Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Апокалипсис Святой Руси

О духовных причинах падения Третьего Рима и наступления эпохи «последних времён»

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...

ВВЕДЕНИЕ

«…Диавол, которому, ненавистно Имя Господа Иисуса Христа, как сокрушающее всю его силу, трепещет этого всесильнаго Имени, и потому оклеветал Его пред многими христианами, чтоб они отвергли оружие пламенное, страшное для их врага, — спасительное для них самих.²

…Сам Иисус был камнем преткновения для многих; проповедь о Нем была камнем преткновения; Крест Его был камнем преткновения; как же Святейшему Имени Его не участвовать в тех же обстоятельствах?»

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Споры об Имени Божием, разгоревшиеся в начале XX века, затронули не какое-либо одно частное вероучительное положение, но сами те принципиальные понятия, исходя из которых только и может должным образом восприниматься Божественное Откровение. К сожалению, при всей важности вставших вопросов, серьезного соборного рассмотрения их не произошло до сего дня (да и не могло произойти, как это будет видно из дальнейшего повествования). В России последним официальным вероопределением об Имени Божием осталось синодальное Послание 1913 года, содержащее целый ряд еретических утверждений³ А вследствие бывшего в то время запрета на обсуждение вопроса в церковной печати (кроме публикаций нескольких противников имяславия), и до сего дня в сознании многих осталось убеждение, что речь идет об обожествлении звуков Имени Божия, либо о смешении Действий Божиих с Его Существом. Хотя суд Синодальной конторы над имяславцами, проходивший в 1914 году под председательством митрополита Макария Московского, отменил наложенные на них прещения, не найдя ереси в их исповедании веры⁴, однако этот суд не имел полномочий на решение вероучительных вопросов и не мог отменить само синодальное Послание. По этой причине в 1918 году прещения были наложены вновь, с объяснением, что снятие их было только снисхождением, а разрешение служить для клириков-имяславцев объяснялось условиями военного времени (?). С другой стороны, Всероссийский Собор 1917—1918 гг. определил, что вопрос о почитании Имени Божия не находится в компетенции Синода, но только Собора; однако соборное рассмотрение не было произведено, и дело ограничилось двумя предварительными заседаниями комиссии, которая должна была подготовить материалы для такового рассмотрения.

Поводом для споров оказалась книга схимонаха Иллариона "На горах Кавказа", посвященная Иисусовой молитве и не содержащая в себе чего-либо необычного по сравнению с известным святоотеческим учением, но написанная из опыта этого делания и имеющая целью расположить к нему современных иноков и всех верующих. Известна исключительно высокая оценка, данная ей, например, оптинским старцем Варсонофием. Историю ее появления он описывает следующим образом:

«Есть прекрасная книга, описывающая действие молитвы. Происхождение ее таково. В Старом Афоне жил один старец, по имени о. Дисидерий. Когда там поднялись волнения, и жизнь русских иноков стала слишком тяжела, и им грозили выселением с Афона, тогда произошло совещание русских афонцев о том, что делать. Голоса разделились. Некоторые предлагали обратиться в Лондон, к английской королеве с просьбой продать им земли в Австралии для устройства там новой обители. Но это предложение было отвергнуто, а остановились на другом, а именно — переселиться на Кавказ. Здесь император Александр II пожертвовал безплатно участок земли и здесь основан был “Новый Афон”. В числе других иноков, переселившихся сюда, был о. Дисидерий. Но скоро шум общежития стал его тяготить, и он удалился в горы Кавказа для безмолвия, удалился не самочинно, а с благословения старцев. Здесь он проводил поистине равноангельскую жизнь. Чем он питался, трудно сказать, был, кажется, у него огород, значит, овощи служили ему пищей и питьем. Здесь познал он истинное счастье, которое состоит в общении души человека с Богом, и которого напрасно ищут люди, гоняясь за скоропреходящими радостями міра сего.

Отец Дисидерий имел одного ученика, с которым и вел беседы о внутреннем делании, т. е. об Иисусовой молитве. Когда о. Дисидерий умер, ученик похоронил его святое тело. Беседы их он постепенно записывал, и, когда к нему пришел третий афонец о. Венедикт, то нашел все эти беседы в рукописях. Ему пришло в голову издать их, и с этим предложением он приехал к нам в скит.

Не имея средств, достаточных для этого предприятия, я направил его к великой княгине Елизавете Федоровне, которая и доставила ему возможность издать эту прекрасную книгу. Несколько экземпляров ее есть у меня, и я могу дать кое-кому. Эту книгу надо прочесть несколько раз, чтобы вполне воспринять всю глубину ее содержания. Она должна доставить громадное наслаждение людям, имеющим склонность к созерцательной жизни, дай Бог, чтобы чтение это принесло вам не только высокое духовное наслаждение, но также и помощь в деле спасения своей души. Аминь.»⁵

Не было бы ничего странного, если бы какие-то выражения, примененные автором книги, показались кому-либо неясными и потребовали дальнейших объяснений. Само по себе это не могло бы привести к прещениям, о которых, кстати говоря, старец Иларион узнал лишь стороною, через третьих лиц. Мы знаем, что даже святоотеческие писания, направленные против какой-либо ереси, бывали истолкованы в пользу другой ереси, как например, писания Свт. Кирилла Александрийского против Нестория были использованы монофизитами. Однако это никоим образом не является недостатком сочинений св. Кирилла, которые имели определенную цель и этой цели совершенно достигали. Так и в данном случае следовало бы посмотреть на цель сочинения, на суть дела, а при возникновении каких-либо злоупотреблений или перетолкований продолжить разъяснение вопроса.

Поскольку в синодальном Послании говорилось, что о. Иларион выдвинул некоторый новый догмат об Имени Божием, то надо рассмотреть, о чем здесь может идти речь. Под "догматом" подразумевается иногда какая-либо составляющая часть Православной веры. В этом смысле новых догматов быть не может, но мы увидим, что старец Иларион в своей книге и не вводил какого-либо нового учения. Однако "догматом" называется и определенная вероучительная формула, и в этом смысле новые догматы возникали в истории Церкви и, разумеется, должны возникать по мере появления новых заблуждений. Старец Иларион и предложил в своей книге такую вероучительную формулу, имеющую вполне определенную цель, — впрочем, формулу не совсем новую, поскольку она уже появлялась в сочинениях св. прав. отца Иоанна Кронштадтского. Возникшие споры показали со всей убедительностью, что вопрос о почитании Имени Божия был поставлен вполне своевременно и действительно нуждается в выяснении и формулировании⁶.

Поэтому надо со всем вниманием рассмотреть, против какого рода заблуждений оказалась направленной формула "Имя Божие есть Сам Бог", какой именно смысл вкладывали в нее св. праведный отец Иоанн Кронштадтский, старец Иларион, иеросхимонах Антоний Булатович и их единомышленники.

Заметим, что когда это выражение, не раз повторенное и усиленное, появилось в сочинениях св. отца Иоанна Кронштадтского (всего за несколько лет до афонских споров), то оно, можно сказать, прошло незамеченным. Это значит, что та самая академически образованная часть российского духовенства, которая впоследствии обличала "ересь имябожничества", если и читала сочинения отца Иоанна, то не придавала им существенного вероучительного значения.

Да и сам архиеп. Никон (Рождественский), организатор разгрома русских монастырей на Афоне (сопровождавшегося избиениями, издевательствами и даже убийствами иноков-имяславцев, а также надругательствами над иконами), прежде возникновения спора писал: "Имя Божие всегда Свято. Им совершаются наши спасительные таинства; им запечатлевается верность наших клятв и обещаний. Им поражаем врагов видимых и невидимых. Имя Божие есть то же, что непостижимое существо Божие, открывающее себя людям"⁷. — Здесь выражено то самое учение, против которого автор впоследствии и боролся — даже при помощи войск. В чем же причина такой перемены? Ответ мы сможем найти в синодальном Послании 1913 года, где сильнейшие и величайшие изречения Писания об Имени Божием и о славе Божией без всяких на то оснований объявляются просто "описательными выражениями", то есть ничего существенно не означающими словами (совсем уж наподобии масонской символики).

Поэтому и архиеп. Никон в своих сочинениях следовал тем общепринятым выражениям об Имени Божием, которые стали для него и для многих других благообразными, но пустыми словами, такими, которые можно безболезненно повторять, поскольку в них не содержится Абсолютная Истина — Сам Бог. И так продолжалось до тех пор, пока не появились сочинения, ясно показывающие, что слова эти вовсе не пусты и принимать их нужно вполне серьезно(!)⁸.

Если мы видим, что через несколько лет после св. отца Иоанна другой подвижник и молитвенник счел совершенно необходимым предложить инокам и всем верующим те же самые вероучительные формулы — не потому только, что прочел их в книге св. Иоанна Кронштадтского, а потому что они явились результатом и его опыта, — то это тем более заставляет нас смотреть на данные выражения серьезно. Очевидно, именно с такими сочинениями мы должны сверять свои понятия, которыми пользуемся часто просто по привычке, не разбирая, откуда они заимствованы.

Действительно, вера и міровоззрение православного человека обычно лишь отчасти, к сожалению, определяется Божественным Откровением. В значительной степени его понятия бывают почерпнуты из духа времени, незаметно проникающего в каждую душу тысячами путей.

Известно, что помимо сверхъестественного Откровения, хранимого в Писании и Предании Церкви, важной опорой для понимания божественных истин является и Откровение естественное, начертанное в самом творении и, особенно, в душе человека. Священное Писание многократно в притчах и различных выражениях отсылает нас к тому естественному опыту жизни, который доступен человеку в созданном Богом міре. Естественные, здравые понятия составляют богозданную основу для восприятия истин, превысших естества.

Божественным Промыслом через тьму падения до времени явления в мір Христа сохранялись в человечестве эти природные понятия, хотя отчасти и в искаженном и ущербном виде. Христианская вера раскрыла истинный смысл этих прикровенных притч, которыми наполнена жизнь творения. Но после отступления некогда христианских народов от Христа было попущено Богом невиданное прежде разрушение в их сознании не только богооткровенных истин, но и самих тех естественных понятий, которые прежде были подспорьем для восприятия Евангелия. Образ жизни современного человека и постоянно окружающая его действительность оказываются безконечно далекими от всего того, что окружало людей древности, слушавших евангельскую проповедь. Но еще важнее разрушение не только внешнего уклада жизни, но и связанной с ним внутренней системы понятий, в которой обитает и действует человеческий ум: наше время знаменательно не тем, что мір, уже давно утративший Православную веру, в своем отступлении идет все дальше, но тем, что ложная философия этого міра глубоко проникает в сознание людей православных.

Под влиянием этой вездепроникающей философии нынешний человек, часто даже не отдавая себе в этом отчета, полагает по-настоящему реальными только предметы или явления, будь то видимые или невидимые, а слова или имена, пусть даже богооткровенные, воспринимает как условные обозначения, соотнесенные с этими предметами весьма косвенным и случайным образом. Такой номиналистический взгляд непосредственно вытекает из материализма — веры в первичность и абсолютность вещества⁹.

Исходя из такой, иногда неосознанной, посылки, современный человек часто относится и к богооткровенным словам Писания и Предания церковного как к несущественным, условным, относительным, а споры о догматах полагает пустыми пререканиями о словах, которые все равно не могут, да и не должны отражать в точности Божественную реальность.

Следствием подобного настроя является адогматизм — главнейшая болезнь XX века, породившая все прочие недуги, и именно на такой почве народился и вырос модернизм и экуменизм в среде православных обществ.

В области аскетики, молитвенного делания, на этой же почве вырастает субъективизм и психологизм, неразрывно связанный с экуменическим умонастроением наших дней. Не уделяя должного внимания и почитания богооткровенным словам молитв, а в первую очередь — Имени Божию, которым только и входит человек в богообщение, делатель молитвы остается замкнутым в сферу своих умственных или эмоциональных представлений и впечатлений.

Заметим, что такое состояние, поистине являющееся смертью души, нелегко обнаружить и обличить. Ереси древности состояли в отвержении некоторых вполне определенных догматов, но действовали в рамках все той же естественной системы понятий, почему и обличать их было относительно просто. Но всякий, кто сталкивался с далеко зашедшим адогматическим повреждением, обычным для "официального православия", замечал, что здесь все обсуждения ведутся на совершенно ином языке, где самые основные христианские понятия давно утратили свой смысл, так что какая-либо полемика часто оказывается совершенно невозможной.

Та же опасность незаметно проникает и в среду настоящих православных, откуда в свое время и вышло "официальное православие", получившее в міре столь несомненный количественный перевес. Испытания, подобно пробным камням, выпавшие на долю христиан в начале XX века, обнаружили, насколько глубоко распространилась болезнь под покровом благообразной видимости.

Но прежде чем внешние потрясения коснулись общества верующих, прозвучал голос св. прав. отца Иоанна, а вслед за ним и других молитвенников. Этот голос должен был заставить встрепенуться каждое сердце: одних — от радостного узнавания того, что подспудно угадывалось, но не было осознанно собственным убогим опытом; других — от негодования, ибо прозвучавшие слова задели больной нерв внешне благополучной церковной жизни.

С тех пор как обсуждение учения об Имени Божием в России было прекращено революцией, прошли десятки лет - почти целый век. Настало время вернуться к этому спору, ибо именно в нем отобразились те духовные болезни, которые стали причиной и революции, и обновленчества, и сергианства, и экуменизма - всех внешних бед, проистекших из пренебрежения богооткровенным учением Церкви и в первую очередь - из похуления Имени Божия.

Хотя и есть опасная тенденция огульно поносить дореволюционный епископат и, вообще, духовенство, как это делали обновленцы, но есть и противоположная опасность, состоящая в идеализации всего дореволюционного. Не следует оказывать мнимую услугу почившим архиереям, повторяя, закрепляя, развивая и распространяя их заблуждения. Притом, если погрешившие в прошлом, может быть, имеют свои извинения, то эти извинения уже неприложимы к нам, пожавшим плоды прежних заблуждений. Если из тех иные, быть может, помилованы ради своих подвигов и исповеднических страданий, то мы отнюдь не можем легкомысленно уповать на свои мнимые заслуги. И наша задача состоит не в том, чтобы непременно рассудить, какова вина или, напротив, каковы достоинства тех или иных церковных деятелей, а в том, чтобы избежать ошибок и погрешностей, уже один раз приведших нашу страну и Поместную церковь к великой катастрофе.

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...