|
Радуйтесь, ибо Господь грядет судить |
|
 |
|
Rus |
|
Eng |
|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
   |
 |
 |
 |
 |
Т. Сенина (инокиня Марфа)
Письмо Н.Н. об имяславии
Что такое Имяславие?
Струи божественных учений твоих сохраняющии, всякия козни злославных избегаем, и вся избиваем твоими священными списаньми полки сих, Григорие.
† Канон свт. Григорию Паламе
на утрени 2-й недели Великого поста,1-й тропарь.
Дорогой о Христе Н.Н.!
Вы спрашиваете об имяславии и о тех спорах об Имени Божием, которые имели место в начале прошлого века – как надо к ним относиться, и следует ли безоговорочно принимать постановление русского Синода 1913 года относительно "именобожнической ереси".
Мне думается, что вопрос состоит прежде всего в том, что именно понимать под выражением "имяславие".
Имяславцев их противники обвиняли в том, что они обожествляют самые звуки и буквы слова "Бог", "Иисус" и других Имен Божиих, что они вводят Имя как какую-то четвертую ипостась Св. Троицы, впадают в двубожие, пантеизм и т. п. еретические взгляды, которые не взялся бы защищать ни один здравомыслящий человек. Но это обвинение совершенно несправедливо. Весьма вероятно, что среди монахов-имяславцев и были такие, которые обожествляли буквы Имени Божия (что, впрочем, доподлинно неизвестно); однако главный защитник имяславия о. Антоний (Булатович) всячески открещивался от такого учения, о чем он неоднократно писал, и в чем легко убедиться, прочитав любую его работу в защиту имяславия. Отец Иларион, автор книги "На горах Кавказа", с осуждения которой некоторыми учеными афонскими монахами и архиепископом (впоследствии митрополитом) Антонием (Храповицким) и начались имяславческие споры, также не впадал в обожествление букв и звуков Имени Божия или в пантеизм и т. п. Учитывая, что Синод осудил имяславие именно как учение, изложенное этими двумя монахами,[1] я буду исходить именно из того, как о. Антоний и о. Иларион (в основном первый, как главный апологет имяславия) излагали это учение.
Если о. Иларион в защите выражения "Имя Божие есть Бог" исходил прежде всего из непосредственного молитвенного опыта, то о. Антоний подвел под него святоотеческое обоснование. Противники имяславия неоднократно обвиняли имяславцев в том, что они изобрели "новый догмат", пользуясь одним не совсем точным выражением из письма о. Илариона своему духовнику[2] ; однако, о. Антоний в своих трудах доказал, что "догмат" этот не новый, а старый, всегда исповедавшийся Церковью, но забытый новейшими "богословами". На чем же он основывал учение о Божестве Имени Божия?
Прежде всего на том, что Имя Божие, по учение свв. Отцов, есть Его энергия или действие (по-славянски "действо"; "действие" – это перевод греч. слова "энергия"), а энергия Божия есть Сам Бог. Вокруг этого пункта, в сущности, и велась главная полемика.
Формула "Имя Божие есть Бог" понималась имяславцами как то, что в имени Божием присутствует Бог Своими энергиями, т. е. Имя Божие есть Бог по энергиям. Отец Антоний (Булатович) писал: "Во Имени Христовом мы имеем тварную, так сказать, оболочку, т. е. те звуки и буквы, которыми мы выражаем Истину. Сии звуки и буквы на каждом языке разные, и в вечность они не перейдут, и не суть что-либо единое с Господом Иисусом Христом, почему когда мы, говоря о Имени, имеем в виду тварное слово человеческое, коим выражается идея о Боге и о Христе, то уместно говорить о присутствии Божием во Имени Своем, когда же мы имеем в виду самое Имя, то оно есть сама Истина, есть Сам Бог, как Господь сказал о Себе: "Аз есмь... Истина" (Ин. 14:6)".[3] Под Истиной о. Антоний понимал то, что Бог открывает людям о Себе Самом, т. е. как Он выражает Себя вовне – что и есть Его энергия, т. к. вообще мы знаем о Боге только то, что Он нам открывает через Свое действие, а сущность Божия остается неоткрываемой. Наиболее полно о. Антоний изложил учение об Энергии Божией в своем труде "Моя мысль во Христе. О Деятельности (Энергии) Божества" (Петроград, 1914).
"Энергия Божия значит Деятельность Существа Божия, – писал о. Антоний, – Как мы знаем, Варлаам первоначально отрицал существование у Бога Деятельности (Энергии), потом стал утверждать, что Существо Божие и Деятельность Божия есть то же самое, но Святой Григорий Палама установил с одной стороны – неслитность Деятельности Божией с Существом Божиим, а с другой стороны нераздельность Деятельности Божией от Существа Божия и Божеское достоинство и Божескую природу Деятельности Божества".[4]
Имяславие и Иконопочитание
Противники имяславия немало потешались над словам о. Антония об Имени Божием как об Откровении, которое есть Сам Бог по энергии, и об Имени в материальном выражении, где Бог присутствует, говоря, что это, якобы, "бессмыслица" и т. п. Но никакой бессмыслицы тут нет. Более того, это учение имеет непосредственное отношение к догмату иконопочитания. Согласно учению Церкви, икона освящается вовсе не молитвой и кроплением св. водой (как это ныне многие ошибочно полагают, на основании пришедшей к нам от латинян практики "освящать" иконы), а начертанием имени того, кто на ней изображен.
Вот выписки из Деяний 7-го Вселенского Собора (далее во всех цитатах выделено мною, а выделения курсивом принадлежат цитируемым авторам).
На следующее возражения иконоборцев: "Нечестивое учреждение лжеименных икон не имеет для себя основания ни в Христовом, ни в апостольском, ни в отеческом предании; нет также и священной молитвы, освящающей их, чтобы сделать их из обыкновенных предметов святыми; но постоянно остаются они вещами обыкновенными", – Собор отвечал:
"Пусть же они выслушают и правду. Над многими из таких предметов, которые мы признаем святыми, не читается священной молитвы; потому что они по самому имени своему полны святости и благодати.
... Таким образом и самый образ животворящего креста, хотя на освящение его и не полагается особой молитвы, считается нами достойным почитания и служит достаточным для нас средством к получению освящения.... То же самое и относительно иконы; обозначая ее известным именем, мы относим честь ее к первообразу; целуя ее и с почтением поклоняясь ей, мы получаем освящение". (Деяние шестое. "Опровержение коварно составленного толпою христиано-обвинителей и лжеименного определения". Том четвертый).[5]"Имя "Христос" обозначает божество и человечество, два совершенные естества Спасителя. Поэтому в каком естестве Он сделался видимым, по тому естеству христиане научились и икону Его изображать, а не по тому, которым Он невидим; это последнее неописуемо, потому что и из Евангелия мы слышали: Бога никтоже виде нигдеже (I Ин. 4:12). Итак, когда Христос живописно изображается в человеческом естестве, то очевидно, что христиане исповедуют, как указала сама истина, что видимая икона только по имени имеет общение с первообразом, а не по сущности". (Там же. Том третий.)[6]
""Христос" есть имя, обозначающее два естества, одно видимое, а другое невидимое. И чрез эту завесу, то есть через плоть, люди зрели Самого Христа. Хотя при этом божественное естество Его и было сокрыто, но Он обнаруживал его посредством знамений Своих. – Итак святая Церковь Божия
... представляет людям тот же самый видимый образ, но не разделяет Христа, как они суесловя клевещут на нее. Икона конечно только по имени имеет общение с первообразом, а не по самой сущности.... Церковь... не отделяет плоти Его от соединившегося с нею божества; напротив, она верует, что плоть обоготворена и исповедует ее единою с Божеством, согласно учению великого Григория Богослова и с истиною.... мы, делая икону Господа, плоть Господа исповедуем обоготворенною и икону признаем не за что-либо другое, как за икону, представляющую подобие первообраза. Потому-то икона получает и самое имя Господа; чрез это только она находится и в общении с Ним; потому же самому она и досточтима и свята". (Там же. Том шестой).[7]А вот что пишет прп. Иоанн Дамаскин:[8]
"Повинуясь церковному преданию, допусти поклонение иконам, освящаемым именем Бога и друзей Божиих и по причине этого осеняемым благодатию Божественного Духа". (Слово 1, XVI; с. 12).[9]
"Божественная благодать сообщается состоящим из вещества предметам, так как они носят имена тех, кто на них изображается". (Слово 1, Из Толкования на свт. Василия, 30 глав к Амфилохию о Св. Духе; с. 26 = с. 66).
Имя Бога свято потому, что в нем присутствует Он Сам Своими энергиями. А имена Святых святы потому, что "с тех пор, как Божество, как некоторое животворящее и спасительное лекарство, соединилось с нашим естеством, наше естество прославлено и превращено в нетленное. Поэтому и смерть святых празднуется, и храмы им воздвигаются, и изображения начертываются". (Слово 2, XI; с. 52). Поклонение воздается "тем, на ком почил Бог, Который один только свят и во святых почивает, как-то: во Святой Богородице и во всех святых людях. Это же суть те, которые по возможности уподобились Богу как вследствие своего собственного произволения, так и Божия пребывания и содействия, – те, которые поистине называются даже богами, не по природе, но по благодати, подобно тому как раскаленное в огне железо называется огнем не по природе, но по положению и по участию в огне. Ибо говорит (Писание): святи будите, яко Аз свят есмь". (Слово 3, XXXIII; с. 111).
"А что и святые суть боги, говорит: Бог ста в сонме богов (Пс. 81:1), и – что Бог стоит посреди богов, распределяя каждому по заслугам как говорит божественный Григорий, толкуя это место. Ибо святые и при жизни были исполнены Святаго Духа, также и по смерти их благодать Святаго Духа неистощимо пребывает и в душах, и в телах, лежащих во гробах, и в их чертах, и в святых их изображениях, не по причине их сущности, а <>вследствие благодати и божественного действия". (Слово 1, XIX; с. 16).
Мы, вслед за св. Отцами и Церковью называем Имя Божие святым, святейшим, божественным, поклоняемым, славным, пречестным, великолепым и т. д. Но святым не может быть то, в чем не присутствует энергия Божия, ибо единственный податель всякого освящения есть Бог. Мы почитаем святых и Богородицу, иконы и мощи и поклоняемся им потому, что в них присутствует Бог по энергиям, и сами святые, по своему соединению с Богом, называются богами – богами по благодати, а не по сущности. Но название одно и то же.
Именно поэтому о. Антоний возражал и против того мнения некоторых имяборцев, что Имя Божие может быть приравнено лишь к иконе, а не к Самому Богу: "этим исповеданием веры выражается вера только в благодатное соединение Господа Иисуса Христа со Именем Своим, подобно благодатному соединению и присутствию Господню на Св. Иконах. Но это неверно, ибо слово Божие есть Сам Бог по реченному: "Глаголы, яже Аз глаголах вам, Дух суть и Живот суть" (Ин. 6:63), про Св. Иконы же нигде не говорится, что они суть Дух и Живот, т. е. Бог; Имя же Божие есть Сам Бог, как слово Божие, ибо Сам Бог изрек Его нам".[10]
Это означает, что Имя само по себе больше иконы, поскольку оно есть энергия Божия (и это видно из того, что Именем освящается икона); а вот начертание имени действительно равно иконе, т. к. в нем, как и в иконе, присутствует Бог Своими энергиями. Это именно и имел в виду о. Антоний, когда писал: "когда мы, говоря о Имени, имеем в виду тварное слово человеческое, коим выражается идея о Боге и о Христе, то уместно говорить о присутствии Божием во Имени Своем, когда же мы имеем в виду самое Имя, то оно есть сама Истина, есть Сам Бог".[11]
А вот что пишет преп. Феодор Студит:
"Еретик: Следует ли, говорят, поклоняться надписи или только изображению, название которого написано? И, во всяком случае, – одному из них, а не двум? И чему именно?
Православный: Этот вопрос подобен тому, как если бы кто спросил, следует ли поклоняться Евангелию или наименованию на нем, – образу креста или тому, что на нем написано? ...что из видимого глазами лишено имени? И каким образом может быть отделено то, что названо, от своего собственного наименования, чтобы одному из них мы воздавали поклонение, а другое лишали? Эти вещи предполагают друг друга: имя есть имя того, что им называется, и как бы некоторый естественный образ предмета, который носит это имя: в них единство поклонения нераздельно".[12]
Что Имя Божие по начертанию есть Его икона, а по духовной сути своей – Его энергия, видно также из следующего высказывания прп. Феодора Студита, который на слова иконоборца: "искусственное изображение, начертанное здесь с целью губить души в жизни", – говорит: "Что ты говоришь, дерзкий, называя губительным для душ в жизни – спасительное для мира подобие Христа? Человек погибельнейший, беззаконнейший и Христу ненавистнейший! Ты – против Христа, ты – против изображения Христа, которое и ангелы почитают, которого и демоны трепещут? Ибо чье имя на нем надписывается? Разве Кроноса или Зевса,
... которых призывание – обман и которых изображение – безбожие? Если же изображается Христос, никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (I Кор. 12:3), как говорят слова Писания; то смотри, что ты произнес хулу подобно иудеям, не только на Христа, но и на Святаго Духа, назвавши в Духе Святом изображенное и сказанное имя Иисуса Христа губящим души в жизни".[13] – Таким образом, утверждающие, что в Имени Божием не присутствует Бог, паки и паки оказываются иконоборцами.Показательно в этом отношении, что при разгроме Афона и вывозе с него имяславцев их гонители дошли до того, что топтали ногами иконы; а до этого, когда на Афоне шли споры об Имени Божием, имяборцы, издеваясь над имяславцами, писали на бумажках Имя Божие и клали их в карман или топтали,[14] так же как впоследствии иконы. Таким образом родство имяборцев с иконоборцами очевидно не только из их учения, но и из соответствующих действий.
Рассмотрим учение имяборцев подробнее.
Учение имяборцев
А. Определение Синода об имяславии
Это Определение было опубликовано в "Церковных Ведомостях" в сопровождении трех статей,[15] разъясняющих его, – епископа Никона (Рождественского), архиепископа Антония (Храповицкого) и С. Троицкого (на основании докладов этих трех лиц и было составлено Определение, основным составителем которого являлся архиепископ Сергий (Страгородский)[16]). Впоследствии противники имяславия опубликовали Определения, статьи и другие материалы отдельной книгой.[17]
1. Ересь иконоборства
Что касается Определения, то его составитель архиепископ Сергий был далек от полемики с имяславцами, и поэтому весьма прямолинейно написал: "Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его свойство,
... и потому не может быть признано или называемо ни Богом, ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия" (ЦВ, с. 285). Это утверждение есть прямая ересь. Если Имя Божия не есть энергия Божия, то им не могут быть освящены иконы, потому что Бог, по сущности Своей нам непостижимый и совершенно запредельный не только для наших чувств, но и для мысли и постижения, являет Себя в мире Своими действиями – энергиями; всё же остальное уже тварные вещи, а чем-то тварным и не относящимся к Богу (а таково все, что не является Его сущностью или энергией) нельзя освятить что бы то ни было. Таким образом, написавшие и принявшие это Определение, впадают еще и в ересь иконоборства.Мы почитаем иконы и поклоняемся им, потому что в них реально присутствует Бог Своими энергиями (если бы Он там не присутствовал, то мы были бы идолопоклонниками), а это присутствие обеспечивается надписанием имени, как учили Отцы. Определение Синода прямо противоречит определению VII Вс. Собора, ибо говорит: "Неправда нового догмата [т. е. имяславия] изобличается, наконец, и теми выводами, какие делают из него его приверженцы, в частности, о. Булатович в своей "Апологии". По нему выходит, что и икона, и крестное знамение, и самые таинства церковные действенны только потому, что на них или при совершении их изображается или произносится Имя Божие" (ЦВ, с. 283).
Имяборцы обвиняли имяславцев в том, что они якобы ставят Бога "в зависимость от человека" (ЦВ, с. 279), поскольку раз Бог всегда соприсутствует в Имени Своем, то даже если человек и без веры, всуе призовет Имя Божие, то и тогда "Бог как бы вынужден быть Своею благодатью с этим человеком" (Там же). Поэтому Определение восстает против утверждения имяславцев, что "Имя Иисус всесильно творить чудеса вследствие присутствия в нем Божества", говоря якобы в опровержение, что "Имя Божие чудодействует лишь под условием веры" (ЦВ, с. 283). Но эти два утверждения нисколько не противоречат друг другу. Преп. Феодор Студит пишет о поклонении иконе: "должно со страхом и благоговением приступать и поклоняться ей, так как поклонение переходит ко Христу; и должно веровать, что в ней обитает божественная благодать, что приступающим к ней с верою она сообщает освящение" (Письмо Платону, своему духовному отцу, о почитании икон). Очевидно, что приступающий без веры освящения не получит и чуда не узрит (хотя и это не всегда, потому что известны случаи, когда Господь чудесами вразумлял и неверующих, и глумившихся над иконами и Именем Его); но это отнюдь не означает, что благодать (т. е. энергия Божия или Божество) не пребывает в иконе всегда. То же самое относится и к Имени Божию, поскольку его материальное выражение равно иконе.
2. Неправильное учение о совершении таинств
В Определении Синода сказано, что Имя Божие "может творить и чудеса, но не само собою, не вследствие некоей навсегда как бы заключенной в нем ...Божественной силы", и что "святые таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в силу произнесения или изображения Имени Божия; а по молитве и вере св. Церкви, от лица которой они совершаются, и в силу данного Господом обетования" (ЦВ, с. 285). Это тоже нечто неслыханное для Православного вероучения. Вот что говорит, например, св. Иоанн Дамаскин: "
... самый хлеб и вино изменяются в тело и кровь Бога. Если же ты отыскиваешь тот образ, как это происходит, то тебе достаточно услышать, что – с помощью Святаго Духа... ; и больше мы ничего не знаем, за исключением того, что слово Божие – истинно и действенно, и всемогуще, а образ – неизследим.... и хлеб предложения и вино, и вода, чрез призывание и пришествие Святаго Духа, преестественно изменяются в тело Христово и кровь" (Точное изложение православной веры, IV, 13). Тут как раз сказано о призывании Бога, а о "вере Церкви" во всей этой главе ничего не говорится.3. Учение о молитве, ведущее в прелесть
Синодальное учение об Имени Божием явно противоречит всему святоотеческому учению о молитве. Вот только один пример: "Имя Господа Иисуса Христа, сходя в глубину сердца, змия, держащего пажити ея, смирит, душу же спасет и оживотворит. Непрестанно убо пребудь с именем Господа Иисуса, да поглотит сердце Господа и Господь сердце, и будут два в едино. ...никтоже может рещи Господа Иисуса, точию Духом Святым (1 Кор. 12:3). Сие – Духом святым – прилагает он [апостол] в таком смысле: когда сердце восприимет действо Духа Святаго, коим и молится... Которые сие святое и преславное Имя непрестанно содержат мысленно во глубине сердца своего, тем могут видеть и свет ума своего. И еще: сие дивное Имя, будучи с напряженною заботливостию содержимо мыслию, очень ощутительно попаляет всякую скверну, появляющуюся в душе. Ибо Бог наш огнь поядаяй есть всякое зло, как говорит Апостол (Евр. 12:29)".[18] Это наставление преподобных совершенно согласно с учением, что Имя Божие есть Его энергия и Сам Он.
Учение о молитве, изложенное в Определении, подробно рассмотрено в работе: В. ЭРН, Разбор Послания Святейшего Синода об Имени Божием (Москва, 1917). Определение гласит: "В молитве (особенно Иисусовой) Имя Божие и Сам Бог сознаются нами нераздельно, как бы отождествляются, ...но это только в молитве и только для нашего сердца, в богословствовании же, как и на деле, Имя Божие есть только Имя, а не Сам Бог, ...оно не есть и энергия Божия" (ЦВ, с. 285). Владимир Эрн совершено правильно заметил, что Синод этим "утверждает, что в напряженнейшие и высшие мгновения сердечного горения человек не выходит из замкнутой сферы своего сознания. Он только "представляет" Бога и силится воображением своим слить и отождествить произносимое сердцем Имя Божие с Самим Богом... Молитва не разрывает уединения человеческой души и не ставит ее в реальное отношение к Богу. Но ведь это чистейший протестантизм! ...в таком случае призывание Бога в молитве есть занятие совершенно праздное и безрезультатное: призываемое нами Имя Божие, как объективно не связанное с Богом, не создает никакого реального взаимодействия между молящейся душою и Богом, и наши молитвы, будучи всецело "явлением нашего сознания", никакого отношения к Сущему Богу не имеют. Синод ухитряется избежать этого вывода и... говорит: "Мы не отделяем Его Самого (т. е. Бога) от произносимого Имени. Имя и Сам Бог в молитве для нас тождественны. О. Иоанн [Кронштадтский] советует и не отделять их, не стараться при молитве представлять Бога отдельно от Имени и вне его" [ЦВ, с. 282]. Другими словами, мы своей волей магически должны создавать иллюзию тождества, которого на самом деле нет" (с. 18, 21). Таким образом, обвинение в магизме, брошенное имяборцами в адрес имяславцев, неминуемо падает на голову самого Синода.
Добавлю, что способ совершения молитвы, предложенный имяборцами, неминуемо ведет в прелесть, что особенно ясно видно из рецензии инока Хрисанфа на книгу "На горах Кавказа". Эта рецензия была помещена в журнале "Русский инок" № 4–6 (1912),[19] с одобрения архиепископа Антония (Храповицкого). В рецензии сказано следующее: "...в церковных службах постоянно произносится возвеличение и прославление Самого Господа и Ему от нас поклонение, а не имени Его. Да при творении умносердечной молитвы в уме и сердце нашем разве представляются и объясняются только имена Христовы, в ней находящиеся, а не Сам Он с Своими беспредельными, высочайшими свойствами... И по сей только посредствующей причине, эти имена достойны соответствующего их значения возвеличения и прославления их, ибо как только кто произносит их в молитве, то и вспоминается Спаситель; и тогда весь ум и сердце у молящегося обращается к Нему, а не то, чтобы останавливаться только на одном имени Его" (с. 5, 11–12). Очевидно, что перед нами – проповедь молитвы с воображением, которую строго-настрого свв. Отцы запрещали, ибо она ведет прямиком в прелесть. Свв. Отцы учили заключать ум в слова молитвы (см., напр., Лествица 28:17), т. е. в Имена Божии, а инок Хрисанф учит, что надо оставить Имена и устремляться умом к "Самому Богу" – что же это еще может значить, как не то, чтобы начать воображать Бога с Его "высочайшими свойствами"! И до какого самомнения можно дойти, чтобы признать себя способным вообразить в уме "все беспредельные" свойства Бога?! И если только вся эта рецензия (кстати, не блистает грамотностью в истолковании святоотеческого учения; а о. Илариона рецензент, очевидно, просто и не понимал, т. к. совершенно ложно перетолковывал его слова весьма странным образом,[20] не есть просто пустая болтовня "ученого" монаха, а действительно и он сам, и одобривший его архиеп. Антоний, и другие "ученые" имяборцы практиковали именно такой способ молитвы, то они неминуемо находились в прелести. Это тем более вероятно, судя по тому, с каким ожесточением и даже жестокостью, не свойственной христианам (но весьма свойственной обличаемым прельщенным), они боролись с имяславцами.[21]
4. Невозможность принять Определение Синода в качестве православного вероучения
Таким образом синодальное Определение 1913 г., как минимум:
а) содержит ересь иконоборства, отвергая учение VII Вс. Собора;
б) неправильно учит о совершении таинств и о молитве;
в) содержит варлаамитскую ересь, утверждая, что Имя Божия не есть Его энергия или свойство (о чем подробнее см. ниже),
– и посему православные никак не могут и не должны принимать это Определение за учение Церкви; напротив, составители этого Определения необходимо подлежат анафеме.
Итак, если Определение Синода неправославно, то могли ли вообще его составители правильно судить о православности какого бы то ни было учения, и правильно ли они осудили имяславцев, если они судили их с точки зрения "православия", на поверку оказавшегося ересью?
Б. Учение апологетов имяборства
Обратимся к воззрениям основных идеологических противников имяславия. Упомянутые трое авторов статей в "Церковных ведомостях" были уже знакомы с ходом дискуссии и знали, что имяславцы основывают свое учение на учении свт. Григория Паламы и других отцов. Святитель Григорий учил: "Ни нетварная благость, ни вечная слава, ни жизнь, ни что-либо подобное не суть пресущественная сущность Бога, ибо Бог как Причина превосходит их; однако мы говорим, что Он есть Жизнь, Благость и тому подобное
... Но так как Бог присутствует всецело в каждой из боголепных энергий, каждая из них служит Ему именем (буквально – по каждой из них мы именуем Его:)". (Триады в защиту священно-безмолвствующих III, 2, 7; ср. III, 3, 6).
Поэтому противники имяславцев не могли отрицать, что Имя Божие есть энергия Божия. Но при этом понятие о самой этой энергии у них было неправославным. Они соглашались с имяславцами в том, что в Имени Божием присутствуют божественные энергии, и что эти энергии называются по-гречески словом
(Божество или Божественность). Но при этом они считали, что
), да еще пытались оправдаться, что это согласно со свт. Григорием Паламой.
1. Епископ Никон писал:[22] Имя Божие – "только мысленный образ Божий, духовная и умопредставляемая икона Его, а не Сам Он" (с. 54); "имя Божие, понимаемое не как простой звук, но как некое отображение существа Божия, или, лучше сказать, свойств Его, есть некий конечно несовершенный, мысленный образ Божий, и ему, как бы чудотворной иконе, присуща некая сила Божия.
... Церковью принято, что есть иконы [Божий Матери] чудотворные. Но никто не называет их Матерью Божией" (с. 63). Но если он все же признает Имя Божие Его иконой, то вот что говорит св. Феодор Студит: "Христом мы называем как изображение Христа, так и Самого Христа, – и однако не два Христа, так как одно от другого отличается не общностью имен, но природою"; "Если кто описание телесного вида Слова не называет изображением Христа, или Христом, по одинаковому наименованию,... тот – еретик" (Первое опровержение иконоборцев). Так еп. Никон, борясь с "еретиками", сам впал в ересь иконоборства.В определении против Варлаама (еретика, противника свт. Григория Паламы; имяславцы обвиняли своих противников как раз в ереси Варлаама, от какового обвинения те старались оправдаться), по словам еп. Никона, "говорится о божественности, а не о Боге" (с. 60), – т. е. он настаивает на том, что
... если и признать Имя Божие Его энергией, то и тогда можно назвать его только Божеством, а не Богом" (ЦВ, с. 280); о. Антоний (Булатович) "не отличает существа Божия, действия Божия от проявления свойств Божиих в Божией деятельности, наконец, – от Божией благодати. Что есть Благодать? Конечно, непостижимая и божественная сила Божия, Божие волеизволение в действии всемогущества и благости Его, но это еще не есть Самое Существо Божие" (с. 74); "Верою мы восприемлем учение о благодати Христовой, присущей например св. иконам, честному кресту... Значит ли это, что Бог присущ сим предметам всем Существом Своим – так, что сии предметы сами по себе – Бог? Но тако мыслящих Св. Церковь предает анафеме... " (с. 61); "не отделяя "действия" Божия от Бога, мы и не отождествляем его с Богом, как Личностью, когда говорим о Нем" (с. 68). – Т. е. он считает, что "Богом" можно называть только Его сущность, а не благодать Его, не энергии, пребывающие в иконах и кресте, или, что то же, не действия Божии.[23]Наконец, позже, в 1914 г. в тех же "Церковных ведомостях" (№ 17), еп. Никон писал, обращаясь к имяславцам: "Значит, имя, по-вашему, по самому существу своему есть Сам Бог, но в то же время оно – не есть сущность Божия. Значит, оно есть нечто отличное от Бога. Значит, оно не есть Бог. Так требует неумолимый закон логики" (с. 791). – Логика епископа Никона состоит в том, что только сущность Божия может называться Богом. Такая же точно логика была и у еретика Варлаама, когда он спорил со св. Григорием, отрицая божественность энергий. Но еп. Никон заходит еще дальше. Если мы не станем приписывать ему уж вовсе абсурдное мнение, будто ипостаси Св. Троицы – не Бог, то нам останется заключить, что он отождествляет ипостаси с сущностью Божией. Действительно, такое еретическое мнение (будто различие трех ипостасей внутри божественной сущности лишь умопостигаемо, но не реально) известно в истории, и, в частности, с ним пришлось столкнуться св. Марку Ефесскому у латинян во время полемики на Флорентийском соборе.
Логику епископа Никона нетрудно опровергнуть, взяв практически любое церковное песнопение о Св. Троице. Например, во 2-ю неделю Великого поста на утрени, канон Триоди, Троичен: "Не три Боги славим, но едино Божество, три же воистинну Ипостаси чтим, Отца нерожденна, и рожденна Сына от Отца, и исходна от Отца Святаго Духа, Бога единаго Три, аще и звание коеждо, якоже Бог есть верно славимая". Возможно ли сказать, что здесь "едино Божество" означает "нечто отличное от Бога"? Или, например, такой тропарь (из Канона Троична на воскресной полунощнице, 6-го гласа, песнь 5, на "Славу"): "Управляяй сияньми богодетельными, и к благоугождению Твоего Триипостасного Божества (в греческом –
, т. е. той самой "божественности", которую еп. Никон и все имяборцы упорно отказывались считать Богом), Солнце славы, наставляя мя присно, и Божественного Царствия сотвори причастника". По логике еп. Никона, здесь Господь наставляет нас к благоугождению не Богу, а... кому же?!..[24]
2. Архиепископ Антоний писал:[25] "Энергия и воля Божества имеют Божественность (но тоже не Бог)" (с. 91). При этом, однако, он считал, что Бог может вселиться в сердце человека: "Может быть, наконец, о. Булатович под чудотворной силой имени Божия разумеет то благоговейное чувство молящегося, ради которого призываемый Господь вселяется в его сердце?" (с. 93). – Но как же, по мысли архиеп. Антония, Господь может вселиться в наше сердце, если Его энергия не есть Он Сам? Архиеп. Антоний рассуждает: "смешивать имя с Самим Богом не есть ли то верх безумия? Что есть Бог? Бог есть Дух вечный, всеблагий, всеведущий, вездесущий и прочая, единый по существу, но троичный в Лицах. Значит, и имя Иисус есть не слово, не имя, а Дух вездесущий, благий, троичный в лицах?" (с. 84). Итак, исходя из определения архиеп. Антония, "Дух вечный, всеблагий, всеведущий, вездесущий и прочая, единый по существу, но троичный в Лицах" "ради благоговейного чувства молящегося" "вселяется в его сердце". Но каким же образом? Существом Своим? – но это невозможно, ибо существо Его неприступно твари. Итак, если архиеп. Антоний не считает энергию Божию Богом, то о каком же вселении в нас Бога он говорит? Также совершенно непонятно, каким образом "благоговейное чувство молящегося" может быть "чудотворной силой имени Божия"? Истинно чудотворить может только сила Божия, а вовсе не какое-то наше субъективное чувство.
Критика архиеп. Антония в адрес о. Антония Булатовича сама не выдерживает критики. Например, он пишет: "он говорит: "Впрочем, этих божественных свойств: единосущия, присносущия, духовного существа и пр. мы не приписываем тем буквам, которыми условно выражается Божественная истина, но лишь самому слову истины". Т. е. чему же? Ведь слово и состоит из букв и звуков? "Поэтому, продолжает о. Булатович, когда мы говорим об имени Божием, имея в виду сущность самого Имени, которым именуем Бога, то мы говорим, что Имя Божие есть Сам Бог; когда же имеем в виду буквы и слоги, коими условно выражается истина о Боге и Имя Божия, то мы говорим, что Бог присутствует во Имени Своем". Что желает высказать писатель в этой непонятной фразе?" (с. 93) – насмехается м. Антоний, делая вид, что не понимает, а может, и действительно не понимая, что о. Антоний здесь различает Имя как Энергию и Имя как "буквы и слоги", в которых Бог присутствует, как в иконе. Архиеп. Антоний продолжает: "Но какая разница между именем и идеей или существом имени? Всякий учившийся вам предложит или такой ответ, что идея имени есть его смысл (напр., имя Андрей имеет в себе идею мужества, имя Агапий – идею любви), а под существом имени разумеется то лицо, к коему оно обращено". (с. 93) – На этом предложение кончается, и дальше говорится о другом; и тут приходит черед читателя творения архиеп. Антония спросить: "Что желает высказать писатель в этой непонятной фразе?"...
Вообще, при сравнительном чтении трудов о. Антония Булатовича и его оппонентов, возникает ощущение, что они говорили на совершенно разных языках. Насколько работы о. Антония поражают своей святоотечностью и церковностью, и в них чувствуется действительно сила Духа,[26] настолько сочинения его оппонентов удивляют схоластичностью, мертвостью, нецерковностью, сухой бездушной академичностью и даже порой грубостью. Чего стоит одно выражение еп. Никона о "неумолимом законе логики", или ругательства м. Антония в адрес хлыстов, к которым он приравнивал имяславцев... Или, например, такое вот "опровержение": по поводу выражения прп. Григория Синаита "молитва есть Бог, действуяй вся во всех" архиеп. Антоний говорит, что "это поэтическое выражение" (с. 99). Впрочем, здесь архиеп. Антоний не одинок. Противники свт. Григория Паламы, утверждавшие, что Фаворский свет был тварным, тоже говорили, что обычай у святых отцов и в богослужебных текстах называть сам этот свет "Божеством" – только образное выражение; Акиндин в своем трактате "Против Паламы" заявил, что гимнографы употребляли в таких случаях слово "Божество" как поэтический образ.
Ссылок на свв. Отцов в творениях имяборцев мало, а если они есть, то как бы только по нужде, чтобы "опровергнуть" толкования этих отцов, сделанные о. Антонием.
Впрочем, немудрено, потому что отношение архиеп. Антония к свв. Отцам вообще было необычным для православной традиции богословствования. В своем известном "Догмате Искупления", изданном вскоре после февральской революции, архиеп. Антоний следующим образом определяет свое место по отношению к святоотеческой традиции: "Прямого ответа на вопрос, почему для нас спасительны Христово воплощение, страдание и воскресение, ответа, сколько-нибудь ясного, не дано еще никем, если не считать маленькой передовицы в Церковном Вестнике 1890 года и статейки в Богословском Вестнике 1894 года, коих автором был пишущий эти строки".[27] Трудно предположить, чтобы архиеп. Антоний не считал святых отцов богословами вообще. Тогда выходит, что никто из них не имел достаточно "ясного" ума, чтобы за 19 веков дать "сколько-нибудь ясный ответ" на вопрос первейшей важности, – и только один архиеп. Антоний стяжал ум, видимо, яснейший всех прежде бывших умов, и способен дать ответ на сей вопрос.
Это весьма дерзновенное утверждение. Автор предупреждает нас, что собирается сказать "новое слово" в догматике. Но для всякого "нового слова" в догматике есть старое название – ересь. После того, как толикий сонм святых Богословов, в числе их преп. Максим Исповедник и свт. Григорий Палама (о котором Церковь говорит в синаксаре на утрени 2-й недели Великого Поста, что он "от Христовы Церкве далече еретики изгнав, и православную веру словесы же и списаньми изъяснив, и теми якоже печатию все Писание богодухновенное запечатлев, яко его житие и слово якоже слову некоему быти и печати жития и слова святых"[28]), всесторонне и совершенно изъяснил смысл воплощения, страданий и воскресения Христова, – что надо иметь в уме, чтобы заявлять, что никто еще не сказал ничего "сколько-нибудь ясного" по этому вопросу? Воистину, здесь к месту будут слова Спасителя: "видяще не видят, и слышаще не слышат, ни разумеют" (Мф. 13:13). Удивительно, как после этого на человека, столь недвусмысленно заявившего о своем отрыве от святоотеческой традиции, при столь высокомерном отношении к святым Богословам всех веков, кто-то еще может ссылаться как на авторитет в толковании именно святоотеческого учения.
3. С. Троицкий из троих апологетов имяборчества был самый богословствующий, у него больше ссылок на святых отцов, и он написал довольно длинную и мудреную статью,[29] где, обличая имяславцев в "противоречиях самим себе", сам тоже немало себе противоречит. "Паламиты учили, что энергия Божии есть Божество, а не Бог" (с. 130), – заявляет он, претендуя излагать православное учение; однако немного выше он писал: "ни одного имени к существу Божию отнести нельзя
... отсюда следует, что все имена, в том числе и Бог, нужно относить к Его действию" (с. 122, прим. 1). – Но "действие" это и есть энергия; почему же тогда Троицкий считает, что ее нельзя называть Богом? На с. 125 в примечании 1 он говорит: "Имя Божие, как и все имена и слова Откровения, не есть самое Откровение, не есть самая вечная энергия Божия, не есть божественность, а есть проявление этой энергии в твари"; а на с. 143 он уже пишет: "Имя, как энергию Божию, можно называть Богом лишь в несобственном смысле, в смысле противоположности твари".Кроме того, если "все имена и слова Откровения" не суть энергия Божия, то почему мы тогда поклоняемся Евангелию и целуем его? – Ведь если у нас установилась необоснованная практика обязательного освящения икон св. водой, то Евангелие не освящается никогда никаким чином, т. к. оно и так само по себе свято. Но почему оно свято, как не потому, что там содержатся "имена и слова Откровения", в которых пребывает Бог Своими энергиями?
Отец Антоний (Булатович) писал: "Как некогда в 14-м веке исихастский спор между святым Григорием Паламой, начавшийся с отрицания Варлаамом Божества Иисусовой молитвы и плодов ее, перешел затем в отрицание Варлаамом и затем Акиндином Божества Энергии Божией, Божества Фаворского Света, так и ныне спор о Божестве Имени Божия и Имени Иисусова, начавшийся по поводу учения о умной Иисусовой молитве, изложенного в книге схимонаха Илариона, – ныне переходит в спор о Божестве Глаголов Божиих: Святаго Писания и Святаго Предания. Главное положение имяславцев, как известно, есть то, что всякая Энергия Божия есть и именуется – Бог, а посему и слова Божии, записанные в Святом Писании, суть Глаголы Божие, не мертвые, а живые, а следовательно, и Имена Божии суть тоже Дух и Живот в сокровенности своей, и им принадлежит достоинство Божественное и они по праву могут именоваться – Сам Бог, как Энергия Божества, неотделимая от Существа Божия".[30]
А вот С. Троицкий, видимо, и для себя до конца не выяснил, является ли Имя Божие Его энергией или нет, и что такое вообще есть энергия Божия, а между тем уже рьяно взялся обличать других в ереси; это по меньшей мере опрометчиво.
4. Отзывы Вселенских патриархов Иоакима III и Германа[31] очень кратки и практически не содержат богословских высказываний, а ограничиваются признанием учения имяславцев "бессмысленным и богохульным" (не уточняя, в чем же именно состоит его бессмысленность и богохульство) и призывают их прежде всего "соблюдать монашеское послушание" и "перестать спорить и толковать о вещах, которых не знают".
Но могут ли вообще быть авторитетом эти патриархи, если Иоаким III еще в 1902 г. вместе со своим Синодом отправил Русскому Синоду Послание, где писал: "Богоугодно также и согласно Евангелию спросить мнение Святейших автокефальных церквей относительно настоящего и будущего отношений наших к двум великим ветвям христианства – западной и протестантской Церквам.
... у всякого истинного христианина, последующего евангельскому учению, есть благочестивая любовь и сердечное единение с ними и со всеми верующими во Христа, но вместе с тем не неизвестно, что эта боголюбезная любовь сталкивается с непоколебимым пребыванием этих Церквей в разномыслии... Святая Соборная и Апостольская Церковь... есть в действительности едина в тождестве веры и в подобии нравов и обычаев,... и должна быть едина, а не многие церкви, различающиеся друг от друга по догматам и основным установлениям церковного управления. Но всякое невозможное у людей дело возможно у Бога. Поэтому и единение всех, следует надеяться, сделается когда-либо возможным при помощи содействующей Божией благодати, когда люди направятся на стези евангельской любви и мира. Ввиду этого должно наблюдать и заботиться, чтобы... изыскивать точки для соглашения и соединения и для взаимных дозволенных уступок до тех пор, пока не завершится это дело, и тем исполнится к общей радости и пользе изречение Господа... о едином пастыре и едином стаде" (Церковные Ведомости, 1903, № 23).Это экуменическое послание, излагающее "теорию ветвей", анафематствованную в 1983 г. Собором Русской Зарубежной Церкви, показывает, что тогдашние греческие архиереи имели столь же смутные понятие о православии, как и члены русского Синода (которые перепечатали это послание в своем официальном органе Церковные ведомости).
5. Отзыв Халкинской богословской школы[32] об имяславцах гласит следующее: "Учение их о божестве имени Иисуса, хотя оно и центральное, не ограничивается, однако, только этим именем, но имеет отношение вообще к божественным именам в Откровении. ...опираясь на известное определение Церкви, что Божество принадлежит природе – следовательно и свойствам и энергиям Бога, они выводят заключение, что и имя Иисус, как и всякое вообще откровенное имя, не только указывает на свойство и энергию Бога, но и есть энергия и само оно Бог. Излишне указывать, что такое заключение, правда, согласно с представлением, которое они образовали о божественных именах, как о энергиях Бога, но само это мнение, что они суть энергии Бога, – есть новоявленное и суесловное" (с. 33–35).
Итак, архиеп. Антоний признает учение имяславцев "бессмыслицей", С. Троицкий находит в нем противоречия, а халкинские богословы, на которых первые двое ссылаются, как на авторитет, находят, что там нет никакой бессмыслицы и противоречий, но все согласованно, и согласуется именно с тем утверждением, что Имя Божие есть Его энергия! Если учесть учение об именах Божиих, изложенное свт. Григорием и другими отцами[33] (которое, по словам халкинских богословов является "новоявленным и суесловным"), то приходят на ум слова Спасителя: "твоими устами буду судить тебя, лукавый раб!"
Между прочим, именно иерархи-профессора богословской школы на острове Халки, возглавляемой митрополитом Германом Селевкийским, в 1920 г. выработали ставшее программным документом экуменизма еретическое Окружное послание тогдашнего местоблюстителя Вселенского престола митр. Дорофея Брусского, адресованное "всем Христианским Церквам всего мира" и провозглашающее, что "первой необходимостью является оживление и усиление любви между Церквами, не считая друг друга странными и пришельцами, но близкими и родными во Христе и едиными сонаследниками обетования Божия во Христе";[34] после чего вскоре Вселенская Церковь приняла новый стиль и устремилась по пути экуменизма. Очевидно, что "богословы" с таким "православием" вряд ли могли правильно судить о православности какого бы то ни было учения. Богословских познаний Халки хватило только на то, чтобы увидеть логику в рассуждениях имяславцев (познаний русских богословов, вроде архиеп. Антония, не хватило даже и на это); но понять, что эта логика истинно святоотеческая, они уже не смогли.
Между тем, весь этот, так сказать, винегрет мнений и учений издается под одной обложкой с надписью: "Святое Православие..." Так в чем же все-таки состоит Святое Православие? – из этой книги мы это узнать вряд ли сможем. А поэтому обратимся за познанием к тем, к кому и следует обращаться в подобных случаях – к святым отцам, и прежде всего – к святителю Григорию Паламе, "печати жития и слова святых".
Учение Святых отцов об энергии Божией и его противоречие учению имяборцев
1. Энергия Божия – Сам Бог.
Вот чему учил свт. Григорий.
"Каждая Божественная сила и каждая энергия есть Сам Бог (
)". (Письмо к Иоанну Гавре //
, 1966) 340. 12–13), "в коейждо же всецело неразделенно и во всех нераздельно сый" (Письмо к Даниилу Энийскому //
II. 382. 17–18), – то есть весь Бог пребывает всецело в энергиях Своих, хотя они и не составляют существо Бога. Это совершенно согласно с учением о. Антония (Булатовича), что в молитве, в Имени Божием мы имеем всего Бога: "Имя Его [Христа] объемлет всего Его со всеми Его свойствами Божескими и человеческими. Поэтому, хотя и несознательно призовешь Имя Господа Иисуса, то все-таки будешь иметь Его во Имени Своем и со всеми Его божественными свойствами".[35]
О благодати (т. е. энергии Божией): "Коль скоро то, что приемлют святые, – то самое, по чему они обоживаются, не что иное, как Сам Бог, как же, по-твоему, это тварная благодать?" (Против Акиндина. III. 8). "Прославляй святые могилы святых и останки их костей, если таковые имеются, ибо благодать Божия не покинула их, как Божество не покинуло поклоняемое Тело Христа в момент Его животворящей смерти". (Толкование на десять заповедей // Patrologiae cursus completus / Accurante J.-P. MIGNE. Series graeca. CL. 1092)[36]. – Вот почему мы почитаем мощи святых и поклоняемся им – потому что в них присутствует Бог Своею благодатию, которая есть нетварная энергия Божия – т. е. Сам Бог.
Бог есть Бог живой, и поэтому Он действует, т. е. обладает энергиями: "Бог существует Сам, и Ему принадлежат и божественная сущность и божественная энергия"; "Он есть Бог, и как божественная сущность, так и божественная энергия – Его суть". (Против Грегоры //
Напомню, что учение свт. Григория Паламы на всеправославном Константинопольском Соборе 1351 года было признано общецерковным и обязательным для всех православных, а его противники и мыслящие иначе, в том числе Варлаам и Акиндин, были преданы анафеме.
Между тем, архиеп. Антоний писал: "Булатович извратил православное учение Паламы.
... Его [Булатовича] учение состоит из следующих положений. В Боге божественно не только Существо Его, но и энергия; энергия есть всякое слово Божие и всякое действие; имена Божии тоже Его энергия (энергия значит воля или сила); следовательно, по словам Булатовича, и имя Божие, и всякое слово Божие есть не только Божественное, но и Сам Бог. Таково будто бы учение св. Григория Фессалонитского. На самом же деле учение последнего... требует именовать Божию энергию отнюдь не Богом, а Божественною, и приписывать ей не именование Бог, но Божество или Божественность (2. Слово
Противники имяславцев обвиняли их в том, что они, называя Имя Божие Богом, впадают в "двубожие". Вот ответ на это свт. Григория: "Так как эти энергии не имеют собственной ипостаси, а являются силами, выражающими существование Бога, нельзя ради них говорить, что есть другой Бог, второй Бог; те, кто не получает их, не знают вообще, что Бог существует". (Апология пространнейшая //
Свт. Григорий нигде не говорит, что
Вот, например, что говорят двое великих отцов:
Св. Дионисий Ареопагит: "все приличествующие Богу имена всегда воспеваются Речениями [Св. Писаниями] как относящиеся не к какой-то части, но ко всей божественности (
... кто-то станет утверждать, что это сказано не обо всей божественности, тот безосновательно дерзнет хулить и делить сверхсоединенную Единицу" (О Божественных Именах, 2:1). – Преп. Максим Исповедник, комментируя это изречение, пишет: "Заметь, что "вся божественность" (3. Сущность Божия неименуема, поэтому имя "Бог" тоже относится к энергии Божией, которая есть Сам Бог в Троице
С. Троицкий пишет: "называть Имя Самим Богом нельзя ни в коем случае, ибо в слове "Сам" неприменно мыслится существо Божие" (с. 143–144). Непонятно, каким образом существо Божие "мыслится" в слове "Сам"? значит ли это, что словами "Сам Бог" мы именуем существо Божие? Но это уже ересь Евномия, которую осудил II Вселенский Собор. Евномий считал, что сущность Божию можно и познать, и наименовать. На что свт. Василий Великий писал: "Нет ни одного имени, которое бы, объяв все естество Божие, достаточно было вполне его выразить.
... какое кичение в хвалящихся, что знают сущность Божию!... Бог и святым Своим... не явил Своего имени, а тем паче не открыл Своей сущности, что она такое. Ибо говорит: Аз Господь: и явихся Аврааму, и Исааку, и Иакову, Бог сый их, и имени Моего не явих им (Исх. 6:3), – не явил потому, очевидно, что оно выше, нежели сколько может вместить человеческий слух. Но видно, Евномию Бог показал не только имя, но и самую сущность Свою.... он не допускает, что сама сущность Божия выше всякого ума и выше всякого человеческого ведения" (Опровержение на защитительную речь злочестивого Евномия. Кн. 1). Может быть, и Троицкому Бог "показал самую сущность Свою"? Между тем, раз сущность неименуема, то слово "Бог" тоже не может к ней относиться. А в Боге существуют только сущность и энергия. Следовательно, энергию можно назвать "Богом".[37] Более того, Имя "Бог" – даже и не главное из Его Имен (если только условно разделять их по главенству; по сути же все Имена Божии равночестны).Вот что пишет об этом прп. Иоанн Дамаскин: "
... каждое в отдельности из того, что говорится о Боге, обозначает не то, что Он есть по существу, но показывает или то, что Он не есть, или некоторое отношение к чему-либо из того, что Ему противопоставляется, или что-либо из сопровождающего Его природу, или – деятельность. Поэтому, кажется, что из всех имен, приписываемых Богу, более главное – Сый... Ибо, все совместив в Себе, Он имеет бытие, как бы некоторое море сущности... А как говорит святый Дионисий [Ареопагит], главнейшее имя Бога – благий.... Второе же имя –(Бог), которое производится от
– бежать и – окружать все, или от
, что значит жечь. Ибо Бог есть огнь, поядающий всякую неправду.
... Итак, первое имя показывает, что Он существует, а не то, что Он есть. Второе же показывает – деятельность" (Точное изложение православной веры, Кн. I, гл. IX). – Деятельность же как раз и связана с энергией!Св. Дионисий Ареопагит: "все божественное, явленное нам, познается только путем сопричастности. А каково оно в своем начале и основании, – это выше ума, выше всякой сущности и познания. Так что, когда мы называем Богом, Жизнью, Сущностью, Светом или Словом сверхсущественную сокровенность, мы имеем в виду не что другое, как исходящие из Нее в нашу среду силы, боготворящие, создающие сущности, производящие жизнь и дарующие премудрость.
... источником Божественности является Отец, а Сын и Дух – произведения богородящей Божественности" (О Божественных Именах 2,7). – По логике утверждающих, что "Божественность – не Бог", из этого высказывания можно сделать вывод, что Отец, Сын и Дух – тоже не Бог!..Там же схолия 50 прп. Максима Исповедника: "Заметь, что имя "Бог" показывает не сущность и не то, что такое Бог, но некое благодеяние по отношению к нам; и что наименования для Бога мы создаем из даров Божиих, которым оказываемся сопричастны. А что такое Бог, для всех непомыслимо".
Свт. Григорий Палама учил, что св. отцы "не говорят, что все это [сущность и энергии] – одно, а что это принадлежит одному Богу
... Акиндин, уничтожив различие между ними, провозгласил существование единственной вещи вместо существование единственного живого существа". (Против Акиндина V. 13)Преп. Максим Исповедник учит: "Един Бог, потому что едино Божество; Единица безначальная, простая, сверхсущностная, неделимая и нераздельная; Она же Единица и Она же Троица,
... целиком Единица – по сущности, и целиком Троица – по ипостасям. Ибо Божество есть Отец, Сын и Святой Дух, и Божество – в Отце и Сыне и Святом Духе.... Ведь Божество неделимо, и Отец или Сын или Святой Дух не есть несовершенный Бог, но совершенное Божество целиком и совершенным образом есть и в совершенном Отце, и в совершенном Сыне, и в совершенном Святом Духе.... Поэтому Отец и Сын и Святой Дух есть единый Бог. Ибо одна и та же самая сущность, сила и действие Отца и Сына и Святаго Духа; они не существуют и не мыслятся в ком-либо отдельно одна от другой" (Главы о богословии и о домостроительстве воплощения Сына Божия, Сотница вторая, 1)А по логике противников имяславия (и по Акиндину) выходит, что Бог – это только Его сущность, а энергии (действие) Его – это нечто уже внешнее по отношению к Богу. Но все, что не-Бог – необходимо тварное. Получается, что и все энергии Божии, т. е. Божия благодать – тварна. Но это – чистая латинская ересь, та самая ересь Варлаама, которую предал анафеме Собор 1351 года. Таким образом, противники имяславия, оправдываясь от обвинения в ереси Варлаама и Акиндина и пытаясь доказать, что "Божество" - не Бог, лишний раз доказали свою причастность именно к этой ереси.
4. Нетварных энергий Божиих, которые не суть Бог, не может быть
С. Троицкий, правда, пытался изложить какую-то "среднюю" теорию, по которой выходило, что энергии – нетварны, но и не Бог: "паламиты всегда говорили лишь о божественности энергии Божией, а не о том, что она есть само существо Божие, что она есть Бог. И все приводимые ими святоотеческие изречения также говорили лишь о божественности энергии Божией и, в частности, Фаворского света, а вовсе не о том, что энергия Божия и в частности Фаворский свет есть Бог.
... паламиты учили... лишь о том, что всякая проявленная в мире энергия Божия, в том числе и откровение, божественна, а не тварна" (с. 121, 141).На это отвечает свт. Григорий Палама, излагая три концепции, возможные для его противников: "Или Бог не обладает природными и сущностными энергиями, и тот, кто так говорит, – безбожник (фактически, это то же самое, что открыто отрицать существование Бога, ибо святые отцы ясно говорят, в согласии со св. Максимом, что никакая природа не может ни существовать, ни быть познана без своей сущностной энергии), или же Божественные энергии не сущностны и не природны, и следовательно, они не суть Бог, или же, если это – природные и сущностные, но тварные Божественные энергии, – то сущность Бога, обладающая ими, также будет тварной" (Триады. III, 3, § 6). – Как раз второе утверждение и берет Троицкий, а также, видимо, и все противники имяславцев. Но это – неправославно, и свт. Григорий опроверг такое учение. Св. Иоанн Дамаскин учит: "Все, что существует, есть или сотворенно, или несотворенно. Итак, если сотворенно, то во всяком случае и изменчиво... Если же несотворенно, то...во всяком случае и неизменно. ...Поэтому сущее, как изменчивое, во всяком случае и сотворенно. Будучи же созданным, оно во всяком случае кем-либо сотворено. Но Творцу должно быть несозданным. ...Следовательно, будучи несозданным, Творец, во всяком случае и неизменен. А чем иным могло бы быть это, как не Богом?" (Точное изложение Православной веры. Кн. I, гл. III.) – Отсюда необходимо следует, что то, что нетварно (т. е. энергия Божия), то неизменно и является Богом. Мнение, что кроме Бога и твари могут существовать какие-то "нетварные энергии", которые не суть Бог, – ведет куда-то в язычество или в магизм, в тот самый пантеизм, которым, по выражению халкинских богословов, якобы "пахнут" высказывания имяславцев.
5. Богословская безграмотность имяборцев
В Толковании на молитву Господню Св. Максим Исповедник говорит: "Слова Молитвы являют Отца, Имя Отца и Царство Его, чтобы мы с самого начала научились чтить единую Троицу, призывать Ее и поклоняться Ей. Ибо Имя Бога Отца, пребывающее сущностным образом, есть Единородный Сын Его. А Царство Бога Отца, также пребывающее сущностным образом, есть Дух Святой". – Это ведь не "имябожничество", а святоотеческое учение одного из величайших православных богословов всех веков.
Между тем, архиеп. Антоний, критикуя "Апологию" о. Антония, писал: "он отговаривается: "но может быть кто возразит нам: вы новое учение выдумываете (и возразит совершенно справедливо!), где у святых отцов сказано, что Сын Божий есть Божие Имя?" (конечно, нигде не сказано такой глупости)" (с. 88). Из этого следует заключить, что архиеп. Антоний творений св. Максима просто не читал (между тем, они в то время уже были изданы и по-русски, и о. Антоний вышеприведенное высказывание св. Максима цитировал неоднократно), или же считает, что св. отец писал "глупости". У архиеп. Антония зато есть свое толкование молитвы Господней: "Конечно, наши службы, как и всякое вообще молитвословие, состоят в постоянном призывании Бога, а призывание естественно учащает произнесение Его имени, хотя, заметьте, в молитве Господней, как ее предал нам Господь, во обличение Булатовича, нет вовсе наименования Бога ни Богом, ни Господом, ни иным из еврейских имен Божиих, столь любезных нашему новому философу" (с. 97). – Непонятно, что он хочет сказать, упоминая о "еврейском" происхождении Имен "Бог" и "Господь", и об отсутствии этих имен в молитве Господней, – уж не хочет ли он как-то принизить значение этих имен только оттого, что их употребляли евреи?[38]
Вообще, у свт. Григория Паламы и у других Отцов, целое море высказываний, которые совершенно ниспровергают противников имяславия. Но я не буду более умножать цитаты. Думается, приведенных вполне достаточно, чтобы показать, что обвинение противников имяславия в ереси Варлаама и Акиндина, с которой боролся св. Григорий Палама, было ненапрасным.
Процитирую более близкого к нам святого – прав. Иоанна Кронштадтского (Моя жизнь во Христе):
"Молящийся! Имя Господа, или Богоматери, или Ангела, или святого, да будет тебе вместо Самого Господа, Богоматери, Ангела или святого; близость слова твоего к твоему сердцу да будет залогом и показанием близости к твоему сердцу Самого Господа, Пречистой Девы, Ангела или святого. – Имя Господа есть Сам Господь – Дух везде сый и все наполняющий; имя Богоматери есть Сама Богоматерь, имя Ангела – Ангел, святого – святой. – Как это? Не понимаешь? – Вот как: тебя, положим, зовут Иван Ильич. Если тебя назовут этими именами, ведь ты признаешь себя всего в них, и отзовешься на них, значит согласишься, что имя твое – ты сам с душою и телом; – так и святые: призови их имя, и ты призовешь их самих. Но у них, скажешь, нет тела. Что же из этого? Тело только вещественная оболочка души, дом ее, – а сам человек, сущность человека, или внутренний человек его, есть душа. Когда и тебя зовут по имени, не тело твое отзывается, а душа твоя, посредством телесного органа. – И так имя Бога и святого есть Сам Бог и святой Его.
... Великие имена: Пресвятая Троица, или Отец, Сын и Святой Дух... , призванные с живою, сердечною верою и благоговением, или воображенные в душе, суть Сам Бог и низводят в нашу душу Самого Бога в трех Лицах.
... С именем Иисуса Христа, или с искреннею мыслию об Иисусе Христе, соединена великая сила, прогоняющая страсти и успокаивающая сердце. Перенеси это и на имена св. Ангелов и св. Божиих человеков, начиная с Божией Матери, до святых и праведных и Христа ради юродивых. – Только искренне призови их имена, и по благодати Божией помогут и они тебе.Имя Божие есть Сам Бог. Потому говорится: не приемли имени Господа Бога твоего всуе. Или – защитит тя имя Бога Иаковля
... Как Господь есть препростое Существо, препростый Дух, то Он в одном слове, в одной мысли – весь всецело.В имени Иисус Христос – весь Христос, душа и тело Его, соединенные с Божеством.
Господь, при бесконечности Своей, есть такое простое Существо, что Он весь бывает в одном имени Троица, или в имени Господь, в имени Иисус Христос".
Можно взять для опровержения имяборцев даже самый простой пример: мы каждый день молимся: "Царю Небесный, Утешителю, Душе Истины,
... прииди и вселися в ны". Мы просим Бога, чтобы Он в нас вселился. Но как же Он может в нас вселиться? – Ясно, что не по сущности. Тогда значит – по энергии. Как же в таком случае энергия Божия – не Бог? И о чем мы тогда молимся? Или это тоже "поэтическое выражение"? Но тогда не станет ли и вообще все Православие "поэтическим выражением"?Конечно, имяславческие споры нуждаются в детальном и подробном рассмотрении; но даже беглого их обзора достаточно, чтобы понять, что о. Антоний учил об энергиях Божиих и о молитве совершенно согласно со свв. отцами, а вот его "опровергатели" рассуждали неправославно и излагали разные ереси, а посему ни их высказывания, ни Определение Синода никакой силы и авторитета в Церкви иметь не могут. Туманные рассуждения дореволюционных "богословов" следует сдать в тот архив, куда сами эти "богословы" попытались сдать творения свв. Отцов. Сии богословы даже и православного учения толком не знали и святых отцов, видимо, плохо читали, а если и читали, то не понимали (пусть даже многие из них и приняли впоследствии мученическую кончину;[39] это отнюдь не кладет сразу же печати "непогрешимости" на все их суждения, которые следует поверять и сравнивать с consensus patrum).
Примерно одинаковые с еп. Василием взгляды изложены и в краткой статье: Д. СКРЫНЧЕНКО, Соблазн // Святое Православие и именобожническая ересь... XLI–XLII (Статья замыкает сборник), где автор удивляется: "Странное дело: все, привыкшие повиноваться Св. Церкви, в лице Св. Синода, зная, что Св. Синод представляет собою беспрестанно действующий церковный собор, с изумлением прислушивались к вестям об особом суде над еретиками. Какой же мог особый быть суд? И какая удивительная несообразность допускать, что Св. Синод не может правильно судить о еретических дерзостях Булатовича, а Московская Синодальная контора ...может?" (с. XLI). Далее, критикуя одно из писем о. Антония, Д. Скрынченко восклицает: "Выходит так, что Св. Синод, который является равночестным патриархам, который канонизирует святых и стоит во главе нашей Церкви, этот Синод, осудивший "имебожников", тем самым уклонился от Православия?! А московский митрополит Макарий, оправдавши Булатовича, стал на точку зрения православия!.." (с. XLII).
Можно быть уверенным на 100 %, что если бы в церковной иерархии возродилась в то время, например, ересь монофелитства и монофизитства, то – с такими-то взглядами! – все эти Скрынченко ничтоже сумнящеся, "за послушание Св. Синоду", приняли бы какое угодно лжеучение, а св. Максима Исповедника опять избили бы и сослали, как и о. Антония (Булатовича) изгнали новые еретики.
Имяславие и обожение
Между прочим, учение противников имяславия вообще ниспровергает полностью все наше спасение, потому что оно делает невозможной реальность обожения. Ведь обожение происходит именно через причастность человека к божественным энергиям.
Об обожении свт. Григорий Палама пишет: "Благодать совершает неизреченное соединение
... целиком же всецелые всецело святые взаимопроникаются с Богом, взамен себя восприемля всецелого Бога и как бы в награду за восхождение к Нему Самому только Бога стяжевая" (Триады III. 1. § 27) – т. е. происходит полное обожение, святые становятся Богами по благодати – по энергиям Божиим. "Бог... дает зреть Себя яве, и не гадании (Числ. 12:8)... Он настолько соединяется с ними [святыми], что Сам весь взаимопроникает с ними всецелыми, такожде и они целиком всецело с Ним... ; слушая же все это, если и не по пресущественной сущности полагаешь быти зримым Богу, то по боготворящему дару же и энергии Его, благодати сыноположения, нерожденному обожению... " (Триады III. 1. § 29).Св. Дионисий Ареопагит: "И это присуще всей вообще, объединенной и единой Божественности (
Преп. Максим Исповедник: "Бог Слово, Сын Бога и Отца, для того и стал Человеком и Сыном Человеческим, чтобы соделать человеков богами и сынами Божиими" (Главы о богословии
... Сотница вторая, 25)Если же энергии – не Бог, то обожение невозможно. Скорее всего, именно неверие в обожение и мнение, что спасение заключается в том, чтобы человек стал просто "очень хорошим человеком", а не богом по благодати, – и была действительной пружиной восстания против имяславия. Поскольку, если не верить в обожение, то тогда действительно и не нужно, чтобы энергии Божии были Богом. А учение свт. Григория Паламы именно на проповеди обожения и стоит, и именно отсюда проистекает его учение об энергиях Божиих.[40] Совершенно согласно со св. отцами писал и о. Антоний Булатович: "Ради чего создал Бог человека? – Ради того, чтобы осчастливить созданное существо приобщением ему Божества Своего. ...чтобы соединить его с Собою союзом Божественной любви и сделать человека причастником Божественного Естества.[41] ...чтобы обожить его, обожение же человека заключается в том, что в человека вселяется Энергия Божества. Сущность Божества Божия неприобщима твари, но Деятельность – приобщима".[42]
Вот из многого немногое, что можно сказать в защиту имяславия. Противникам же его можно лишь посоветовать, прежде чем заниматься опровержением "еретиков-имебожцев" попытаться "опровергнуть" святых отцов, которые учили точно так же. Но это им придется делать с осторожностью, ибо "опровергателям" учения свт. Григория Паламы грозит анафема Собора 1351 года (этот Собор в Церкви почитается в качестве дополнительного к VI Вселенскому, разъяснившего подробнее его учение о действиях Божиих), а утверждающим, что в иконе (а значит, и в Имени Божием) не присутствуют энергии Божии, т. е. Сам Бог, – анафема VII Вселенского Собора. Поэтому как бы не пришлось тем, кто требует наложить на "имебожцев" церковные прещения, – самим подпасть этим прещениям (если не покаются) за ересь иконоборства и за ересь Варлаама и Акиндина (она же – латинская ересь о тварной благодати), да в придачу еще и за идолопоклонство, т. к. если они не признают, что в иконе присутствуют энергии Божии, и что энергии эти суть Сам Бог (а этот вывод необходимо следует из имяборства), то как же они поклоняются иконам? (Иконоборцы были последовательны: отрицая присутствие Бога в иконах, они им не поклонялись.)
Имяславцы истинные и ложные
Что касается самих имяславцев, то среди них было два течения: "неученое" – о. Антоний и пострадавшие с ним за Имя Божие афонские монахи (чье страдание предсказал еще о. Иоанн Кронштадтский, написав о. Антонию на посланной ему своей фотографии: "Афонским инокам – венцы мученические"), и "ученое" – о. Павел Флоренский, А. Лосев, С. Булгаков – которые с самого начала в Имяславии искали не Православия святоотеческого, а подпитки собственным своим неправославным учениям (это видно хотя бы из упомянутой опубликованной переписки о. Павла). После революции, когда уже был убит о. Антоний,[43] а остальные монахи претерпевали гонения и ничего уже не могли писать,[44] "ученые имяславцы" имели возможность писать и публиковать довольно многое. К сожалению, своими писаниями они скомпрометировали имяславие и в глазах многих подтвердили обвинение имяславцев в ереси. На самом же деле, этих "ученых" нельзя считать имяславцами, ибо они сами отпали от Православия. Истинные же имяславцы в лице о. Антония разошлись с ними уже на первом этапе борьбы за Веру.[45]
По моему убеждению, о. Антоний был настолько великим воистину Богословом, что русское расцерковившееся вконец "богословие" просто не могло его вместить.[46] Достаточно прочесть "Мою мысль во Христе", чтобы понять это. Его сочинения, особенно более поздние, настолько высокого богословского уровня и догматической безупречности, что их можно, даже и по стилю, сравнить с богословием преп. Симеона Нового Богослова. Немудрено, что российские "ученые богословы", воспитанные – одни на немецкой философии или на Хомякове, другие – на Макарии Булгакове, который, по слову Хомякова, "провонял схоластикой", – просто обломали зубы о сочинения о. Антония. Спаситель когда-то сказал иудеям: "Ищете убить Меня, ибо слово Мое не вмещается в вас". Истинные рабы Христовы идут вослед Его – гонимые теми, в кого не вмещается слово Его, проповедуемое ими...
Революция 1917 года – кара Божия за имяборчество
Ситуация в начале прошлого века сложилась весьма картинная. Столько лет плакались, что в России нет собственного богословия, а только какой-то плагиат с западных богословов[47], а когда наконец появился действительно по святоотечески православный богослов, выразивший не новое учение, а старое, но всеми забытое, хорошим русским церковным языком (а не протестантско-латинском западным наречием), явивший то самое богословие русское, которого так ожидали, – то этого-то человека вместе с его богословием обвинили в ереси и облили грязью!.. И стали бить и гнать православных богословцев.[48] При этом вспомнили вдруг и о "насилии" царя над Церковью – и когда вспомнили? – когда царь встал на защиту гонимых православных; а когда двести лет перед тем цари насаждали разные протестантско-латинские ереси – все молчали! Какой же был еще из этого исход, кроме революции?!
Господь долго терпел над Российской Церковью, но этого уже не потерпел. И недаром Февральская революция произошла 26 февраля (ст. ст.), во 2-ю неделю Великого поста, когда празднуется память свт. Григорий Паламы, чье учение так явно попрала русская иерархия.[49] У нас принято думать и говорить, что революция произошла по "жидо-масонским козням", за неверие народа и прежде всего интеллигенции и т. д. Нет. Революция произошла в первую очередь за грехи православных христиан, прежде всего архипастырей, отступивших от Православия и принявших на синодальном уровне такие ереси, которые ниспровергают все наше спасение (при этом орудием Божиего гнева мог быть кто угодно – хоть те же "жидо-масоны"; но вспомним, что Адаму, изгоняемому из рая за свой грех не помогла попытка обвинить в соблазне Еву и диавола; более того, если бы он сознал свой грех и сразу же покаялся, то остался бы в раю; имяборцы не захотели покаяться, и гнев Божий не отвратился).
Часто также превозносят Собор 1917–18 годов. Но вот что писал о нем и вообще о тогдашнем состоянии церковного общества очевидец событий, имяславец и будущий новомученик, Михаил Новоселов, обладавший для своего времени на редкость глубоким святоотеческим мировоззрением:[50]
"...главный недуг церковной жизни слишком глубоко коренится в недрах Церкви, чтобы быть исцеленным таким внешним средством, как апологетика. Недуг этот заключается в утрате православного самосознания и самочувствия и отступлении от святоотеческих основ религиозной мысли и жизни. Этим недугом... поражены и представители иерархии, ...и представители академической науки, и пастыри, наипаче ученые. Естественно, духовная болезнь эта с вершин распространяется вширь и глубь церковного общества и народа.
...Глубочайшее отступление от православного мудрования я вижу в так называемом имяборчестве, т. е. в том мировоззрении, которое проведено было в известном послании Свят. Синода "всечестным братиям, во иночестве подвизающимся", опубликованном в мае 1913 года, и в приложенных к нему докладах.
Исключительный по своей значительности и таинственности вопрос о страшном и святейшем Имени Божием был тогда разрешен Свят. Синодом с изумительным легкомыслием по отношению к непостижимому Имени Божию и жестоковыйностью относительно афонских иноков. Затем вопрос этот был спешно и не по существу пересмотрен Моск. Синодальной конторой под председательством м. Макария, и отлученные Синодом от Церкви афонцы были снова приняты в общение церковное без отречения с их стороны от имяславия. ...Так обстояло дело в течение войны, вплоть до возвращения с театра военных действий о. Антония Булатовича и других имяславцев.[51]
Скромно водворившемуся в отведенном для афонцев Покровском монастыре о. Антонию было неожиданно воспрещено священнослужение. ...таковому же прещению подверглись и прочие иноки...
Таким образом, наступивший как будто мир оказался лишь временным перемирием, и церковная власть, уже обновленная Всероссийским Церковным Собором, снова подняла имяборческий меч против насельников Св. Горы.
Достойно внимания, что новые имяборческие документы, вышедшие уже из Патриаршего Синода, скреплены подписями не только старых имяборствующих иерархов, но и новых, причем относительно некоторых из них я имею основание утверждать, что сие рукоприкладство учинено ими без личного рассмотрения великого вопроса о Имени Божием и без сознательного убеждения в истинности того решения, которое они скрепили своими именами. Я с большим огорчением отмечаю этот более чем грустный, по своему преступному легкомыслию, факт.
Еще больше огорчения и изумления вызывает отношение к данному вопросу Всероссийского Церковного Собора. Как известно, Собор не доверился тому решению, которое изнес прежний Синод, и постановил подвергнуть вопрос о Имени Божием рассмотрению по существу. Чем руководился Собор, поступая так? Сознанием его значительности, не позволившим ему положиться на решение, данное Свят. Синодом? В таком случае, как же Собор, заседавший не один месяц и занимавшийся иногда самыми второстепенными вопросами,[52] не нашел времени посвятить свои силы вопросу, выходившему, по его же мнению, за пределы компетенции Синода? Вернее, Собор, в подавляющем большинстве своих членов, был так далек от существа вопроса, так мало заинтересован в нем, что просто "сдал его в комиссию", чтобы спихнуть со своих плеч эту все же неприятную мелочь, из-за которой кто-то ссорится и беспокоит членов Собора своими заявлениями и обращениями. ...Кратко сказать, и Св. Синод и Всероссийский Церк. Собор оказались не на высоте вопроса, который выдвинут был Промыслом Божиим на Святой горе Афонской.
...Считая с проф. Муретовым имяславие лежащим "в основе учения о единосущии и троеличности Божества, о богочеловечестве Спасителя, о Церкви, таинствах, особенно Евхаристии, иконопочитании и т. д.",[53] я вижу в имяборчестве тот разрывающий подлинную связь с Богом религиозный субъективизм, который, ставя относительное на место безусловного, психологическое на место онтологического, естественно подтачивает корни богодейственной Христовой веры и Церкви и ведет неуклонно к неверию (в конечном счете к человекобожию и антихристовщине)...
Имяборческая стихия отравила нашу богословскую школу, нашу иерархию, наше пастырство, и, естественно, отравляет все церковное общество. Плоды отравления у всех на глазах. ...Ведь только слепой... не видит того растления, которое проникло в нашу церковную жизнь и которое является плодом давнишнего практического имяборчества, в последнее время Святейшим и Патриаршим Синодами закрепленного теоретически, в учении. Протестантский (в конечном счете, повторяю, человекобожнический) принцип религиозного субъективизма предлагается нам официально, как норма духовной жизни. ...Уже нет "Стражей Израилевых", которые направляли бы жизнь по общецерковному руслу. Никто деятельно не озабочен сохранением единства веры, ибо сознание этого единства утрачено кормчими Церкви, которые сами плывут вне церковного русла, куда несет их волна религиозной анархии. И какой бутафорией является в наши дни "Торжество Православия", это помпезное провозглашение единства исповедуемой будто бы нами веры "Апостольской, отеческой, кафолической, яже всю вселенную утверди"! Когда я присутствовал на этом величественном церковном празднике в текущем году и слушал громогласную анафему патриаршего архидиакона, мне казалось, что всею силою она обрушивается не на отсутствующих еретиков и большевиков, а на присутствующих иерархов-имяборцев. И я с полной серьезностью отношу к ним же страшное пророчество преп. Серафима, изреченное им сто лет тому назад: "Господь открыл мне, что будет время, когда архиереи земли русской и прочие духовные лица уклонятся от сохранения православия во всей его чистоте, и за то гнев Божий поразит их. Три дня стоял я просил Господа помиловать их и просил лучше лишить меня, убогого Серафима, царствия небесного, нежели наказать их. Но Господь не преклонился на просьбу убогого Серафима и сказал, что не помилует их, ибо будут "учить учениям и заповедям человеческим, сердца же их будут стоять далеко от Меня"". Не пришел ли уже этот предсказанный Преподобным гнев Божий на нашу иерархию, а вместе с нею на всю нашу Русскую Церковь за "уклонение от чистоты православия"!? Не за хулу ли на страшное Имя Божие иерархия наша несет тяжелые удары, начиная с первых дней революции?[54] Не эта ли хула является причиной того бессилия, того как бы параличного состояния, в котором находятся наши правящие иерархи, сами сознающиеся в этой параличности, хотя и не сознающие, кажется, причины ее? Словесное стадо разбредается и разбегается в разные стороны, увлекаемое "в научения различна и странна", а кормчие Церкви, словно богаделенские старички, только поглядывают из окон своей богадельни на словесных овец, которым вместо единой, строгой, вековечной, живой и животворящей Истины Православия предлагаются многообразные суррогаты гуманистической морали, мелодраматической проповеди, богослужебной лжеэстетики, а в последнее время "социалистическое христианство". Я сказал: "поглядывают". Нет, не только поглядывают, но и принимают иногда прямое или косвенное участие в культивировании этих суррогатов. А если так, то зачем им богодейственное, непобедимое и страшное Имя Божие, которое нужно и близко, и дорого и опытно понятно лишь тем, для кого христианство есть "великая тайна" претворения ветхого человека в новую тварь, обожение человека через боговселение, подаваемое чудотворящим Именем Иисусовым, таинственно вселяющимся в сердце человеческое? Дорогой NN! Говорю Вам, как другу и брату о Господе: вникните в этот великий спор о Имени Божием, который Вы до сих пор обходили, словно боясь обжечься. ...Но, конечно, Вы ничего не увидите, если будете подходить к вопросу с общемиссионерскими приемами, а не со страхом Божиим, этим началом премудрости. Поверьте, что этот вопрос несоизмеримо важнее всех, поднятых на Всерос. Церк. Соборе и поднимаемых на теперешнем Высшем Церковном Управлении. В правильном решении его сокрыто наше религиозное будущее.[55]
Странно и, пожалуй, страшно сказать, что спасают нашу Церковь, святыню нашего сердца, не Собор, не Высшее Церковное Управление, а сильный социалистический пресс, выжимающий, говоря языком Апокалипсиса, из теперешней умирающей (Апок. 3:1) церкви Сардийской верную ("сохраняющую слово Христово и не отрекающуюся от Имени Христова", 3:8) Филадельфийскую и отжимающий на сторону "теплохладную, нищую, слепую и нагую" Лаодикийскую ("народоправческую" – христианско-социалистическую) 3:15,17.
Да сохранит нас Господь от сообщения с Лаодикией и да вселит в шатры Филадельфийские ("братолюбивые"), не многолюдные, но "хранящие слово Господне и не отрекающиеся от Имени Его" (Апок. 3:8)
...Какое употребление Вы сделаете из моих слов, я не знаю. О себе скажу Вам вот что. Сознание исключительной важности вопроса о боголепном почитании Имени Божия, от чего зависит наше настоящее и будущее, простирающееся в вечность, и признание имяборчества, этого плода и причины религиозного безверия и бесстрашия, опаснейшим врагом Православия, поражающим основной нерв нашей веры, побуждают меня отдать все свои силы на обличение этого душепагубного заблуждения и на уяснение противоположеной истины – имяславия. Но зная всю недостаточность собственных единоличных сил для удовлетворительного решения этой трудной задачи, я привлекаю к этой работе других, более меня способных лиц".[56]
К словам Новомученика мне больше нечего добавить, кроме того, что нам Господь по милости Своей судил быть именно этими "выжимками" из-под "социалистического пресса", малому остатку; и ныне наш непременный долг, как мне думается, – восстановить честь поруганного Имени Господня, о чем положил жизнь о. Антоний (которого лично я почитаю во святых не меньших, чем древние Богословы), а также восстановить и честь самого о. Антония, которого до сих пор многие считают еретиком, иначе нашу церковную жизнь не ждет ничто хорошее, и нам грозит подвергнуться конечному сокрушению и того, что удалось сохранить, поскольку гнев Божий будет тяготеть над Русской Церковью до тех пор, пока имяборство не будет названо подобающим ему словом – ересь, а поборники имяславия (конечно, те из них, учение которых было согласно со святыми отцами) не будут признаны не "еретиками-имябожцами", а исповедниками Православия.
В 1917 году вышла книга о. Антония "Оправдание веры в Непобедимое, Непостижимое, Божественное Имя Господа нашего Иисуса Христа", в начале которой он поместил три молитвы, составленные им 26 февраля ст. ст. 1917 года, в Неделю 2-ю Великого поста, Свт. Григория Паламы,[57] – ко свт. Григорию Нисскому, преп. Симеону Новому Богослову и к Самому Господу – где он просил помощи в борьбе против имяборческой ереси и в восстановлении Православия. Молитвы эти были услышаны самым поразительным образом: в тот же самый день Господь попустил на Россию и Церковь страшный удар в виде Февральской революции, которую большинство даже церковного народа и все иерархи приняли "на ура", но после которой уже вскоре вступил в действие тот самый "социалистический пресс", который стал "выжимать" из умиравшей Церкви верную Филадельфийскую...
Пришла пора возобновить дело о. Антония по восстановлению православного вероучения, – я в этом особенно убедилась по удивительному совпадению дат 1917-го и нынешнего годов: кончаю это письмо
26 февраля ст. ст. 2001 г.,
во 2-ю неделю Великого Поста,
Свт. Григория ПаламыТатьяна Сенина
Приложение
[1] См.: Божиею милостию, Святейший Правительствующий Всероссийский Синод всечестным братиям, во иночестве подвизающимся // Церковные Ведомости № 20 (1913) 277–278. Перепечатано в сб.: Святое Православие и именобожническая ересь (Харьков, 1916) 39–49.
[2] См.: Святое Православие и именобожническая ересь... 28.
[3] Иеросхимонах АНТОНИЙ (БУЛАТОВИЧ), Моя борьба с имяборцами на Святой Горе (Петроград, 1917) 117.
[4] Иеросхимонах АНТОНИЙ (БУЛАТОВИЧ), Моя мысль во Христе... 6–7.
[5] Деяния Вселенских Соборов. Т. IV (Казань, 1908 [репр.: СПб.: Воскресение, 1996]) 540–541.
[6] Деяния Вселенских Соборов... Т. IV. 532–533.
[7] Деяния Вселенских Соборов... Т. IV. 574–575.
[8] Цитирую по изданию: Преподобный ИОАНН ДАМАСКИН, Три защитительных слова против порицающих святые иконы или изображения (СПб., 1893 [репр.: Свято-Троицкая Сергиева лавра, 1993]).
[9] Подобное же высказывание есть и в Слове 2, XIV, с. 55.
[10] Иеросхимонах АНТОНИЙ (БУЛАТОВИЧ), Моя борьба с имяборцами... 117.
[11] См. прим. 3.
[12] Первое опровержение иконоборцев, 14 // Творения преподобного Феодора Студита в русском переводе. Т. I–II (Санкт-Петербург, 1907–1908) Т. I. 129. Таким образом, противниками имяславия впору было бы обвинить в ереси и св. Феодора, который учил поклоняться надписи имени – т. е. буквам!<
[13] Опровержение и низложение нечестивых и стихотворных произведений Иоанна, Игнатия, Сергия и Стефана, новых противников Христа // Творения преподобного Феодора Студита... Т. I. 202–203.
[14] См.: Иеросхимонах АНТОНИЙ [БУЛАТОВИЧ], Афонское дело (Петроград, 1917) 8–9.
[15] Статьи были опубликованы в Прибавлениях к № 20 ЦВ.
[16] См.: Письмо И. П. Щербова о. Павлу Флоренскому от 11 мая 1913 г. // Священник ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ, Переписка священника Павла Александровича Флоренского и Михаила Александровича Новоселова с присоединением писем иеросхимонаха Германа Зосимовского, иеросхимонаха Антония (Булатовича), иеромонаха Пантелеимона (Успенского), В.М. Васнецова, Ф. Д. Самарина, Ф. К. Андреева, С. Н. Дурылина, И. П. Щербова / Общая ред. игум. АНДРОНИКА (ТРУБАЧЕВА) (Томск, 1998) 97.
[17] Святое Православие и именобожническая ересь...
[18] Препп. КАЛЛИСТ и ИГНАТИЙ, Наставление для безмолвствующих, 49 (Как святые отцы предали нам говорить молитву) // Добротолюбие, Т. 5. Эти отцы приводят не собственные свои слова, а наставления прежде бывших отцов, которые к концу XIV в. получили в Православной Церкви всеобщее признание.
[19] Перепечатано в: Святое Православие и именобожническая ересь... 1–17; далее цитирую по этому изданию.
[20] См. хотя бы на с. 5–6: инок Хрисанф пишет, что "если бы неодушевленные имена в Иисусовой молитве воплощались в самую Сущность Божества, то они всегда и везде имели бы живую и действительную силу: "аще и во ад сниду, Ты (Бог) тамо еси" (Псал. 138:8). Однакоже эти имена только имеют силу в молитве, творимой благоговейными людьми. Но вопреки этого в четвертой главе автор [о. Иларион] говорит: "Если имя Иисус несть Бог, то почему же этому имени принадлежит всемогущая сила, которая производит дела великие и преславные, даже независимо от святости жизни тех людей, кои его произносят. Это можно видеть из слов Господа: "мнози рекут Мне в день он: Господи, Господи, не в Твое ли имя пророчествовахом, и Твоим именем бесы изгонихом, и Твоим именем силы многи сотворихом! И тогда исповем им: николиже знах вас, отыдите от Мене вси делающие беззаконие" (Матф. 7:22–23). В этих словах находится новое, имеющее всю силу непреложной убедительности, доказательство тому, что в имени Иисус Христовом присутствует всемогущая сила Божия, а потому, стало быть, сие имя есть сам Бог"". – Совершенно неясно, где у о. Илариона инок Хрисанф нашел утверждение о "воплощении в самую сущность Божества" имен Божиих (и вообще, что значит сия фраза?). Ведь о. Иларион ясно говорит о том, что в имени Божием присутствует сила Божия – т.е. энергия Божия. Но инок Хрисанф, не понимая смысла писания о. Илариона и, видимо, вообще не зная учения об энергии Божией, доходит до того, что говорит по поводу приведенной о. Иларионом цитаты из Евангелия, будто бы "некоторые люди, не исполненные святости, производили чудеса только в самом начале христианства (а именно во времена апостольские); а теперь пусть укажет о. Иларион на кого-либо из недостойных, производящих чудеса" (с. 6–7). Очевидно, инок Хрисанф либо считает всех без исключения священнослужителей "исполненных святости", либо полагает, что при совершении Божественной литургии никакого особого чуда не происходит.
[21] Митр. Антоний просто выливал на них, особенно на о. Антония, целые потоки ругани: "нелепое учение", "верх безумия", "дебри суесловия", "хитрость", "наглость", "крайнее невежество", "лживость", "неискренность", "словесные фокусы", "фальшивая книга", "нелепые вымыслы", "хлыстовские воззрения", "бред сумасшедших", "самочинный пустынник" - вот далеко не полный перечень эпитетов, которыми он награждает оо. Антония и Илариона. Между тем, митр. Антоний даже не понимал того, о чем они писали, что видно из его собственных обвинений в их адрес. Так например, он пишет, что о. Антоний "на стр. 10 ...относит Трисвятую песнь к Лицу Иисуса Христа; но ведь за это были отлучены армяне, нас же святая Церковь научила относить сию песнь ко Пресвятой Троице" (Святое Православие и именобожническая ересь... 92). Но о. Антоний говорит следующее: "инок Хрисанф считает Имя Иисус лишь относящимся к человечеству во Христе. Но что же есть такое учение, как не разделение Христа на два лица – Божеское и человеческое, с приписыванием каждому лицу особого имени... Возможно ли допустить, чтобы Имя Иисус не относилось бы до обоих естеств Богочеловека? ...Нам известно, что по вознесении на небо человечества Христова и седении одесную Отца не произошло прилога в трисвятом пении, и трисвятая песнь продолжает равно быть воспеваемой как Божеству, так и человечеству Христову. ...Святая Церковь в акафисте Сладчайшему Иисусу поет: "Все естество ангельское безпрестанно славит Пресвятое Имя Твое, Иисусе: Свят, Свят, Свят, вопиюще!" – Слышите ясное свидетельство Церкви, что ангелы возносят трисвятое пение о пресвятом Имени Господнем "Иисус"?" (Иеросхимонах АНТОНИЙ (БУЛАТОВИЧ), Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус (Москва, 1913) 10). Совершенно очевидно, что о. Антоний здесь выступает против умаления иноком Хрисанфом Имени "Иисус" по сравнению с другими Именами Божиими и хочет сказать, что и после того, как Ипостась Сына стала сложной, богочеловеческой, Трисвятая песнь равно славит все три лица Св. Троицы, ни одного из них не умаляя и особо не выделяя. А имя, по учению свв. Отцов, есть принадлежность не естества, а ипостаси, поэтому равно относится к обоим естествам Спасителя, так что о. Антоний тут совершенно согласен со свв. Отцами. Точно так же и человечество Христа неотделимо от Его ипостаси Бога-Слова, а поэтому и в Трисвятой песни от нее не отделяется; именно ко Христу, вместе с Его человечеством, мы относим Трисвятую песнь, когда воспеваем ее на крестном ходе утрени Великой Субботы (и это раннехристианская традиция, идущая от богослужения Иерусалима). Прибавка к Трисвятому "распныйся за ны" была запрещена потому, что имела у монофизитов тот смысл, что Бог пострадал во Христе не только человечеством, но и Божеством, то есть самой божественной природой.
[22] Эта статья воспроизведена в: Архиепископ НИКОН, Великое искушение около святейшего Имени Божия // Святое Православие и именобожническая ересь... 50–78; цитирую по этому изданию (ссылки на страницы в тексте после цитат).
[23] Замечу, что понятие "Личность", которое еп. Никон постоянно использует, говоря о Боге, вообще не свойственно святоотеческому богословию. "Диалектика" преп. Иоанна Дамаскина, где изложены и объяснены практически все основные богословские термины, такого понятия не содержит. Свв. Отцы для обозначения индивидуума употребляли термин "Ипостась"; но в Боге три Ипостаси, а едино – Божество, т. е. действие. Еп. Никон свои "богословские понятия", очевидно, черпал не из святоотеческих источников, а из немецкой философии. Если же не признавать действие Божие, Божество – Богом, то тогда в какого же "единого Бога" мы веруем, если в Нем три Ипостаси? Так можно дойти и до "трех богов". Таким образом, имяборцы неизбежно доходят в своих рассуждениях до ниспровержения вообще всей православной веры.
[24] Отец Антоний Булатович в книге "Моя мысль во Христе" сделал большую подборку церковных песнопений о Божестве Св. Троице, сопроводив ее прекрасным истолкованием в святоотеческом духе. Вот один пример: "В... троичном каноне [на воскресной полунощнице] 5-го гласа говорится: "Свет нераздельный единаго Естества, Разделенный начертаньми, Трисиянный, невечерний, мое сердце Твоими лучами озари" (Песнь 5, тр. 3). Итак, снова видим мы, что Церковь обращается прямо к Энергии Божества, именуя сию Энергию "Светом нераздельным единого Естества". – Очевидно, что Существо Божие именуется здесь "Естеством", а "Свет" сего Божественного "Естества" – есть несомненно Его Энергия, к которой и направлено наше моление". Остается только удивляться: неужели упорно утверждавшие, что "Божество – не Бог", никогда не читали и не слушали церковных служб и не вникали в то, что там говорится?
[25] Статья воспроизведена: Архиепископ АНТОНИЙ, О новом лжеучении, обоготворяющем имена и об "Апологии" Антония Булатовича // Святое православие и именобожническая ересь... 78–101. Далее цитирую по этому изданию, ссылки на страницы приводятся в тексте после цитат.
[26] Отец Антоний никогда ничего не писал, не найдя тому подтверждения у свв. Отцов (наиболее самостоятельной в плане богословия его работой, где он излагает свои собственные мысли, является "Моя мысль во Христе", но и там он учит в согласии с церковным православным учением). В этом он разошелся с о. Павлом Флоренским, который имел уклон к магизму (именно он, вероятно, при издании "Апологии..." о. Антония, вставил туда на с. 98–99 мелким шрифтом примечание про каббалу, за что потом о. Антония сильно обвиняли его противники). Так, 2 декабря 1912 г. о. Антоний писал о. Павлу: "Вы высказываете мысль, что Имя Иисус есть Бог вместе со звуками Его. Я очень охотно готов этому верить, но пока не имею достаточных данных, чтобы это утверждать. У Св. Симеона Нового Богослова. ясно названа Богом – Истина Божия. Звуки по строению своем не суть ни существо, ни вещество, но дрожание воздушной волны, следовательно, о предложении сего колебания во Христа едва ли может быть речь. Наконец, звуки не суть принадлежность необходимая Имени Господня и вообще слова, ибо слово действует в уме и беззвучно. Поэтому я скорей склонен смотреть на звуки так же как на буквы, т. е. как на условные знаки. Но Истина Божия во Имени есть Сам Бог по существу, как словесное действие Божества". (Священник ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ, Переписка... 78). Очевидно, что впоследствии, не найдя подтверждения магическим воззрениям Флоренского у свв. Отцов, о. Антоний никогда не принимал их.
Отец Антоний говорил, что если бы не помощь Божия, то он никогда не смог бы написать того, что написал. В его книге "Моя борьба с имяборцами..." описаны несколько чудесных случаев, в частности, чудесное вразумление о. Антонию об истинности имяславия через книжку о. Иоанна Кронштадского (с. 13–15); затем вразумление ему от Самого Господа относительно Божества Имени Божия (с. 17); исцеление его св. Нилом Мироточивым от серьезной болезни глаз (из-за которой о. Антоний некоторое время не мог ни читать, ни писать), после чего о. Антоний сразу же сел писать свою "Апологию веры во Имя Божие и во Имя Иисус" (с. 21). Было видение об о. Антонии и одному афонскому монаху: "Одним из таких духовных подкреплений [в борьбе за имяславие] было поведанное мне пустынником Евфимием виденное им видение. В Страстной четверг, возвратившись от святого причастия и задремав, он увидел себя в соборе Андреевского скита, там узрел он Владычицу, окруженную сонмом святых, которая подошла к нему и сказала, указывая рукой в сторону моей келии: "Скажи Антонию, что Я здесь Сама благодетельствую". Пустынник Евфимий спросил Владычицу: "Какому Антонию?" – Владычица ответила: "Тому, который в саду, к которому ты ходишь". Затем мгновенно увидал себя Евфимий в моей келии и увидал меня сидящим за книгой, в которой страницы были напечатаны в два столбца, причем один столбец был напечатан черной, а другой красной печатью. Я же сидел над книгой, вдумавшись, и сказал: "Это надо разобрать". И действительно, только благодатная Божественная помощь могла сделать для меня возможным разобраться в столь глубоком и тонком вопросе" (с. 22). Но даже если бы и не знать об этих случаях из жизни о. Антония, – и тогда при одном чтении его книг, особенно же "Моей мысли во Христа", становится ясно, что без явной помощи Божией невозможно было написать столь богословски глубокие творения, особенно если учесть, что о. Антоний специального образования и большой начитанности в этой области к началу имяборческой смуты не имел.
[27] Митрополит АНТОНИЙ, Догмат Искупления // Архиепископ НИКОН (РКЛИЦКИЙ), Жизнеописание Блаженнейшего Антония, митрополита Киевского и Галицкого. Т. VIII (1961) 145–146.
[28] Очень важно, что Писанием Церковь именует здесь не только сами Священные книги обоих Заветов, но и все писания свв. Отцов, согласные с учением Церкви (так учили и русские святые, например, преп. Нил Сорский, см. его Предание о жительстве скитском). Учение же свт. Григория стало печатью жития и писаний святых Отцов, т. е. их совершеннейшим выражением, не имеющим никакого недостатка в изъяснении Православной Веры и всех догматов ее.
[29] Статья воспроизведена: С. ТРОИЦКИЙ, Афонская смута // Святое Православие и именобожническая ересь... 101–148; далее ссылки на страницы этого издания привожу после цитат.
[30] Иеросхимонах АНТОНИЙ (БУЛАТОВИЧ), Моя мысль во Христе... В этой книге о. Антоний на основании Евангелия и Посланий апостольских показывает, что "Слово Божие живо и действенно" и есть энергия Божия и Сам Бог, и что Апостолы, проповедуя Слово Божие, относились к ним не как просто к "словам о Боге" (как то утверждали имяборцы; в Определении Синода (ЦВ, с. 282) об этом говорится: "слов, исходящих из уст человеческих, хотя бы и о Боге, нельзя приравнивать к словам, исходящим из уст Божиих"), а как к Самому Богу, который пребывает в Евангелии энергией Своей. Вот, например, слова апостола Петра: "Порождени не от семене истленна, но неистленна, словом живаго Бога и пребывающа во веки... Глагол же Господень пребывает во веки. Се же есть глагол, благовествованный в вас" (1 Пет. 1:23,25).
[31] Святое Православие и именобожническая ересь... 29; 32–33.
[32] Святое Православие и именобожническая ересь... 33–36.
[33] Например, за много веков до свт. Григория св. Феодорит Киррский писал: "И благословено имя славы Его во век и в век века. Посему всем надлежит песнословить Его. Ибо, если не знаем естества Его, как неприступного, то изучили спасительное имя Его". (Изъяснение псалма 71-го, 19 // Псалтирь с объяснением значения каждого стиха блаженного Феодорита, Епископа Киррского (Москва, 1997) 341.) – Отсюда очевидно, что хотя естества Божия мы не знаем, но энергия Божия – Его Имя – доступны нам.<
[34] Цит. по: В. МОСС, Православная Церковь на перепутье (1917–1999) (С.-Петербург, 2001) 85.
[35] Иеросхимонах АНТОНИЙ (БУЛАТОВИЧ), Апология... 89. Имяборцы немало возмущались этим высказыванием (оно упомянуто и в Определении Синода), говоря, что молитва действенна и привлекает благодать Божию лишь при благоговейном и внимательном произнесении, и что учение о. Антония "приводит к ужасным выводам". Должно быть, они не читали или позабыли учение свв. Отцов о том, что внимательная молитва не достигается вдруг, а есть дар Божий, подающийся тем, кто хоть как-то, хоть невнимательно сначала и холодно, но понуждает себя на молитву. Прпп. Варсонуфий и Иоанн (Руководство к духовной жизни в ответах на вопрошания учеников) говорят о молитве: "Вопрос 718: Когда молюсь или упражняюсь в псалмопении и не ощущаю силы произносимых слов, по причине сердечного нечувствия, то какая мне польза от сего? Ответ: Хотя ты и не ощущаешь (силы того, что произносишь), но бесы ощущают ее, слышат и трепещут. Итак, не переставай упражняться в псалмопении и молитве, и мало помалу, помощию Божиею, нечувствие твое преложится в мягкость". – Тут же, кстати, свидетельствуют Отцы и о силе молитве, которую она имеет сама по себе, независимо от горячности молящегося, – прямо противоположно умствованиям инока Хрисанфа в упомянутой рецензии, где он пишет: "никак не сами по себе эти имена [Божии] имеют могущественную и чудодейственную силу, ...ибо если их в молитве произносят без всякого чувства и внимания, то они не производят благодатного действия... молитва только пламенная и усердная доходит до Бога..., а иначе оную не услышит Господь" (Святое Православие и именобожническая ересь... 5). А вот что говорит св. Николай Кавасила: "
... самое имя Спасителя, которое, будучи призываемо, имеет силу во всем, не у всех в устах одинаково обнаруживает свою силу" (Слово V, 32) (Николая Кавасилы, Семь слов о жизни во Христе (Москва, 1874 [репр.: Москва: Паломник, 1991]).[36] В русском "Добротолюбии" в переводе еп. Феофана (Т. 5, Святаго Григория Паламы, архиепископ Солунского, Десятословие по Христианскому Законоположению, 6) это звучит так: "чти и гробницы святых и какие-либо останки от костей их: ибо не отступила от них благодать Божия, как и от поклоняемого тела Христова не оступало Божество, во время животворящей Его смерти".
[37] Отец Антоний (Булатович), между тем, так объяснял употребление им выражения "Имя Божие есть Сам Бог": "Из Константинополя получил сообщение, что Патриарх высказывал, что Господь есть Бог и Имя Его есть Бог, но говорить "Сам Бог" – неправильно, ибо это имеет усиливающий смысл и относит слово Бог как бы к самой Сущности Сущего. Но я до сих пор именно употреблял не просто "Бог", когда говорил об Имени Божием, но – "Сам Бог" – именно ради ослабления решительности наименования и недопущения воображать во Имени Божием какого-либо особого Бога, кроме того же Самого Единого" (Письмо о. Антония о. П. Флоренскому от 8 апреля 1913 г. // Священник ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ, Переписка... 91–92.
[38] Которым, кстати, эти Имена были открыты Самим Богом в то время, когда евреи были богоизбранным народом.
[39] Как например, еп. ВАСИЛИЙ (ЗЕЛЕНЦОВ), написавший целую работу с обвинениями в адрес "имебожцев": Общая картина отношений русской Высшей Церковной Власти к имябожникам в связи с вероучением последних об имени Божием // Богословские труды 33 (1997) 165–205. Сочинение это содержит все тот же стандартный набор ложных имяборческих обвинений против о. Антония, а кроме того, обвинение против св. Царя-мученика Николая в "насилии над Церковью" (имеется в виду требования Государя пересмотреть дело об осуждении имяславцев), приравнивая его повеление к "экфесису" византийского императора Ираклия во времена монофелитских споров (с. 168), возмущается тем, что "имябожники выставили против Синода контр-обвинение в уклонении Синода от Православия" (с. 170), называет учение имяславцев "лжеучением" (с. 173), обвиняет свт. митрополита Макария (Невского), оправдавшего имяславцев, в "превышении власти" (с. 201) и т. п. Никакого святоотеческого анализа учения имяславцев и их противников автор не делает, исходя очевидно из той посылки, что Синод не мог ошибаться.
[40]Архиеп. Антоний в 1915 г. в журнале "Вера и Разум" (№ 4, с. 450–474) опубликовал свой ответ Р. Гардинеру, призывавшему христиан к единству в протестантском духе. Архиеп. Антоний взялся его опровергать, и сначала вроде бы он писал правильно, в духе антиэкуменизма, – о том, что Церковь Христова едина и не может разделяться. Но вот дальше следует уже некое новое слово. Он критикует "неверие в загробную жизнь и надежду наших современников на то, что все ереси и расколы прекратятся и все именующие себя христианами составят одно стадо единого пастыря... В этом смысле ...толкуют слова Господни: "да вси едино будут: якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут"" (с. 466). Архиеп. Антоний берется разъяснить "действительный смысл Божественных словес": "...все [верующие] сопричтутся в одно стадо с Апостолами, – когда и где? Где они все будут вместе? На это отвечает Апокалипсис: "Агнец, который среди престола, упасет их, и наставит их на животныя источники вод, и отрет Бог всякую слезу с очей их" (Апок. 7:17). К той же, не настоящей, а будущей жизни относятся слова Христовой молитвы. Разве возможно уподоблять единству Отца и Сына единомыслие и даже братскую любовь людей на земле? Можно ли так унижать высокое устремление последних молитвенных пожеланий Искупителя? Он молится о Своих учениках, об их единстве, не административном, ни вероисповедном (оно уже было осуществлено): но о полном единении их в ничем не нарушимой любви и согласии помыслов, – о том, чтобы они и уверующие их ради во Христа... составили того единого "нового человека", в котором бы их единство, т. е. единство всех верующих с апостолами (значит – вне-временное) по степени своей полноты и силы уподоблялось бы единству Лиц Пресвятой Троицы. Где и когда это будет? Конечно в жизни будущей, для спасенных душ, а не на земле" (с. 467–468). В этом учении нет никакого места ни для святоотеческого понятия о Церкви как о Теле Христовом, где все причащающиеся истинной Евхаристии уже сейчас едины со Христом и со всеми спасенными, достигшими обожения и ставшими едино со Христом; здесь нет понятия о Церкви как о Царствии Божием, пришедшем в силе, где уже здесь и сейчас – вечность для всех причащающихся Тела и Крови Господних, и где живет Христос, и откуда Он никуда не уходил и не возносился, и поэтому для Церкви никакого Второго Пришествия не будет (оно будет только для мира), т. к. Господь сказал: "Аз с вами есмь до скончания века". Хотя архиеп. Антоний в других своих работах и упоминает о Церкви, что это Тело Христово, но очевидно, что это понимание у него неправославно: в "Догмате Искупления" он дает странное толкование Телу Христову-Церкви, говоря о каком-то будущем объединении Христа "в одно Существо со всеми нами", при этом Он "назовется уже единым Новым Человеком или единою Церковью, будучи, в частности, ее главою" (Архиепископ НИКОН (РКЛИЦКИЙ), Жизнеописание Блаженнейшего Антония... Т. VIII. 174). Понять в этом что-то довольно сложно, и архиеп. Антоний недаром не ссылается при изложении такого странного учения о Церкви ни на каких свв. Отцов, ибо они так никогда не учили. Архиеп. Антоний много говорит о значении "сострадающей пастырской любви", но ничего не говорит об обожении и о святых, которые становятся богами по благодати, и так именно достигается – уже здесь на земле – их полное единство с Богом; в Церкви мы объединяемся в реальном Теле Христовом – Теле Божием, том самом, которое страдало на Кресте: "дабы не только по духу, но и по телу мы были одно с Ним, – плоть от Плоти Его и кость от Костей Его, – Он, посредством Сего Хлеба, даровал нам соединение с Ним. ...мы не только тесно прикасаемся, но и, чрез причащение Божественного Сего Хлеба, соединяемся с Телом Христовым, и не только становимся единое тело, но – и единый дух со Христом" (Беседы (омилии) святителя Григория Паламы / Пер. с греч. архимандрита АМВРОСИЯ (ПОГОДИНА) (Москва, 1993) Ч. 3. 161-162). Вообще, все учение свт. Григория Паламы и др. Отцов об обожении для архиеп. Антония, очевидно, просто не существует; поэтому немудрено, что он так восстал на тех, кто это учение, русскими "богословами" забытое, решил вытащить на свет.
Между прочим, о. Антоний (Булатович) писал, что "учение об Энергии Святой Троицы весьма мало разработано в Богословии" (Моя мысль во Христе... 6.) – имея в виду современное академическое богословие, и для скорейшего восполнения этого пробела давал такой совет: "Пусть искуснейшие... поспешат перевести на русский язык и отпечатать творения Св. Григория Паламы" (Там же, с. 10).
[41] Ср.: "Благодать вам и мир да умножится в познании Бога и Христа Иисуса Господа нашего, яко вся нам Божественныя силы Его, яже к животу и благочестию, подана разумом Призвавшего нас славою и добродетелию: имиже честная нам и великая обетования даровашася, да сих ради будете Божественнаго причастницы естества" (2 Пет. 1:2-4).
[42] Иеросхимонах АНТОНИЙ (БУЛАТОВИЧ), Моя мысль во Христе... 65.
[43] Убит в ночь с 5 на 6 декабря 1919 г. – по официальной версии, грабителями – в имении своей матери при селе Луцковка Харьковской губернии, где он жил отшельником в небольшой келии в саду.
[44] Есть некоторые свидетельства, что перешедшие на катакомбное существование имяславцы впоследствии частично превратились в некую секту, но я об этом ничего на знаю, исследовать это – дело историков; для меня же имяславцы – это прежде всего о. Антоний, о. Иларион, архимандрит Давид, архимандрит Арсений, в учении которых ничего сектантского не было.
[45] Флоренский не советовал о. Антонию печатать "Мою мысль во Христе", говоря, что "даже в людях единомысленных с Вами Ваши "Мысли" возбуждают сомнения и соблазн. ...Вы рискуете печатать книгу, каждая страница которой содержит достаточный материал для обвинения Вас в ересях, и уже не мнимых (имяславия), а в действительных". (Письма... 135 (Письмо от 24 августа 1914 г.)). Отец Антоний не послушал Флоренского, и правильно сделал.
[46] О том, что это было за "богословие", с потрясающей наглядностью показано в книге: Ф. Е. МЕЛЬНИКОВ, Блуждающее богословие (Москва, 1911), – где автор собрал, со ссылками на источники (различные богословские и миссионерские журналы и издаваемые Синодом и Духовными академиями книги), высказывания разных иерархов, ученых богословов, профессоров, миссионеров Русской Церкви синодального периода по разным вероучительным вопросам. К сожалению, иначе как скопищем ересей и противоречий эти мнения не назовешь...
[47] Хорошо это показал прот. Георгий Флоровский в своих "Путях русского богословия" (Париж, 1937).
[48] При этом обвиняя их в "невежестве" и "неучености" – очевидно забыв, что Господь, вочеловечившись, "рыбари богословцы показа". Еп. Никон, описывая свою поездку на Афон, во время которой он руководил избиением имяславцев, рассказывает, как он, увещевая поначалу афонских монахов, "просил слушателей обратить особенное внимание на то, что этот вопрос [об Имени Божием] подробно и обстоятельно уже рассмотрен церковною властию, что не дело монахов-простецов пускаться в догматические исследования, которые притом же и не по силам их неподготовленному наукою уму" (Святое Православие и именобожническая ересь... 171). Так и вспоминаются тут слова преп. Феодора Студита: "Пусть никто не говорит: я простой человек, и как возможно для меня понять веру? Благий Бог на всех простирает лучи благости Своей. что говорит Апостол? Видите бо звание ваше, братие, яко не мнози премудри по плоти, не мнози сильни, не мнози благородни: но буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит: и немощная мира избра Бог, да посрамит крепкая: и худородная мир и уничиженная избра Бог, и не сущая, да сущая упразднит (1 Кор. 1:26–28)" (Малое оглашение, 29).
[49] Не забудем также, что вскоре после принятия Синодом ереси и погрома Афона началась I Мировая война – и началась в день памяти преп. Серафима Саровского, ясно учившего, что цель христианской жизни "есть стяжание Святаго Духа Божия" – т. е. обожение! Более того, имяславцы, в частности, оо. Антоний и Иларион (скончавшийся в 1916 г.), предсказали, что за хулу на Имя Божия гнев Божий постигнет Церковь и Россию. Отец Иларион писал: "Мнится нам, ...что эта ужасная "пря" с Богом по преимуществу высших чинов России Иерархов есть верное предзнаменование близости времен, в кои имеет притти последний враг истины, всепагубный антихрист" (Цит. по: Священник ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ, Переписка... 228.) Сохранились также письма о. Антония ко св. Царю Николаю. В первом, от 25 марта 1914 г. (т. е. когда война еще не началась), он пишет: "Мы не хотим раскола, скорбим о том бедствии, которое ныне постигло нашу Церковь, ...но отступить от исповедания Божества Имени Божия мы не считаем для себя вправе, и покориться несправедливому мнению Св. Синода считаем за вероотступничество. ...а к каким дальнейшим бедствиям это приведет Россию, это ведает один лишь Бог..." (Там же, с. 223–224). Второе письмо было написано 7 октября 1916 г.: "Не настал ли ныне час исправить глубокую и вопиющую на небо ошибку в Афонском деле? Вспомните, Ваше Величество, как щедро наградил Вас Господь, когда Вы сломили упорство Синода в нежелании его прославлять Св. Иоанна Тобольского: в тот самый миг, как Синод соизволил, Господь предал в руки Ваши совершенно неожиданно с малыми потерями неприступный Эрзерум... Вспомните и противоположные совпадения: поражение Третьей армии совпало с тем моментом, когда Вы изволили удостоить особо милостивой грамотой архиепископа Антония Харьковского, и затем, дивное дело, противник остановился тогда, когда взял Почаевскую Лавру, ту самую Лавру, из которой раздались первые хулы архиепископа Антония на Имя Господне... Нынешние люди не верят в эти знамения, но Ваша жизнь так полна этими чудесными предзнаменованиями, что Вы, Державный Государь, не можете не верить им. ...Ваше рождение в день праведного Иова, не предзнаменовало ли это тот крест терпения, который Вам готовила судьба и на тот славный конец, которым Вы будете награждены за Ваше терпение? Теперь промысл Божий ждет того, чтобы предать Вам Царьград, но удовлетворите же правосудие Божие, и восстановите же поруганную честь Имени Господня! Предстоит еще упорнейшая, упорнейшая борьба, и не только с немцами, но и по взятии Царьграда – с союзниками. Потщитесь стяжать помощь Божию и благодать. Я подаю Обер-Прокурору прилагаемые при сем две докладные записки и прошу его о пересмотре этого дела по богословской хотя только стороне. Это единственный выход из создавшегося ныне положения..." (Там же, с. 228–229). Позже о. Антоний писал: "Не внял Государь благому совету и духовному предупреждению... не восстановлена поруганная честь Имени Господня, и отступление от истинных догматов навлекло на страну и на народ великий гнев Божий и тяжкие кары... Особенно знаменательно то, что переворот совершился именно в неделю Св. Григория Паламы, боровшегося против Варлаама, которого мнения повторяют ныне имяборцы и пресловутое Синодальное Послание. Знаменательно также, что и имя "Волынь", от первопастыря которой изошли первые хулы на Имя Господне, и это имя оказалось первенствующим в перевороте, ибо весь этот стихийный переворот начат и произведен был – "Волынским" полком..." (Там же, с. 230).
[50] Чтобы убедиться в этом, см.: М. А. НОВОСЕЛОВ, Письма к друзьям (М., 1994).
[51] Они служили священниками в войсках.
[52] Известно, что на Соборе, в то время, когда уже большевики захватывали власть и на улицах стреляли, заседавшие обсуждали вопрос о... размере жалования школьным преподавателям Закона Божия!..
[53] Из вышеприведенных мною высказываний свв. Отцов об энергиях Божиих это действительно вполне очевидно.
[54] Первой жертвой большевиков пал митрополит Владимир (Богоявленский), бывший во время осуждения имяславцев первенствующим иерархом в Синоде. Отец Антоний по этому поводу писал: "Имеяй уши слышати да слышит о той страшной каре, которой подвергся митрополит Владимир, больше всех ответственный за все Афонское дело, как первопастырь, санкционировавший все преступнейшие действия арх. Никона на Афоне, согласившийся с совершенно неправославными мнениями арх. Антония и упорно до самого последнего времени противившийся тому, чтобы Афонское дело было авторитетно пересмотрено и разобрано". (Цит. по: Священник ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ, Переписка... 230). Совершенно очевидно, что страшные страдания и гонения, постигшие Русскую Церковь были единственным выходом, во избежания вечной гибели всех пастырей и верующих как еретиков: было сокрушено все, чтобы спаслись хотя бы некоторые; и многие, вероятно, кровью омыли прежде бывшие грехи (примеров таких много в истории Церкви; хотя бы мученики Аморейские, которые почти все занимали до мученичества высокие посты при дворе императора-иконоборца Феофила и, следовательно, вряд ли могли так или иначе избежать соучастия в ереси; однако когда им было предложено совсем отречься от Христа и принять ислам, они отказались и были за это убиты); при этом, кажется, гораздо большее беспокойство может вызвать участь тех, кто избежал кровавых гонений...
[55] Истинно так!
[56] Письмо от конца 1918 – начала 1919 г. // Священник ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ, Переписка... 181–186.
[57] Может быть, составлены они были и раньше, но дата под ними стоит именно эта.
ПОСЛАНИЕ РОССИЙСКОГО СИНОДА 1913 ГОДА
>
Появившееся в последнее время и смутившее многих православных, монахов и мирян учение схимонаха Илариона о сладчайшем Имени Господнем Иисус было предметом тщательного рассмотрения в Святейшем Синоде. Для достижения возможного беспристрастия, Святейший Синод выслушал три доклада, составленные отдельно один от другого, и, по достаточном обсуждении, единогласно присоединился к окончательным выводам этих докладов, тем более что эти выводы вполне совпадают и с суждениями греческих богословов с острова Халки, и с решением Святейшего Вселенского патриарха и его синода. Не входя здесь в подробное изложение новоявленного учения и всех доказательств его неправославия (желающие могут прочитать эти подробности в прилагаемых докладах), Святейший Синод находит достаточным указать здесь лишь самое главное и существенное, с одной стороны, в учении о. Илариона, как оно изложено в книге "На горах Кавказа", а с другой, в мудрованиях его Афонских последователей, как эти мудрования выражены в "Апологии" иеросхимонаха Антония (Булатовича) и в разных воззваниях и листках, рассылаемых с Афона (некоторые от имени "Союза Архангела Михаила").
Что касается, прежде всего, книги "На горах Кавказа", то она нашла себе довольно широкое распространение среди монашествующих и встречена была сочувственно; и не удивительно: она имеет своим предметом самое драгоценное сокровище подвижников "умного делания"; она утверждает необходимость этого делания, иногда пренебрегаемого современным монашеством; она дает ясное выражение многому, что переживалось самими подвижниками на опыте, но в виде неясных предощущений и догадок. Беспристрастно судить о такой желанной книге, тем более осудить ее, заметив ее недостатки, было нелегко; всякого должна была связывать боязнь, как бы, осуждая недостатки книги, не набросить какую-либо тень и на самые святые истины, в защиту которых она выступила. При всем том, с первого же своего издания книга эта многим опытным в духовной жизни показалась сомнительной. Святейшему Синоду известна, напр., одна из знаменитых наших северных обителей, где чтение книги "На горах Кавказа" было запрещено старцами. В чем же ошибка о. Илариона? В том, что, не довольствуясь описанием умного делания, его духовных плодов, его необходимости для спасения и проч., о. Иларион поддался искушению дать свое как бы философское объяснение, почему так спасительна молитва Иисусова, и, позабыв руководство св. Церкви, заблудился в своих измышлениях, выдумал, как он сам говорит, "догмат", не встречавшийся раньше нигде и приводящий не к возвеличению сладчайшего Имени Иисус и не к вящему утверждению умного делания (каково было, думаем, намерение о. Илариона), а совершенно наоборот.
В самом деле, спросим себя, что есть молитва Иисусова, по разуму святой Православной Церкви? Она есть призывание Господа Иисуса Христа. Как иерихонский слепец взывал: Иисусе, сыне Давидов, помилуй мя, и не переставал взывать, не смотря ни на что, пока Господь не внял его мольбам (Господи, да прозрю и пр.), так и подвижник умного делания с верою несомненною, со смирением и постоянным очищением сердца, непрестанно взывает Господу Иисусу, чтобы Он пришел и дал вкусить и видеть, яко благ Господь. Из св. Евангелия мы знаем, что Бог не оставляет избранных Своих, вопиющих к Heмy день и нощь (Лук. ХVШ, 7), что Он дает им Свою благодать, что Он (с Отцом и Духом) приходить и обитель у таких людей творит для Себя. А где благодать Святого Духа, там и плоды Духа; "где Бог, там и вся благая", как говорил один подвижник; там царство Божие. Вот в чем источник и причина и все объяснение тех высоких, сладостных состояний, которые свойственны высшим степеням умного делания и которые захватывают не только душу, но выражаются и в телесной жизни человека: они – дар Источника всяких благ в ответ на наше прошение, и дар совершенно свободный, объясняемый только благостью Дающего, Который волен и дать и не дать, увеличить или уменьшить и совсем отнять Свои дары. Но это столь естественное, столь утешительное, так возбуждающее в нас любовь ко Благому Господу объяснение показалось о. Илариону и его последователям недостаточным, и они решили заменить его своим: молитва Иисусова будто бы спасительна потому, что самое Имя Иисус спасительно, – в нем, как и в прочих именах Божиих, нераздельно присутствует Бог. Но, говоря так, они, должно быть, и не подозревают, к каким ужасным выводам неминуемо ведет такое учение. Ведь, если оно право, тогда, стало быть, и несознательное повторение Имени Божия действенно (о. Булатович так и говорит на стр. 89 своей "Апологии": "Хотя и не сознательно призовешь Имя Господа Иисуса, все-таки будешь иметь Его во Имени Своем и со всеми Его Божественными свойствами, как книгу со всем, что в ней написано, и хотя призовешь Его как человека, но все-таки будешь иметь во Имени "Иисус" и всего Бога". Но это противоречит прямым словам Господа: Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи и пр. Если бы новое учение было право, тогда можно было бы творить чудеса Именем Христовым и не веруя во Христа, а Господь объяснял апостолам, что они не изгнали беса за неверствие их (Матф. XVII, 20). Непонятны, при объяснении о. Илариона и его последователей, события, подобные описанному в Деян. XIX, 14. Главное же, допускать (вместе с о. Булатовичем), что "самым звукам и буквам Имени Божия присуща благодать Божия" (стр. 188) или (что в сущности то же самое) что Бог нераздельно присущ Своему Имени, значит, в конце концов, ставить Бога в какую-то зависимость от человека, даже более: признавать прямо Его находящимся как бы в распоряжении человека. Стоит только человеку (хотя бы и без веры, хотя бы бессознательно) произнести Имя Божие, и Бог как бы вынужден быть Своею благодатию с этим человеком и творить свойственное Ему. Но это уже богохульство! Это есть магическое суеверие, которое давно осуждено св. Церковью. Конечно, и о. Иларион, и все его единомышленники с ужасом отвернутся от такого хуления, но если они его не хотят, то должны усомниться в самом своем "догмате", который необходимо приводит к такому концу.
Не менее опасными выводами грозит новое учение и для самого подвижничества, для самого "умного делания". Если благодать Божия присуща уже самым звукам и буквам Божия Имени, если самое Имя, нами произносимое, или идея, нами держимая в уме, есть Бог: тогда на первое место в умном делании выдвигается уже не призывание Господа, не возношение к Нему нашего сердца и ума (зачем призывать Того, Кого я почти насильно держу уже в своем сердце или уме?), а скорее самое повторение слов молитвы, механическое вращение ее в уме или на языке. Иной же неопытный подвижник и совсем позабудет, что эта молитва есть обращение к Кому-то; и будет довольствоваться одной механикой повторения, и будет ждать от такого мертвого повторения тех плодов; какие дает только истинная молитва Иисусова; не получая же их, или впадет в уныние, или начнет их искусственно воспроизводить в себе и принимать это самодельное разгорячение за действие благодати, другими словами, впадет в прелесть. Едва ли о. Иларион пожелает кому-либо такой участи...
Последователи о. Илариона, писавшие "Апологию" и воззвания с Афона, считают себя продолжателями св. Григория Паламы, а противников своих - варлаамитами. Но это – явное недоразумение: сходство между учением св. Григория и этим новым учением только внешнее и, притом, кажущееся. Именно, св. Григорий учил прилагать название "Божество" не только к существу Божию, но и к Его "энергии" или энергиям, т. е. Божественным свойствам: премудрости, благости, всеведению, всемогуществу и проч., которыми Бог открывает Себя вовне, и, таким образом, учил употреблять слово "Божество" несколько в более широком смысле, чем обыкновенно. В этом многоразличном употреблении слова и состоит все сходство учения св. Григория с новым учением, по существу же между ними различие полное. Прежде всего, святитель нигде не называет энергий "Богом", а учит называть их "Божеством" (не Фeoc, а Феотис). Различие же между этими названиями легко видеть из такого примера. Говорится: "Христос на Фаворе явил Свое Божество", но никто не скажет: "Христос на Фаворе явил Своего Бога": это была бы или бессмыслица или хула. Слово "Бог" указывает на Личность; "Божество" же на свойство, качество, на природу. Таким образом, если и признать Имя Божие Его энергией, то и тогда можно назвать его только Божеством, а не Богом, тем более не "Богом Самим", как делают новые учители. Потом, святитель нигде не учил смешивать энергий Божиих с тем, что эти энергии производят в тварном мире, – действия с плодами этого действия. Напр., апостолы видели на Фаворе славу Божию и слышали глас Божий. О них можно сказать, что они слышали и созерцали Божество. Сошедши с горы, апостолы запомнили бывшее с ними и потом рассказывали другим, передавали все слова, слышанные ими. Можно ли сказать, что они передавали другим Божество? Был ли их рассказ энергией Божией? Конечно, нет: он был только плодом Божией энергии, плодом ее действия в тварном мире. Между тем, новые учители явно смешивают энергию Божию с ее плодами, когда называют Божеством и даже Самим Богом и Имена Божии, и всякое слово Божие, и даже церковные молитвословия, т. е. не только слово, сказанное Богом, но и все наши слова о Боге, "слова, коими мы именуем Бога", как пишется в возражениях на "Акт о исповедании веры" Пантелеймоновского монастыря (в скобках, среди слов св. Симеона Нового Богослова). Но ведь это уже обоготворение твари, пантеизм, считающий все существующее за Бога. Справедливо на эту именно опасность указано в отзыве богословов Халкинской греческой школы. В этом смешении твари и Божества скорее можно усмотреть сходство не с св. Паламой, а именно с Варлаамом и его последователями, которых св. отец обличал, между прочим, и за допущение как бы двух родов Божества: созданного и не созданного (см. у Преосв. Порфирия. – История Афона. Т. III, стр. 748).
В защиту своего мудрования "Апология" и другие единомышленные ей писания приводят немало мест из Слова Божия и творений св. отец. Но не даром о. Иларион признавался духовнику, что положение его нового догмата "не встречается нигде": приводимые места не доказывают мысли приверженцев этого догмата, как это подробно указывается в прилагаемых при сем докладах. Выражения "имя Твое", "имя Господне" и подобные на языке священных писателей (а за ними и у отцов Церкви и в церковных песнопениях и молитвах) суть просто описательные выражения, подобные: "слава Господня", "очи, уши, pуце Господни" или, о человеке, "душа моя". Было бы крайне ошибочно понимать все такие выражения буквально и приписывать Господу очи или уши или считать душу отдельно от человека. Также мало оснований и в первых выражениях видеть следы какого-то особого учения об Именах Божиих, обожествления Имен Божиих: они значат просто: "Ты" или "Господь". Весьма многие места Св. Писания, кроме того, перетолковываются приверженцами нового догмата совершенно произвольно, так что справедливо было бы им напомнить анафематствование на "пытающихся перетолковывать и превращать ясно сказанное благодатию Святаго Духа" (Триодь Греческая, стр. 149), каковое анафематствование они сами приводят в воззвании Союза Архангела Михаила (пункт 6). В прилагаемых докладах указаны примеры таких перетолкований, здесь же достаточно одного. В возражениях на "Акт о исповедании" пантелеймоновцев приводятся слова Симеона Нового Богослова: "Слова человеческие текучи и пусты, слово же Божие – живо и действенно". Где же здесь речь об Имени Божием, спросит кто-либо. Здесь речь или о творческом слове Божием (напр., да будет свет, и бысть свет и под.), или же о предвечном рождении Сына Божия – Бога Слова. Составитель же "возражения" просто после "слово же Божие" подставил от себя в скобках: "т. е. слова, коими мы именуем Бога", – и получил, чего хотел, забывая, что слов, исходящих из уст человеческих, хотя бы и о Боге, нельзя приравнивать к словам, исходящим из уст Божиих.
С особою силою приверженцы нового догмата ссылаются на почившего о. Иоанна Кронштадтского в доказательство своего учения. Но удивительно: сочинения почившего распространены широко, читали их, можно сказать, все, почему же до сих пор никто не заметил в этих сочинениях такого учения, кроме о. Илариона и его последователей? Уже это одно заставляет усомниться в правильности ссылок на о. Иоанна. Вчитавшись же в слова о. Иоанна, всякий может убедиться, что о. Иоанн говорит только о том, свойственном нашему сознанию явлении, что мы при молитве, при произношении Имени Божия в сердце, в частности, при молитве Иисусовой, не отделяем в своем сознании Его Самого от произносимого Имени, Имя и Сам Бог в молитве для нас тождественны. О. Иоанн советует и не отделять их, не стараться при молитве представлять Бога отдельно от Имени и вне его. И этот совет для молитвенника вполне необходим и понятен: если мы, так сказать, заключим Бога в Имя Его, нами устно или только мысленно, в сердце произносимое, мы освободимся от опасности придавать Богу, при обращении к Нему, какой-нибудь чувственный образ, от чего предостерегают все законоположители невидимой брани. Имя Божие во время молитвы для нас и должно как бы сливаться, отождествляться с Богом до нераздельности. Недаром и о. Иларион сначала говорит, что Имя Божие для молящегося не прямо "Бог", а только "как бы Бог". Но это только в молитве, в нашем сердце, и зависит это только от узости нашего сознания, от нашей ограниченности, а совсем не от того, чтобы и вне нашего сознания Имя Божие было тождественно с Богом, было Божеством. Поэтому о. Иоанн, хотя подобно другим церковным писателям и упоминает об особой силе, чудодейственности Имени Божия, однако, ясно дает понять, что эта сила не в самом Имени как таковом, а в призывании Господа, Который, или благодать Которого, и действует. Напр., мы читаем в сочинении "Моя жизнь во Христе" (т. IV, стр. 30. Издание 2-е, исправленное автором, – СПб. 1893 г.): "Везде – всемогущий творческий дух Господа нашего Иисуса Христа, и везде Он может даже не сущая нарицати яко сущая (Аз с вами есмь... Матф. XXVIII, 20). А чтобы маловерное сердце не помыслило, что крест или имя Христово действуют сами по себе, эти же крест и имя Христово не производят чуда, когда я не увижу сердечными очами или верою Христа Господа и не поверю от сердца во все то, что Он совершил нашего ради спасения". Эти слова совсем не мирятся с новым догматом о. Илариона и о. Антония Булатовича, будто "Имя Иисус всесильно творить чудеса вследствие присутствия в нем Божества" (4-й пункт воззвания Союза Михаила Архангела), а напротив подтверждают то, что говорили и писали против такого учения о. Хрисанф и др., т. е., что Имя Божие чудодействует лишь под условием веры, другими словами, когда человек, произнося его, не от произношения ждет чуда, а призывает Господа, Которого имя означает, и Господь по вере этого человека творит чудо. Это же непременное условие чуда указывает в Евангелии и Господь (Если будете иметь веру и не усумнитесь... Матф. XXI, 21; ХVП, 20 и др.). Тем же объясняет исцеление хромого и апостол Петр в Деян. III, 16: ради веры во имя Его, имя Eго укрепило сего... и вера, которая от Него, даровала ему исцеление.
Неправда нового догмата изобличается, наконец, и теми выводами, какие делают из него его приверженцы, в частности, о. Булатович в своей "Апологии". По нему выходит, что и иконы, и крестное знамение, и самые таинства церковные действенны только потому, что на них или при совершении их изображается или произносится Имя Божие. Нельзя без крайнего смущения читать XII главу "Апологии" (стр. 172–186), где о. Булатович дает из своего нового догмата объяснение Божественной литургии. До сих пор Церковь Святая нас учила, что хлеб и вино становятся Телом и Кровию Господними потому, что Бог, по молитвам и вере (не самого, конечно, священника или кого-либо из предстоящих, а) Церкви Христовой "ниспосылает Духа Своего Святого и творит хлеб – Телом, а вино – Кровью Христа Своего"... Отец же Булатович в "Апологии" пишет, что таинство совершается "именно силою произнесения Имени Божия", т.е. будто бы просто потому, что над хлебом и вином произнесены слова "Дух Святый", "Имя Святаго Духа" и совершено крестное знамение с именословным перстосложением (стр. 183–184). А так как над Дарами и раньше произносятся, и не раз, Имена Божии, то о. Булатович и мудрствует, что еще во время проскомидии, "с момента" прободения агнца, "агнец и вино в чаше есть всесвятейшая святыня, освященная исповеданием Имени Иисусова, есть Сам Иисус по благодати, но еще не по существу" (стр. 174). В таком случае почему же Православная Церковь в свое время осудила так называемых хлебопоклонников, совершавших поклонение пред св. Дарами до их пресуществления? Наконец, если бы при совершении таинств все дело заключалось в произнесении известных слов и исполнении известных внешних действий, то ведь эти слова может проговорить и действия исполнить не только священник, но и мирянин, и даже нехристианин. Неужели о. Булатович готов допустить, что и при таком совершителе таинство совершится? Зачем же тогда нам и законная иepapхия? Правда, в прологах и подобных книгах встречаются рассказы о таинствах, совершившихся и без законного совершителя, когда произносились (иногда даже в шутку и в игре) установленные слова. Но все такие рассказы свидетельствуют или о том, что Бог иногда открывается и не вопрошавшим о Нем (Ис. LXV, 1), как, напр., апостолу Павлу, или же о том, что церковных таинств нельзя делать предметом глумления или игры: Бог может наказать за это. Но, во всяком случае, такие рассказы не подрывают Богоустановленного церковного чина. Так от неправого начала о. Булатович неизбежно приходит и к неправым следствиям, в свою очередь обличающим неправоту начала.
На основании всего вышеизложенного, Святейший Синод вполне присоединяется к решению Святейшего патриарха и священного синода великой Константинопольской Церкви, осудившего новое учение, "как богохульное и еретическое", и со своей стороны умоляет всех, увлекшихся этим учением, оставить ошибочное мудрование и смиренно покориться голосу Матери-Церкви, которая одна на земле есть столп и утверждение истины и вне которой нет спасения. Она, невеста Xристова, больше всех знает, как любить и почитать своего Небесного Жениха; она больше всех лобызает сладчайшее Имя Иисусово и прочие Имена Божии; но она не позволяет своему почитанию простираться далее должного, не позволяет недальновидным человеческим нашим догадкам и ограниченному нашему чувству становиться выше и как бы поправлять истину, открытую Ей Христом.
Православное же мудрование об Именах Божиих таково:
1. Имя Божие свято, и достопоклоняемо, и вожделенно, потому что оно служит для нас словесным обозначением самого превожделенного и святейшего Существа - Бога, Источника всяких благ. Имя это божественно, потому что открыто нам Богом, говорит нам о Боге, возносит наш ум к Богу и пр. В молитве (особенно Иисусовой) Имя Божие и Сам Бог сознаются нами нераздельно, как бы отождествляются, даже не могут и не должны быть отделены и противопоставлены одно другому; но это только в молитве и только для нашего сердца, в богословствовании же, как и на деле, Имя Божие есть только имя, а не Сам Бог и не Его свойство, название предмета, а не сам предмет, и потому не может быть признано или называемо ни Богом, что было бы бессмысленно и богохульно), ни Божеством, потому что оно не есть и энергия Божия.
2. Имя Божие, когда произносится в молитва с верою, может творить и чудеса, но не само собою, не вследствие некоей навсегда как бы заключенной в нем или к нему прикрепленной Божественной силы, которая бы действовала уже механически, – а так, что Господь, видя веру нашу (Матф. IX, 2) и в силу Своего неложного обещания, посылает Свою благодать и ею совершает чудо.
3. В частности, святые таинства совершаются не по вере совершающего, не по вере приемлющего, но и не в силу произнесения или изображения Имени Божия; а по молитве и вере св. Церкви, от лица которой они совершаются, и в силу данного ей Господом обетования.
Такова вера православная, вера отеческая и апостольская.
Теперь же Святейший Синод приглашает настоятелей и старшую братию находящихся в России честных обителей, по прочтении сего послания, отслужить соборне в присутствии всего братства молебен об обращении заблудших, положенный в неделю Православия. Затем, если среди братства есть инакомыслящие и были споры и разделения, инакомыслящие должны выразить свое подчинение голосу Церкви и обещание впредь от произвольных мудрований воздерживаться и никого ими не соблазнять; все же должны от сердца простить друг другу, что каждый в пылу спора сказал или сделал другому оскорбительного, и жить в мире, содевая свое спасение. Книгу же "На горах Кавказа", как дающую основания к неправым мудрованиям, "Апологию" о. Булатовича и все прочие книги и листки, написанные в защиту новоизмышленного учения, объявить осужденными Церковию, из обращения среди братии монастыря изъять и чтение их воспретить. Ecли же будут и после сего упорствующие приверженцы осужденного учения, то, немедленно устранив от священнослужения тех из таковых, которые имеют посвящение, всех упорствующих, по увещании, предать установленному церковному суду, который, при дальнейшем их упорстве и нераскаянности, лишит их сана и монашества, чтобы дурные овцы не портили всего стада. В особенности же Святейший Синод умоляет смириться самого о. схимонаха Илариона, иеросхимонаха Антония и прочих главных защитников нового учения: если до сих пор, защищая свои мнения, они могли думать, что защищают истину церковную, и могли прилагать к себе слова апостола о покрытии множества грехов (Иак. V, 20), то теперь, когда высказались и Константинопольская и Российская церковная власть, их дальнейшее настаивание на своем будет уже противоборством истине и навлечет на них грозное cлово Господне: Кто соблазнит единаго малых сих верующих в Мя, уне есть ему, да обесится жернов осельский на выи его, и потонет в пучине морстей (Матф. ХVШ, 6). Но сего да не будет ни с ними, ни с кем другим, но да будет со всеми благодать Господа нашего Иисуса Христа, и любовь Бога и Отца, и причастие Святого Духа. Аминь.
|
|
|
|
|
|
|
|
 |
|
 | |||||||||
|
антихрист –
ИНН –
откровение Иоанна Богослова –
апостасия –
экуменизм –
число 666 –
пророчества –
проповеди –
исповедь –
покаяние –
Иисусова молитва –
имяславие –
Антоний Булатович –
Екатерина Вышгородская –
Григорий Распутин –
Симеон Новый Богослов –
Игнатий Брянчанинов –
Иоанн Кронштадтский –
Архив ответов отца Олега (по темам) –
Архив ответов (по порядковым номерам) –
|
|
Код баннера © 2000-2024 Церковь Иоанна Богослова |
|
