Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

	Кредо	Переписка	Календарь	Устав	Аудио
	Имя Божие	3000 вопросов	Богослужения	Школа	Видео
	Библиотека	Проповеди	Тайна ап.Иоанна	Поэзия	Фото
	Публицистика	Дискуссии	Эра Духа Святого	История	Фотокниги
	Апостасия РПЦ МП	Свидетельства	Иконы	Стихи о.Олега	Стримы
	Жития святых	Книги о.Олега	Исповедь	Библия	Избранное
	Молитвы	Слово батюшки	Новомученики	Пожертвования	Контакты

Апокалипсис Святой Руси

О духовных причинах падения Третьего Рима и наступления эпохи «последних времён»

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...

«АФОНСКИЙ БУНТ»

В связи с тем, что распря между иноками по вопросу почитания Имени Божия не утихала, 2 декабря 1912 года свыше ста человек братии Фиваиды с разрешения скитского начальства созвала собор «для рассмотрения противоположных мнений о имени "ИИСУС" Христове, которые причиняли раскол и смущение духовное […] почти во всем русском монашестве на Святой Горе Афонской» с целью «стать твердо во св. истине, согласно Священного и Святоотеческого Писания, умиротвориться между собой, жить в мире любви, единодушия и единомыслия»⁸⁷. После подробного анализа основных тезисов рецензии инока Хрисанфа и книги схимонаха Илариона по всем обсуждаемым пунктам (всего 10 пунктов) братия осудила рецензию и поддержала учение старца Илариона.

В начале 1913 года игумен Иероним попытался устроить показательное изгнание активных имяславцев из монастыря. В качестве зачинщиков раздора были выбраны трое: монах Петр, монах Викторин и иеромонах Илиодор. Был созван собор наиболее уважаемых двенадцати старцев скита. Но подсудимые потребовали вызова на собор старейшего его члена архимандрита Давида, сочувствовавшего имяславцам и не приглашенного на собор. После прихода о. Давида был зачитан обвинительный акт о подстрекательстве к бунту. На защиту обвиняемых монахов неожиданно для всех присутствовавших встал молодой писарь Порфирий, по долгу службы находившийся на соборе. Он с гневом обличил игумена «в неправомыслии о Имени Господнем» и напомнил о тех «хульных словах по отношению к Имени Господнем», которые слышал от о. Меркурия. После этого выступления на соборе «началось препирательство, окончившееся тем, что, выходя из залы заседания о. Давид воскликнул: "Братия, бегите: ваш игумен еретик. Он перед всем собором отрекся от Иисуса"». Вслед за о. Давидом удалились и остальные соборные старцы⁸⁸.

В связи со срывом осуждения имяславцев игумен решил созвать более представительный собор старейших иноков скита. На собор, который состоялся 8 января, явилось 60 человек старшей братии (по другим сведениям 80)⁸⁹ и, узнав о начале заседания по волновавшему всех вопросу, к залу подошли и монахи из младшей братии. Во время заседания был поднят вопрос о подлинности Открытого письма отца игумена о. Антонию (Булатовичу), в котором он писал о неприятии учения Булатовича, изложенном в его сочинениях и, в частности, в статье «О почитании Имени Божия». Статья в свое время была напечатана в журнале Андреевского скита по благословению архимандрита Иеронима. О. Иероним начал было утверждать, что письмо подделано Булатовичем для возмущения братии, но игумену указали на его собственноручную подпись. В ходе заседания в зал проникли монахи, не приглашенные на собор. И заседание стало совершенно неуправляемым — на о. Иеронима и сочувствовавших ему посыпались обвинения в имяборчестве и хуле на Имя Господне. Братия почти единогласно потребовала смены игумена.

Тем временем, о. Антоний (Булатович) был вдалеке от происходивших в Андреевском скиту событий. Все его время занимало составление книги «Истина о Истине», содержащей запись беседы инока Досифея со старцем Амвросием, катехизическое изложение в вопросах и ответах сущности учения о Имени Божием, рассуждение об Имени Божием «Иисус», выдержки из Слова св. Димитрия Ростовского на Обрезание Господне.

Книга «Истина об истине» «неугомонного А. Булатовича» была издана в начале 1913 г. в Константинополе в количестве 5 тыс. экземпляров. В этой брошюре содержится рассказ о состоявшемся в августе 1912 года визите схимонаха Досифея к авторитетнейшему старцу о. Амвросию, пребывавшему на Афоне более 55 лет и жившему в Зографе. На вопрос о. Досифея о начавшейся смуте в афонских монастырях о. Амвросий ответил: «От века еще не бывали такие еретики! Имя Иисус так неразрывно с Богом, что можно сказать, что Имя Иисус есть Сам Бог, ибо как можно отделить Имя от существа? — это невозможно. Имя Иисус есть истинный Бог; невозможно спастись без Имени Иисуса. О еретиках же сих есть написано, что в последнее время будут еретики хуже первых; эти то и суть те страшные еретики, кои сладчайшее и спасительное Имя Иисус отвергают, то есть уничижают, аки простое человеческое и немощное, безсильное! […] Сии то и суть слуги антихристовы, ибо они поносят Святейшее Имя Божие». «Тогда я сказал, — продолжает о. Досифей: Как же нам быть и что мне делать? Молчать ли и ждать, каков будет конец, или говорить и писать в обличение их заблуждения?» На это старец ответил: «Вам молчать об этом нельзя, но надо и говорить, и писать во славу Имени Божия. Но только не спорить, ибо спор не есть от Бога. Если же дело будет доходить до спора, то лучше оставь и отойди от зла, и сотворишь благо». О. Досифей возразил: «Но если я так буду делать, то меня изгонят, И останусь без всего; чем я жить тогда буду?» «Бог покроет вас Своею благодатию и нужды не будет, ибо блаженны суть стоящие за Имя Господне и изгнанные правды ради», — ответил старец Амвросий⁹⁰. Судя по развитию событий, именно этими словами руководствовались имяславцы, когда с необычайной настойчивостью принялись составлять и всеми доступными средствами распространять свои апологетические и обличительные сочинения в защиту «боголепного почитания Имени Божия».

О. Антоний в указанный период времени вел довольно замкнутую жизнь, пребывая безвыходно в Благовещенской келии и общаясь с 3—4 близкими ему иноками Андреевского скита. Закончив работу над книгой, он должен был 1 января ехать в Салоники для сдачи книги в печать⁹¹. 30 декабря о. Антоний прибыл на пристань, но на море поднялась сильная буря, больше недели не дававшая пристать к Афону пароходам. 6-го января на Афон прибыл пароход из Салоник, доставивший о. Иеронима. «9-го января […] около захода солнца показался дымок парохода, шедшего из Кавалы и который должен был отвезти меня в Салоники, — вспоминал о. Антоний. — Но в это самое время прибыл из скита о. Константин и передал мне всеобщую просьбу братии возвратиться в обитель и не оставлять ее в эти трудные минуты. […] Господу угодно было так удивительно удержать меня на Святой горе от предпринятого мною отъезда необычайной бурей»⁹².

10 января по приглашению о. Игумена в Андреевский скит прибыли проэстосы — старцы монастыря Ватопеда — которые, по словам монаха Пахомия, якобы, испытав о. Иеронима и о. Давида, признали первого — православным, а последнего — еретиком⁹³. В то же время в скит прибыл о. Антоний (Булатович) и направился в храм, где должен был проходить общий собор братии монастыря. Тогда же впервые после короткой встречи летом 1912 года встретились о. Антоний и о. Давид, проводившие замкнутую и необщительную жизнь.

На соборе братия составила обращение в Святейший Синод о смене игумена, под которым подписалось 4/5 состава монастыря (300 братий). Братское заявление гласило: «Я, нижеподписавшийся, верую и исповедую, что Имя Божие и Имя Господа Иисуса Христа свято само по себе, неотделимо от Бога и есть Сам Бог, как то многие Святые Отцы исповедали. Хулителей и уничижителей Имени Господня отметаюсь, как еретиков, и посему требую смены игумена Иеронима»⁹⁴. На место игумена абсолютным большинством голосов был избран архимандрит Давид, много лет подвизавшийся в затворе. Но из-за противодействия Ватопеда поставление игумена затягивалось. 12 января в Ватопеде состоялся собор 12-ти старцев, на который были приглашены представители Андреевского скита, в числе которых был и Булатович. Старцы потребовали переизбрания игумена закрытой баллотировкой из четырех кандидатов монахами, пробывшими в иночестве не менее пяти лет на Св. Горе. Представители Андреевского скита согласились с этим условием и перед уходом получили запечатанный конверт с решением Ватопеда по рассматриваемому вопросу. Конверт был немедленно вскрыт и монахи обнаружили, что решение, изложенное здесь, не соответствует тому, что было заявлено им соборными старцами. Послание старцев Андреевским скитянам состояло из четырех пунктов: 1) низложение отца Иеронима — свершившийся факт; 2) выборы отца Давида — недействительны (не проведено предварительное избрание четырех кандидатов и закрытого голосования); 3) отец Антоний (Булатович) должен быть удален из скита; 4) те, кто «примут новую веру, проповедуемую отцами Антонием и Иларионом в книге "На горах Кавказа, будут признаны еретиками, изгнаны со Святой Горы и отлучены от церкви». Естественно, что такое решение не устраивало депутатов скита, т.к. согласно четвертому пункту этого определения, большинство братии должно было быть изгнано со Святой Горы за поддержку имяславского учения. Представители скита заявили, что в таком виде решение Ватопеда они принять не могут, в свою очередь председатель собора старцев о. Аркадий отказался изменить формулировки письма. Делегатам пришлось вернуться в Андреевский скит ни с чем.

По дороге они узнали, что в скиту за время их отсутствия ситуация еще более накалилась. Всю ночь «иеронимовцы» убеждением, подарками, обещаниями должностей и санов склоняли колеблющихся монахов на свою сторону. «При этом они хвалились, что и о. Давида, и всех его сторонников они выгонят из скита, потому что Ватопед на их стороне». О. Антоний позже вспоминал о тех тяжелых минутах: «"Что же теперь нам делать?", — вопросил я спутников. "Да что же больше, — ответил Божий простец и мудрец духовник и соборный старец Сергий, — как то, что делают греки: выгоним Иеронима и больше ничего". Но мне не хотелось применять этой суровой меры к своему бывшему духовнику, отцу и игумену, и я надеялся ограничиться только отнятием игуменского посоха, печати и переводом его из игуменской келии в другую. […] У ворот нас поджидала наиболее ревностная братия — человек 30—40 — и с горечью поведала нам о дерзких и наглых выходках иеронимовцев, о их прещениях и угрозах. […] Медлить было невозможно, ибо с каждой секундой промедления положение могло только обостриться и усложниться и довести стороны до того, что каждая вооружилась бы, чем могла, и дело дошло бы до кровопролития».

За этим последовало событие, которое оставило серьезный отрицательный след в истории имяславского движения и в дальнейшем использовалось как один из главных аргументов при доказательстве их неблагонадежности и «революционной» настроенности: игумен вместе с 18-ю его сторонниками были силою выставлены за пределы Андреевского скита. Через несколько месяцев этот факт послужил поводом для изгнания всех русских святогорцев, сочувствовавших имяславию, за пределы Афона.

Решение об изгнании «имяборцев» было принято сразу же после возвращения депутатов из Ватопеда.

Имяславцы во главе с иеросхимонахом Антонием (Булатовичем) тотчас направились в покои игумена Иеронима и потребовали его немедленного удаления из скита. Игумен не хотел добровольно сдавать позиции. Тогда имяславцы по команде Булатовича пошли "в атаку":

«Итак, "во Имя Отца и Сына и Святаго Духа — ура!" — и я сделал движение по направлению к игуменскому столу, но в тот же момент был окружен имяборцами, причем два атлета, о. Иаков и о. Досифей, схватили меня обеими руками за шею, один спереди, другой сзади, и начали душить. О. Иероним в это же мгновение протянулся через стол и нанес мне сильный удар кулаком в левое плечо. Братия-исповедники сначала опешили и не поддержали меня, но потом, увидев, что я окружен и что меня душат, бросились выручать и стали наносить удары Иакову и Досифею и наконец пересилили и, освободив меня из их рук, потащили их из игуменской кельи. На других иеронимовцев мое "ура" произвело ошеломляющее впечатление. Некоторые […] как бы остолбенели, другие […] бросились к окнам и стали разбивать их, чтобы выброситься в окно, до чего не допустила братия […] Иероним продолжал восседать на своем игуменском кресле, окруженный все еще густой толпой своих сторонников. Итак, что же? Имяборче-ская позиция нами не взята […] И я снова с криком "ура!" ринулся в атаку и снова был встречен ударами […] Глава же имяборцев продолжал восседать на своем игуменском кресле, окруженный еще не малым числом сторонников. И снова я пошел на "ура", и снова был встречен ударами […] Наконец, когда ряды имяборцев значительно опустели, тогда один из братии, инок Марк, подошел к о. Иерониму и сказал: "Что же вы, батюшка, до сих пор сидите? Зачем противитесь братии? Идите же наконец из кельи. Мы вас и пальцем не тронем". О. Иероним послушался и вышел […] Но о. Клименту не удалось пройти неприкосновенным, хотя и он вышел вместе с о. Иеронимом, ибо его хулы против Имени Господня были чересчур велики, и поэтому ему досталось несколько колотушек […]»⁹⁵.

Игумен Иероним в своем описании событий, происходивших в Андреевском скиту, приводит некоторые дополнительные подробности:

«[…] [Булатович] явился ко мне в комнату и стал к столу, за которым я сидел, не произнося ни слова, ожидая, когда войдут единомышленные ему из братии. Когда же вошло достаточное число их, он произнес молитву: "Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа", и, изобразив на себе крестное знамение, обратился ко мне с требованием о добровольной сдаче управления скитом и удалении из оного. На требование мое дать письменное распоряжение монастыря Ватопеда, он повторил то же свое требование о сдаче и удалении из скита. Я ему возразил, что, как он уже не принадлежит к числу нашего братства, то и может уходить из скита, ибо дело мы можем уладить между собою и без его участия. Пришедшие с ним закричали, что он наш, а не чужой. В это время он, поддерживаемый кричавшими, вскочил на стол, предварительно крикнув: "Ура! Берите!" — причем хотел схватить меня, но его удержали. После этого бывшие с ним бросились избивать находившихся при мне отцов, единодушных со мною. Меня не били и вывели за порту из скита, предварительно обыскав меня. От страха трое из отцов выскочили из окна из второго этажа и разбили себе ноги; других же, избитых и израненных до крови, в одних подрясниках и без шапок выбросили также за порту из скита, — из которых, кроме меня, 3 иеромонаха, 1 иеродиакон и 12 монахов. У нескольких братии, запершихся от страха в своих кельях, взломали двери и избили их до безпамятства»⁹⁶.

Для полноты картины приведем еще одно свидетельство — монаха Николая (Протопопова), одного из активистов имяславской партии, очевидца и участника сражения в Андреевском скиту. Его рассказ написан не без доли крепкого крестьянского юмора:

«Отец Антоний вскочил на стол для того, чтобы его не задавили, так как он из себя малосильный и небольшого росту. Первым долгом о. Гавриил и иеромонах Иаков (сторонники о. Иеронима) ухватили о. Антония за горло и начали душить, так как его считали всему делу головой, сильным в деле и на словах. Им хотелось его убить и этим погасить все дело. Но их попытки оказались тщетными. Гавриилу дали одну "столбуху", и он онемел, выпустил о. Антония. На Иакова бросился о. Афанасий и, вцепившись в бороду, оттащил от о. Антония, и последний стал невредим […]

В это время братия исполнилась непомерного гнева и бросилась на "ура". Был великий бой с обеих сторон. Сперва кулаками, а потом один другого давай таскать за волосы. Это было чудное зрелище. Внизу руки, ноги, туловища, а вверху виднелась одна шерсть (то есть волоса). И начали вытаскивать (иеронимовцев) из этой кучи по одному человеку в коридор, где братия стояла в две шеренги, получая добычу и провожая (иеронимовцев) кого за волосы, кого под бока и с приговором, кого за что бьют, чтобы он знал. Таким образом провожали до лестницы, а по лестнице спускали, кто как угодил: одни шли вниз головой, другие спускались ногами книзу, а затылком считали ступеньки… Провожали их до самой соборной площадки, а там с честью брали под руки и выводили за Пopту (ворота) […]

Монах Николай (певчий) бросился в окно, на мраморную площадку, но его на лету подхватила стоявшая внизу братия и не дала разбиться насмерть. Иеромонах Меркурий тоже хотел сигануть в окно, но его удержал о. Сосипатр-старший, говоря:

— Надо пройти через двери. Жди очереди…

В это время подбежал о. Сосипатр-младший и сказал Меркурию:

— Не скорби, иди-ка сюда.

И ухватил его за волосы, но вытащить в коридор не мог, так как волоса оказались прикреплены слабо и остались в руках о. Сосипатра. Тогда Меркурия подхватили за шиворот и высадили в дверь […]

Чудно провожали о. Павлина, соборного старца, он недели за две перед этим сочинил таксу, сколько полагается каждому (уходящему) монаху: одна ряска, один подрясник, две пары белья, пара сапог, пятьдесят рублей денег на дорогу, а тем, которые прожили в скиту тридцать-сорок лет, сто рублей.

Когда очередь дошла до о. Павлина, о. Сосипатр крикнул:

— Иди-ка сюда, дадим тебе на дорогу пятьдесят рублей и две пары белья!

С этими словами Сосипатр бросился к Павлину на "ура", ухватил его за бороду, но борода слабо была приращена […] Потом потащили его за дверь, а там в коридоре пошла награда… Били с приговоркою, кто за сапоги, кто за белье, кто за подрясничек. Протащили его взад и вперед с остановкой. Каждому брату хотелось положить клеймо за его "благодеяния", которые готовил он братии […]

И получил о. Павлин очеса сини, браду малу и редку, ноги хромы.

[…] Дошла очередь до бывшего игумена Иеронима и его келейника Климента. У первого отобрали ключи, взяли под руки и с честию стали выводить из покоев. Климент хотел укрыться под игуменской ряской, но когда вышли в коридор, Климента вытащили из-под рясы и утешались над ним все, кто хотел, как над главным виновником всего дела. На прощание он получил синие очеса и боковые награды.

[…] Когда игумен о. Иероним пошел с лестницы, к нему подбежал о. Сосипатр, вскричал: "Стой, м…" и начал обыскивать. При нем ничего не оказалось […] Когда о. Иероним вышел за Порту, то сделал три метанья (поклона) земных Божией Матери и поклонился до земли братии, которая взаимно дала такой же привет. Иерониму предлагали келью за скитом, келейника и все довольство, но он сказал: "Лучше пойду на все четыре стороны Божьего света…"

После проводов о. Иеронима был составлен летучий отряд, который, никем не напутствуемый, сам пошел на добычу, начиная от Петровской церкви. Во-первых, прикоснулись к дверям о. Амона. Двери были на замке и на три задвижки. Но они отворились сами собой. Амон, видя это, бросился в окно со второго этажа, где снаружи стояла и смотрела вся Карея (население греческого городка). Пошли дальше и прикоснулись к дверям о. Михаила. Келья оказалась порожняя: птичка вылетела… В келье о. Мартирия тоже пустота. Знать, они провидели погром. Оказалось, они ушли в больницу и там сидели под замком. Спаслись.

После этой катастрофы со многими старцами был бред: думали, что все еще продолжается… Кто чувствовал себя виноватым, те хоронились, кто под крышу, кто под лестницы. Некоторые залезли в Амосовские печки, куда кладется уголь»⁹⁷.

В результате 18 противников имяславцев во главе с игуменом Иеронимом были изгнаны из скита, через несколько дней скит покинуло еще более 30 человек⁹⁸. Через два дня о. Давид был вторично избран на игуменское место, причем от процедуры, предложенной Ватопедом, братия отказалась и отдала за него 307 подписей. Ватопед утвердил избрание нового игумена, но поставление отложил на несколько дней, сославшись на требование российского посольства.

Реакция властей на безпорядки в Андреевском скиту не замедлила себя ждать: греческие солдаты заняли посты у ворот скита, и 20 января на Афон прибыл представитель Российского посольства вице-консул Щербина. Щербина пригрозил отдать братию скита «на растерзание грекам»⁹⁹ и заявил, что правительство требует восстановления отца Иеронима в должности игумена.

Но 23 января¹⁰⁰ произошел неожиданный перелом: на братском соборе Пантелеимонова монастыря в присутствии вице-консула игумен отец Мисаил уничтожил имяборческий «Акт об исповедании веры во Имя Божие» от 20 августа 1912 года и поставил свою подпись под исповеданием иноков-имяславцев¹⁰¹, а из монастыря были удалены 8 активных противников имяславцев¹⁰². В монастыре это событие было отмечено, как долгожданная Пасха — весь день раздавался непрерывный колокольный звон, монахи со слезами целовались, приветствуя друг друга пасхальными словами: «Христос воскресе!» Отец Антоний (Булатович) был делегирован братией в Санкт-Петербург для защиты имяславия в Святейшем Синоде и перед правительством.

После отъезда о. Антония ведущая роль в стане имяславцев переходит к певчему Пантелеимонова монастыря монаху Иринею (Цурикову). Причем религиозные волнения в русских монастырях, по свидетельству действительного статского советника П.Б. Мансурова, посетившего Афон в марте 1913 года с целью выяснения возможности установления над русскими монастырями на Афоне управления из России, «достигли высшей точки возбуждения […], рознь между монахами наблюдается не только в Андреевском скиту, но и во всех русских монастырях на Святой Горе»¹⁰³.

к оглавлению

1     2     3     4     5     6     7     8     9     10     ...