приказ, которым запрещалось производить какие–либо посевы, кроме посадок кого. Он надеялся, что недостаток продовольствия принудит абиссинцев к отступлению, каффцы же, привыкшие к кого, могли питаться им одним. К тому же в народе распространился слух, будто главному жрецу было откровение, что именно этим способом каффцы победят абиссинцев.

Что в предстоящей войне король имел в виду держаться исключительно оборонительного образа действий, видно, между прочим, из того, что на случай бегства он сам обучал свою любимую жену верховой езде.

Характер главного врага, раса Вальде Георгиса, был хорошо известен каффцам, и они не питали никаких иллюзий насчет готовящейся борьбы и возможного ее исхода. Тревожное чувство, царившее среди них, порождало немало различных слухов. Так, рассказывали, например, что на одном из обедов в присутствии Менелика рас Вальде Георгис произнес торжественную клятву во что бы то ни стало покорить Каффу и взять в плен ее короля. Как бы в подкрепление своей клятвы он залпом выпил громадный кубок, который потом бросил вверх с такой силой, что он, ударившись о потолок, разлетелся вдребезги.

Но все–таки ни очевидное неравенство сил, ни ничтожность шансов на успех, ни несомненное разорение страны в случае маловероятной победы не могли остановить короля и его народа в их непоколебимой решимости бороться до последней возможности.

В ноябре 1896 г. рас Вальде Георгис, первый из трех участников похода, вступил в Каффу из Куло с 10000 человек и, предавая на пути все огню и мечу, дошел до города Андрачи, столицы Каффы, где и устроил укрепленный лагерь. Тато (король) Тченито отступал, беспрестанно тревожа тыл и фланги абиссинцев своими кавалерийскими отрядами, так что первые дни ознаменовались беспрерывными стычками маленьких партий, причем абиссинцы, благодаря огнестрельному оружию, имели всегда перевес.

Утвердившись в Андрачи, рас Вальде Георгис разделил свое войско на большие отряды, разослав их в разные стороны. Отряды эти опустошили страну, разорив ее на многие десятки верст в окружности, скрывавшихся в лесах женщин и детей забирали в плен и предавали огню все, что могло гореть.

Но разорение страны далеко не вело еще к покорению ее: пока король был жив и на свободе, дело Каффы не могло еще считаться проигранным. Вальде Георгис знал это хорошо по опыту прежних походов. Уже много раз абиссинцы разоряли Каффу по частям, но в конце концов почти всегда победители отступали, вынужденные к тому утомлением, войск, недостатком провианта и дурными климатическими условиями (два дождливых периода в году). По уходе же неприятеля скрывавшийся король снова появлялся в столице, из дебрей и пещер выходили женщины и дети, пригонялся вновь скот, приносились благодарственные жертвы, отстраивались сожженные дома – и... Каффа заживала по–старому.

Во избежание этого Вальде Георгис решил напрячь свои силы и употребить всевозможные средства, чтобы или убить короля, или захватить его в плен. С этой целью он организовал тайные разведки и шпионство, преимущественно при посредстве пленников. Шпионам платили довольно крупные суммы, а пленников, действовавших по указанию Вальде Георгиса, отпускали на свободу.

Как только получались сведения об убежище тато, Вальде Георгис немедленно направлял туда значительные силы. Король бежал в другое место, но и это место находили и преследовали, таким образом, неутомимо, по пятам.

Положение короля затруднялось еще и тем, что на западных и северных границах появились и начали действовать отряды Тасамы и Демесье. Последний в феврале вступил в Каффу из Гумы, а в марте соединился с Вальде Георгисом и стал лагерем в городе Бонге.

Силы тато Тченито скоро были окончательно расстроены. Рассеянные и лишившиеся своего главного вождя, находясь в полном неведении относительно его судьбы и не зная, где он находится, каффцы не могли сплотиться для дружного отпора. Каждому из уцелевших оставалось только думать о собственном спасении.

Оставаясь в центре и действуя оттуда во все стороны летучими отрядами, Вальде Георгис частью своего войска оцепил область, где находился король, заняв отдельными отрядами все главные пути на юг, в негритянские земли, и поставил на всех дорожках и тропинках ряд застав. Каждая из них на охраняемом пути, в наиболее узком месте, устраивала засеку – узкие ворота и рядом сними маленькое укрепленьице в виде высокого окружавшего караулку забора. Система эта дала прекрасные результаты.

Жены короля, все его имущество и регалии с самого начала попались в руки расу. На свободе была только любимая жена Тченито, не расстававшаяся с ним, но на шестом месяце блокады и она была взята в плен.

Тяжело давалась королю его свобода. Остатки свиты его были рассеяны; он лишился даже лошадей, но, несмотря на все это, он продолжал искусно скрываться, сопровождаемый только несколькими верными слугами.

Теперь жизнь короля ничуть не была похожа на ту изнеженную и роскошную, которую он вел до сих пор. Окруженный со всех сторон тайными и явными врагами, принужденный терпеть всевозможные лишения, с трудом добывая себе скудную пищу, не имея даже крова в продолжение нескольких месяцев (к тому же в самое скверное время года), Тченито, однако, выказывал такую силу воли и такую смелость, доходившую до дерзости, что поражал своих противников. В рубище, одетый простым каффцем, он, по рассказам, появлялся иногда в самом лагере абиссинцев и благополучно уходил из их рук.

Но и расу нелегко давалось преследование. Когда в конце февраля начался первый дождевой период, грязь сделалась невылазной, дороги непроходимыми, в войсках стал ощущаться недостаток продовольствия и вследствие дурного питания началась эпидемия дизентерии, уносившая массу жертв, в особенности среди иррегулярных частей, состоявших из галласов и сидамо. Ко всему этому прибавился еще падеж скота, а в окрестностях лагеря появились в изобилии трупные мухи.

В войсках поднялся ропот, и все окружающие раса стали настаивать на том, чтобы он отступил обратно в Куло. Вальде Георгису доказывали, что надежда на поимку короля была потеряна и что оставаться дольше в разграбленном и вконец истощенном крае бесцельно и гибельно. Рас давал уклончивые ответы, обещал отступить, затягивал исполнение своего обещания с недели на неделю, но твердо решил в душе не уходить из Каффы до ее полного покорения. Чтобы сколько–нибудь развлечь войска, он предпринял маленький набег в Геше, нетронутую еще до того времени каффскую область (которая лежит на вершине хребта, возвышающегося до 3000 метров над уровнем моря), а дадьязмачу Демесье разрешил двинуться на южные области гимиро, но заставы и небольшой резерв, блокировавшие место нахождения короля, он оставил на месте.

В это время был весенний дождевой период, и войска сильно страдали от холода.

Поход в Геше имел благотворное влияние на положение дел, так как ободрил начавших было падать духом солдат и дал им возможность добыть немного съестных припасов. Вернувшись в Андрачи, рас достал семена перца и капустную рассаду и велел солдатам сажать их.

После пасхи, встреченной при самых тяжелых условиях, наступил летний дождевой период, когда ни о преследовании Тченито, ни даже об отступлении не могло быть и речи. Король все еще был на свободе. Войска раса были окончательно истощены голодовкой и болезнями. От множества трупов в Андрачи стоял нестерпимый смрад. Казалось, что расу, несмотря на его твердость духа, придется отложить задуманный план, но судьба решила иначе. 14 августа 1897 года в главном лагере Вальде Георгиса было получено донесение фитаурари Атырсье,^[39] занимавшего со своим полком южные заставы, что тато Тченито взят им в плен.

Тченито, для которого пребывание среди абиссинских застав становилось с каждым днем все опаснее, задумал бежать в южные земли, принадлежащие неграм. Ночью, одетый простым каффцем, в сопровождении только одного слуги, он решил прорваться сквозь заставы. Его заметили и подняли тревогу. Тченито бежал в ближайший лес, который абиссинцы немедленно окружили. Утром они несколько раз прошли через него цепью, но короля не нашли, и только вечером один солдат, отыскивая в чаще пропавшего мула, нечаянно наткнулся на Тченито. Король пустил в солдата два копья, серебряное и медное, но промахнулся и, не надеясь на спасение, сдался. Пленного Тченито рас приказал одеть в лучшие свои одежды и оказал ему королевские почести. Замечательна была первая встреча победителя с побежденным. Оба поклонились друг другу до земли, а тато Тченито, сняв с руки три золотых браслета, обратился к расу с просьбой принять этот дар, сказав при этом следующее: "Даю это тебе, мужу из мужей. Ни расу Гобане, ни негусу Текле Хайманоту, ни Тасаме, ни Демесье не удалось покорить меня, но ты это сделал. Если ты откажешься носить эти браслеты, то я стану тебя презирать".

О пленении короля было возвещено рассеянному народу, и война окончилась сама собой. Пленных каффцев отпустили на свободу и через них объявили, чтобы все, не опасаясь за жизнь, возвращались в свои земли и чтобы старики собрались в городе Андрачи. Начальники областей в большинстве случаев остались прежние, а на выдающиеся должности были назначены лица, известные своими заслугами Абиссинии. По восстановлении мира рас с пленным Тченито отправился в Адис–Абабу, поручив своей жене с небольшим отрядом охранять край. Остальные войска получили отпуск.

 

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     Комментарии