|
Радуйтесь, ибо Господь грядет судить |
|
 |
|
Rus |
|
Eng |
|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
   |
 |
 |
 |
 |
Апокалипсис Святой Руси
О духовных причинах падения Третьего Рима и наступления эпохи «последних времён»
к оглавлению
... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ...
ЗАКЛЮЧЕНИЕ: имяборчество и религия антихриста
— 2 —
В Российской Церкви XIX столетия уже можно было заметить разницу между такими представителями духовенства, как святитель Игнатий (Брянчанинов) — яркий носитель традиции молитвенно-аскетического богословия, и епископ Феофан Затворник (Говоров) — более академический богослов и церковный ученный, хотя и опытный в молитвенном делании.
Вообще, св. Игнатий и его младший современник еп. Феофан заметно отличались друг от друга как по богословским взглядам, так и по общему умонастроению. Для св. Игнатия был характерен реализм во взгляде на современную ему церковную действительность: он постоянно говорил об упадке монашеской жизни, об отсутствии истинных старцев; его книги полны предостережений против прелести, заблуждений, вредных влияний (особенно исходящих со стороны Западных лжеучений). Труды еп. Феофана гораздо менее ценны в этом смысле. Отношение двух епископов к святоотеческой литературе тоже различное: для св. Игнатия характерно стремление к максимально точному воспроизведению древнехристианских источников, тогда как Феофан подходит к ним с большой долей свободы, заимствуя необходимое и опуская то, что ему кажется ненужным или неполезным (большинство переводов еп. Феофана представляют собой скорее пересказ, адаптацию текста к подразумеваемым нуждам современников, чем собственно перевод). В практических рекомендациях еп. Феофана гораздо больше основано на его собственном опыте, чем на мыслях, заимствованных из Отцов (чем он, опять же, отличается от святителя Игнатия, старавшегося не выходить за рамки известного из святоотеческих творений непогрешительного учения).
Такой рационалистический дух, заметный в трудах еп. Феофана, очевидно, был следствием его семинарского образования, которое со времен XVII—XVIII веков ощутимее приблизилось к западному образцу. Святитель Игнатий не учился в духовных школах, а изучал православное богословие по первоисточникам — творениям святых Отцов и Учителей Церкви. Именно поэтому ему удалось внести огромный вклад в обращение русской богословской традиции к своим восточно — христианским истокам319.
По словам о. Антония (Булатовича), святителю Игнатию «тоже довелось переносить немалое гонение ради исповедуемого им Божества Имени Иисус-Христова. Одним из противников его святоотеческого исповедания был даже и Вышенский затворник епископ Феофан, которому, по богатству ума, не давалось сокровище простоты сердечной, а ею только и познается Бог по Имени “Иисус”»320. А позднее «спор за Божество Имени Господня в России произошел» также «между приснопамятным отцом Иоанном Кронштадтским и епископом Феофаном, затворником Вышенским. Это было в 70-х годах [XIX в.] вслед за первыми изданиями отцом Иоанном своих сочинений, в коих он Имя Божие назвал Богом. Епископ Феофан восстал против этого, не допуская почитать Имя Божие за Бога. Однако вскоре отступил от спора. Ныне же [в нач. XX в.] спор возобновился с новою силою между последователями отца Иоанна и рационалистическими последователями еп. Феофана.»321.
Чтобы не быть голословными критиками еп. Феофана, обратимся к статье “Корни имяборчества” и, не имея возможности привести здесь ее полностью, сделаем из нее некоторые извлечения:
«Сущность учения имяборцев состоит в том, что имяборцы приравнивают Имя Божие к именам человеческим и Имя — «Иисус» во Христе стремятся свести на степень обыкновенного собственного человеческого имени, не ведая того, что этим они осуществляют исконную мечту диавола и заветную его цель: изгладить Имя Иисусово из памяти и почитания людей, как некую суеверную басню. Имяборцы, как справедливо выразился М. А. Новоселов, «дерзнули посягнуть на тот нерв Церкви, в который сходятся все прочие нервы, — на тот догмат, в отрицании которого содержится отрицание всех догматов, — на ту святыню, которая лежит в основе всех святынь церковных». Многие современные подвижники утверждают, что теперь последний натиск сатаны, но самый ужасный, который и вызовет всеобщее отступление от веры и исполнение похвальбы сатаны: «Оставят христиане Иисуса и нас славить будут».
Но корни имяборчества не новы, идеи нынешнего имяборчества издавна незаметно, но с упорным постоянством развиваются не только в писаниях современных богословов, но и в их переводах св. Отцов. Об этом весьма часто и много приходится слышать. Так, например, кто не слышал жалоб, что «Русское Добротолюбие», состоящее из творений св. Отцов греческой и др. наций Восточной Церкви, переведено на наш язык крайне своеобразно. Его переводчик [еп. Феофан] выбрасывал из перевода не только целые, неугодные ему главы, но просто отдельные фразы или даже слова, искажая этим не только святоотеческие мысли, но даже догматические истины.
Подобные искажения были причиной того, что многие руководители духовной жизни запрещали своим ученикам пользоваться «Русским Добротолюбием», дабы не повредить своего духовного устроения.
В настоящей нашей заметке мы скажем всего лишь несколько слов о двух последних страницах 62-го слова преп. Симеона Нового Богослова, переведенного на русский язык тем же лицом, что и «Русское Добротолюбие».
История нашего исследования сих двух страниц такова. Во время споров с имяборцами понадобилось нам как-то сравнить одну мысль русского перевода с греческим подлинником. При этом оказалось, что в русском переводе не хватило двух слов, отчего произошло догматическое искажение всей мысли. Это вызвало у нас желание проверить вышеупомянутые две страницы по греческой книге.
[…] Из сравнения сих двух текстов — русского и греческого, мы вполне убеждаемся, что переводчик отнесся с сомнением и недоверием к словам святого отца Симеона, которому Св. Церковь дала название Богослова, каковым названием она раньше почтила только двух величайших святых — возлюбленного ученика Господня Иоанна и Григория Константинопольского. Таким образом, св. Симеон не просто Святой, но и Вселенский учитель, потому что отличен званием Богослова; значит, — недоверяющий ему не доверяет всей Церкви, и исправляющий его, — не согласен с учением Церкви, что теперь имяборцы доказали на деле», — утверждает автор статьи.
Чтобы не утруждать читателя многочисленными сопоставлениями различных отрывков греческого и русского текстов, приведем лишь одно такое сравнение с характерными авторскими комментариями.
«По-русски сие место [с. 326 в греческой книге] означает следующее: “Посему един есть Бог во Отце, и Сыне, и Св. Духе. Будучи Светом неприступным и предвечным, каковой Свет — имеет и многие Имена, и именуется всем тем, что мы сказали /выше/, и иным еще большим; и не только именуется тем самым, что я сказал, но и действительно производит то самое; как я научился от тех, которые опытно (сему) были научены и установили и утвердили посредством познания чрезмерной благости всемилостивого (всеблагого) Бога”. Здесь мы снова подчеркнули пропущенные места русского перевода.
Таким образом, в этом месте св. Симеон прежде всего развивает учение об Именах Божиих, называя их действием Божиим: «действенно производит то самое, чем именуется».
Какое ясное и определенное учение сего св. Отца и Св. Церкви об Именах Божиих, и с каким страшным глумлением попрано оно имяборцами!
Во-вторых, из этих слов святого видно, что даже для его времени (IX век) это учение не было новым: «как я научился от тех, которые опытно (сему) были научены и установили и утвердили…» И действительно, — уже Афанасий Великий и другие отцы и учители Церкви понемногу касаются сих вопросов; но только оно нигде с такой ясностью и подробностью не изложено, как в этой главе св. Симеона Нового Богослова.
Нас же имяборцы укоряют, будто бы мы вносим некое новое учение об Имени Божием «Иисус». Св. Симеон этим, на русский язык злонамеренно не переведенным, богословским учением свидетельствует, что не нами, но имяборцами вводится в среду верных Православной Церкви новое лжемудрование о сем предмете; мы же только защищаем то учение Св. Церкви, которое более 1 100 лет существует как твердо установившееся и утвержденное, как опытно (т. е. непосредственно от Духа Святого) познанное, милостью всеблаженного Бога. От сего учения мы не отступили нисколько, и да поможет нам Господь окончить течение нашей жизни в полном его соблюдении.
Но сие учение как теперь, так и во все времена весьма отрицалось рационалистами и номиналистами, пока бывшие в IV веке Соборы против Варлаама и Акиндина окончательно не утвердили его. К великому сожалению, деяния сих Соборов ныне уже забыты и даже некоторые архиепископы обзывают ссылающихся на постановления сих Соборов хлыстами, чем, подобно Арию и другим вышеупомянутым еретикам, в корне подрывают устои Православия, уклоняя Церковь к ересям…
Подобно тому, как некогда «Слово крестное», то есть апостольская проповедь об Искупительной Жертве за людей через крестное страдание Спасителя, было для иудеев соблазном, а для эллинов казалось безумием, несмотря на совершенно ясное и определенное учение о сем пророков — так и теперь случилось с имяборцами, что вполне ясное и прямое учение Церкви об Имени Божием, изложенное вышеназванными святыми, объявляется сими новыми эллинами и упорными иудеями как безумное, хлыстовское, злославное, еретическое и проч. Но сии ругательства, направленные на учение св. Отцов, не на главу ли самих хулителей возвращаются? Ибо так написано есть: погублю премудрость (лукавую) премудрых и разум разумных отвергну (1 Кор. 1, 19). Нам же пока довлеет того, чтобы Господь дал крепость устоять в своем исповедании, не устрашаясь грядущих за него насилий, скорбей и проч.
Исследуя же мысли греческой книги, оставленные без перевода, мы видим, что переводчик, очевидно, был поражен этим учением, отнесся к нему недоверчиво и, подобно нынешним имяборцам, назвал его пантеизмом. Поэтому, когда он увидел выражение святого Симеона: «именуется (Бог) всем тем, что мы сказали, и иным еще большим», почел более надежным для своего и других имяборцев спокойствия оставить его без перевода. Далее: переводчик, можно думать, полагал, что подобные «пантеистические» мысли бродили в голове некоторых невежественных монахов того времени, «откуда-де Симеон легковерно и почерпнул их»; «но согласиться с тем, что это учение св. Отцы Церкви установили и утвердили, как опытно и достоверно познанное ими», — оказалось для переводчика невозможным, потому что не подчинялось его пониманию, почему он и не соизволил сим словам святого появиться на русском языке».
Теперь обратимся к окончанию статьи, которое представляется нам не менее интересным: «Таким образом, мы, с Божией помощью, рассмотрели греческий и русский тексты одного из важнейших святоотеческих мест, где изложено учение об Имени Божием. С такой полнотой и ясностью ни один святой отец Церкви не рассматривает сего вопроса, как св. Симеон Новый Богослов. Но за то, должно быть, ни одно из других мест из св. Отцов злонамеренно так не было искажено и не было изуродовано переводчиком, как сие. Злонамеренность его видна из того, что из перевода были исключены лишь только те мысли, которые свидетельствовали, что Имя Божие, Его действия и Слава — есть Бог. И не только у св. Симеона, но и во многих других творениях св. Отцов новейшими переводчиками искажено или затемнено учение об Имени Божием, что не один раз мы уже имели возможность наблюдать. Так, например, «Слово на Обрезание Господне» святителя Димитрия Ростовского в русском переводе совершенно обезображено: из него выдернули всё неугодное имяборцам. Но и в таком даже виде оно поражает их лжемудрование.
Переделывая перевод творений св. Отцов Церкви по своему желанию, имяборцы вместе с тем старались приучить вкус православного общества к западным еретическим богословиям, и прежде всего к Фаррару. И где в этом они успевали, там переход православного в имяборчество скоро совершался.
У нас привыкли считать, что всего года три-четыре прошло, как появилось имяборчество на Афоне. Но приведенные здесь факты свидетельствуют, что оно гораздо старее, и во всяком случае следы его заметны еще в половине прошлого века… Главнейший очаг его мы здесь указали, остальное найти не трудно. Когда мы совсем уже закончили нашу заметку, то нам принесли два тома писем переводчика св. Симеона к его духовным детям. В течение двадцати минут мы наудачу прочли несколько этих писем и, действительно, ужаснулись. Из них мы убедились в том, что переводчик злонамеренно исказил вышеуказанные места св. Симеона; так он делал и во многих других случаях. В письме № 989 он пишет: «Никакой нет нужды строго держаться буквы. Так переведите, как бы речь шла от вас, из вашего сердца… гладко, ясно, плавно, тепло. Инде можно прибавить что, инде сократить, инде изменить… В виду иметь назидание и удобопри-менимость к жизни… "Невидимая брань" — вся почти переложена не слово в слово. Есть главы переделанные. О молитве всё заново… Так и вам разрешается»… (Вып. 6, с. 123). Вот правила, которых держался этот переводчик Святоотеческих писаний322. Мы уже убедились, что ему ничего не стоило исказить догматическое учение Св. Церкви; тому же правилу советовал придерживаться своим ученикам, тому же последовали и нынешние имяборцы, целиком усвоив его приемы в переводах, в учении об Имени Божием и во многом другом.
В письме 985-м переводчик пишет: «Латиняне умную молитву не по-нашему понимают. Она у них — Богомыслие, заключаемое молитвою… А это хотя очень плодотворное упражнение, но не есть молитва… Молитва — особое упражнение от Богомыслия» (Там же, с. 115). Но оказалось, что нынешние афонские имяборцы опередили своих единомышленников конца прошлого века и теперь проповедуют именно такую молитву — «безыменное богомыслие». Питаясь всегда западными богословами, очевидно почерпнули сей способ молитвы от католической Церкви, откуда вышел известный еретик Варлаам. Стараниями врага нашего спасения дух Варлаама снова оживает на Св. Горе, где он в XIV веке вызвал ужасную бурю, охватившую всю Греческую Церковь.
На этот раз дух сего еретика проявился в форме имяборчества, которое несомненно есть — родная сестра Варлаамовой ереси, и знакомые с историей последней легко убедятся в этом, если взглянут на дело сколько-нибудь добросовестно. Но, к сожалению, этой-то добросовестности у многих не хватает, что доказывает тот случай, когда святогорец Денасий ввел в заблуждение Св. Синод и сторонников имяборчества, склонив всех их признать еретическими некоторые мысли об Имени Божием, которые целиком принадлежали Св. Тихону Задонскому. Весьма характерен этот случай: безпристрастному исследователю, при рассмотрении сего вопроса, скоро делается ясным, что имяборчество — одна сплошная и злонамеренная ошибка в этом роде, за что они и названы «имяборцами». А св. Феофилакт Болгарский пророчески назвал их “братьями богоубийц”: «имя “Иисус” братья богоубийц принимают за имя человека» (Толк. На Деян., 1: 37). Но, кажется оба названия совершенно достигают своей цели»323.
Таким образом, диспут между имяславцами и их противниками, так же как и перечисленные выше споры, имевшие место в Византии, был не чем иным, как спором о природе церковного Предания. И в случае с иконопочитателями, и в случае с Симеоном Новым Богословом, и в случае с исихастами налицо было расхождение между теми, за кем стояло живое христианское Предание, и теми, кто, считая себя защитниками Предания, на деле защищал его формализацию и искажение. Краеугольным камнем Предания является личный мистический опыт христианина — опыт непосредственной связи между Богом и человеческой личностью. Предание не может быть подлинно православным, если в его основе не лежит опыт встречи с Богом “лицом к лицу”. Если Предание лишится своей мистической сердцевины, оно рискует превратиться в узкий традиционализм, имеющий мало общего с подлинно христианским Преданием, боговдохновенным и мистичным. Именно это произошло с некоторыми русскими богословами XX века, отрицавшими по сути не учение об Имени Божием, но тот многовековой мистический опыт афонского монашества, из которого это учение выросло.
Как писал М. А. Новоселов: «Имяборческая стихия отравила нашу богословскую школу, нашу иерархию, наше пастырство, и, естественно, отравляет все церковное общество324. Плоды отравления у всех на глазах. Чтобы не ходить далеко вглубь России, достаточно посмотреть, что делается в ее "сердце", Москве. Ведь только слепой, или зрячий, у которого лежит покрывало на очах, не видит того растления, которое проникло в нашу церковную жизнь и которое является плодом давнишнего практического имяборчества, в последнее время Святейшим и Патриаршим Синодами закрепленного теоретически, в учении. […] Это рукописание теоретически скрепляет и завершает то, что так пышно расцвело в наши дни. Нет ничего общеобязательного, ничего объективно достоверного, ибо нет общего для всех христианского самосознания, нет единства веры. Уже нет "Стражей Израилевых", которые направляли бы жизнь по общецерковному руслу. Никто деятельно не озабочен сохранением единства веры, ибо сознание этого единства утрачено кормчими Церкви, которые сами плывут вне церковного русла, куда несет их волна религиозной анархии»325.
к оглавлению
... 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 ...
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
 | |||||||||
|
Код баннера © 2000-2024 Церковь Иоанна Богослова |
|
